Фундаментальная ошибка атрибуции

В самом общем виде фундаментальную ошибку можно определить как «склонность людей игнорировать ситуационные причины действий и их результатов в пользу диспозиционных» [Л. Росс, Р. Нисбет, 1999, С.149]. Л. Росс назвал это явление «сверхатрибуция». Он же обрисовал условия возникновения такой ошибки (Следует отметить, что иногда в литературе говорят о «фундаментальных ошибках» атрибуции, т.е. употребляют термин во множественном числе. Это не вполне корректно, ибо, по определению, существует единственная фундаментальная ошибка и можно говорить лишь о ее различных проявлениях).

1. «Ложное согласие» выражается в том, что воспринимающий принимает свою точку зрения как «нормальную» и потому полагает, что другим должна быть свойственна такая же точка зрения. Если она иная, значит, дело в «личности» воспринимаемого. Основанием в этом случае служит «неверная согла­сованность», возникающая вслед­ствие «эгоцентричной атрибуции», «проекции атрибуции». При определе­нии диспозиции другого индивида ис­ходят из собственного поведения и суждений. Причина подобной эгоцентричности ожиданий связана со стремлением человека предпочитатать общество людей, чьи убеждения и поведение схожи с его собствен­ным. Росс и его коллеги проси­ли своих испытуемых полчаса похо­дить по территории университета с транспарантом «Ешьте у Джо». Испы­туемые, соглашавшиеся на это, не находили в своем поведении ничего необычного и считали противополож­ную реакцию, т.е. отказ выполнить просьбу экспериментатора, более по­казательной для суждения о свой­ствах личности. Напротив, испыту­емые, отклонившие просьбу экспери­ментатора, считали свое поведение нормальным, а хождение с транспа­рантом — показателем особой диспо­зиции.

Таким образом, чем сильнее на­блюдатель воспринимает поведение наблюдаемого как отклоняющееся от его собственных эгоцентричных ожи­даний, тем более он склонен припи­сать действующему субъекту диспози­ции.

2. «Неравные возможности» отмечаются в ролевом поведении: в определенных ролях легче проявляются собственные позитивные качества, и апелляция совершается именно к ним (т.е. опять - таки к личности человека, в данном случае обладающего такой ролью, которая позволяет ему большей мере выразить себя). Здесь воспринимающий легко может переоценить личностные причины поведения, просто не приняв в расчет ролевую позицию действующего лица.

Л.Росс продемонстрировал это положение при помощи такого эксперимента. Он разделил группу испытуемых на «экзаменаторов» и «экзаменующихся». Первые задавали различные вопросы, и «экзаменующиеся», как могли, отвечали на них. Затем Росс попросил тех и других испытуемых оценить свое поведение. «Экзаменаторы» оценили и себя и «экзаменующихся» достаточно высоко, а вот последние приписали большую степень осведомленности «эк­заменаторам», их личности. В данном случае не было учтено то обстоятельство, что по условиям эксперимента «экзаменаторы» выглядели «умнее» просто потому, что это было обусловлено их ролевой позицией. В обыденной жизни именно этот механизм включается при приписывании причин в ситуации начальник —подчиненный.

3. «Большее доверие вообще к фактам, чем к суждениям», проявляется в том, что первый взгляд всегда обращен к личности. В наблюдаемом сюжете личность непосредственно дана: она — безусловный «факт», а обстоятельство еще надо «вывести». Как уже было отмечено, здесь срабатывает тот механизм, который зафиксирован в гештальтпсихологии: первоначально воспринимается «фигура», а лишь затем — «фон». Но мнению Л. Росса и Р. Нисбета, «люди активны, динамичны и интересны. Именно эти их свойства обращают на себя внимание в первую очередь. Напротив, ситуация обычно сравнительно статична и зачастую представляется туман­ной» [Л. Росс, Р. Нисбет, 1999, С.149].

4. «Легкость построения ложных корреляций». Сам феномен ложных корреляций хорошо известен и описан. Он состоит в том, что наивный наблюдатель произвольно соединяет какие-либо две личностные черты как обязательно сопутствующие друг другу. Особенно это относится к неразрывному объединению внешней черты человека и какого-либо его психологического свойства (например: «все полные люди - добрые», «все мужчины невысокого роста - властолюбивы» и пр.).

Исследование психологов, медсестер и студентов, занимавшихся клинической психологией, показало, что они при определении патологии поведения ориентируются на конкрет­ные показатели симптомов или дан­ные диагностических тестов. При этом они обращают внимание только на ожида­емые показатели и индуцируемое (симптомом и болезнью) поведение и упускают из виду иные возможности появления или отсутствия того или другого. Тверски и Кэнеманн объ­ясняют подобные иллюзорные корре­ляции большей доступностью или бо­лее легким воспроизведением соот­ветствующих ожиданиям связей.

«Ложные корреляции» облегчают процесс атрибуции, позволяя почти автоматически припи-сывать причину поведения наблюдаемой личности, совершая произвольную «связку» черт и причин.

5. «Игнорирование информационной ценности не случившегося». Основанием для оценки поступков людей может явиться не только то, что «случилось», но и то, что «не случилось», т.е. и то, что человек «не сделал». Однако при наивном наблюдении такая ин­формация о «не случившемся» нередко опускается. Поверхностно воспринимается именно «случившееся», а субъект «случившегося» — личность. К ней прежде всего и апеллирует наивный наблюдатель [Трусов В.П., 1980, С.56].

6.«Влияние процесса распределения внимания». Если мы обращаем внимание на одного из двух беседующих людей, то ему приписываем большее влияние на взаимодействие. Существуют также различия в распределении внимания у действующего субъекта и наблюдающего за ним [Джоунс, Нисбетт]. Эффект вни­мания, по-видимому, и ведет к «фун­даментальной ошибке атрибуции», т.е. к завышенной оценке личностных причин действий по сравнению с ситу­ационными. Внимание, возможно, так­же является причиной эффектов пос­ледовательности использования ин­формации: начальная информация несколько меняет смысл последующей, которая как бы подгоняется к первой [Аш]; эффект пер­вичности сказывается на атрибуции еще и потому, что человек легко удовлетворяется первым при­шедшим в голову объяснением [Кеноус].

Существует целый ряд объяснений того, почему так распространена фундаментальная ошибка атрибуции. Так, Д. Гилберт утверждал, что «первая атрибуция» — всегда личностная, она делается автоматически, а лишь потом начинается сложная работа по перепроверке своего суждения о причине. По мнению Гилберта, эта «работа» может осуществляться либо «по Келли», либо «по Джонсу и Дэвису», но все это совершается «потом»: непосредственное суждение всегда адресовано личности. Аналогичную идею высказывал и Ф. Хайдер,считавший, что «причинную единицу» образуют всегда «деятель и действие», но «деятель» всегда «более выпукл», поэтому взор воспринимающего прежде всего обращается именно на него.

Более глубокие объяснения феномена фундаментальной ошибки даются теми авторами, которые апеллируют к некоторым социальным нормам, представленным в культуре. Так, для западной традиции более привлекательной идеей, объясняющей, в частности, успех человека, является ссылка на его внутренние, личностные качества, чем на обстоятельства. Вся западная интеллектуальная и нравственная традиция обеспечивает поддержку объяснения поведения человека в терминах диспозиций.

С. Московичи полагает, что это в значительной мере соотносится с общими нормами индивидуализма, а Р. Браун отмечает, что такая норма предписана даже в языке. По свидетельству У. Мишели, эпитеты, применяемые к поведению того или иного человека, могут быть применены и к самому этому человеку («враждебные» действия совершаются «враждебно настроенными людьми»; «зависимое» поведение свойственно «зависимым людям» и т.д.). В то же время язык не позволяет таким же образом связывать действия и ситуации [Л. Росс, Р. Нисбет, 1999, С.239].

К факторам культуры следует добавить и некоторые индивидуально-психологические характеристики субъектов атрибутивного процесса: в частности, было отмечено, что существует связь предпочитаемого типа атрибуции с «локусом контроля». В свое время Дж. Роттер доказал, что люди различаются в ожиданиях позитивной или негативной оценки их поведения: интерналы в большей степени доверяют своей собственной возможности оценивать свое поведение, в то время как экстерналы воспринимают оценку своего поведения как воздействие какой-то внешней причины (удача, шанс и пр.). Роттер предположил, что именно от «локуса контроля» (внутреннего или внешнего) зависит то, как люди «видят мир», в частности предпочитаемый ими тип атрибуции: интерналы чаще употребляют личностную атрибуцию, а экстерналы — обстоятельственную.

Исследования фундаментальной ошибки атрибуции были дополнены изучением того, как приписываются причины поведению другого человека в двух различных ситуациях: когда тот свободен в выборе модели своего поведения и когда тому данное поведение предписано (т.е. он несвободен в выборе). Казалось бы, естественным было ожидать, что личностная атрибуция будет осуществлена значительно более определенно в первом случае, где наблюдаемый индивид — подлинный субъект действия. Однако в ряде экспериментов эта идея не подтвердилась.

Интересен эксперимент Э. Джонса и В. Харриса[Л. Росс, Р. Нисбет, 1999, С.317]. Испытуемым, разделенным на две группы, давались тексты «речей» их товарищей с просьбой оценить причины позиций авторов, заявленных в этих «речах». Одной группе говорилось, что позиция оратора выбрана им свободно, другой, что эта позиция оратору предписана. Во втором случае было три варианта:

• Якобы текст «речи» — это работа студента по курсу политологии, где от него требовалось дать краткую и убедительную защиту Ф. Кастро и Кубы;

• Якобы текст «речи» — это выдержка из заявления некоего участника дискуссии, где ему также была предписана руководителем одна из позиций (про-Кастро или анти-Кастро);

• Якобы текст — это магнитофонная запись психологического теста, в котором испытуемому была дана точная инструкция, заявить ли ему позицию «за» Кастро, или «против» Кастро.

В ситуации «свободный выбор», как и следовало ожидать, испытуемые совершили традиционную фундаментальную ошибку атрибуции и приписали причину позиции оратора его личности. Но особенно интересными были результаты приписывания причин в ситуации «несвободный выбор». Несмотря на знание того, что оратор во всех трех ситуациях был принужден заявить определенную позицию, испытуемые во всех случаях приписали причину позиции автора его личности. Причем в первой ситуации они были убеждены, что именно автор конспекта по политологии «за» Кастро. Во второй ситуации (когда он волен был выбрать одну из позиций) испытуемые посчитали, что если была заявлена позиция «за» Кастро, значит автор сам «за» Кастро, если же заявлена позиция «против» Кастро, значит автор действительно «против». Также и в третьей ситуации испытуемые приписали причину позиции только и исключительно автору речи. Результаты эксперимента показали, таким образом, что, даже если известен вынужденный характер поведения воспринимаемого человека, субъект восприятия склонен приписывать причину не обстоятельствам, а именно личности деятеля.

Сказанное делает тем не менее очевидным тот факт, что фундаментальная ошибка атрибуции не носит абсолютного характера, т.е. ее нельзя считать универсальной, проявляющейся всегда и при всех обстоятельствах. Если бы это было так, вообще никакие иные формы атрибуции нечего было бы и рассматривать. В действительности, к названным ограничениям добавляются еще и другие. Самое важное из них сформулировано в теориях атрибуции как проблема «наблюдатель—участник».

Это в значительной мере приближает нас к рассмотрению типа ошибок атрибуции— мотивационных.