КУЛЬ-ОБА

 

В последних числах декабря 1820 г. один из жителей Керчи, добывая в окрестностях города «на цепи скалистых холмов» камень для постройки, неожиданно наткнулся на великолепный построенный из тёсаных камней склеп, потолок которого возвышался в виде ступенчатой пирамиды. Как писал из Керчи граф де Сансе президенту Академии художеств А.Н.Оленину, пробравшись в него, «грек, ослеплённый массою находившихся там предметов, поспешно захватил один или два золотых листка… несколько пуговиц из того же металла и глиняный сосуд в аршин высоты и поспешил выйти, побуждаемый обвалом земли».

12 января 1821 г. в склеп проникли матросы гребной транспортной флотилии. Они захватили всё, что там находилось, и отнесли своему командиру, капитан-лейтенанту Патиниотти (именно по его имени в науку вошла и находка и сам курган, насыпанный над гробницей, где она была обнаружена). Капитан отослал находки графу де Ланжерону, тогдашнему генерал-губернатору Новороссийского края, от которого они якобы позднее поступили в Одесский музей. Дальнейшие их следы теряются, но сохранились описание и рисунки найденных вещей. Среди них были массивный шейный обруч (т.н. гривна) из электра, украшенная на концах львиными головками, два золотых браслета, небольшая электровая «статуйка» скифа с рогом для вина в руке и множество золотых бляшек с дырочками – нашивных украшений одежды. В склепе были также медные котлы с бараньими костями, большое количество наконечников стрел и глиняная амфора с клеймом на горле.

Находка осталась незамеченной и лишь десятилетие спустя привлекла внимание учёных в связи с новой находкой, сделанной тоже совершенно случайно в непосредственном соседстве с курганом Патиниотти.

В марте 1830 г. было решено переселить 108 семей отставных матросов из Севастополя в Керчь. Для этого предполагалось постройки за счёт казны небольшие домики «с малыми расходами». Срочность и стремление максимально сократить расходы привели местное начальство к решению отрядить солдат резервного полка Воронежского пехотного батальона собирать камень на большом холме, расположенном в 6 верстах от города по дороге в Феодосию и носившем у местного населения название Куль-Оба («Холм пепла»).

Работы начались в первых числах сентября и до начала зимы дома должны были быть построены. В Керчь потянулись обозы с камнем. При этих работах в качестве наблюдателя присутствовал смотритель керченских соляных озёр Павел Дюбрюкс. Чутьё и опыт исследователя подсказывали ему, что Куль-Оба не естественный холм, а курган, насыпанный людьми, и под насыпью должна быть древняя гробница. После сообщения Дюбрюкса градоначальник Керчи Стемпковский приказал увеличить количество солдат, работавших на северной стороне кургана: Дюбрюкс был уверен, что именно там находится вход в гробницу. И он не ошибся: 19 сентября градоначальнику доложили об открытии части строения из тёсаного камня. Это был узкий проход в склеп и в конце его дверь, заложенная камнями. Ещё три дня спустя дромос был очищен и через отверстие, проделанное в верхней части заложенной камнями двери, можно было проникнуть в склеп. Он представлял собой квадратную камеру площадью около 20 м², сложенную из огромных прекрасно отёсанных и тщательно пригнанных друг к другу известняковых камней. Свод возвышался в виде ступенчатой пирамиды: каждый верхний ряд камней несколько выступал над нижними, образуя ступеньку.

Погребение оказалось совершенно нетронутым. Лишь дерево, ткани и кости частично истлели и рассыпались.

В склепе были похоронены три человека. Главное захоронение принадлежало знатному воину, лежавшему на деревянном катафалке. Это был человек высокого роста – около 193 см. Одет он был в праздничный наряд. На голове – войлочная остроконечная шапка в форме башлыка, богато украшенная золотыми бляшками. На шее – массивный золотой обруч-гривна, весом 461г, скрученный в виде жгута из шести толстых проволок; концы его украшены скульптурными фигурками верховых скифов. На руках и ногах воина – золотые браслеты тончайшей работы. Вся одежда погребённого была расшита множеством золотых тиснённых бляшек.

Рядом лежало его оружие: меч, лук и стрелы, поножи. Рукоятка и ножны меча, а также футляр для лука и стрел (налучье или горит), были выложены золотыми пластинками с вытесненными на них изображениями борющихся зверей и фантастических животных; бронзовые поножи – покрыты позолотой. Там же была рукоятка кожаной нагайки, оплетённая золотой лентой. Рядом с оружием был точильный камень в золотой оправе и роскошная золотая чаша весом в 698 г, богато орнаментированная чеканными изображениями бородатой головы скифа и маски медузы Горгоны, многократно повторяющимися.

Всё свидетельствовало о том, что погребённый здесь человек был представителем высшей знати.

Рядом с ним, на полу, была погребена женщина, очевидно его жена или наложница. Некогда её тело было положено в саркофаг-гроб из кипарисового дерева с росписью и отделкой из пластин слоновой кости. Часть этих пластинок украшена поразительными по тонкости и изысканности гравированными и отчасти раскрашенными рисунками. На низ изображены сцены из древнегреческих мифов, охота скифов на зайцев и т.д.

Женщина похоронена в одежде, расшитой золотыми и электровыми бляшками, число которых достигало нескольких сотен. Голову её украшала электровая диадема. Найденные здесь золотые подвески представляют собой замечательное произведение искусства – это два медальона с изображение головы Афины Девы (Партенос), воспроизводящей голову статуи богини, изваянную в V в. до н.э. Фидием для Парфенона в Афинах. Ещё две пары золотых подвесок также подлинные шедевры ювелирного искусства. Изображения в медальонах можно рассмотреть лишь через сильное увеличительное стекло. На одном – сцена на сюжет из «Илиады»: богиня Фетида и нереиды приносят Ахиллу оружие, выкованное для него Гефестом. Фигурки богинь и оружие переданы так реалистично и точно, что просто поражаешься человеческому гению, изготовившему их.

На шее женщины были ожерелье и тяжёлая золотая гривна весом 473 г. Возле погребённой лежали два широких золотых браслета и бронзовое зеркало, ручка которого обложена листовым золотом. Все предметы, подобно оружию мужчины, украшены изображениями зверей.

У ног женщины был найден круглый электровый сосуд, на котором вычеканены и выгравированы четыре сцены из жизни скифов. В первой – изображён сидящий царь или военачальник, опирающийся обеими руками о копьё и внимательно выслушивающий донесение воина. Следующая сцена – воин, натягивающий тетиву на лук. В других сценах представлено врачевание скифов: стоящий на коленях скиф лечит другому зуб; на лице пациента – боль и страдание, своей правой рукой он схватил руку лекаря. В последней сцене изображён воин, перевязывающий ногу своему раненому товарищу.

С поразительным реализмом и этнографической точностью художник передал одежду скифов, их оружие.

Широко распространённым является мнение, что на Куль-Обинской вазе изображён скифский лагерь после боя. В пользу такого понимания говорят все четыре описанные сцены. Но такое толкование не является единственно возможным и бесспорным. Присутствовавший при находке сосуда, Е.Шевелев высказал предположение, что здесь показаны различные эпизоды из жизни мужчины, похороненного в кургане. Чтобы проверить свою догадку, Шевелев попросил передать ему найденный череп. Каково же было удивление присутствующих, когда оказалось, что в нижней челюсти покойника был больной зуб, расположенный как раз в том месте, где манипулирует лекарь, изображённый на вазе. Дюбрюкс также отмечает, что «замечательнее всего то, что на сосуде из электрума в одной группе изображён человек, которому, кажется, рвут зуб, и что в нижней челюсти царя недоставало двух коренных зубов, а третий, возле них, был больной, отчего челюсть в этом месте напухла; этот последний зуб лежит гораздо глубже остальных, которые очень хороши, совершенно здоровы и принадлежали человеку от тридцати до сорока лет». Это позволило предположить, что сцена на вазе передаёт реальный эпизод из жизни покойника, который страдал болезнью зубов. В таком случае на Куль-Обинском электровом сосуде все сцены относятся к жизни самого мужчины, являются своеобразной его «биографией в картинках».

Изображение на найденной в кургане Куль-Оба вазе впервые дали реальное представление о жизни скифов, об их облике, одежде, вооружении и т.д. Скифы носили длинные волосы, бороду и усы, одевались в кожаную или льняную одежду – кафтан с поясом и длинные штаны-шаровары; обувались в мягкие кожаные сапоги, перехваченные на щиколотках ремешками; голову покрывали остроконечными войлочными шапками. Их оружие состояло из короткого меча, лука и стрел, вкладывавшихся в горит, копья и четырёхугольного щита.

Помимо электровой вазы изображения скифов сохранились на других предметах, найденных в Куль-Обе. На золотой бляшке – два скифа, пьющие из одного ритона. Здесь перед нами сцена обряда побратимства, о котором известно из рассказов древних авторов об обычаях скифов.

На других золотых бляшках – скифы с горитами на поясе и сосудами в руке, два скифа, стреляющие из луков, скифский всадник с занесённым копьём.

За саркофагом мужчины лежал скелет раба-конюха. За его головой в специальном углублении, были кости лошади, греческие бронзовые поножи (греки называли их кнемидами) и шлем. По стенам склепа стояли два серебряных позолоченных таза и большое серебряное блюдо, а в них – целый набор серебряных сосудов: на одном из них – чеканные позолоченные изображения львов, терзающих оленей, на другом – дикие гуси, ловящие и поедающие рыб; кроме того, - два ритона и килик – чаши для питья вина. По обеим сторонам дверей стояли два больших медных котла, а вдоль стены – четыре глиняных амфоры, в которых когда-то было вино с острова Фасос. Об этом свидетельствует клеймо, оттиснутое на ручке одной из них. Вино в амфорах, как и мясо в котлах, были поставлены в склеп во время погребальной церемонии. На каменном полу склепа было найдено несколько сотен бронзовых наконечников стрел и копий.

Легко представить, какое впечатление произвели сокровища на людей, присутствовавших при их открытии. Но, увы, судьба кургана была довольно печальной.

Непрерывные поиски длились в течение трёх дней и к концу 24 сентября работа была в основном закончена. Лишь небольшая часть склепа оставалась неисследованной. Дюбрюкс был уверен, что ночью никто не решится войти в гробницу, так как сотни любопытных зрителей видели, как обрушилась южная стена, чуть не задавив работавших в ней. Выставленные на ночь караульные, ссылаясь на холодную ночь и отсутствие пиши, оставили пост. Дюбрюкс не возражал против этого. И напрасно.

Утром оказалось, что неисследованная часть кургана ограблена. Грабители выворотили камни в полу склепа и открыли тайник. Там была тяжёлая шейная гривна, украшенная на концах золотыми львиными головками, сама же она была сделана из бронзы и лишь обёрнута тонким золотым листом. Она была разломана на три части. Остались лишь львиные головки. Одну из них вернул Дмитрий Бавро, а уже значительно позднее вторая была приобретена у состоявшего на русской службе французского нумизмата Сабатье и поступила в Эрмитаж.

Та же участь, что гривну, постигла золотую обкладку горита, обломки которой Дюбрюкс ещё успел увидеть у скупщика краденного. По-видимому, ещё многие бесценные творения искусства были похищены. Часть из них была переплавлена в слитки, часть продана, часть припрятана самими грабителями. Много лет спустя, в 1959 г., в Керчи было скуплено 18 золотых бляшек из Куль-Обы.

Единственная ценная находка, которую удалось спасти, - это золотая бляха в виде оленя, возвращённая властям Дмитрием Бавро. Это массивная бляха (вес её 266 г) служила, по-видимому, центральным украшением кожаного щита. Она представляет собой стилизованную фигуру лежащего с подогнутыми ногами оленя. На его туловище помещены изображения льва, сидящего грифона и прыгающего зайца. Под шеей оленя – лежащая собака; один из его рогов заканчивается головой барана; вместо хвоста – птичья голова.

Кто же был похоронен в Куль-Обе с такой пышностью? Первые исследователи высказывали по этому поводу самые различные предположения. Некоторые полагали, что в кургане похоронен боспорский царь. Поскольку курган был сооружён в самой непосредственной близости от Пантикапея, такой вывод казался естественным. На олене имеются буквы «ПАI», - по-видимому, сокращение имени мастера, изготовившего его. Исследователи же решили, что эти буквы – начало имени боспорского царя Перисада (по-гречески Пайрисадес), правившего на Боспоре с 349 по 311 гг. до н.э. и при котором государство достигло наибольшего могущества.

Но боспорские цари, хотя они, возможно, и не были греческого происхождения, вели внешне типичный для греков образ жизни, поклонялись греческим богам. А в захоронении заметны черты скифского погребального обряда: захоронение женщины (наложницы), слуги, золотая посуда; над умершим скифы насыпали большой курган. Очевидно, похоронен в Куль-Обе скифский царь, который находился под сильным влиянием греческой культуры. Почему он погребён не в Скифии, а на Боспоре, можно только гадать.

Куль-Обинское погребение относится к последней четверти IV в. до н.э., ко времени когда скифское общество было уже на ступени большого социального расслоения.