Религиозное чувство

Если мы спросим, много ли внесла психология в наше понимание религиозной природы человека, ответ будет: «Меньше, чем хотелось бы». Мы можем объяснить и до некоторой степени оправдать это отставание ссылками на трудность научно-психоло­гической разработки более сложных стадий развития. Теперь мы в состоянии понять, что религиозное чувство связано с трудноуловимыми гранями становления, включая собственное стремление, зрелую совесть и интенциональность.

Правда, можно отметить три линии научного прогресса в этом вопросе. 1. Уильям Джеймс в своем исследовании многообразия религиозного опыта дал нам замечательную типологию, которую, несмотря на имеющиеся в ней неточности, трудно улучшить. 2. Современные методы анкетирования и интервью дают надежные (пусть и поверхностные) данные о степени выраженности религиозных верований и мнений. 3. Глубинная психология заставила нас осознать роль бессознательных процессов, особенно тех, которые препятствуют нормальному интегрированному развитию. Одна из главных заслуг глубинной психологии — ее здравое предостере­жение от проецирования своих собственных чувств в научную дискуссию. Опасность проекции, конечно, особенно остра в дискуссиях по поводу религии, где так рас­пространены двусмысленности.

Если, однако, наш набросок процесса становления верен, то из него вытека­ют определенные последствия для психологического понимания религии. Прежде всего, не следует упрощенно рассматривать религиозное чувство взрослого человека просто как повторение детских переживаний. Иногда ребенок может переносить об­раз своего земного отца на Отца небесного, но неверно говорить, что так же дела­ют все религиозные взрослые. Правда, некоторые взрослые могут могут не перерасти свою тенденцию цепляться за участливое божество, которое (подобно сверхснисхо­дительному родителю) всегда внемлет особо истовым мольбам. Однако здравый человек, обладающий нормальным интеллектом, пониманием и эмоциональной зре­лостью, знает, что невозможно решить жизненную проблему путем принятия же­лаемого за действительное или излечить собственную неполноценность фантази­рованием. Чтобы излечить свою фрагментарность, он должен найти что-то более убедительное, чем сама эта фрагментарность. Следовательно, развитая личность не будет фабриковать свою религию из некоего эмоционального фрагмента, а будет ис­кать теорию Бытия, в которой все фрагменты осмысленно упорядочены.

Поэтому развитое религиозное чувство нельзя понять, исходя из его эмпири­ческих истоков. Дело не в зависимости и не в реконструкции семейной или куль­турной конфигурации: это не просто профилактика против страха и это не исклю­чительно рациональная система убеждений. Любая отдельная формула сама по себе слишком частична. Развитое религиозное чувство — это синтез этих и многих других факторов, совместно формирующих целостную установку индивида на осмысленную связь со всем Бытием.

До пубертатного возраста невозможно чувствовать себя осмысленно связан­ным со всем Бытием. Этот факт помогает объяснить односторонность многих психо­логических рассуждений о религиозности. Становление в предпубертатных возрастах изучалось гораздо более основательно, чем в подростковом и позднейших возрастах. Поэтому понятно, что на переднем плане у нас находятся факторы, влияющие на детское религиозное чувство: семейность, зависимость, авторитет, принятие желае­мого за действительное и магическая практика.

Основные положения психологии личности 213

Однако процесс становления продолжается всю жизнь, поэтому мы справед­ливо ожидаем найти полностью развитое религиозное чувство только у взрослой личности. Взрослый разум (при условии, что он еще развивается) распространяет свои рациональные способности как можно дальше с помощью логики индукции, дедукции и оценки вероятностей. А пока интеллект напрягается, индивид обнару­живает, что его честолюбие требует защиты от почти гарантированной неудачи интеллекта. Он учится тому, что для преодоления сложностей свирепого мира ему также нужны вера и любовь. Эта религия, соединяющая разум, веру и любовь, ста­новится для него морально истинной. Религиозные люди утверждают, что она ис­тинна и метафизически, так как они чувствуют, что внешнее откровение и мисти­ческое переживание принесло им сверхъестественную уверенность. Таким образом, гарантией уверенности служит общая ориентация, которую человек обретает в сво­их поисках объемлющей системы верований, способной связать его с Бытием как целым.

Говоря психологически, мы должны указать на тесную аналогию, существую­щую между религиозной ориентацией и всеми другими высокоуровневыми схема­ми, влияющими на ход становления. Каждый человек, религиозно настроенный или нет, обладает своими собственными предельными постулатами. Он обнаруживает, что не может жить без них, и для него они — истины. Такие постулаты, называются ли они идеологиями, философиями, понятиями или просто предчувствиями отно­сительно жизни, оказывают креативное давление на все подконтрольное им пове­дение (т. е. почти на все поведение человека).

Ошибка психоаналитической теории религии, формулируемая в ее собствен­ных терминах, лежит в причислении религиозных верований исключительно к за­щитным функциям эго, а не к сердцевине, центру и сути самого развивающегося эго. Религия, несомненно, защищает индивида против вторжений тревоги, сомне­ний и отчаяния, но она также обеспечивает перспективное намерение, которое по­зволяет ему на каждой стадии становления осмысленно связывать себя с тотальнос­тью Бытия.

Рассуждая так, мы можем ожидать, что взрослые люди (в большинстве) будут религиозны. Фактически так и есть. Однако они бесконечно отличаются друг от друга по формам и относительной зрелости религиозных взглядов, а также по степени вли­яния этих взглядов на их жизнь61. Иначе и быть не может, ибо религиозное становле­ние находится под влиянием нашего темперамента и образования, и может как раз­виваться, так и останавливаться. Из-за действия некоторых задерживающих развитие сил индивид остается в плену инфантильных, своекорыстных и суеверных религиоз­ных взглядов. Невротическое ощущение небезопасности может требовать для успоко­ения немедленного выполнения навязчивых ритуалов. Иногда из-за крайней ригид­ности домашнего и церковного воспитания ребенок приобретает только частичный критерий для проверки правды и в результате может либо стать ярым фанатиком, либо в последующие годы восстать против своего воспитания и принять негативную установку безверия. Есть много обстоятельств, ведущих к остановке развития.

Во всех фазах становления может произойти остановка. Психопатию можно рассматривать как остановку расширения Я, из-за которой не возникает чувство морального обязательства. Эксгибиционизм и другие извращения — это остановки в генитальном развитии; нарциссизм — остановка в развитии образа Я. Инфантилизм —

 

1 Allport G. W. The Individual and His Religion. N. Y.: Macmillan, 1950.

 

это остановка в развитии, связанная с императивной потребностью в комфорте и безопасности или самоуважении. Неверие может быть или продуктом зрелых раз­мышлений, или реакцией против родительского (или племенного) авторитета, или результатом одностороннего интеллектуального развития, исключающего другие об­ласти нормального любопытства62. Есть много личностей, усердно и эффективно одо­левших все фазы становления, но так и не озадачившихся обретением осмысленной связи с Бытием. По какой-то причине в этой точке их любопытство остановилось.

Другие, однако, полностью посвящают себя этой задаче. Религиозное стремле­ние становится их кардинальной характеристикой. Им кажется, что только религиоз­ная форма собственного стремления стоит затраченного времени. Оно дает им синтез всего, что находится внутри переживаний, и всего, что находится за их пределами. Оно контролирует расширяющиеся границы личности. Такие индивиды применяют свою способность к самообъективации, беспристрастно рассматривая свой разум и свою неразумность, видя ограниченность того и другого. Они держат в поле зрения и свой JT-образ и идеальный JT-образ, тем самым распологая критерием для совести. Они проводят различие между своим собственным стремлением и адаптивным при­способлением, таким образом проводя различие между важным делом и просто фак­тами. Они взвешивают вероятности в теологической области и, в конце концов, ут­верждают видение жизни, которое оставляет неохваченным минимум возможного. Хоть это и очень непрямой путь, но именно так, по-видимому, зрелые личности принимают и утверждают религиозные предпосылки своего хода становления.

Будучи наукой, психология не может ни доказать, ни опровергнуть претензии религии на истину. Однако она может объяснить, почему эти претензии так много­численны и различны. Они представляют собой конечные смыслы, достигнутые уни­кальными личностями в разных странах в разные времена. Организованные религи­озные течения отражают сравнимые группы смыслов, внутри которых уникальные смыслы, достигнутые индивидами, могут группироваться в целях коммуникации и общего религиозного служения.

Психология может осветить область религиозного чувства, проследив путь его становления до конечных границ роста. Она может изучать человека как представи­теля своего вида, как воплощение многих адаптивных приспособлений и как про­дукт племенного формирования. Но она может также изучать его как уверенного в себе, самокритичного и самосовершенствующегося индивида, чья наиболее отли­чительная способность — страсть к целостности и к осмысленным отношениям со всем Бытием. Обращаясь к полному ходу становления (не упуская ни единого сви­детельства и ни одного уровня развития), психология может постепенно увеличить самопознание человека. И с увеличением самопознания человек будет в состоянии более здраво и мудро отдаваться процессу творчества.

Конечные истины религии непостижимы, но психология, которая препятству­ет пониманию религиозных возможностей человека, едва ли заслуживает того, что­бы вообще называться наукой о человеческой душе.

 

62 Rilmke H. G. The Psychology of Unbelief / Trans, from the Dutch. London: Rockliff, 1953.