ЭТЮД В КРАСНО-БЕЛО-СИНИХ ТОНАХ

Вашингтон

Пятница, 16 ноября 1951 года

 

За окном еще стояла темнота. Проснувшись ровно в пять пятьдесят восемь, президент Ной Грейс протянул руку, чтобы отключить будильник до того, как тот прозвонит. Спальню озаряли лишь приглушенный шторами свет уличных фонарей да сияние лампы в коридоре, проникающее в щель под дверью.

Стараясь не разбудить жену, Грейс перекатился на бок и поднялся с кровати. Бесшумно ступая босыми ногами, он прошагал по мягкому ковру, вошел в ванную и закрыл за собой дверь. Наконец можно включить свет, не опасаясь потревожить Кору.

Жмурясь с непривычки от яркого сияния, Грейс прошел к унитазу и поднял крышку.

Опорожнив мочевой пузырь, он остановился перед раковиной, открыл шкафчик и разложил на полочке все необходимое. Зубная щетка, тюбик с пастой, почти новая бритва «Жилет» с алюминиевой ручкой, баночка крема для бритья и маленькие ножницы — все предметы были выложены в ровный ряд, словно хирургические инструменты.

Десять минут спустя президент полотенцем, смоченным в теплой воде, стер с лица остатки крема и задержался, изучая отражение в зеркале. Черные волосы, расчесанные на правый пробор, были лишь чуть тронуты сединой на висках. Широкий лоб, как хотелось думать Грейсу, говорил об уме, брови правильной формы обрамляли большие карие глаза, а длинный прямой нос внушал ощущение силы и целеустремленности. И все это держалось на прочном якоре волевого подбородка.

Разумеется, имелись и некоторые мелкие недостатки, вроде волос, угрожающих вылезти из ноздрей и ушей, но одно движение ножницами здесь, другое там — и Грейс был готов к новому дню.

Удовлетворенный результатом, Грейс убрал вещи, каждую на свое место. Затем надел белый махровый халат и проверил время по часам «Ролекс» в корпусе из нержавеющей стали. Часы показывали шесть двадцать шесть, а это означало, что Грейс на одну минуту отстает от графика.

Вдалеке раздалось одинокое завывание сирены воздушной тревоги. Грейс на мгновение застыл на пороге спальни.

Атака химер? Нет, скорее ложная тревога, поднятая в пригороде не в меру бдительным добровольцем.

Послышался тихий стук, и Грейс открыл дверь в коридор. Доброе лицо Бесси обрамлял нимб светлых волос, сияющих в ярком свете. Ее серая с белым форма была так накрахмалена, что хрустела при каждом движении.

— Доброе утро, господин президент, — почтительно произнесла Бесси. — Ваш кофе.

С этими словами она протянула поднос с кофейником, сахарницей, молочником со свежими сливками, парой чашек и парой ложек. Ритуал не менялся вот уже одиннадцать лет.

— Спасибо, Бесси, — поблагодарил Грейс и, взяв поднос, направился к постели.

Дверь закрылась за его спиной.

Кора уже сидела в кровати. По давней традиции следующие полчаса перед началом нового дня в Белом доме принадлежали ей.

Наконец ровно в половине восьмого президент Грейс спустился вниз.

 

Глава президентской администрации Уильям Дентвейлер проснулся с раскалывающейся от боли головой, отвратительным привкусом во рту и приторным запахом духов в носу. Левая рука затекла, и неудивительно — на ней кто-то лежал.

Но кто?

Дентвейлер вспомнил прием во французском посольстве, отчаянное веселье двух сотен гостей, старавшихся залить мысли о войне дорогим шампанским. Доставать хорошее вино становилось все труднее и труднее, однако у многих высоких чинов Америки его, похоже, было предостаточно. Б о льшая часть Европы пала под натиском химер, и все до одного иностранные дипломаты жаждали переправить кого-нибудь в Соединенные Штаты, пока еще сохранялось сообщение между континентами.

Было также понятно, почему немецкий военный атташе сделал вид, будто ничего не заметил, когда Дентвейлер покинул прием вместе с его красавицей женой. Стройная блондинка, несмотря на весьма посредственное владение английским, определенно знала, как угодить мужчине. Сейчас она тихо посапывала. Дентвейлер осторожно вытащил руку из-под ее обнаженных плеч, скинул ноги на пол и обратил глаза к часам на прикроватном столике.

Двенадцать минут девятого! Дьявол! Заседание кабинета назначено ровно на девять. Не на девять ноль пять, не на девять десять и не на, боже упаси, девять пятнадцать.

Пока президента зовут Ной Грейс, об опоздании не может быть и речи.

Выругавшись вполголоса, Дентвейлер прошел в ванную и встал под душ. Задвинул занавеску и включил воду; сначала хлынула холодная, но вскоре потеплела. Как только температура воды сравнялась с температурой тела, Дентвейлер смог одновременно принимать душ и мочиться. Этот весьма эффективный способ он практиковал уже долгие годы.

Через четверть часа Дентвейлер, побрившийся и надевший заказной костюм серого сукна, был готов к выходу. Немка все еще спала; он оставил ей записку с именем и номером телефона. Если родители ее мужа по-прежнему живы и если они сумеют к назначенной дате достигнуть сборного пункта неподалеку от Бремена, их переправят в Америку.

— Давши слово, — любил говорить Дентвейлер, — держись.

Перед подъездом уже ждал длинный черный лимузин. Подняв воротник пальто дорогой марки, Дентвейлер шагнул в прохладное ноябрьское утро. Примет приближающегося Рождества почти не было видно, и вряд ли стоило ожидать, что они появятся. Когда тысячи людей погибают каждый день.

Дентвейлер сел в лимузин, и машина тотчас тронулась.

 

Услышав, что Дентвейлер ушел, немка открыла глаза. И залилась беззвучными слезами.

 

Зал заседаний находился в западном крыле Белого дома, на первом этаже. Строительство зала было завершено в тридцать четвертом году; своими стеклянными дверями он выходил на розарий. Над камином на северной стене висела картина «Подписание Декларации о независимости», а западную украшал ряд портретов, подобранных лично президентом Грейсом. Пол устилал темно-бордовый ковер ручной работы. Именно на него смотрел министр обороны Генри Уокер, завершая серию из двадцати пяти отжиманий. Этот ритуал он выполнял по нескольку раз в день.

Поднявшись на ноги, шестидесятитрехлетний полковник в отставке надевал синий пиджак в полоску, когда в зал вошел президент Грейс, а за ним — остальные члены кабинета.

— Вы уже здесь, — весело промолвил Грейс. — Мне следовало бы догадаться… Военные всегда приходят вовремя. Особенно когда в повестке дня обсуждение бюджета!

Этого было достаточно, чтобы вызвать хор смешков со стороны подхалимов, лизоблюдов и льстецов, которыми окружил себя Грейс. Все эти люди уважали Уокера не больше, чем уважал их он сам. Однако для них он был неизбежным злом, поскольку пользовался почетом у армейской верхушки.

Пока все рассаживались, Уокер размышлял над тем, что в одиночку заброшен на вражескую территорию. Единственным потенциальным союзником был вице-президент Гарви Маккаллен, человек в высшей степени воспитанный и образованный, у которого получалось сдерживать Грейса, не давая ему срываться в крайности.

Уокер обвел взглядом собравшихся. Грейс занял место за серединой овального стола,[3] спиной к розарию. Справа от него устроились глава президентской администрации Дентвейлер и министр внутренних дел Фарнсуорт, а слева — министр торговли Лэски и государственный секретарь Моуди. Советник президента Хэнсон, генеральный прокурор Клауэрс, вице-президент Маккаллен, министр сельского хозяйства Сеймур и министр транспорта Кийес сели напротив президента.

В итоге Ридли, директору управления специальных проектов (УСП), и Уокеру пришлось усаживаться на противоположных концах стола, там, где фланги открыты для нападения. По крайней мере, так подумалось Уокеру.

Когда все опустились на стулья, Грейс, по своему обыкновению, прочитал вслух молитву. Но если Господь Бог и слышал его когда-нибудь на протяжении последних восьми с лишним лет, то никак не подавал вида.

Первым должен был докладывать министр внутренних дел Фарнсуорт. Уокеру было очень нелегко воспринимать этого человека всерьез, потому что тот носил волосы до плеч, которые, судя по всему, тщательно расчесывал каждый день. Его длинный нос торчал над похожими на велосипедный руль усами, такими пышными, что за ними невозможно было разглядеть рта. Министерство Фарнсуорта отвечало за так называемые охраняемые лагеря, куда были вынуждены переселиться тысячи американцев, покинувших собственные дома перед лицом надвигающихся химерианских полчищ.

Однако, несмотря на относительную безопасность таких лагерей, многие их обитатели возмущались установленным там жестким режимом. Мало того, все больше и больше беженцев покидали лагеря и селились в построенных из подручных материалов лачугах, целые кварталы которых вырастали вокруг крупных городов. По сути дела, это были самые настоящие трущобы, которые Фарнсуорт назвал рассадником преступности и болезней.

— Итак, — откликнулся Грейс, когда министр закончил доклад, — что вы предлагаете?

— Нужна вооруженная охрана, господин президент, — сказал Фарнсуорт. — Кроме того, любой переселенец, желающий покинуть лагерь, должен предъявить убедительные доказательства такой необходимости. Во имя всего святого, Соединенные Штаты подверглись нападению врага! Нельзя допустить, чтобы люди бегали по всей стране, словно сумасшедшие.

Грейс задумчиво кивнул.

— Ваши предложения разумны, Ларри. Гомер, как по-вашему, тут могут возникнуть какие-либо проблемы?

Голову генерального прокурора покрывала шапка седых кудрей, такие же белоснежные брови нависали над глазами. Однако усы оставались на удивление черными, и сейчас они задергались вверх и вниз в такт его словам.

— Господин президент, вы обладаете всей необходимой властью. Это следует из закона об обороне тысяча девятьсот пятидесятого года. Если вы пожелаете создать те силы, о которых упомянул Ларри, их можно будет подчинить управлению внутренней безопасности. Таким образом, на период военных действий охраняемые лагеря станут, помимо всего прочего, местом изоляции для подстрекателей, диссидентов и анархистов.

— На самом деле, — недовольно вставил Уокер, — это лишь витиеватый способ сказать, что тех, кто попытается воспользоваться своими гражданскими правами, в том числе свободой слова, посадят в тюрьму.

Один шутник назвал как-то голову Уокера «госпожой Картошкой», имея в виду игрушку, с помощью которой дети мастерят забавные рожицы, прикрепляя пластмассовые уши, носы и губы к картофелинам «айдахо».[4] Сейчас его лицо залилось краской и потеряло последние намеки на привлекательность.

— А говоря иначе, — проворчал Уокер чуть тише, — я считаю, что Ларри набит дерьмом.

Болезненно поморщившись, Грейс шумно вздохнул.

— Всем известно, что министр обороны привык выражаться без обиняков, но все же я был бы очень признателен, если бы здесь, в Белом доме, соблюдалось хотя бы подобие приличия. И хотя я горячо приветствую любовь министра к свободе, считаю своим долгом напомнить, что все наши свободы основаны на главенстве закона. Не протеста, не хаоса, а закона. И мы обеспечим порядок в нашей стране — иначе победы не одержать.

— Итак, — продолжал Грейс, переводя взгляд на генерального прокурора, — предложение Ларри одобрено. Гомер… будьте добры, подготовьте все необходимые бумаги мне на подпись.

Затем президент повернулся к Сеймуру:

— Джордж, как дела у министерства сельского хозяйства?

Обладатель длинного лица и редеющих волос имел манеры директора похоронного бюро. И на то были веские причины. Из-за изменения климата падали урожаи, нехватка продовольствия становилась все более острой, и цена даже на самые основные продукты питания взлетала до небес. Сеймур отметил, что хотя программа «Сад победы» и дала определенные результаты, этого явно недостаточно.

И все же одна искорка надежды еще теплилась. Решение администрации прекратить поставки продовольствия за границу несколько смягчило кризис.

Дальше все продолжалось в том же духе. Министр торговли, министр транспорта, государственный секретарь один за другим добавляли на чашу весов столь же беспросветно мрачные доклады. По иронии судьбы единственным, кто смог уронить слабый лучик в это темное царство, оказался Уокер, сообщивший об успешном рейде коммандос на территорию оккупированной химерами Великобритании, а также о высотном облете неприятельской ставки в Исландии. Где, судя по материалам аэрофотосъемки, велась какая-то стройка. И все же, несмотря на эпизодические победы, Уокер был вынужден признать, что будущее выглядело безрадостным.

Грейс угрюмо кивнул.

— Что подводит нас к последнему пункту повестки дня, — сказал он. — Речь о плане действий в чрезвычайной ситуации, к которому, уверен, нам не придется прибегнуть, однако все же считаю необходимым его предусмотреть. Я назвал его проектом «Омега». Коротко говоря, это процедура подготовки к переговорам с химерами.

Последовало мгновение тишины. Все были потрясены. Уокер раскрыл было рот, но вице-президент Маккаллен его опередил.

— Господин президент, не может быть, чтобы вы говорили об этом всерьез… Подумайте сами, не далее как в прошлом месяце вы произнесли речь, в которой поклялись, что Соединенные Штаты будут сражаться до конца! Если только сведения о подобном плане просочатся за пределы этого кабинета, разверзнется политическая преисподняя.

Благодаря стараниям АСНИП в последние несколько лет обломки химерианских научных достижений проникли в самые различные сферы человеческой жизни, в том числе и в технологию звукозаписи. Уокер, будучи министром обороны, имел доступ ко всем новейшим разработкам, и в частности к карманному диктофону, позволяющему записывать звук на магнитную проволоку.[5] Увидев, как президент решительно стиснул пальцы домиком, Уокер незаметно сунул руку в карман и включил устройство. Диктофон тихонько зажужжал, но Уокер сидел в конце стола, и никто ничего не услышал.

— Не смею возразить ни слова, Гарви, — примирительно произнес Грейс. — И, как я уже говорил, по-прежнему верю, что мы одержим победу. Однако, полагаю, вы согласитесь с тем, что правительство обязано изучить все возможные варианты, какими бы неприятными они ни были.

— Кроме того, — добавил президент, обводя взглядом присутствующих, — если существует какая-либо вероятность успешных переговоров с химерами, предпочтительнее начать их тогда, когда мы еще можем выступать с позиции силы, иначе у противника просто не будет причин разговаривать с нами.

После этих слов повисла еще одна долгая пауза.

Уокера так и подмывало, но он хотел записать на диктофон всех предателей, прежде чем сказать им, какие же они скоты.

Наконец заговорил директор УСП. Непропорционально крупная голова Ридли венчала относительно маленькое тело, из-за чего злопыхатели за глаза называли его Троллем. Также он славился своими пестрыми галстуками, поразительно красивой женой и мастерской игрой на бильярде. Голос у него был мягкий и хорошо поставленный.

— Я согласен с тем, что необходимо рассмотреть все возможные варианты… Однако мне хотелось бы поделиться с вами кое-какими наблюдениями по поводу химер.

Директор УСП был знаменит своими мини-лекциями, и Фарнсуорт выразительно закатил глаза. Но Ридли невозмутимо продолжал:

— Как вам всем известно, у различных химерианских форм есть нечто общее. Они являются творениями — инструментами, если хотите, — созданными чужеродным вирусом, который появился на нашей планете в июне тысяча девятьсот восьмого года. Как следствие, у химер нет правительства, армии и культуры в нашем понимании этих терминов. Больше того, насколько могут судить эксперты, у них вообще отсутствует какая бы то ни было формальная иерархия. Все их действия являются следствием одних и тех же инстинктов, общих желаний и биологических потребностей.

— Таким образом, — Ридли тщательно подбирал слова, — принимая в расчет все эти реалии, неясно, с кем нам вести переговоры… И что гораздо важнее, неясно, о чем, собственно, договариваться. Это все равно что просить ветер изменить маршрут урагана. К тому же химеры уже захватили б о льшую часть Европы и Азии. Так что у них нет особых причин вступать в какие бы то ни было переговоры.

Грейс относился к Ридли с большим уважением, и, хотя ему не нравилось, когда его предложения подвергают критике, сейчас он сдержанно кивнул.

— Спасибо, Том. Вы сделали несколько важных замечаний. Тем не менее только лишь из-за того, что на пути возникли какие-то трудности, еще не следует, что мы должны отказаться от попытки.

До сих пор Дентвейлер не произнес ни слова, и вот наконец он кашлянул.

— Мы могли бы установить контакт с химерами через зараженного солдата по имени Джордан Шеферд. Он начал мутировать еще до того, как сбежал из спецлагеря АСНИП в Исландии, а когда два месяца назад его удалось поймать, он, согласно отчетам, уже превратился в новую разновидность мутанта. Стал частично человеком, частично химерой класса ангел. При этом, что весьма любопытно, Шеферд сохранил способность к общению.

Поняв, к чему клонит Дентвейлер, Грейс поспешил ухватиться за открывающуюся возможность.

— Отличная мысль, Билл… Полагаю, это как раз то, что нам нужно!

— Не так быстро, — спокойно возразил Ридли. — С сожалением вынужден сообщить, что Шеферд, ныне известный как Дедал, больше не у нас в руках. Его перевозили из временного места содержания на авиабазе Оффут в специально подготовленную лабораторию во Флоренсе, штат Колорадо, оборудованную самой надежной системой безопасности, и конвой был атакован силами, которые можно считать чем-то вроде химерианских коммандос. Половина вонючек была убита, но Дедалу удалось бежать, и в данный момент он остается на свободе.

— И как давно это произошло? — с сомнением поинтересовался Фарнсуорт. — Я ничего не слышал.

— Три дня назад, — натянуто ответил Ридли, — и вы действительно ничего об этом не слышали. Рапорт был распространен в очень узком кругу… Кстати, в АСНИП крайне расстроены… Там утверждают, что именно агентству следовало поручить перевозку Дедала, а не доверять все УВБ. Но это просто нелепо, поскольку как раз АСНИП и упустило Дедала!

Грейс входил в узкий круг, по крайней мере он сам так считал. Однако он предпочел промолчать, опасаясь, что соответствующий доклад лежит где-то в кипе бумаг у него на столе. Что касается жалоб Ридли на АСНИП, президент был полностью согласен. В последнее время агентство все больше заносилось, а так как «часовые» играли ключевую роль во всех военных успехах, приструнить его было очень нелегко. Однако эту проблему можно было оставить на потом.

Дентвейлер слабо улыбнулся. Его черные волосы были зачесаны назад, круглые очки в тонкой стальной оправе сидели высоко на носу, а выступающие скулы придавали лицу изможденный вид.

— Это крайне неприятная новость, — спокойно произнес он. — Однако она косвенно подтверждает мою мысль… Раз химеры решили освободить Дедала, значит, он способен с ними общаться. И он им нужен.

— Возможно, Дедал устроит канал для переговоров! — радостно воскликнул Грейс. — Вот видите! Мы можем добиться чего угодно, стоит лишь на это настроиться.

Затем, повернувшись к Дентвейлеру, президент сказал:

— Билл, пожалуйста, проследи этот момент с Дедалом и, как только что-нибудь выяснится, сразу же докладывай. Это реальная возможность, и мы должны быть готовы ею воспользоваться.

Он привстал, показывая, что совещание завершилось, но Уокер больше не мог молчать. Он обрушил кулак на стол с такой силой, что карандаш подскочил и упал с громким стуком.

— Вы что, спятили?! — прогремел министр обороны. — Разве не слышали, что сказал вице-президент? То, что вы предлагаете, является предательством! А как же конгресс? Американский народ? Они тоже должны сказать свое слово!

Грейс долго молча смотрел на него. Наконец ответил.

— Конгресс уже сказал свое слово, одобрив в сорок шестом году закон о чрезвычайных полномочиях в военное время, — натянуто промолвил президент. — Что касается американского народа, напоминаю, что в ноябре сорок восьмого года меня переизбрали на третий срок, и это не имеет прецедентов в нашей истории.

— А теперь, — с вызовом продолжал он, — я позволю себе сделать поправку к заявлению о том, что всякий, кто не разделяет вашу идеалистически глупую точку зрения, является изменником! — Помолчав, Грейс несколько успокоился. — Пока что, Генри, я склонен считать, что вы просто перетрудились и огорчены нашими потерями.

Затем его голос снова стал жестким.

— Но если я ошибаюсь и вы желаете покинуть свою должность, то вам известно, как подается прошение об отставке. — Встав, президент обратился к собравшимся: — Совещание окончено.

Вице-президент Маккаллен оказался единственным, кто бросил на Уокера сочувствующий взгляд. Грейс вышел из зала, и прочие члены кабинета последовали за ним.

Когда все ушли, Уокер запрокинул голову назад и закрыл глаза, борясь с отчаянием, грозившим захлестнуть его с головой. Он нажал кнопку, и диктофон перестал работать.

Остальной мир продолжал вращаться.