ПО СЛЕДАМ НИККИ О” БРАЙЕНА
Интерпретация результатов Количество баллов, набранных индивидом по каждой шкале, дает представление о выраженности у него тенденции к проявлению соответствующих форм поведения в конфликтных ситуациях. Доминирующим считается тип (типы) набравшие максимальное количество баллов. · Соперничество: наименее эффективный, но наиболее часто используемый способ поведения в конфликтах, выражается в стремлении добиться удовлетворения своих интересов в ущерб другому. · Приспособление: означает, в противоположность соперничеству, принесение в жертву собственных интересов ради другого. · Компромисс: компромисс как соглашение между участниками конфликта, достигнутое путем взаимных уступок. · Уклонение (избегание): для которого характерно как отсутствие стремления к кооперации, так и отсутствие тeнденции к достижению собственных целей · Сотрудничество: когда участники ситуации приходят к альтернативе, полностью удовлетворяющей интересы обеих сторон. Стимульный материал
ПО СЛЕДАМ НИККИ О” БРАЙЕНА
Комната, в которой находилось пять или шесть мужчин, одетых в строгие костюмы, изысканные рубашки и полосатые галстуки - просто пропиталась табачным дымом. Облачная занавеса расстелилась по всему помещению, и неприятно разъедала глаза. Впрочем, на этот факт, люди, находящиеся там, не обращали особого внимания, продолжали говорить, обсуждать какой-то важный вопрос. Должно быть, сама атмосфера места, их устраивала. По размерам комната напоминала широкий зал для игры в бильярд. Правда, помимо бильярдного стола, расположенного в самом центре, кабинет превалировал и другими предметами – роскошной мебелью и дорогими аксессуарами, на примере больших маятниковых часов с позолоченными обивочными краями. Часы висели в дальнем углу комнаты - на стене, ближе к окну, справа от сидящего за столом джентльмена. Руки джентльмена покоились на лакированной поверхности темного дубового стола. Одна рука (левая) была повёрнута ладонью вниз, величественно примыкала к дереву, а правая, за счет того, что держала сигарету, находилась приподнятой на локте, кистью как раз на уровне глаз. Когда он затягивался, то делал это медленно, с особой манерой, лаконичностью и непредсказуемостью. В его взгляде прослеживался поток мыслей, мыслей, понять и разобрать которые, присутствующим было бы не под силу без участия самого мыслителя. Он слушал Джона Винота, одного из собравшихся здесь caporegime, заправляющего портовой частью Бруклина, и ответственного за деятельность профсоюза докеров. Винот говорил, а точнее заверял, что было видно из содержания изложения – забастовки, вызванные пока по неопределенным причинам на южном побережье, будут подавлены, а виновники, побудители неожиданного явления, понесут справедливое наказание. Стараясь выглядеть спокойным и холодным на вид, Джон пытался рассеять те опасливые сомнения, сверкнувшие в глазах босса. «Не первый год в бизнесе как никак» - рассуждал Джон, а между тем, никогда не чувствовал крепкого фундамента под ногами, и сейчас, когда ему приходилось держать ответ за вверенный ему участок, тем более. Бизнес предполагал риск, причем риск различного рода, начиная от уголовной ответственности за промышлявшие дела, и заканчивая прямой угрозой жизни. Быть подстреленным или утопленным в собственном бассейне, взорванным в машине, а также подверженным другим причудливым формам преждевременной кончины, ему не прельщало. Но сколько он себя помнил, азарт, смешанный с любовью к деньгам действовали безотказно и вели его по давно выбранной тропе. Поэтому, ничего не оставалось, что только выкручиваться; но он не врал, не перегибал палку, а лишь доставал из карманов фасонистого пиджака те карты, которые всегда готовы выложить парни, такие как он, в случае непредвиденной ситуации. В ход шли объяснения, связанные с бедностью рабочих, нестабильностью их дохода, и тех, кто играл на этом, прослеживая выгоду. Сидящий за столом человек, покоившийся в большом кожаном кресле, не отрывал взгляд от Винота, слушал каждое его слово. То же самое, делали и другие, сидящие в креслах и на стульях люди, - слушали, вероятно, дожидаясь очереди отвечать за собственные позиции и посты. Тусклый свет лампы на потолке подрагивал, светил недостаточно ярко, и у некоторых присутствующих сложилось впечатление, что Марк Виртсети, нарочно создал условия освещения таковыми, чтобы придать обстановке при собрании, более мрачную атмосферу. Джон Винот, говорил еще некоторое время, промежутками облизывал пересохшие губы, на которые иногда незаметно скатывалась капля пота, соленая и неприятная на вкус. В помещении царила духота, но большее напряжение шло откуда-то изнутри, выпирало, как зверь из клетки. Закончив излагать, Винот выжидательно обвел взглядом пребывающих в молчании людей, и закрепил взгляд на боссе, Марке Виртсети. Дымящаяся сигарета уперлась в дно мраморной пепельницы настойчивой рукой босса и под властным давлением угасала, превращаясь в сморщенный обрубок, некогда, будучи элегантной. Проделав это, Марке Виртсети улыбнулся краем тонких губ, и проговорил, медленно переведя взгляд на сидящего перед ним капо: - Ну что ж, времени у нас нет, но зато есть средства. Профсоюзы должны быть подконтрольны семье. До конца недели урегулируй споры, и подави восстание рабочих.- И как бы в подтверждение к сказанному продолжил,- Я понимаю, ты на новом месте, осваиваешься, и во всей этой своей заварушке не уследил за намерениями Гросса, этого выскочки из руководства профсоюза. Он проявил себя, - доказал насколько предан семье. Хотел сыграть по своему, и остаться при том, в тени, честным малым. С ним придется разобраться. Его место займет человек с Нового Орлеана. - Разобраться окончательно? – переспросил Джон Винот, переведя дух, так как знал, что легко отделался. - Подробности получишь позже, - Марк Виртсети кивком указал в сторону человека в белой сорочке с кожаной кобурой под мышкой,- Ланс, уделишь время. Ланс поспешно кивнул. Это был высокий темноволосый человек, американец. Он производил впечатление нерушимой стены: гордо приподнятая голова, холодный непроницаемый взгляд, отлично сложенная фигура, - говорили о твердом характере и отточенных манерах. Ланс Миллер, как и многие из его окружения, являлся человеком дела. Приказы, отданные ему, исполнялись в срок и без лишних вопросов. Армейская выдержка, опыт, полученный им во время первой мировой, пригодились в городских трущобах Нью-Йорка, в безжалостных и кровопролитных войнах между кланами, враждующими за правление территориями. Стратегический ход мыслей Ланса, его прозорливость, зачастую позволяли отбивать удары противника, обманывать, успешно проводить операции по уничтожению вражьих козырей, лишали врага возможности совершить неожиданный и свирепый выпад в сторону клана Виртсети. Еще в детстве, когда он бегал по улицам Манхэттена мальчишкой, он заслужил репутацию буйного и решительного хулигана. Годы спустя, став тем, кем стал, он оборачивался и смотрел на события прошлого не без изумления; многое выпало на долю человека мафии – жестокое детство, смерть родителей, голод, руководство уличной бандой, мировая война, и впоследствии, работа гангстером, приносившая обогащение. Иногда, во время утренних процедур, он проводил тонкую линию на отражении в зеркале; там, где вертикалью проходил шрам, полученный во время боев в окопах, и шептал: «Убийца, - дотрагивался указательным пальцем до отпечатка военных лет на левой щеке, – Убийца. Лучше бы ты остался лежать там, погребенным заживо». Да, человек он был с большим прошлым, и определенно, скелетами в шкафу. И вот, этот человек стоял, опиравшись широким плечом о стену; наблюдал, как уже другой из членов семьи, приближенных, рассказывал о делах в сфере игорного бизнеса, о двух казино и одном Бридж-клубе, чью деятельность тот курировал. Собрание длилось примерно еще час. Потом, когда все стали расходиться, Марк Виртсети попросил задержаться Дэвида Черри для выяснения некоторых обстоятельств по одному делу. Дэвид Черри состоял советником при семье, и тут же повиновался, послышав голос Виртсети за спиной, прошел медленно до кресла напротив стола и присел; аккуратно бросил шляпу на журнальный стол рядом с пепельницей. - Федералы продолжают копать по делу Гувера – начал Винтсети, - тебе известно, что дело находится под особым контролем. Расследование ведут их лучшие люди, и всех подкупить невозможно. Если так продолжится - они выйдут на след Никки. - У нас есть связи в руководстве, и …- попытался возразить советник, но был перебит. - Нет! Они ничего не могут замять - дело передано огласке, тебе не хуже меня известно. С головного центра прислали некоего Кевина Льюиса. Говорят, та еще ищейка. Дэвид покачал головой. - Вряд ли они что-то найдут. Никки не оставляет следов. Марк Виртсети поправил галстук, поднялся с кресла, и подошел к настенному бару. - Будешь виски? – спросил он. Советник утвердительно махнул головой. - Не откажусь. Дэвид Черри не отказывался в присутствии Босса. Предложение выпить в минуту принятия важного решения – являлось приемлемостью для главаря преступного синдиката. Послышался звук льющейся жидкости, заполняющей стаканы. - Ценности семьи, Дэвид, ее безопасность – главное, в нашем деле. Я говорил тебе и раньше об этом. На Сицилии есть поговорка: «Человек, который играет один, никогда не проигрывает». Может быть, и так. Но у нас система, состоящая из многих и многих звеньев, человеческих жизней. Каждое звено дополняет, укрепляет эту структуру. Но и оно же, способно разрушить все остальные звенья, при определённых обстоятельствах, конечно. Я хочу, чтобы ты как можно больше разузнал об этом Льюисе, и обо всем, что касается расследования, - Виртсети передал стакан с виски Дэвиду, сделал небольшой глоток со своего, назидательно посмотрел в глаза советнику, и продолжил, - Это опасная игра. Мы не можем так рисковать. Никки О’Брайен – хороший человек, верный и надежный. Если его возьмут фараоны, он не скажет ничего, ничего из того, что могло бы привести к нам. Но, это всего лишь предположение, - он немного смягчился, по его виду уже можно было понять, что решение принято. - Никки О’Брайен должен исчезнуть - Сказал он, выдержал небольшую паузу, и добавил,- Совсем. - Да, Босс. Можно устроить. – Согласился Черри, но в глубине души почувствовал жалость к парню, о котором шла речь. Ничего подобного он не испытывал ни к кому из убийц «Большого яблока ». Никки О’Брайен – известный гангстер в городе. О нем ходят легенды. А сколько он сделал для семьи? Немало. А вот теперь, в одну секунду – списан со счетов. Неужели нет иного выхода? Никки О’Брайен, чертов Никки О’Брайен, решилась твоя судьба. Приятель, вскоре солнечный свет померкнет над твоей головой и сменится светом лампады перед иконами, а над надгробьем склонятся головы, вряд ли способные обрадовать бессмертную душу именитого гангстера. Ты уже не сможешь выпить свой любимый абсент, и не поиграешь с подружкой Дженни… Неожиданно Черри осенило. Дженни ведь тоже была замешана в громком деле – она присутствовала при убийстве конгрессмена. Значит… - Все будет устроено, – нашел в себе силы справиться с потоком мыслей советник, - Это дело номер один в списке. Кому его поручить? - Переговоришь с Лансом. Объяснишь, что О’Брайена нужно убрать, как можно скорее, - ответил Босс, и сделал еще один глоток виски, – Только, пусть все заранее спланирует и людей подберет подходящих. Никки, ведь непростой человек, очень непростой. -Будет сделано – сказал Дэвид Черри, поправляя складки на костюме, и поднимая залежавшуюся шляпу со стола. Когда он коснулся ручки двери, чтобы выйти, позади снова раздался знакомый голос, вконец подтвердивший опасения Дэвида: - Та проститука, что была замешана в деле… Ее тоже. Советник печально улыбнулся, хотел что-то сказать, но передумал. Он молча кивнул, и вышел из комнаты.
*************
Ночью Нью-Йорк преображался – становился другим, более тихим, спокойным; но это ничуть не значило, что ночью в городе ничего не происходило. Всегда что-то происходило. Работали ночные смены, дежурили копы, легальные, и напротив, подпольные заведения предоставляли услуги без отдыха. Ночные бабочки – как называли девушек легкого поведения, находили удовольствие работать именно по ночам. В самых затуманенных районах города при свете включённых фар можно было заметить порхающих созданий в эксцентричных нарядах, вдоль проезжих дорог и притонов. Местные власти закрывали глаза на организованные предприятия, - так как считали предоставление фирменных удовольствий, не самым опасным занятием в мире уголовного преследования. К тому же, многие из тех, кто занимал не последнее место в высших эшелонах правления, получали денежную компенсацию за бездействие и безотчетный интерес к происходящему. Находились и такие из должностных лиц, что прибегали к вкушению запретных плодов, в виде вылазок после рабочего действа, в заведения, пользующиеся «дурной» репутацией, стараясь при этом сохранять анонимность своим увлечениям. В борделе, на одной из улиц Бруклина, Никки О’Брайен находился в номере с молодой женщиной уже около трех часов. Они лежали на одной постели, полуобнаженные. Дженни, - так звали молодую женщину, курила, бесстрастно выпускала дым в потолок. Она отвлекалась, чтобы стряхнуть пепел на придвинутую к кровати тумбу. Свет от настольной лампы, стоявшей на тумбе, ярко освещал номер, и тело Дженни, его изысканные черты, не могли укрыться от глаз О’Брайена. Никки внимательно следил за каждым ее движением, пробегал взглядом по миловидному лицу, восхищался пухлыми губами и большими темно-кариими глазами, растрёпанными золотистыми локонами, спадающими на хрупкие белоснежные плечи. Почему-то, из всех представительниц женского пола, которых он знал, Никки притягивала женщина, лежащая с ним в этот момент на одной постели. Разве Дженни, самая красивая? Нельзя утверждать однозначно. И она, далеко не высоконравственная особа, что не делает ее, опять – таки, лучше остальных. Так что же? Что притягивало Никки О’Брайена, гангстера и «любителя выпить» к Дженни Вильямс, путане из колоритного клуба? Увы, Никки не мог однозначно ответить на такой вопрос. Все было слишком запутанным, неопределенным. Он даже не мог полностью познать внутренний мир самого себя, природу поступков, а тут еще некое таинственное влечение, неуловимая связь, между разными, но все же, сторонниками одного мира, людьми. Дженни - торговка собственным телом, предавшая, возможно, глубину женского существа, тот эталон чистоты, присущий женщине, не низменной. Женщина, осознавшая насколько важен путь искренней и настоящей любви, заботы и бескорыстия, необходимости в семейных ценностях - поздно, когда столкнулась с грязью и гнусностями жестокого мира. О’Брайен же, преступник, убийца, цепной пес из клана Виртсети, исполняющий особые поручения. Их обоих связывает низшая степень человеческого падения, не укладывающаяся в рамки морали о добродетели, подлинного порядка человеческих действий, расписных истин, определяющих благородное существование человека на земле. - Ты просто сверлишь меня взглядом – наконец заметила Дженни, обернувшись к О’Брайену. - Правда? Может дело в том, что ты - симпатяжка? - Весело отозвался Никки. – Чертовски привлекательная? Дженни рассмеялась, и стукнула весельчака по плечу. - Поэтому, ты и зачистил в гости. Никки улыбнулся в ответ, закурил сигарету и направился к окну. Это был черноволосый мужчина, тридцати трех лет, подтянутый, с хорошей осанкой. Его лицо больше походило на лицо умело подобранного актера, который должен сыграть в новом фильме роль «правильного» парня. По крайней мере, так бы о нем отозвалась режиссура, посмотрев на естественный бледный цвет лица, темную прядь, прикрывающую широкий лоб, такие же черные, как волосы глаза, тонкий орлиный нос и плотно сжатые губы. Лицо не бросалось в глаза особенными признаками, - не было ни шрамов, ни ожоговых отметин, ничего из такого, чем обычно гордились люди его «профессии». Другое дело, небольшой шрам в верхней части спины над правой лопаткой. Еле заметная, но различимая отметина оставила след и давние воспоминания о перестрелке на Кливленд-стрит. Никки стоял возле приоткрытого окна, как раз обнаженной спиной к Дженни, и ей снова бросался в глаза знакомый знак от пулевого ранения. Впервые, когда Никки рассказывал Дженни о том, как схлопотал пулю, шрам еще не затянулся. Дженни услышала о перестрелке на Кливленд-стрит, как о нечто обычном, уж слишком был спокойным и непринужденным тон рассказчика. Тогда О’Брайен и несколько парней из его команды наткнулись на людей братьев Разиолли. В то время шла ожесточенная война между кланом Виртсети и приехавшим покорять город преступным сообществом, возглавляемым двумя братьями корсиканцами. Естественно, в результате конфликта отстреливались люди из той и другой стороны. Когда произошло столкновение на Кливленд-стрит, в одном местном баре, бойцы – корсиканцы превосходили по численности, ровным счетом, на две боевые единицы; иными словами, их было шесть, хорошо вооруженных, озлобленных бандитов. На стороне Никки, на тот момент, сражались двое американцев и старик – голландец. Перестрелку начал голландец, он узнал одного из членов враждующей банды в лицо, и тут же, несмотря на достопочтенный возраст, молниеносно выхватил револьвер и стал палить. В итоге, после огневого побоища, корсиканцев перебили, но голландец, надо отдать ему должное – старик Отто, отправился на тот свет; начав стрелять, он убил сразу двоих, но сам упал замертво от пули, пришедших в себя четверых корсиканцев. Никки ранили, когда он и два его сподвижника вышли из прикрытия и направились к выходу под шумливый трепет лежащих на полу людей, случайных посетителей и свидетелей завязавшейся потасовки. Недобитый корсканец, что валялся ближе к выходу, не вызывал подозрений, как и его друзья, сраженные наповал; но, оказалось, именно он произвел выстрел (последний в своей жизни) в спину Никки О’Брайена, последним выходившего из бара. Получив пулю, Никки развернулся, спокойно подошел к тому, кто стрелял, и чуть ли не в упор, выстрелил три раза из кольта в умирающее тело. Две пары дружеских рук схватили О’Брайена, а затем увезли в тайную квартиру, штаб, где ему оказали медицинскую помощь. Эта история, рассказанная Никки лично, сохранилась у Дженни в памяти; каждый раз, когда в поле зрение попадал этот шрам или она на ощупь рукой чувствовала его – история всплывала яркими красками. Дым от сигареты уходил в небо – под звезды, в темную, покрытую яркими точками глушь. Боковым зрением О’Брайен почувствовал взгляд Джении, наблюдавшую за ним. - Выходит, теперь ты, меня сверлишь взглядом? – проговорил по-прежнему с улыбкой Никки, продолжая смотреть в сторону ночного города. - Пытаюсь определить, – съязвила шуточно Джении, накидывая легкий халат на тело,- красавчик ли. - Пожалуйста, не сомневайся. Неужели после проведенного со мной времени – остались сомнения? – весело отозвался Никки. - О, да! Ты был потрясающим! – продолжала Дженни Вильямс. - Я старался. Сегодня особенно. - Старался? - Очень, - воодушевленно проговорил Никии. - А в другое время, получается, не старался? - Ну, в другое время часто старалась ты. – рассмеялся О”Брайен. Дурак! – буркнула обиженно Дженни, косясь на него в отражении в зеркале, поправляя волосы. На две минуты воцарилось молчание. Дженни ушла в уборную - приводила себя в порядок, а Никки одевался, намереваясь уходить. Когда он уже натягивал жилет, до его слуха донеслось всхлипывание, тревожный протяжный плач. Не раздумывая, он бросился на этот призыв, и обнаружил Дженни в ванной комнате, сидящей на полу под умывальником. Тоненькими ручками она обхватила колени, положив на них голову. - Ник…ки…иииии… - раздавалось в небольшой комнатке протяжно и заунывно, - ииии…. - Что случилось!? – выпалил О”Брайен не на шутку растревоженный – Ты поранилась?? Дженни подняла голову, и он увидел залитое влагой лицо. - Нет…я…я…-пыталась сказать Джении, но сотрясалась от спазмов истерики -я….ииии…. - Что случилось!?? Никки не выдержал, и схватил ее за плечи, силясь расшевелить. - Что случилось!?? Отвечай! Усилием воли она справилась с новой нарастающей волной плача и промолвила: - Никки…я….я подумала о рождестве…скорее бы рождество, - и мило улыбнулась. Такая картина поразила Никки. Человек он был не очень впечатлительный, но выходки Дженни, иной раз, приводили его в ступор. -Джен, ответь серьезно – ты снова стала употреблять наркотики? На лице девушки отобразилась смесь удивления и нахлынувшей обиды. Стало ясным, что сейчас произойдет новый эмоциональный взрыв, - то ли от накатившего возмущения, спровоцированного вопросом, то ли от неспособности понять О”Брайеном истинные причины такого поведения. -Что? Да как ты…как ты смеешь меня в этом подозревать? – ее голос настолько принял экспрессивную окраску, что слова, вырвавшиеся из тонкого горла, пронеслись громким вихрем за пределы комнаты. – Как ты смеешь меня в этом подозревать?! – кричала она, тогда как бледное лицо раскраснелось – Да знаешь ли ты, вообще, что я чувствую?! Известно ли тебе, какие мысли меня посещают?! Как мне все здесь осточертело, - эта мерзкая работа, люди, с которыми приходится иметь дело?! Эта Мерилин, со своей надоедливой физиономией, одетая в цветное шерпатье – она вечно старается подобрать для меня лучших клиентов - со словами: «Милочка, ты у нас ценная куколка!» Ненавижу ее, их всех! Пошли они! Меня от них тошнит! Три секунды она громко дышала, потом снова взорвалась. - А ты…приходишь сюда, вселяешь в меня надежду, говоришь о лучших днях! Когда они наступят? Когда? – не успокаивалась она – Тебя убьют в один прекрасный день Никки О”Брайен, тебя и твоих дружков! Я останусь одна, совсем одна… Дженни опустила голову на колени, как в первый раз, когда ее застали в отчаянии. - У меня постоянно перед глазами лицо того политикана, которого ты задушил – донеслось до слуха О”Брайена. –Во что нас втянули Ник, во что нас втянули… Никки сдержанно выслушал все сказанное. «Пожалуй, события последних дней сильно надломили ее», - решил он. - Вот что, - проговорил Никки, схватил ее за руку и повел в спальную, где усадил на стул. – Слушай внимательно, и запоминай каждое слово. И прекрати плакать… Дженни взяла себя в руки – вытерла слезы, размазав тушь по лицу. - Больше не плачу. - Во-первых, - начал О”Брайен – никогда не смей упоминать тот случай с убийством. Нигде и никогда, поняла? Полицейским ты выложила все, как было, этого и придерживайся. Старого маразматика хватил удар. Несчастный случай. Старик немного перевозбудился – обычное дело. Во-вторых, Никки О”Брайен всегда держит свои обещания, и лучшие времена – не за горами. На следующей неделе я дам тебе новые документы – получишь новое имя, и новое будущее, получишь деньги. Отправишься в аэропорт Нью-Либерти, - возьмёшь с собой самые необходимые вещи – там купишь билет до Аделаиды. Да-да, милая, Австралия. По прилету, воспользуешься местным транспортом, чтобы добраться до городка Марри-Бридж. Слушай и запоминай, в городке есть гостиница «Южные берега», запомнила? «Южные берега». Снимешь там номер, и будешь ждать моего приезда… - Но почему, мы не можем уехать вместе? - недоуменно спросила Дженни. - Я еще не закончил, – резко ответил Никки, - Пока будешь готовиться к отъезду – никому не слова, не трепись. О наших планах никто не должен узнать. Я приеду позже, может через неделю – остались незавершенные дела. Лицо Дженни посветлело. - Мы будем счастливы там? Нас никто не будет искать? Наша прошлая жизнь… -Останется позади. – Продолжил Ник - Да, Джен, нас никто не будет искать. Он нежно поцеловал ее в лоб, проведя рукой по волосам. Дженни послушно ответила ласковым взглядом. Ей показалось, что скоро кончатся трудные времена, и начнется новая исполненная мечтами жизнь, - не та, которой она живет сегодня. Все - таки Никки - надежный, он преисполнен силой, и ей это нравится. Он неспроста появился в ее жизни. «Судьба, наверное» - подумала Дженни, тогда как О”Брайен, попрощался с ней и вышел в коридор.
Прикрыв за собой дверь, Никки направился в холл, откуда доносилось женское веселье и мужские возгласы, различающиеся на фоне льющейся джазовой композиции. Композиция была знакома, но Никки не мог припомнить ее исполнителя. Он призадумался. И когда, спускался по деревянной лестнице вниз, касаясь начищенными туфлями пыльного атласного ковра, не заметил поднимающегося навстречу человека. Поскольку, Никки обладал широкими плечами, а проход между перилами и стеной, к которой примыкала лестница, был узок: послышался легкий удар и грубый возглас, взбунтовавшегося посетителя. - Какого черта! Аккуратней надо! Никки пришел в себя, и тут же узнал кто перед ним – лейтенант полиции из западного участка, Флойд Беннет. Рыжеволосый коп с нагловатым лицом. - А, мистер Беннет. Добрый вечер. - Скорее, доброй ночи, О”Брайен. Что же ты, прешься, как товарный вагон. Ники ухмыльнулся и проигнорировал вопрос. -Вероятно, премию получили? Решили заглянуть в клуб для взрослых, кости размять? – передопросил он. - Не твоего ума дело – буркнул в ответ продажный полицейский, передернулся от внутреннего негатива и направился дальше. Внизу, в просторном в вестибюле, двое парней в окружении легкомысленных девиц, играли в карты, и надирались крепкими напитками. Один из них, тот, что поменьше, то и дело запрокидывал голову, высказывался бранью, жаловался на проигрыши; другой, более сбитый и с тяжелым угрюмым лицом сосредоточился на игре, возле него – на краю стола, валялись в сложенную кучу измятые денежные билеты, вперемешку с центами. Девица, в черном бархатном наряде, в дешевых, но броских украшениях, чуть ли не переваливалась через плечо громилы, которому изрядно везло. Жадным взглядом она уставилась на выигранное им богатство. Часть ее внешнего гардероба – мохнатая лисичья шкурка, покрывающая верхнюю часть спины и шею, мешали игроку продолжать испытывать удачу: лисий хвостик маячил перед глазами, назойливо кололся, приближался к лицу. - Алек, какой же ты молодец! – захлопала девица в ладоши, теребя шкуркой. Здоровяк не выдержал: крикливо отмахнулся от нависшего над ним тела молодой особы, и снова погрузился в игру. Когда О”Брайен проходил мимо шумной компании, его окликнули. - Ник! Уходишь? - Да. - Может, поможешь мне отыграться? Сегодня мне не везет. Эта тупая обезьяна, каким-то образом, обчищает мои карманы. - Заткнись – проревел верзила, - если бы, был чуть половчее, - отыгрался. Все потому, что у тебя мозгов нет! - Это у тебя их нет – ответил, тот, что поменьше. – И никогда не будет, наверное. Просто господь смилостивился сегодня; ему стало жаль, что «Большой» парень всегда в последних рядах, - вот и сниспослал удачу на время. - Заткнись, идиот! – прокричал здоровяк, а девицы, наблюдающие за разыгравшейся сценой, восхищенно захлопали в ладоши,- Сейчас я тебе об голову размажу бутылку бурбона! Рука громилы обхватила уплотненное стеклянное горлышко с черной этикеткой, а глаза приобрели красноватый оттенок. -Эй-эй, приятель, зачем бурбон? – с легкой непринужденностью ответил второй, откидывая в сторону левый покрой пиджака, за которым красовался кольт 45 калибра, - Когда есть милый и дорогой сердцу друг. Девицы, увидев, что дело приобретает серьезный оборот, замерли; улыбки, и смех, куда-то запропастились. Малый уже держал рукоять пистолета, когда О”Брайен – ставший очевидцем происходящего, его одернул. Быстрым движением он перехватил кисть, вытаскивающую из-за пазухи пистолет. - Одумайся. – Приказным тоном сказал Никки. – Не хватало, чтобы сюда понаехал отряд полиции. Перестреляете друг друга – с вас потом шкуру спустят, с мертвых. Здоровяк вертел головой, обнажая бешеный оскал. - Он задирается. - Оставь бурбон в покое. Убери руку с бутылки, Алек. – все тем же тоном продолжал О”Брайен. И видя, что малый поуспокоился, не желает больше стрелять, взял в руки «оружие» здоровяка, всматриваясь в этикетку, наклеенную с наружной стороны – Это же, Джим бим, будь вы не ладны; Отличное пойло! – и тут же сделал большой глоток из наполовину пустой бутылки, - Превосходное пойло! Здоровяк неуклюже смотрел на разводящего ссору, а малец ухмылялся, явно довольный, что не довел свое дело до конца, - шкура дороже. Убив приятеля, проблемы бы увеличились. - Как безопасность? Скольких наглецов за сегодня спустили с лестницы? – спросил О “Брайен, переведя акцент разговора на их работу. - Тихо. – Прорычал «Большой» парень, потирая шею. - Как там, Джен? – обратился с вопросом к Никки малец, - Я слышал какие-то вопли наверху. - Нормально Джен. Ждет рождества. Малец довольствовался ответом, и притянул к себе одну из девиц, которая со смешком шлепнулась ему на колени. - Они любят праздники, алмазики, бриллиатнтики. Да, кошечка? «Угу» - смазливо отозвалась «Кошечка», потираясь телом о грудь гангстера. -О”кей, доброй вам смены, и - держите глаза открытыми – проговорил Никки, намереваясь наконец покинуть заведение, так как почувствовал, что нуждается в небольшом отдыхе. – Это я возьму. Припрячу за пазухой; поможет согреться в дороге. Здоровяк всколыхнулся при виде, покидающего стол, бурбона. - Нет-нет, Ник. Нам еще долго тут сидеть…. - Купишь еще. Ты сегодня богач. Глаза мальца завистливо заблестели. -Так ты не поможешь мне отыграть то добро, что припало к Алеку? Нельзя же так все оставить – и он посмотрел на дорогие часы, висящие у него на запястье. – Брендовые, не хотелось бы пускать в оклад. - Чарли, – обратился Никки с ответом, - ты ведь знаешь правила: не суйся, если не уверен в исходе дела, а если сунулся – разгребай. До встречи! -А, давай Ник – угрюмо отозвался малец, и обратился к напарнику - Ну что, горилла... Вот часы на заклад! Кончилась твоя удача… В гардеробной прислуживал молодой парень, лет двадцати семи, коротко стриженный, с голубыми глазами. Никки увидел его второй раз за день, но когда оставлял пальто и шляпу особо не говорил с ним. Настроение у Никки поднялось, и он почти забыл о недавней «комедии» с Дженни. Ему захотелось найти собеседника в образе неизбалованного кроткого юноши. - А куда же, Бад подевался – старый пес? – спросил он прислужника гардеробной, когда тот подавал ему темное пальто и шляпу. -Уволился, сэр. Говорит, что достало его работать in the house of prostitutes. Нашел себе местечко поспокойнее. – Ответил услужливо молодой человек. -Так и сказал? – задумчиво и весело переспросил Никки – За такое отношение к бывшей работе можно ему и по роже съехать. Гардеробщик просиял. - Быть может, сэр. Никки увидел, как он вытянулся по струнке, весь из себя жизнерадостный. - А ты я вижу - славный малый – похвалил его О”Брайен, - Как успехи? Сам доволен местом? - Более чем, сэр. Работу найти тяжело: заводы и фабрики переполнены; носильщики не нужны, в порту и доках тоже людей хватает. Мне прямо-таки повезло. Я ведь, из обычный семьи, сэр. - Вот что, - брось называть меня «сэром». Меня зовут Никки О”Брайен. Я тоже из обычной семьи. Так что, называй меня просто, Ник. Тебе за такое не перепадет. - Как скажите…точнее, хорошо, Ник. - Отлично. Ник накинул поверх пиджака пальто, и уже было распрощался с новым гардеробщиком, как вдруг ему в голову пришла идея. Внезапная мысль заставила его улыбнуться. -Я забыл спросить, как тебя зовут? – снова обратился к молодому человеку О”Брайен. - Джек… Джек Найт! –провозгласил служащий, и вновь вытянулся по струнке. Никки понравился энтузиазм, который переполнял парня. - Тогда у меня вопрос, Джек… - Конечно. Помогу, чем смогу. - Не так давно, сюда зашел мистер.… Такой, с рыжей шевелюрой. Острый взгляд у него, и нос немного кривоват. -Да десять минут назад, сэр! Ой, простите, Ник! – осекся молодой человек. - Кажется, он полицейский… -Да, он полицейский – подтвердил Ник, вытаскивая из бумажника пятидолларовую купюру.- Возьми за труды, и подай пальто того господина. Джек Найт опешил. - Но…зачем? - Для дела. Хочу оставить ему послание, – прозвучало в ответ. – Да не переживай! У меня и в мыслях нет красть его. -Но, Ник. Такое против правил, потом, – у меня могут появиться проблемы, - стоял на своем служащий вешалок. Никки поуспокоил: - Проблем не будет, обещаю. Дай листок бумаги заодно и ручку, сapisce? - Ну, если вы обещаете, – проговорил Джек, теперь бледный, как мел, и подал грязно-серое пальто вместе с листком, вырванным из записной книжки и пишущий карандаш. То, что написал О”Брайен в послании ненавистному представителю закона – действительно являлось против всяких правил. Если бы молодой служащий знал содержание обрывка, он скорее, проглотил бы пилюлю с ядом, чем позволил первому встречному вложить письмо в карман полицейского. Но поскольку, он, да и вообще никто, кроме самого «отправителя» не знал, что же указано в записке, голубоглазый парень принял заверения Ника в безпроблемном исходе дела. Никки О”Брайен не стал разбрасываться словами, выдумывать оригинальную весточку, способную испугать или по-другому отразиться на эмоциональном состоянии лейтенанта Беннета, и написал одно слово, одно единственное. И это слово было: С В И Н. Написав крючковатым почерком послание, О”Брайен сложил листочек в три раза и засунул его, как и говорил, в пальто, в нижний правый карман. - Все, – проговорил весело Никки, беря в руки шляпу и бутылку «Джим бим» с деревянного стеллажа, на который он временно опустил их, пока разговаривал с новым работником. Джек с опаской поглядел по сторонам, боясь, что его могут застигнуть врасплох, порывисто схватил пальто и повесил на место. Только, когда вещь прибрела первоначальное положение – висела на законном месте, он перевел дух и развернулся к О”Брайену. Но того, уже и след простыл. Мысль о доме в душе согрела О”Брайена. Воздух веял ноч
|
