Утро понедельника. Я ухожу по аллее, но Адам не следует за мной.

 

Я ПРОВЕРЯЮ ТРЕХ ПАРНЕЙ – ВСЕ ОНИ ЛЕЖАТ НА ЗЕМЛЕ. НАМ НАДО уходить.

— Давай, пошли.

Я ухожу по аллее, но Адам не следует за мной.

— Что только что произошло? — спрашивает он.

— Пожалуйста, — говорю я, стискивая зубы. — Мы должны убираться отсюда. Один из парней звонил кому-то, а я не могу больше драться ни с кем.

Адам все еще не решается. Он смотрит на парней, потом на меня, снова и снова, как будто пытается собрать пазл воедино.

— Пожалуйста, — снова говорю я. — Они собираются убить нас. Они уже выстрелили в меня. Пожалуйста.

И потом его глаза расширились от шока, он бежит ко мне. Он не бежит возле меня, в нескольких шагах от меня. Он решил, что я его лучший выбор, я надеюсь, он прав.

— Мы должны позвонить в полицию.

— Нет, мы не можем. Ты должен быть мертв, Адам.

— Я - что?

— Я не знаю, что хотели эти парни от тебя. Но те парни, на которых я работаю, хотят твоей смерти. И если ты не будешь мертв, из-за тебя они убьют единственного человека, которого я люблю во всем мире, чтобы наказать меня за то, что я не выполнила их приказ. Так что, кто бы ни интересовался, ты – мертв.

Он опять останавливается.

Пожалуйста, прекрати останавливаться, Адам у нас нет времени на это.

— И ты действительно собиралась убить меня? — Он реагирует спокойно – слишком спокойно, наверно он в шоке. Он разглядывает меня с аналитическим взглядом в лице, я все еще пазл. Неправильный пазл.

Я хочу схватить себя за плечо, я знаю, я должна остановить кровь, но боль усилится, если я дотронусь до него.

— Да, то есть, нет. Я была послана убить тебя. Я бы не убила. Не смогла бы. Банально. Поэтому мы с тобой в полном дерьме. — Я делаю глубокий вдох (эта боль, даже если вздохнуть, я бы с удовольствием потеряла сознание, но у меня нет на это времени) и смотрю прямо ему в глаза. — Я работаю на очень, очень плохих людей. И я собираюсь сделать все возможное, чтобы ты был в безопасности. Мне нужна твоя помощь оставить тебя в живых, ты понял?

Он осматривается назад в аллею, и я могу увидеть линии на его теле, он все еще в недоумении. Потом его плечи подмигивают мне, и я победила его, по крайней мере, сейчас, и я делаю свою работу на отлично.

— Хорошо, — говорит он. — Но ты должна ответить на некоторые вопросы.

— Поверь мне, у меня их больше, чем у тебя. Нам нужна машина.

— У меня есть машина.

— Ты мертв, забыл? Это значит, никакой машины, ни банковской карты, ничего такого, что могло бы напасть на твой след. — Моя голова кружится, я не могу слышать свои инстинкты, если не мыслю трезво. Я уже так напугана, что не могу просто услышать себя. — Остальные парни. Их машина на стоянке. Мы можем воспользоваться ей.

Столько проблем. Не будет никакого тела, ведь Адам жив. Но нет! Коул на аллее! Новый путь открыт, он спасет меня и Энни, а также Адама. Север был правильным решением. Возможно, мои инстинкты не так уж и нарушены.

Я держу телефон в руке и прислоняюсь к стене.

— Кто-то может увидеть нас. — Адам нервно осматривается. — Ты истекаешь кровью, слишком сильно. — Он пялится на мое плечо, не мигая, как будто очарован. Потом покачивает головой, закрывает глаза, и открывает их. Я вижу по его взгляду, что он принял решение, решается не волноваться. Это не то, что многие сделали бы. И я уважаю его за это. — Позволь позаботиться о твоем плече, — он опускается на колено, и освобождает свое плечо: — У меня с собой аптечка.

— Я думаю, что справлюсь с этой раной.

Он наклоняется и открывает свою аптечку, (зачем она ему постоянно? Мне надо приобрести такую), достает ножницы и срезает рукав над раной, я не смотрю, ненавижу кровь.

— Я собираюсь позвонить кое-кому. Веди себя тихо. Он не должен услышать тебя. — Я набираю единицу, проходит два гудка, прежде чем Джеймс отвечает.

— Фиа, милая, ты справилась? Мне забрать тебя домой? — Его голос легок и нежен, но его вопросы… Он переживает за меня, он не хотел, чтобы я шла на это задание. Я хочу прочитать это в нем, но не могу позволить себе.

— Я в засаде, — говорю я, с трудом дыша от боли из-за Адама. — В меня выстрелили.

— Где? Насколько серьезно? — Джеймс пытается казаться, что это все работа, но я слышу настоящую заботу. Может мне просто, кажется. Я не знаю.

— В плечо. — Я стиснула зубы, затем громко начала ругаться. Адам положил руки твердо и уверенно, и я удивляюсь, почему он может быть так спокоен из-за пистолета, который только недавно приводил его в ужас. — Я буду жить. Трое ребят, не знаю, кто они. Они не наши

— Конечно же, не наши!

— Вы никогда никого не знаете. Я оставила всех троих внизу, но они живы.

— А цель? — Он спрашивает это более тщательно. Он знает, как это отразится на мне. Он знает, но он все еще не в силах остановить своего отца отправлять меня на задания.

Цель тщательно применяет ленты и марлю, чтобы остановить кровотечение. У этой цели нежные руки, запятнанные кровью сейчас, хотя и не таким же образом как всегда мои. Цель представляет собой человека, и у него красивые глаза, и он помогает щенкам и доверяет девушкам, которым не должен доверять. Он дышит очень глубоко и равномерно, не спеша. Адам тихо бормочет что-то себе под нос, и я хочу знать, что именно. Я хочу знать, почему этот мальчик, которому должно быть страшно, наоборот держится спокойно, пока зашивает мое плечо.

— Мертв. Тело на аллее вместе с остальными парнями. Я предполагаю, что они хотели бы прибрать все вокруг, здесь столько крови, не в их пользу найденные отпечатки.

— Ты можешь вернуться?

— Я справлюсь.

— Ты уверена?

— Да.

Я уже собираюсь положить трубку, как слышу, как он говорит:

— Фиа?

— Что?

— Я рад, что с тобой все в порядке. Мне жаль, что все так вышло.

Я хочу поверить ему. Очень хочу.

— Не сомневаюсь. — Я кладу трубку. Адам заканчивает с перевязкой плеча, потом смотрит прямо мне в лицо.

— Мои поздравления, — говорю я, слабо улыбаясь. — Ты официально мертв.

Он хмурится, затем расстегивает свою черную рубашку и окутывает ею мои плечи, так, чтобы прикрыть рану. На нем только тонкая белая футболка сейчас.

— Мы можем поговорить?

— Как только угоним тачку. — Я подымаюсь, слегка покачиваясь, что, безусловно, унизительно для меня, затем двигаюсь в направлении оставленной Коулом машины. Адам следует за мной, на полшага от меня. Вижу черный седан с водителем. Больше никого. Лучше бы в меня не стреляли, так было бы намного проще.

Я должна пойти на уловку или еще что-нибудь, но я слишком устала. Иду по направлению к машине, протягиваю руку и открываю дверь водителя, (могли бы и закрыть, хотя это слишком глупо), и я в полном недоумении, когда вижу женщину около двадцати лет за рулем. У нее каштановые волосы и карие глаза, и лицо, полное шока и непонимания.

— Ты, — говорит она в таком тоне, как будто знает меня.

Я отвечаю, достав пушку и направив ствол на нее.

— Вытаскивай ее из машины, — говорю я. Адам не двигается, поэтому я повторяю. — Вытаскивай.

Он делает так, как я сказала, вытаскивая ее на тротуар. Она в сознании, но сморщивается от боли, и я почти сожалею обо всем.

— Я должен быть за рулем, — говорит Адам, смотря на мое плечо.

— Ты не знаешь куда ехать.

— А ты знаешь?

— Нет, но моя интуиция лучше твоей. — Моя интуиция лучше любой другой.

Он садится и я тоже. Кресло кожаное и все еще теплое. Я спокойно усаживаюсь, еду с точной скоростью и направляюсь на восток – больше никакого севера, спасибо большое, прочь из города. Мы везунчики. Осталось пять часов до Чикаго.

Я заглядываю в систему Онстар, но я ничего не вижу. И я не чувствую, что машину прослеживают. Не думаю, что они позвонят в полицию. У меня хорошее чувство по поводу этой машины.

— Фиа. — Его голос ровный и я прочитываю, что он пялится на меня. Сейчас я бы хотела оказаться в продуктовом магазине, что-нибудь поесть и посмеяться, покормить Хлою. Я скучаю по Хлое. Я бы хотела, чтобы она была моей собакой, а мой отец был бы алкоголиком, и я была бы тем типом девушки, которую Адам мог бы позвать на свидание, спасать и влюбиться. Я бы хотела, чтобы мое плечо так сильно не болело, и я не хотела умереть, потому что это значит, что я не могу набивать ритм ногой, я не знаю, как остановить эти мысли и чувства, нахлынувшие внутри.

Слишком много крови на сегодня.

— Чем ты занимаешься? — Спрашиваю я, сканируя дорогу. — Ты ведь только студент, не так ли? Я не могу понять, почему они хотят твоей смерти. У тебя влиятельные родители?

Он наклоняется назад и потирает лоб.

— Мой отец – дантист, а мама работает, помогая нуждающимся. — Он недоволен. — Они будут думать, что я мертв, не так ли?

— Ты не можешь с ними связаться.

— Это известие убьет их.

— Ты можешь быть в списке пропавших. У них будет надежда. А ты действительно жив, что является лучшим для их надежды. Все наладится. — Я хочу повернуться и взять его за руку. Но не могу.

— Как именно это наладится?

Я смеюсь, искренне смеюсь, или, по крайней мере, единственной моей улыбкой. Коротко и жестко, и мое горло болит.

Он вздыхает.

— Я не студент. Я доктор.

— Сколько тебе лет? — Мне не должно быть больно, что он соврал о своем возрасте, но мне больно. А также обеспокоена, что не могу сказать ему о своих чувствах. Это плохо.

— Мне девятнадцать. — (Ха, все же я была права, он не лжец). — Я просто добился всего намного быстрее. Я переехал сюда, чтобы закончить проект по исследованию отслеживания и диагностики заболеваний головного мозга с помощью комбинации химического анализа и МРТ сопоставления.

Я издаю нейтральный звук. Я не имею понятия, что это значит, и почему он должен умереть. Мне нужно сосредоточиться на вождении.

Я практически теряю сознание, поворачивая на шоссе.

Мы на обочине и я передаю руль Адаму. Я найду место, где спрятаться Адаму в Чикаго. Я должна ехать домой, чтобы они ничего не заподозрили. Я не знаю, что дальше делать, но нужно забрать Энни и затем сбежать всем вместе. (Прекрати думать об этом. Никаких мыслей). Предполагаю, что они еще не знают, что я планирую. Я могу умереть, как только вернусь. Я надеюсь, что Энни не видит это, не видела и не увидит. Я не хочу, чтобы она это увидела.

Но если они сначала убьют ее, я перебью столько ублюдков, сколько смогу, пока не погибну.

— Кто ты? — Спрашивает Адам после нескольких минут. Обычно я не люблю ездить на пассажирском сиденье, но сегодня я чувствую себя хорошо. Адам дал мне что-то из своей аптечки, чтобы заглушить боль. Чувствую себя глупо. Глупо, глупо, глупо. Обычно я резкая. Быть грубой постоянно утомительно. Я хочу взять все остальные таблетки с его аптечки.

— Я – Фиа. Я тебе уже говорила.

— Я видел тебя на этой аллее. Ты сходила с ума. Ты уложила трех парней. Но ты такая маленькая девочка. Ты выглядишь такой хорошей и красивой. — Он краснеет, и я улыбаюсь. Я надеюсь, он замечательный. — И я не понимаю, кем ты была – кто ты сейчас, одно из двух.

Он не понимает, он не может.

— Я должна делать то, что они мне говорят. У меня нет выбора. На аллее у меня были иные инстинкты. — Я зеваю, расслабляя ноги и закидывая голову на сидение. Сейчас я в безопасности, с Адамом.

— Три больших парня. Это больше, чем просто хорошие инстинкты.

— Хорошо, — говорю я, закрывая веки, потому что тяжело, тяжело, тяжело. — У меня идеальное чутье. И моя сестра видит будущее. А секретарь моего босса может читать мысли. И моя бывшая соседка по комнате может читать эмоции людей.

— Пожалуйста, не ври мне. — Звучит грустно. Я никогда не хотела его огорчить.

Я чувствую себя плохо и в то же время хорошо, я просто хочу спать. Я засыпаю.

— Кто сказал, что я вру? — Бормочу я себе под нос.

Все болит. Я вообще не могу двигать пальцами, потому что-то не так с моей левой рукой, и ничего кроме боли я не ощущаю, яркая, плавающая боль. Я широко открываю свои глаза и…

О нет. Черт, не может быть. Я не сделала этого. Я не убила Адама. Он сидит рядом со мной, за рулем, (я позволила ему сесть за руль? Зачем я позволила ему?), вот он живой.

Энни, пожалуйста, только будь в порядке. Я разберусь с этим всем, и Энни с Адамом будут в полной безопасности, так как сейчас я вспомнила, что не убила парня, а также я помню, что была рада, что не сделала это. Правильный выбор. Я не уверена, будет ли конец всего правильным, точно так же как мое ранение было правильным выходом. Сейчас я во всем уверена, я сделала все верно.

Я хихикаю. Я ничего не могу поделать. Мое плечо так сильно болит, я ранена, и я еду к Джеймсу в машине с парнем, которого должна была прикончить, но не убила, мой мир разбит, я должна все выяснить как можно быстрее, в противном случае мы все будем мертвы.

— Ты проснулась, — говорит Адам, оглядывая меня своими нежными серыми глазами.

— У тебя красивые глаза. Я рада, что ты жив.

— О, да, я тоже рад.

— Я чувствую себя потерянной.

Он устремляет взгляд на дорогу.

— Наверно это из-за антибиотиков, которые я вколол. Совсем немного. Мне нужно было подумать.

Хм. Он оглушил меня. Интересно получается. Я чувствовала себя в безопасности рядом с ним. И до сих пор чувствую. Мои инстинкты испорчены от стольких лет злоупотребления. Может, я пытаюсь убить себя? Я недостаточна храбрая для того, чтобы попробовать жить новой жизнью, но может мое подсознание храбрее, чем я, оно мне поможет.

Ах! У Адама длинные ресницы. Длинные руки. Длинные ноги. Все. Эйден бы закатил злую шутку. Я хихикаю, представляя это.

Соберись, соберись, соберись.

— Ты оглушил меня.

— Я почти проехал три различные больницы. Ты истекаешь кровью.

Я смотрю на рукав его рубашки, он мокрый.

— Я испортила твою рубашку, прости. — Я снова хихикаю. Я столько лет не смеялась. Может Адаму стоит почаще меня оглушать. Круто.

— Я найду другую.

— Почему ты не сбежал? Почему не вызвал копов?

Он на минуту молчит, держит пальцы на руле.

— Потому что я пытался понять, что к чему. Я верю тебе – я бы не поверил, если бы остальные парни не показали мне, но все слишком странно, чтобы быть подделкой. Плюс я, заглянул в твой кошелек. Еще один нож в подкладке с несколько тысяч долларов. Четыре разных удостоверения личности. Те фото твои и Энни?

Я вздыхаю.

— Да.

— Она первая, которую они убьют, если ты наломаешь дров.

— Я уже наломала. Она первая, которую они уберут, если я не решу эту проблему. Подожди, откуда ты знаешь ее имя?

— Ты сказала. Я имею в виду, когда ты была в отключке. Я задавал вопросы, а ты отвечала.

Я подозрительно смотрю на него.

— Ты должен знать, что я постоянно вру. — Многие кидаются словами, я вру всем своим телом. Я вру в своих мыслях и эмоциях; Я везде вру, что и делает меня той, кем я являюсь. Я лучший лжец на всем белом свете. Я надеюсь, что я солгала, несмотря на все, что он спрашивал. — Что я говорила?

— Ты действительно убила трех людей?

Скок, скок, скок, мне нужно тащить свою задницу из машины. Не могу дышать.

— Почему ты не остановился у больницы?

— Я знаю, почему втянут во все это.

Почему он все еще говорит со мной? Он должен быть напуган, он должен быть подальше от меня.

— Да ты что.

— Мои исследования. Над которыми я работал. Я говорил тебе, что это МРТ и отслеживания химических веществ в организме для изучения мозговых расстройств, не так ли? То, что я не сказал, так это то, что существует конкретная направленность. Я сопоставляю функции мозга людей, которые владеют экстрасенсорными способностями. Все началось с сумасшедшей тетки по маминой линии, я хотел опровергнуть эту версию, но обнаружил определенную структуру. Конкретные зоны мозга более активны, чем другие, некоторые химические вещества присущи. Только у женщин. Вот я и решил начать свои исследования, стал собирать информацию о населении, чтобы найти те же структуры у женщин, которые нельзя назвать природными.

Я закрываю глаза, устремляю голову в окно. Если бы у них была информация, если бы они могли получить доступ к медицинским записям и найти женщин без помощи их ясновидящих, они могли бы воплотить их мечту в реальность. Никто бы не был в безопасности.

— У них не должно быть желания убить тебя. — Я шепчу. — Ты просто их заветная мечта. — И теперь я знаю, что должна прятать его несмотря ни на что, потому что если бы Кейн узнал это, он бы заполучил его…

— Мне бы хотелось взглянуть на твой мозг, — говорит Адам.

Я фыркнула.

— Это самая странная вещь, которую я слышала за всю свою жизнь.

— Я имею в виду МРТ. Я бы хотел провести несколько тестов. На тебе и Энни, если можно, если у нее действительно экстрасенсорные способности, как ты говоришь. Может у тебя они тоже есть. Мне многое остается неясным. — Он трогает волосы руками, и я понимаю, почему у него такой растрепанный вид. — Если честно, я не очень уверен в своих исследованиях. Я до сих пор рассматриваю это как набор психических расстройств, которые мы можем видеть в процессе сканирования. Но если все это – правда …

— Это правда. Обещаю. И нет ничего особенного в моем мозге. Если бы ты отсканировал его, ты бы увидел клубящуюся черную массу. — Я закрываю глаза и представляю свой мозг. В нем много черного, и всюду темнота, и красный с ярко светящимися пятнами, в которые хочется вцепиться, представляются вещи, которые я не хочу видеть снова. Сканирование моего мозга подарит ему кошмары.

— Но ты сказала, что у тебя идеальные инстинкты.

— Я никто. Я натренированная машина по разрушению. — Чикаго маячит перед нами, старые здания и строительство новых зданий и автомобилей, и деревья, и озеро, и я так устала от всего, мое плечо ужасно болит, я должна как можно быстрее добраться домой, и надежно спрятать свои мысли и эмоции.

Никакой проблемы.

— Как только мы доберемся до города, остановишься и выйдешь. Можешь взять немного наличных в кошельке. Позволь мне посмотреть твой кошелек и телефон.

Он достает содержимое из кармана, и я проверяю его телефон. Он никому не писал и не звонил. Хороший мальчик. Я открываю форточку и выкидываю все содержимое из машины.

— Эй!

— Э, ничего. Ты жив, помнишь? И если ты хочешь оставаться в живых, и ты должен в точности выполнять все, что я тебе скажу, никаких возражений. Найди самый дешевый отель. Я не хочу знать, какой и где, набери почту [email protected], пароль north1, пошли письмо. Я проверю ее, и мы договоримся о встрече. Я не знаю, когда отвечу, но я напишу. Я не могу наперед планировать свои действия, тогда меня рассекретят. Если уже этого не сделали.

— Ты часто это делаешь? — спрашивает он, лоб морщится.

— Только для тебя. Только не облажайся. Помни, ты мертв. Я рискую всем сейчас. Ты понимаешь это?

Он подъезжает к тротуару, мы находимся в каком-то районе, старые кирпичные здания, не цветущие деревья, дует ветер, холодно.

Он поворачивается ко мне и кивает. Его лицо открытое и невинное, и я понимаю, что он не соврал бы, даже если бы хотел.

— Фиа, ты спасла мне жизнь. Или просто пожалела. Неважно. И я не собираюсь навредить твоей.

Я улыбаюсь в ответ. «Я рада, что ты остановился помочь щенку». Потом я выхожу из машины. Дует ветер и от этого моя рана болит еще больше, мы стоим возле машины. Я снимаю рубашку и передаю ему, пожимая плечом. Я не могу видеть рану. Я не смотрю вниз на плечо (кровь, ненавижу кровь, по крайней мере, мою кровь).

«Ну что, как-нибудь спишемся?»

«Если я останусь жива», отвечаю с ухмылкой, затем, поддавшись внезапному порыву, я иду на цыпочках, подхожу к нему и целую в щеку. Невероятное чувство. Мне действительно хорошо. Лучше бы я держала свои эмоции внутри, попыталась узнать, что все это значит для меня. Но опасно показывать эти эмоции дома.

Я возвращаюсь в машину и еду в самое опасное место на земле. Я должна быть напугана, я должна развернуться и уехать куда-нибудь прочь. Я должна свернуться в клубок и рыдать. Вместо этого я размышляю обо всем, что заставляет меня злиться – много чего, столько проблем, и внутри я начинаю напевать песню Джастина Бибера.

Я смогу. У меня все получится.