Студопедия — Испания морисков
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Испания морисков






Анри Лапейр составил статистически точную географию мусульманской, если угодно, морисканской Испании накануне изгнания их в 1609 году.

Семьдесят шесть — семьдесят семь ее процентов располагалось к югу от линии Кастельон — Куэнка; 65 % — к востоку от линии Сан-Себастьян — Малага. Более 60 % мусульманской Испании оказалось сконцентрировано в юго-восточной четверти, около 2–3 % — в старой христианской четверти на северо-западе.

Достаточно вспомнить, что 40 % из 300 тыс. учтенных тайных мусульман были сосредоточены на 20 тыс. кв. км маленького королевства Валенсия: 40 % мусульманского населения на 4 % общей территории. Составить географию Испании — это значит в то же время составить географию Испании, изувеченной жестоким ударом 1609–1614 годов, и, в перспективе, географию Испании ускоренного роста XVIII века.

 

В XVI веке Пиренейский полуостров был сконцентрирован вокруг Кастильских плато в качестве объединяющего центра. Кастильские плато и Кантабрийские горы собирали на трети территории (188 тыс. кв. км) половину (4 млн 100 тыс. человек) населения Испании — около 22 чел. на кв. км. Изгнание морисков в 1609–1614 годах, разрушив только периферическую, малонаселенную Испанию (численность населения королевства Валенсия сократилась примерно с 485 до 325 тыс. жителей), усилило центристский характер оставшейся преобладающей части Испании. Вплоть до перелома XVII века Испания была экономически оживленной на севере и в центре. Испанские плато, породившие рост XVI века, были Испанией аграрной.

Иное дело города. Полюс городского роста находился на юге, в Севилье. Около 1530 года Севилья с населением 45–46 тыс. человек превосходила Вальядолид; разница была несущественной — лишь 18 %. В 1594 году Севилья доминировала безраздельно. Численность ее населения превысила 90 тыс. жителей, а в Толедо, оказавшемся под ее влиянием, этот показатель не достиг и 55 тыс. Севилья извлекла большую пользу из городского роста на Пиренейском полуострове. Но ее собственный ритм был гораздо стремительнее, чем ритм городского роста в среднем.

Испания конца XVI века стояла во главе огромной империи, оседлавшей оба берега Атлантического океана, но эта империя отвернулась от моря. Конец испанского преобладания совпал с концом господства Кастилии. Чума, косившая то, что уже несло в себе болезнь, сокрушила прежде всего крестьянскую Кастилию, пощадив периферию и города. Точнее, города немедленно восстановили свою людскую плоть за счет деревень. В старинной демографии баланс городского деторождения был всегда негативным. Восходящая кривая вопреки испанской урбанизации XVII века стала, таким образом, фактором негативным.

И наконец, изгнание морисков ударило по средиземноморской Испании, с XIV века переживавшей спад, но с конца XVI века начавшей восстанавливаться, едва ли не отодвигая в тень доминирующую центральную Испанию, раздавленную тяжестью собственного господства. Изгнание морисков (200 тыс. убывших из 275 тыс. в государствах Арагонской короны) нанесло избирательный удар по периферийной Испании, особенно по Валенсии, начинавшей превращаться в защищенный сектор. Приостановившаяся на 50 лет Валенсия оказалась численно опустошенным участком побережья Пиренейского полуострова. Изгнание замедлило, но не остановило начавшийся неизбежный процесс. Пока Каталония продолжала расти с 1610 по 1640 год, пока Валенсия зализывала свои раны, Кастилия становилась все безлюднее. Свой облик сохраняли только города.

Испания сохраняла, тем не менее, впечатляющий фасад. Политически полуостров был един. Вальядолид, затем Мадрид оставался во главе союза государств с 26—27-миллионным населением (10 млн в Америке, 9 — изначально на полуострове, 6 — в Италии, 2 — в Нидерландах, оправляющихся после 35 лет опустошительной войны, а также во Франш-Конте). Флот не знал поражений до Матансаса (1628); разгром Непобедимой армады (1588), вскоре компенсированный, был следствием метеорологической случайности, армия не имела поражений до 1643 года («Оставалась эта грозная инфантерия испанского короля.»); престиж литературы и искусства, поддерживал в Европе испаноманию. Баланс словесной статистики повсюду демонстрирует преимущественно кастильский язык — в виду французского, итальянского, английского.

После смерти Филиппа III (31 марта 1621 года) под тяжкой дланью графа-герцога Оливареса, этого слегка безумного гения, Испания обрела новое правление.

На Британских островах религиозные распри и борьба англиканской церкви на два фронта, наоборот, были фактором разрушительным. И в еще большей степени — во Франции, где структуры гражданской войны продолжали действовать вплоть до Эдикта милости в Але (1629) и окончательной победы государства.

В момент подписания Нантского эдикта (13 апреля 1598 года) насчитывалось 694 публичных церкви, 257 церквей частных, 800 пасторов, 400 проповедников, 274 тыс. семей, или 1 млн 250 тыс. душ. В конце правления Генриха IV протестанты имели 84 безопасных пункта и 18 городов, которые осуществляли самооборону силами собственной милиции. Монтобан, Фуа, Ним, Юзес и, разумеется, Ла-Рошель. Один миллион двести пятьдесят тысяч душ на 15–16 млн подданных. Но это меньшинство демонстрировало более быстрый прирост и вызвало против себя движение, подобное тому, которое подняло против меньшинства морисков в 1609 году старохристианское большинство Испании. На втором пике французского протестантизма (первый пришелся примерно на 60-е годы XVI века), в 1624 году, протестантов насчитывалось 1 млн 600 тыс., вероятно, на 16–17 млн жителей.

Силой партии стало массовое приобщение дворянства. В Ла-Рошельском диоцезе в 1648 году — 9 % протестантов (чуть больше, чем среднефранцузский показатель), 80 % которых — дворянство. Религия мелкого дворянства, RPR (religion pretendue reformee — религия, именующая себя реформированной), прочно удерживала в начале XVII века четверть юго-запада и в значительной степени половину королевства. На уровне Пуату проходила линия раскола, противопоставляющая Францию, контролируемую на севере, за исключением Нижней Нормандии, по преимуществу католическим дворянством, — Франции, контролируемой на юге протестантским в большинстве своем дворянством. Луден, Вандом, Сомюр и далее Шательро обозначили северную границу Франции, которую легко было сделать протестантской принудительно и которой партия готова была править, как она это делала вплоть до 1620 года в католическом Беарне: здесь проходили непрерывные заседания церковной ассамблеи в период переговоров 1597 года, предшествовавших Нантскому эдикту.

Роль этой границы мы вновь увидим в стычках, сопровождавших начало правления Людовика XIII. Именно она оказалась пробита осадой и капитуляцией Ла-Рошели (сентябрь 1627 года, 29 октября 1628 года). Франция, лишенная части своих морских и финансовых возможностей, восстановила единство и свободу после Эдикта милости в Але (июнь 1629 года). Подобно Англии, Франция оказалась на опасном водоразделе меж двух религий.

В еще большей степени это обозначилось в Германии, отмеченной наиболее старой и глубокой из ран, нанесенных Реформацией, самой давней и, таким образом, раньше всех зарубцевавшейся. Соглашение, заключенное в Аугсбурге (25 сентября 1555 года), определило положение, порожденное религиозными столкновениями 1-й пол. XVI века. Церкви Аугсбургского исповедания (зачитанного 25 июня 1530 года в присутствии императора) пользовались свободой наравне с католиками. Раздел осуществился на базе территориальных государств: cujus regio, ejus religio. [13]Лютеранская волна продолжала бушевать вплоть до 1576 года, несмотря на предосторожности и особенно на положение о церковном резервате — оно запрещало новые секуляризации, если высшее должностное лицо церкви примыкало к евангелической вере. Позднее, через 30 лет, волна пошла на спад. Но с конца XVI века начало готовиться католическое контрнаступление. После 1608–1609 годов мир висел на волоске.

 

* * *

 

Таким образом, в 1620 году Испания вольна была вмешаться в религиозную войну, которая ее не касалась. Филипп IV, наследовавший своему отцу 31 марта 1621 года, родился в Вальядолиде 8 апреля 1605 года. Кровное родство и сифилис подтачивали потомство последних Габсбургов. Слабого наследника воспитывали в страхе. Полученное образование превратило его в робкого угрюмца, раба собственных чувств. Охотник до любовных похождений, методичный развратник, скупой и прилежный, уверовавший в конце жизни ради успокоения совести в аскетические подвиги сестры Марии из Агреды,[14]Филипп IV всю жизнь был марионеткой в руках своего окружения.

Тридцать первого марта 1621 года произошло выдающееся событие. Разумеется, не революция, но что-то вроде «дня одураченных» — смена команды и ориентации. Подлинная революция в Испании приходится на более ранний момент: как все революции эпохи барокко, она была реактивной.

После смерти Филиппа II традиционная аристократия, сара у espada, [15]вернула безраздельную власть в Испании; letrados, профессионалы из среднего класса, были отстранены от должностей.

Команда графа-герцога де Оливареса принадлежала к тому же социальному слою, что и команда герцога де Лермы, властвовавшего при Филиппе III. И все же?

Дон Гаспар Гусман-и-Пиментель Рибера-и-Веласко де Товар граф де Оливарес по рождению, милостью короля возведенный в герцоги де Сан Лукар ла Майор, родился в 1587 году в Риме, где в то время находился с посольской миссией при Святом Престоле его отец, он был третьим ребенком влиятельного, скорее андалусского, чем кастильского семейства. В 14 лет, студентом в Саламанке, ректором которой он станет в 17 лет, юный Гаспар, предназначавшийся тогда церкви, был главой частного дома, включавшего интенданта и 21 слугу. Несмотря на это, возможно, по причине столь очевидной роскоши Оливарес и его приближенные не причислялись безусловно к лучшей аристократии. Семья была agraviada, потребуется десять лет усилий и брак с одной из Монтеррей, чтобы из выскочек выйти в знать.

Сей знатный андалусский сеньор будет с размахом участвовать в крупной американской торговле. Передовой отпрыск бесплодного класса? Да, конечно. Но не следует поспешно путать Оливареса с Heeren XVII — Советом 17 директоров Ост-Индской компании — или с Heeren XIX — Советом директоров ВестИндской компании. В данном случае не выгода была движущей силой. Он был увлечен не процессом производства, но желанием развлечься с блеском и политической выгодой. Десять лет на то, чтобы стяжать величие, и шесть — чтобы наихудшими средствами овладеть сознанием принца. Ни править, ни жить Филипп IV не мог без Оливареса. Даже после опалы 17 января 1743 года и смерти (22 июля 1645 года) Оливарес оставался при короле: его племянник дон Луис де Аро наследовал ему. Дворцовый переворот 31 марта 1621 года был жесток: лилась кровь.

Франция Ришелье тем более не отличалась особой мягкостью, так же как и Англия Кромвеля или Голландия эпохи Дордрехтского синода. Жестокость, которую Борис Поршнев относит на счет классовой ненависти в подавлении народных восстаний во Франции накануне Фронды, в барочной Европе направлялась властвующей аристократией против себя самой в столкновениях группировок.

Между Францией и Испанией различие было в степени, но не в природе. Испании не хватало дворянства мантии, достаточно успешно идентифицирующего себя с государством, чтобы добиться права наследования ценой какой-нибудь полетты. Не будь этого дворянства мантии, монархия во Франции удвоила бы с той же легкостью козни долгого регентства (октябрь 1610 — март 1615 года). Оливарес — тот же Ришелье, но которому не хватало службы дворянства мантии.

Будучи у власти, Оливарес атакует по нескольким фронтам. Надо опереться на общественное мнение? Для этого необходимо что-нибудь показное. В январе 1623 года собралась знаменитая Junta, или комиссия «по реформе нравов», великая государственная ассамблея, происходящая от кортесов 1621 года. Надо вернуть награбленное? Наряду с классическим набором ограничительных и морализаторских мер, возраставших с 1623 года, находится решение удивительно нововременного свойства: проводить ревизию состояний при вступлении в должность и по выходе в отставку. За злорадством и демагогией в этом решении таится верное осознание необходимости неподкупных администраторов — этой квадратуры круга средиземноморской Европы. В материях денежных — смелое использование инфляции. После двадцатилетия обесценивания денег в этом поначалу не было ничего неблагоприятного. В 1625 году номинальные цены достигли уровня 1601–1603 годов. Первым эффектом стало исчезновение с 1624 по 1627 год позитивной аномалии заработной платы. Благоприятный эффект ощущали классы, формирующие общественное мнение. Граф-герцог еще лет десять спекулировал упованиями на будущее.

По меньшей мере в двух вопросах он безуспешно пытался дойти до сути. Из прагматических соображений 10 февраля 1623 года он, сократив ограничения статутов о чистоте крови, решил сдержать разгул антисемитизма, который, умножая препятствия на пути потомков евреев-выкрестов, душил Испанию атмосферой доносов, подрывал продвижение среднего класса и отдалял полуостров от процесса капиталистического развития. Графу-герцогу удалось лишь умножить ненависть, выплеснувшуюся во время его опалы. Некоторые находят блистательное литературное воплощение этого в «Часе воздаяния», вышедшем из-под пера Кеведо.

Андалусец по отцу, кастилец по матери, связанный с Америкой частными интересами, Оливарес знал, где располагается объединяющий центр империи — на оси рынков Старой Кастилии, Толедо, Севильи и Америки. Демографический обвал кастильской деревни, о котором постоянно заявляли в кортесах, не мог ускользнуть от него. Равно как и вытекающая из него фискальная перегрузка. Значит, необходимо положить конец фискальной привилегии периферийных Испаний (Португалия и Арагонская корона — 190 тыс. жителей в начале XVII века). Однако эти поблажки имели свою ценность. Они обеспечивали спокойствие требующих особого внимания и менее вовлеченных в имперскую авантюру провинций, сглаживали некоторые последствия неблагоприятной конъюнктуры.

Чтобы отвоевать на севере протестантскую Европу, требовалось дополнительное усилие. Верность Португалии и Арагонской короны покупалась ценой значительных налоговых послаблений. Требовать большего для Кастилии означало погубить империю.

Отсюда выбор Оливареса. В 20-е годы XVII века он заставил платить корону. В 30-е годы — Португалию. Процесс был запущен с 1624 года созывом арагонских кортесов в Барбастро, каталонских в Лериде и валенсианских в Монсоне. Сопротивление, озлобление. Успех посредственный.

Заставить платить Португалию? Эта идея перестала быть безрассудной. Но ее воплощение было опасным. Конечно, Португалия переживала рост после надлома 1590-х годов. Она компенсировала свои восточные потери в испанской Америке и Бразилии. Но 1630 год выдался плохим, а десятилетие 30-х годов и того хуже: после падения Ормуза, неудачной голландской атаки в Байе (9—10 мая 1624 года, Пасха 1625-го) и удачной атаки в Пернамбуку (1630) за десять лет (1630–1640) была потеряна половина Северной Бразилии. Падение Ресифи стало предлогом для большого налогового наступления, которое, помимо соединенных операций против голландской Бразилии (они не прекращались до 1639 года), было нацелено на более широкое участие Португалии в совместных расходах.

Итак, после 1630 года империя теряет свою главную привлекательность для Лиссабона. Упадок производства американского серебра истощает каналы, питавшие Лиссабон белым металлом, необходимым для того, что оставалось от его восточной торговли. Тысяча шестьсот тридцать первый год — вал фискальных требований. После 1634-го в условиях сокращения ресурсов и неблагоприятной конъюнктуры сопротивление расползается, как жирное пятно. Тысяча шестьсот тридцать седьмой год — беспорядок в Эворе: сожжен дом сборщика, слишком усердного в воплощении фискальных новаций. Движение охватило Алентежу и Алгарви.

Но в 1639 году граф-герцог не мог пойти на попятный. В разгар Тридцатилетней войны судьба зависела от нового равновесия в Европе, которое обеспечило бы главенство севера над окончательно перешедшим в низший разряд Средиземноморьем.

У Тридцатилетней войны причины были частными, богемской и немецкой. Игр в единомыслие внутри протестантской Европы и Европы католической, порожденных расколом христианского мира, было достаточно, чтобы перевести частное на уровень общего. Война носилась в воздухе. Она сама себя и создала.

Тридцатилетняя война была всего лишь моментом: последним в религиозной войне, продолжавшейся 12 лет с чередующимися периодами относительного затишья и обострений. Эта эпоха изобиловала церковными реформами, великий прилив религиозности продолжался вплоть до 1670–1680 годов. Тридцатилетняя война на фоне успехов католической реформации соответствует католическому контрнаступлению и сопротивлению протестантской Европы. Религиозный пыл католицизма XVII века (подобный протестантскому ранее — в XVI веке и позднее — в XVIII веке) исчерпал себя быстрее на севере, нежели на юге. Но пока юг полыхал религиозностью, дееспособность и сила переходили к северу. Парадоксальность исхода Тридцатилетней войны объясняется самим перечислением этих противоречивых сил. Католическая Европа не извлекла полной пространственной, географической выгоды из своей реформы по причине нерасположения Средиземноморья, но разве протестантская реформация не обязана своим обособлением в XVI веке причинам аналогичным и противоположным?

Объяснять скорее следует причины мира, нежели войны. Именно война соответствует естественному порядку вещей, но не мир. Парадокс состоит не столько в постепенном возгорании Европы с 1619 по 1622 год, сколько в том, что граф-герцог Оливарес все это время делал вид, что управляет процессом, как и в предшествовавшие 20 лет. Мы не будем рассказывать о парадоксальном стечении обстоятельств, об опустошении и истощении, которые несла мирная волна с 1598 по 1609 год, достаточно знать, что все было парадоксально и хрупко в умиротворении первого десятилетия XVII века. Парадокс состоит не в повсеместном возобновлении войны около 1620 года, но в дополнительных десяти годах мира, которые предоставила Европе передышка Франции по причине малолетства Людовика XIII. Тому содействовала конъюнктура. Филипп II был обманут достигшими с 1590 года высшего предела американскими ресурсами. Филиппа III подвели первые провалы и чума, раздиравшая могучее сердце Кастилии. Двадцать лет относительного мира с 1600 по 1620 год соответствовали замедлению европейской экономики в ее иберийском эпицентре. Они ударили по политическому и экономическому мотору Европы, толкнули на уступки. Предоставления Индийского океана голландцам было достаточно для удовлетворения аппетитов севера. Первый разрыв конъюнктуры около 1600 года был мирным, поскольку хотя он и бил по средиземноморскому сердцу Европы, но полученная севером выгода была еще недостаточной, чтобы подвести к главному вопросу пересмотра старых линий водораздела.

Конъюнктурный поворот 1620 года означал войну, потому что неравномерный подъем, которому он дал толчок, порождал обманчивые представления. Иллюзия оживления в Севилье (1622–1623, 1623–1624), подлинный сахаропромышленный расцвет в Бразилии, а значит, и в Лиссабоне, отвоевание Баии у голландцев в 1625 году давали веру в старые силовые центры юга, в возврат прошлого. Жизненная сила перетекала на север вплоть до европейского катаклизма времен Фронды. Европа невпопад начинает свой марш на север, чтобы заново подтвердить могущество средиземноморской Европы.

В Германии, пребывавшей в напряжении после разделения на лиги (1608–1609), искра полыхнула в Богемии.

Курфюршество венгерской модели — Богемия под влиянием турецкой угрозы сплотилась с «наследственными землями» Габсбургов. В Богемии существовала двухвековая традиция нонконформизма. Утраквизм «консистории снизу», ведущей начало от Пражских компактатов,[16]был перечеркнут Аугсбургским исповеданием. Вскоре после этого периферийное германское дворянство соблазнилось радикализмом реформации в кальвинистском духе. Конфликт главным образом религиозный тем не менее сопровождался конфликтом политическим.

Ему предшествовало католическое контрнаступление. Установление католической иерархии, послушной Риму, установление с 1560 года предела лютеранскому продвижению в империи. В начале XVII века католики в Богемии еще были всего лишь деятельным и богатым меньшинством, которое делало ставку — Staatgegen Stande [17]— на католическую королевскую власть в противовес сословному сейму, старой политической структуре из прошлого, оплоту протестантского большинства. Королевская власть переживала кризис, что являлось фактором, благоприятствовавшим протестантскому сопротивлению. В 1609 году оно добилось гарантий по «Грамоте величества». Позиции его крепли вплоть до смерти императора Рудольфа в 1613 году.

 







Дата добавления: 2015-08-30; просмотров: 377. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Шрифт зодчего Шрифт зодчего состоит из прописных (заглавных), строчных букв и цифр...

Картограммы и картодиаграммы Картограммы и картодиаграммы применяются для изображения географической характеристики изучаемых явлений...

Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Типовые ситуационные задачи. Задача 1.У больного А., 20 лет, с детства отмечается повышенное АД, уровень которого в настоящее время составляет 180-200/110-120 мм рт Задача 1.У больного А., 20 лет, с детства отмечается повышенное АД, уровень которого в настоящее время составляет 180-200/110-120 мм рт. ст. Влияние психоэмоциональных факторов отсутствует. Колебаний АД практически нет. Головной боли нет. Нормализовать...

Эндоскопическая диагностика язвенной болезни желудка, гастрита, опухоли Хронический гастрит - понятие клинико-анатомическое, характеризующееся определенными патоморфологическими изменениями слизистой оболочки желудка - неспецифическим воспалительным процессом...

Признаки классификации безопасности Можно выделить следующие признаки классификации безопасности. 1. По признаку масштабности принято различать следующие относительно самостоятельные геополитические уровни и виды безопасности. 1.1. Международная безопасность (глобальная и...

Сосудистый шов (ручной Карреля, механический шов). Операции при ранениях крупных сосудов 1912 г., Каррель – впервые предложил методику сосудистого шва. Сосудистый шов применяется для восстановления магистрального кровотока при лечении...

Трамадол (Маброн, Плазадол, Трамал, Трамалин) Групповая принадлежность · Наркотический анальгетик со смешанным механизмом действия, агонист опиоидных рецепторов...

Мелоксикам (Мовалис) Групповая принадлежность · Нестероидное противовоспалительное средство, преимущественно селективный обратимый ингибитор циклооксигеназы (ЦОГ-2)...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.013 сек.) русская версия | украинская версия