Глава 25.3. Государственная пошлина 2 страница

Почти все экспериментальные исследования, в которых организуется вторич­ное поощрение, обнаруживают утрату инструментальных привычек и вторичных ин­тересов, если они реально не ведут к удовлетворению первичных влечений. Главное исключение — то, что известно как «избегающее обусловливание»: испытав воздей­ствие электрического тока или других очень болезненных стимулов, животное всю жизнь будет избегать ситуации, приведшей к шоку. По-видимому, привычки избе­гания не затухают.

В одном эксперименте собаку помещали в ящик, разделенный на два отсека стенкой, достаточно низкой, чтобы животное могло ее перепрыгнуть. Звучал зум­мер, и вскоре после этого собака получала сильный удар током. Чтобы избежать его, она перепрыгивала через стенку. Но ко второму отсеку также были подсоединены электрические провода, так что и здесь собака получала такой же удар. Тем не ме­нее животное могло ухитриться избежать удара, прыгая из одного отсека в другой сразу, как только начинал звучать зуммер. Суть эксперимента в том, что после не­скольких первых испытаний (достаточных для выработки привычки) отсеки обесто­чивались. Больше не было ударов. Но собаки продолжали демонстрировать условную реакцию в полную силу в 400 и более пробах. Экспериментаторы отказались от по­пыток «угасить» обусловливание. Оно было слишком устойчивым. Похоже, что эта привычка умрет только вместе с собакой16.

Поэтому избегание становится мотивом, который теряет свою зависимость от первичного поощрения. Это пример разновидности «функциональной автономии», которую мы вскоре обсудим полнее.

Халл считал, что дополнительное очень сильное обусловливание может оста­ваться без первичного подкрепления. Он писал:

«Данная гипотеза не подразумевает, что вторичное поощрение обязательно под­вержено экспериментальному угасанию, когда устраняется подкрепление редукции

16 Solomon R. L., Kamin L. J., Wynne L. C. Traumatic avoidance learning: the outcomes of several extinction procedures with dogs // Journal of Abnormal and Social Psychology. 1953. Vol. 48. P. 291—302.

296 Структура и развитие личности

первичной потребности. Если первичное подкрепление было достаточно глубоким во время установления вторичной привычки или интереса, то предвосхищение первич­ного подкрепления может быть достаточно сильным, чтобы занять место реального подкрепления и потому бесконечно сопротивляться угашению»17.

Однако вся логика «вторичного подкрепления» действительно подтверждает, как говорят Доллард и Миллер, что «выученные влечения должны ослабляться в от­сутствие подкрепления»18, а окончательное подкрепление может проходить только путем снижения напряжения первичных влечений.

В экспериментах с животными свидетельства экспериментального угашения (за исключением избегающего обусловливания) несомненны. Но не так обстоит дело со свидетельствами утраты приобретенных интересов взрослого человека. Мы не утрачи­ваем свою любовь к коврику в столовой просто из-за того, что уже сорок лет не смот­рим на него во время еды. Мы не утрачиваем своей любви к рыбалке только потому, что наш отец уже не удовлетворяет наши первичные влечения. Мы не прекращаем экономить деньги из-за того, что они не превращаются в съедобные «виноградины». Мы не отказываемся от своего интереса к музыке из-за того, что у нас больше нет родителя или учителя, который давал бы нам позитивные или негативные подкреп­ления. Постаревшая женщина не теряет своего хорошего вкуса в одежде, когда одеж­да перестает быть средством привлечения подходящего мужа. Отставной моряк по-прежнему страстно любит море, хотя уже пятьдесят лет оно не является источником его заработка.

2. Второе возражение не столько специальное, сколько связанное со здравым смыслом. Правдоподобно ли предположение, что нынешние интересы личности — это остатки прошлого удовлетворения? Эта теория фактически утверждает, что я сей­час люблю рыбалку, потому что много лет тому назад мой отец поддерживал меня. Это утверждение имеет некоторый смысл в качестве исторического, но не функцио­нального факта. «Энергия» моей страсти к рыбалке, находящаяся здесь и сейчас, про­стирается в будущее (я надеюсь пойти на рыбалку в следующую среду), а не в про­шлое. Взрослые мотивы — это бесконечно разнообразные, самоподдерживающиеся, современные системы. Они — не ископаемые.

3. Наконец (и это самое фатальное), многие мотивы не имеют обнаруживае­мой связи с первичными влечениями. Легко опознать голод, жажду, секс, усталость, кислородный голод как мотивы, вырастающие из изменений тканей тела, из недо­статка или избытка стимуляции нервных окончаний. Но у многих сложных мотивов взрослых нет никакой видимой связи ни с этими влечениями, ни с «инстинктив­ными энергиями» Фрейда. Психолог (сторонник теорий S—R или психоаналитик) может утверждать, что интересы взрослого прослеживаются до его предпочитае­мых неизменных энергий, но он не способен доказать, что это так. Взрослый мо­жет хотеть быть филателистом, ученым, путешественником, филантропом, свя­щенником; он желает поддержать ООН, обеспечить возможности для своих детей, осуществить то, за что несет ответственность. Ни один из этих интересов нельзя прямо проследить до влечений.

Невролог Гольдштейн сказал, что влечения управляют только больным чело­веком. Только психически больной человек одержим своими потребностями в пище,

17 Hull С. L. Principles of behavior. N. Y.: Appleton-Century-Crofts, 1943. P. 101; см. также обсуж­дение в: Woodworth R. S. Dynamics of behavior. N. Y: Holt, Rinehart and Winston, 1958. P. 113.

18 Dollard J., Miller N. E. Personality and psychotherapy. N. Y: McGraw-Hill, 1950. P. 88.

Развитие мотивов 297

комфорте, выделении, сексуальном удовлетворении. Нормальные люди отводят этим влечениям их место, но более заинтересованы тем, что Гольдштейн называет «само­актуализацией». Это понятие охватывает системы основных интересов взрослых19.

Теории изменяющихся мотивов

В противоположность теориям реактивности мы теперь исследуем то, что Вуд-вортс называет «теориями первичности поведения»20. Эти теории настаивают на том, что ббльшая часть наших повседневных действий не служит удовлетворению базовых влечений. Наше поведение большей частью связано с текущими, исследовательски­ми, приспособительными отношениями с окружением. Хороший пример этого — детская игра. Это всепоглощающий мотив для ребенка. Даже когда его первичные вле­чения довольно сильны, ребенок продолжает играть. Чтобы прекратить играть, ребе­нок должен быть очень и очень голоден. Только тогда, когда влечения достигают вы­сокой степени интенсивности (он оказывается очень голодным, или очень усталым, или очень хочет в туалет), игра временно (но только временно) прерывается.

Кажется, что мотивы этого типа (в отличие от первичных влечений) невоз­можно насытить. Подаренная игрушка может надоесть, но от этого ребенок не пере­стает действовать (как при «снижении напряжения»), а обращается к новой исследо­вательской и игровой активности. Взрослый также первично мотивирован оставаться в контакте со своим окружением через манипулирование, наблюдение, исследова­ние, болтовню.

Никто не отрицает, что органические влечения являются важными факторами в мотивации. Вопрос в том, могут ли они объяснить все, что человек делает с тем, чем он располагает. Сочетание интересов и умений музыканта заметно мотивирует его, то же самое касается ученого, няни, исследователя. Каждый черпает энергию из своего собственного стиля взаимодействия со своим миром. Говорят, что теория вле­чений занимается существенным в мотивации, но ей не удается охватить «бесценное несущественное».

Исследовательская тенденция. Много лет специалисты по психологии животных не замечали потенциальную значимость непрерывного исследовательского поведения животных. Они были слишком заняты изучением первичных влечений голода, жаж­ды, секса, утомления. Однако в последние годы была замечена существенная разни­ца между этой исследовательской тенденцией и другими влечениями21.

Исследование — непрерывная активность, основа большой части научения. Оно не насыщается по типу «снижения напряжения». Этот факт ведет нас к заключению, что «эстетические» влечения и влечения к «активности» — это, собственно, совсем не влечения, и они должны быть отнесены к совершенно другой категории мотивации.

Компетентность. Для обозначения всего, что ребенок делает, когда не нахо­дится под непосредственным влиянием дискомфорта, сильных влечений или опас-

19 Goldstein К. Orgamsmic approach to the problem of motivation // New York Academy of Sciences. 1947. Vol. 9. P. 218-250.

20 Woodworth R. S. Dynamics of behavior. N. Y.: Holt, Rinehart and Winston, 1958. Ch. 5.

21 Обсуждение этого вопроса см.: Ryan Т. A. Drives, tasks and the initiation of behavior // American Journal of Psychology. 1958. Vol. 71. P. 74—93; Ansbacher H. R. (Ed.). Symposium on expansion and exploration // Journal of Individual Psychology. 1958. Vol. 14. P. 103—127; обзор экспериментальной литературы см.: Berlyne D. E. Conflict, arousal, and curiosity. N. Y: McGraw-Hill, 1960.

298 Структура и развитие личности

ности, Р.У.Уайт предлагает понятие «компетентность»22. Свободная от конфликтов активность включает исследование, манипулирование, наблюдение, слушание, тас­кание-толкание-бросание предметов, бег, лазание, «делание» вещей, имитирование родителей, взаимодействие с товарищами по игре. Ни одна из этих спонтанных ак­тивностей не «снижает напряжение», как и исследовательская активность. Уайт го­ворит: «Как только ребенок начинает играть в своей кроватке, он знает, что ги­потеза снижения напряжения неверна». Этот автор добавляет, что фрейдистская доктрина, считающая возраст от шести до тринадцати лет «латентным периодом», на самом деле — курьезный миф. Развитие ребенка в этот период далеко от «латен-тности». Он стремительно приобретает компетентность. «Миф» вырастает из допу­щения, что ведущий мотив в жизни — сексуальный (в широком смысле), а в тече­ние этого периода, согласно Фрейду, не происходит разительных изменений в психосексуальном развитии.

Бблыпую часть компетентности, к которой стремится ребенок, он ищет в со­циальной области. Он желает внимания, он хочет любви, и он получает удовольствие от игры с другими детьми. В этих случаях он, несомненно, отчасти научается через вознаграждения или отвержения со стороны других. Но в большинстве несоциальных дел ребенок (как и взрослый) — лучший судья собственных успехов. Он знает, что повышает его самооценку, что травмирует его как неудача или радует как достойный результат, что соответствует его собственному образу себя. Следовательно, если тео­рия подкрепления имеет объяснительную ценность, это должно рассматриваться в значительной степени в понятиях самовознаграждения и самонаказания.

Когда мы обращаемся к взрослости, понятие компетентности столь же необхо­димо нам, как и в детстве. Большая часть того, что делает взрослый, проистекает из его арсенала личных умений и интересов. Как и у ребенка, у него есть множество биологических потребностей (в еде, убежище, сексе), которые могут соединяться с его интересами или отвлекаться от них. Но они не могут объяснить устойчивую по­будительную силу эстетической, интеллектуальной, религиозной или экономичес­кой активности.

Мы не можем полностью выводить интересы нормального здорового взрослого человека из того способа, которым индивид справляется со своими младенческими инстинктивными проблемами (как считает теория сублимации и защиты эго Фрейда), но мы не должны отрицать, что многие из страстных интересов взрослого возраста могут содержать некоторую примесь агрессивных или символических сексуальных сил. В самом деле, чем более «страстным» (навязчивым) является интерес, тем больше мы можем полагать, что он внушен бессознательным сексуальным или агрессивным дав­лением. Но в норме центральные мотивы взрослого возраста коренятся в более спокой­ной разновидности интересов — в интересе, подразумевающем компетентность.

22 Другие авторы предлагали другие названия: превосходство (А. Адлер), функциональное удо­вольствие (Ш. Бюлер), господство (Р. Вудвортс и У. Н. Томас), влечение и активность (Дж. Мэрфи, О. Клиннеберг), первичная эго-автономия (X. Хартман). Уайт в двух статьях доказывает, что теория влечений не может адекватно объяснить здоровое развитие нормальной личности (WhiteR. W. Adler and the future ofego psychology//Journal of Individual Psychology. 1957. Vol. 13.P. 112—124; WhiteR. W. Motivation reconsidered: the concept of competence // Psychological Review. 1959. Vol. 66. P. 297—333).

Читатель может спросить: «Если компетентность является доминирующей постоянной потребностью, почему она перечислена среди теорий изменяющихся мотивов?» Ответ состоит в том, что в понятии компетентности мы должны учитывать непрерывное изменение специфических мотивов и целей. Быть компетентным во взрослом возрасте означает иметь совершенно отличную от детской целевую ориентацию. Этого нет в теориях фиксированных и классифицированных мотивов.

Развитие мотивов 299

Было бы ошибкой сказать, что «потребность в компетентности» — простой и суверенный мотив жизни. Однако она действительно не хуже любой другой потреб­ности (и лучше, чем сексуальная) подходит для обобщения всей биологической ис­тории развития. Мы выживаем благодаря компетентности, мы развиваемся благодаря компетентности, мы «самоактуализируемся» благодаря компетентности.

С исследованием и компетентностью связаны другие современные понятия. Они также переносят акцент в мотивах человека с механически однообразной реак­тивности на проакцию и ориентацию на будущее.

Мотивы дефицита и мотивы роста. А. X. Маслоу предлагает наводящую на раз­мышления теорию. Он считает, что в ходе детского развития прежде всего важно, чтобы базовые влечения (мотивы дефицита) удовлетворялись так, чтобы позже ре­бенок мог свободно формировать менее эгоцентричные мотивы (мотивы роста). Ре­бенку, у которого достаточно пищи, ухода, безопасности и любви, нет нужды, ког­да он становится старше, быть одержимым этими базовыми потребностями. Он будет чувствовать себя в безопасности и сможет стремиться к более общим целям. Если он познал удовлетворение базовых влечений и безопасность, позже в жизни он может легче переносить фрустрацию этих влечений, чем человек, вся личность которого постоянно вращается вокруг этих потребностей, которые никогда адекватно не удов­летворялись23. (Известно, что у некоторых животных возникают более сильные при­вычки создания запасов, если в детстве у них были трудности с удовлетворением голода.)

В своей теории Маслоу признает, как и мы, что первичные влечения являются центральными в младенчестве; он также указывает путь от ранней к более зрелой мотивации. Его теория помогает объяснить «невротического» человека: такому чело­веку не удается развить функционально автономные системы мотивов и поэтому он всю жизнь «проигрывает» младенческие комплексы. Фрейд, конечно, первым при­влек внимание к этому типу личности, но Маслоу, в отличие от Фрейда, признает, что нормальные люди вырастают из этой зависимости в ходе своего развития.

Самоактуализация. Мотивы роста, по Маслоу, ведут к самоактуализации. Гольдштейн настаивает, что вся мотивация (какого бы то ни было типа) имеет этот оттенок. Самоактуализация — это, по сути своей, единственный человеческий мо­тив. Это понятие не очень конкретно, но содержит полезное указание на конечную индивидуальность мотивации; каждая личность отлична от всех других и стремится поддерживать свою идентичность и собственным путем осуществлять свою судьбу. Это понятие подразумевает изучение именно мотивации, а не давления, влечений, конфликтов. Да, эти силы заставляют человека реагировать, но помимо чистой ре­активности существует широкий диапазон свободного от конфликтов развития и са­мореализации. Это понятие определенно указывает на будущее, в то время как тео­рии реактивности указывают на прошлое или, в лучшем случае, на сиюминутное настоящее24.

Эго-психология. Несомненно, главная ошибка фрейдистской психологии ле­жит в утверждении, что «у эго нет своей собственной энергии». Сегодня многие, а возможно, большинство исследователей творчества Фрейда признают эту оплошность и оправдывают ее, говоря, что «Фрейд умер прежде, чем закончил свою теорию эго».

23 Maslow A. H. Motivation and personality. N. Y.: Harper, 1954. Ch. 5. <Pyc. пер.: Маслоу А. Г. Мотивация и личность. СПб.: Евразия, 1999.>

24 Обсуждение самоактуализации см.: Goldstein К. Human nature in the light of psychopathology. Cambridge (Mass.): Harvard Univ. Press, 1940.

300 Структура и развитие личности

Выросла неофрейдистская школа, отрицающая, что ид — единственный источник энергии. Соответственно, она отрицает, что взрослые интересы и мотивы полностью определяются сублимацией сексуальных и агрессивных инстинктов или, в лучшем случае, нейтрализованной и десексуализированной энергией, берущейся из затормо­женных сексуальных и агрессивных намерений.

Эго-психология (или неофрейдистская психология) свободно говорит об «ав­тономии эго», тем самым имея в виду, что область самосознания личности не пора­бощена полностью ни импульсами ид, ни давлением окружения. Есть также «сво­бодные от конфликта функции эго». Мы проживаем свою жизнь (по крайней мере, отчасти) в соответствии с нашими сознательными интересами, ценностями, пла­нами и намерениями. Наши мотивы относительно автономны от давления влечений, инстинктов и окружающих ситуаций25. Признать существование свободных от конф­ликта функций эго значит перевернуть традиционную фрейдистскую психологию с ног на голову. Это допущение означает, что ббльшая часть нашей жизни проживает­ся на основе зрелых и осознаваемых схем ценностей и целей, а не просто как пол­ная конфликтов защита от примитивных инстинктивных сил. Человека, достигшего этой стадии развития, Фромм называет «продуктивной личностью»26.

Как эго может стать относительно автономным от инстинктивных сил ид и ок­ружения? В поисках ответа на этот вопрос Хартман впервые постулирует аппарат пер­вичной автономии. Этот «аппарат» — не больше, чем адаптивные силы человека, пред­ставленные в функционировании его восприятия, памяти, моторных способностей — всего, что помогает ему приспособиться к окружению. Адаптироваться — значит ре­шать проблемы, преодолевать преграды, отыскивать смысл, — короче говоря, исполь­зовать свои мозги. Существуют тесные отношения между этим типом мотивации и тем, что другие авторы назвали исследованием и компетентностью. Другие авторы обращали на это внимание по-другому. Грэм Уоллас утверждал, что в перечень мотивов человека должен быть включен «инстинкт мысли». Ф. Бартлетт видел базовый динамизм в «уси­лии осмысления». Гештальтпсихология рассматривала интеллектуальные «завершения» в качестве важной динамической тенденции; Л. Фестингер говорит о «когнитивном диссонансе» как мотивирующей силе. X. Кэнтрил и экзистенциалисты, например, В. Франкл, рассматривают поиск человеком смысла (переживания вопроса «зачем») в качестве высшего (возможно, самого высшего) мотива в жизни.

Приписывание динамической силы интеллектуальным функциям, когнитив­ному аспекту жизни — существенный прогресс по отношению к ранее обсуждавшим­ся нами различным теориям «неизменной энергии». Это значит, что человеческие цели не ограничены строгим перечнем влечений или инстинктов, а меняются со вре­менем с изменением условий и идут в ногу с ходом становления человека.

Хартман говорит также об аппарате вторичной автономии — не исконной, а производной27. Хартман допускает, что эго действительно часто служит инстинктив­ным влечениям (как утверждал Фрейд), но, тем не менее, в ходе развития инстру-

25 О дрейфе психоанализа к эго-психологии см.: Rapaport D. The autonomy of the ego // Bulletin of the Menninger Clinique. 1951. Vol. 15. P. 113-123;Wem. The theory of ego autonomy: a generalization// Ibidem. 1958. Vol. 22. P. 13-35.

26 Fromm E. Man for himself. N. Y.: Holt, Rinehart and Winston, 1947. <Pyc. пер.: Фромм Э. Человек для самого себя // Фромм Э. Психоанализ и этика. М.: Республика, 1993. С. 17— 19О.>

27 Hartmann H. The development of the ego concept in Freud's work // International Journal of Psycho­analysis. 1956. Vol. 37. P. 425—438; Idem. Ego psychology and the problem of adaptation // Organization and pathology ofthought/Ed. by D. Rapaport. N. Y: Columbia Univ. Press, 1951. P. 362—396.

Развитие мотивов 301

ментальные активности и интересы эго могут «отчуждаться» от своих инстинктивных источников. То, что некогда было служебной функцией эго или защиты эго, может подвергнуться «изменению функции». Молодой человек, который некогда хотел стать политиком из-за своей ранней фиксации на отце, может заинтересоваться полити­кой ради нее самой: в качестве средства реализации собственного стиля существова­ния, в качестве актуализации собственных возможностей28.

Неверно было бы утверждать, что все современные фрейдисты принимают автономию эго. Некоторые из них совсем ее отрицают, другие осторожно говорят об относительной автономии. И, конечно, они правы, отказываясь всегда принимать мотивы эго за чистую монету. Мы повторяем: ббльшая часть мотивации бессозна­тельна, инфантильна и скрыта от самого человека. Важно, однако, что часть моти­вации функционально автономна, особенно у личностей, которых мы считаем нор­мальными, зрелыми, здоровыми.

Резюме

Мотивация — это «энергия» личности и, следовательно, наша центральная проблема. У психологов нет согласия относительно объяснения того, какие внутрен­ние состояния порождают действие и мышление. Некоторые говорят, что все поведе­ние вызывается неменяющимися инстинктами или влечениями. Такие теории под­черкивают реактивную сторону поведения человека. На теории этого порядка (будь они психоаналитические или типа «стимул—реакция») должны быть наложены стро­гие ограничения. Им не удается учесть обширную трансформацию мотивов от детства к взрослому возрасту и крайнее разнообразие мотивов, которое мы обнаруживаем у взрослых. Современные теории склонны принимать другой принцип: они утвержда­ют, что столь же базовыми чертами человеческой мотивации являются компетент­ность, самоактуализация и автономия эго. Окончательная теория мотивации должна будет признать истину, лежащую во всех этих взглядах.

28 Когда мышление на правильном пути (как в этом примере), вопрос приоритета теряет важность. Но исторически мыслящий читатель, возможно, отметит, что моя собственная кон­цепция функциональной автономии на несколько лет предшествовала «аппарату вторичной автономии» (см.: Allport G. W. Personality: a psychological interpretation. N. Y.: Holt, Rinehart and Winston, 1937. Ch. 7).

Глава 10. Трансформаиия мотивов

Требования к адекватной теории мотивации — Функциональная автономия — Два уровня автономии — Какие процессы не являются функционально ав­тономными? — Как образуется функциональная автономия? — Травмати­ческие трансформации — Резюме

Личность, как и любое другое живое существо, по мере роста меняется. И мотивы — двигатели личности — должны расти и меняться. Нелегко объяснить ог­ромную трансформацию, претерпеваемую мотивами на пути от младенчества к взрослости. Это постепенный и тонкий процесс. Нельзя сказать, что все мотивы меняются в равной степени. Влечения сохраняются. И даже в сложных взрослых мотивах нынешнего дня прошлое (иногда, в некоторой степени) все еще живо. Но необходимо раскрыть, какая часть прошлого еще горит в личности, а какая обрати­лась в пепел.

В предыдущей главе был заложен фундамент для нашего анализа. Напомним, что в ней были разделены теории, постулирующие неизменные энергии, и теории, постулирующие изменяющиеся энергии.

Требования к адекватной теории мотиваиии

Мы полагаем, что адекватная теория человеческих мотивов будет отвечать сле­дующим требованиям.

1. Она будет признавать современность мотивов. То, что движет нами, должно двигать сейчас. Следовательно, мотивационная теория должна смотреть на настоящее состояние организма. Прошлое несущественно, если нельзя показать, что оно как-то динамически активно в настоящем. Возьмем для примера следующий случай:

Джордж — молодой преступник. Он осужден за воровство, поджог, вооруженный грабеж и злонамеренное нападение на нескольких полицейских. Ясно, что причина лежит в его несчастном детстве. Мать, которую он любил, умерла, когда ему было пять лет. После этой трагедии мальчик жил только с отцом-пьяницей, от которого не видел ничего, кроме отвержения и жестокости.

Трансформаиия мотивов 303

«Объясняет» ли эта история сегодняшнее поведение Джорджа? В определенном смысле да, ибо она приводит исторические факты, существенные для понимания всего течения его жизни. Но есть другие мальчики, имевшие столь же суровое прошлое и при этом избежавшие таких сильных отклонений в сегодняшнем поведении. Действительно, у одного моего знакомого — пламенного иезуитского миссионера — была очень похо­жая семейная история. В чем тогда разница? Ответ, похоже, в том, что Джорджа все еще активно беспокоит его детский конфликт и он до сих пор проигрывает (и перемещает) свою враждебность к отцу, а миссионер как-то перерос конфликт и заменил детские враждебные мотивы другими — более добрыми. Следовательно, нельзя сказать, что про­шлая история автоматически определяет нынешнюю «энергию» мотивов. Прошлые мо­тивы не объясняют ничего, если они не продолжают жить в настоящем.

По этой причине доктрина «вторичных влечений» представляется нам фаталь­но алогичной. Напомним, что эта доктрина рассматривает нынешние мотивы как черпающие свою энергию из прошлого подкрепления. Вы любите ловить рыбу то ли потому, что много лет назад отец брал вас с собой на рыбалку, то ли потому, что он удовлетворял многие ваши первичные детские влечения? С исторической точки зре­ния эта логика верна. Но ваша нынешняя, сегодняшняя страсть к рыбалке уже не может брать «энергию» из первичных влечений вашего младенчества (с которым ис­торически связаны ваш отец и его приглашение вместе порыбачить).

В динамическом смысле нет «вторичных» мотивов. Можно говорить о мотивах, вторичных по времени (ибо все нынешние мотивы вырастают из предыдущих), или о мотивах, имеющих вторичную важность для личности. Но с точки зрения энергии или динамики все мотивы «первичны». Ни один не черпает свою «энергию» из про­шлого, а всегда и только из настоящего1.

2. Это будет плюралистическая теория, учитывающая мотивы многих типов. По­мимо ошибочного анахронизма (взгляда на нынешнюю мотивацию с точки зрения прошлых событий), у многих мотивационных теорий есть и другой недостаток — чрез­мерная упрощенность. Различные авторы уверяют нас, что все мотивы сводимы к одному типу: к влечениям, к поиску удовольствия, к бессознательному, к поиску мо­гущества или к самоактуализации. Ни одна из этих формулировок не может быть пол­ностью адекватной, ибо в каждой есть лишь доля истины. Смахнуть комара со щеки — мотивированный поступок, но столь же мотивированный поступок — посвятить жизнь искоренению желтой лихорадки или малярии. Добиваться глотка воды — не более и не менее мотивированное занятие, чем добиваться олимпийской победы в плавании.

Вспомним полезное различение, предложенное Маслоу. Он говорит о мотивах дефицита или нужды и мотивах ростаг. Первые включают влечения и элементарные психологические потребности: жажду, голод, сон, самосохранение, комфорт, базо­вую безопасность. Вторые включают амбиции, интересы, притязания нормально раз­вивающегося взрослого. Адекватная теория должна охватывать и те, и другие.

Некоторые мотивы преходящи, другие повторяются, некоторые мгновенны, другие долговременны, некоторые бессознательны, другие осознанны; некоторые си­туативны, другие личностны; некоторые снижают напряжение, другие его поддержи­вают. Мотивы столь разнообразны, что трудно раскрыть то, что их объединяет. Мотивы

1 Идею своевременности всех мотивов с особой ясностью отстаивал Курт Левин: Lewin К. А dynamic theory of personality. N. Y.: McGraw-Hill, 1935.

2 Maslow A. H. Motivation and personality. N. Y.: Harper, 1954.<Pyc. пер.: Маслоу А. Г. Мотивация и личность. СПб.: Евразия, 1999.> Подобное положение выдвигала Шарлотта Бюлер, которая на основе обширной работы с историями жизни сделала вывод, что каждый человек стремится и к равновесию, и к экспансии (Biihler Ch. Maturation and motivation // Dialectica. 1951. Vol. 5. P. 312—361).

304 Структура и развитие личности

человека включают все, что он пытается (сознательно или бессознательно, рефлектор-но или намеренно) делать. И это почти все, что мы можем о них сказать.

Приняв этот принцип плюрализма, мы должны быть готовы посмотреть в лицо тому факту, что мотивы животных не будут адекватной моделью мотивов людей, а мотивы взрослых не всегда будут продолжать мотивы детства, и, наконец, мотивация невротичной личности не обязательно будет определять мотивацию нормального ин­дивида. Многие исследователи надеялись распутать клубок человеческой мотивации с помощью упрощенных моделей машины, животного, ребенка или патологической личности. Ни одна из этих моделей не адекватна3.

3. Эта теория будет приписывать динамическую силу когнитивным процессам, то есть планированию и намерению. Мы завершаем эпоху крайнего иррационализма, ког­да человеческая мотивация приравнивалась к слепой воле (Шопенгауэр), к борьбе за выживание (Дарвин), к инстинктам (Мак-Дугалл и др.), к паровому котлу ид (Фрейд). Мощное влияние этих доктрин низвело роль «интеллекта» до уровня незначительной. В лучшем случае интеллект рассматривался как инструмент для реализации мотива. Ког­нитивные функции — простые слуги. Центральная нервная система — агент автоном­ной нервной системы4.

Постепенно возник протест. Свыше сорока лет назад, сделав обзор теории Мак-Дугалла, Грэм Уоллас предложил пополнить перечень инстинктов «инстинктом мыс­ли»5. Позднее представители гештальтпсихологии приписали динамическую силу ког­нитивным операциям. Мы придаем форму своему восприятию, изменяем свои воспоминания, решаем свои проблемы благодаря динамичным «самоопределяющимся» тенденциям в мозговом поле, у которых нет неизбежной связи с влечениями, инстин­ктами или другими побуждениями. Бартлетт обобщил такие силы словосочетанием «усилия осмысления». Это понятие играет большую роль в работах многих современ­ных психологов, эмпириков, когнитивных теоретиков и экзистенциалистов6.