Глава 25.3. Государственная пошлина 18 страница

Мы не можем говорить ни о слоях личности (глава 7), ни о проприативных со­стояниях (в отпичие от периферических), не подразумевая, что и то, и другое вклю­чено в некоторое высшее единство.

Созидающий человек является предпосылкой того, что он создает Даже ученый позитивистских убеждений намеренно ограничивает свои интересы, проектирует свои эксперименты, интерпретируетрезультиты. Эти последовательность не имеетсмысла без допущения, что сам ученый — первичная творческая целостность.

Таковы некотрые философские соображения, с помощью котрых психоло-ги-персоналиспы (и стронники психологии Я) аргументируютсвои доводы в пользу переспроики психологии. Они охотно передаютбезличным наукам (естественным и биологическим) задачу исследования известного диапазона проблем. Но они наста­ивают что психология, задача которой — работать с целостностью поведения, не может выполнять свои обязанности, не связывая изучаемые ею состояния и про-

3 Наиболее детализированную систему можно найти в работах немецкого психолога Вильяма Штерна (Stern W. General psychology from the personalistic standpoint / Transl. by H. D. Spoerl. N. Y.: Macmillan, 1938; см. также: Allport G. W. The personalistic psychology of William Stern // Character and Personality. 1937. Vol. 5. P. 231—246). Примеры американской философской школы см.: Brightman E. S. Introduction to philosophy. N. Y: Holt, Rinehart and Winston, 1925; BertocciP. A. Psychological self, ego, and personality // Psychological Review. 1945. Vol. 52. P. 91-99. Критическое обсуждение см.: Allport G. W. The psychological nature of personality // Allport G. W. Personality and social encounter. Ch. 2. Томистская версия персонализма дана в: The human person / Ed. by M. B. Arnold, J. A. Gasson. N. Y: Ronald, 1954. Образцом эклектичного учебника является: Murphy G. Introduction to psychology. N. Y: Harper, 1951.

Личность в психологии 447

цессы с личностью, являющейся их автором, носитглем и регулятором. Не можвт быть приспособления без того, кто приспосабливается, организации без организа­тора, восприятия без воспринимающего, памяпи без непрерывности Я, научения без изменений в личности, оценки без кого-то, обладающего желаниями и способнос­тью оценивать. Психология должна всерьез отнестись к высказыванию Джеймса о том, что каждая психическая операция происходите «личностной форме», и отне­стись к нему серьезнее, чем сам Джеймс.

В учебниках по общей психологии нередко можно обнаружить, что в послед­нюю главу вклинивается отдельная и довольно неожиданная трактовка личности, как бы в награду читателю, продравшемуся через завалы абстракций, касающихся чело­веческой психики вообще. Персоналиспская психология хочетперевернуть эту проце­дуру. Личность должна задавать отправную точку.

Этотмомент иллюсприрует обращение Шперна с восприятием пространства. Тра­диционная психология говорите «зрительном пространстве» и «аудиальном простран­стве» и относится к ним как к полностью раздельным. Штерн утверждиет что это не­правильно, что тикая процедура — просто лабораторная абстракция. Есть только одно пространство: мое пространство. Звуки, объекты и прикосновения относятся ко мне.

Безличная психология не сможет объяснить того, что человек, сидящий в сосед­нем кресле самолети, далек от меня, и друг, к которому я лечу, уже близок ко мне (хотя еще и находится за тысячу миль). Сутью простринстеи, риссмитривиемого психо­логически, является его личная релевинтность. События далеки, когди они лишены такой релевинтности, и близки, когди облидиют ею.

Время — эта тикже личния, и не хронологическия проблеми. Отрезок жизни деся­тилетней дивности можетбыть гораздо ближе субъективно ко мне, чем период дви годи низид, и кикой-то поступок, который я совершил вчера можетсегодня покизиться мне непонятным, полностью чужим элементом в моем прошлом.

Субъективно простринство и время слиты. Мы фиксируем переживиния кик здесь-и-теперь или кик тим-и-тогди. Это личностное слияние очень непохоже ни нормильные ибстрикции психологов, клиссифицирующих восприятие простринстви (в разных мо­дальностях) и восприятие времени по отдельным рубрикам.

Суммируем: персоналиспская точка зрения базируется опиаспи на философских аргуменппх, а опиаспи на обращении к непосредственному опыту (феноменологии). Это, в сущности, бунтпропив позитивистской науки, склонной рассматривать инди­вида как досадную помеху. Различные ветви персонализма в чем-то по-разному отве-чаютна вопрос: что за создание — человек? Но все они согласны, что окончательный отзетраскроетперед нами творческое единство — целенаправленного, развивающего­ся индивида, а не совокупность реагирующих фрагментов, какой он предстаете изоб­ражении позитивизма. Тайна человека будетраскрыпп не путем редуцирующего анали­за его существования, а только путем целостного рассмотрения хода его становления.

Экзистенциалистские формулировки

Экзистенциализм, подобно персонализму, не имеет единого ответа на наш вопрос о природе человека. На самом деле, в этом движении можно найти диамет рально противоположные (в некоторых отношениях) ответы. Один экзистенциалист говоритнам, что «человек — это тщетная страсть», другой — что «человек существу­ете отношениях с Богом». Экзистенциализм бываеттгиспический и атеистический, погруженный в опиаяние и исполненный надеж), эмпирический и мистический — кому что нравится.

448 Структура и развитие личности

Но есть определенные общие черпы. Во-первых, это убеждение, что позитив-ная наука одна не моэюгтраскрыпь природу человека как быпия-в-мире. Каждая спе­циальная наука слишком узка. Ни одна не способна объединят. И методы позипив-ной науки склонны к отбрасыванию наиболее подходящего орудия исследований — феноменологии. Недосттчно знапъ, как человек реагирует мы должны знапъ, как он чувствует как он видит свой мир, что означают время и пространство для него (не для физика), зачем он живегц чего он боится, за что он был бы готов умереть. Такие вопросы, касающиеся экзистенции, должны задаваться прямо человеку, а не внешнему наблюдателю.

Общей также является страсть не быть одураченными в отношении природы человека. Если викторианский образ человека был, возможно, чересчур приятным, то фрейдистский слишком уж:неприятен. Но нужно смотреть в лицо всем знаниям о человеке, приятны они или противны. Данные биологии, психологии, антрополо­гии важны, но также важны данные истории, искусства, философии. Мы стремим­ся узнать человека полностью. Жизнь требуетотнас знания худшего, чтобы делать из него лучшее.

Вероятно, правильно будетсказать, что все формы экзистенциализма надеют ся основать новый вид психологии — психологию человечества. Стержнем такой пси­хологии будутвечные темы и кризисы человеческой жизни. Простые S—R-последова-тельности, реакции, влечения, привычки, повторения склонны упускать из виду катастрофические оттенки жизни. Психологии надо быть более последовательно че­ловеческой, чем она есть.

Вотнекоторые из вечных тем и кризисов. Человек рождается в состоянии зави­симости, обычно он воспитывается в любви и у него развивается базовое доверие. Постепенно приходитострое чувство самости и одиночества, которое остается с ним навсегда, интересы связываютего с жизнью и он постоянно стремится к расшире­нию своих ценностных переживаний; он влюбляется, женится, воспитывает потом­ство; он испытываетбазовые формы тревоги (страх смерти, чувство вины и ужас бес­смысленности); он всегда ищетответна вопрос «зачем»; он умираете одиночестве. Пока психология как наука не ориентируется на эти центральные темы, она еще не полностью подошла к вопросам человеческого существования.

Вариантов экзистенциализма слишком много, чтобы рассматривать каждый. Многие авторы —Кьеркегор, Хайдеггер, Ясперс, Сартр, Бердяев, Марсель, Бинсван-гер, Франкл, Тиллих и другие— внесли весомый вклад4. Но мы ограничимся рассмот рением некоторых вопросов, имеющих отношение к этому движению как целому.

Экзистенциализм — идиографический или номотетический подход? Каждый че­ловек интенсивно строитсобстзенное своеобразное созвездие взаимоотношений сво­его Я с миром. Его мотивы принадлежатему самому, всегда принимая форму «лич­ных проектов»5. Его наследственность уникальна, воспринимаемое им окружение уникально, все его взаимоотношения с миром уникальны. Существование в конеч­ном счете происходит только в мировосприятии индивида. Определенно, ни кон-

4 См. обзоры Heinemann F. H. Existentialism and the modern predicament. N. Y.: Harper, 1958; Existence / Ed. by R. May, E. Angel, H. F. Ellenberger. N. Y: Basic Books, 1958. Ch. 1, 2. <Pyc. пер.: Экзистенциальная психология. Экзистенция. М.: Апрель-Пресс; ЭКСМО-Пресс, 2001.> Сильное впе­чатление производят небольшие книги Frank! V. From death camp to existentialism. Boston: Beacon, 1959; Tillich P. The courage to be. New Haven (Conn.): Yale Univ. Press, 1953. <Pyc. пер.: Тиллих П. Мужество быть // Тиллих П. Избранное: теология культуры. М.: Юрист, 1995. С. 7-131.>

5 Nuttin J. Personality dynamics // Perspectives in personality theory / Ed. by H. P. David, H. von Bracken. N. Y: Basic Books, 1957.

Личность в психологии 449

сулытнщ ни тграпевтне смогут достичь успеха, если не поймутдилемму пациент с точки зрения самого пациента. Миллионы смергтых будут переживать запрудни-тгльные положения в системе «Я — мир» миллионами способов.

Таким образом, экзистенциалистский подход к человеку в основе последова­тельно иди о графический. До сих пор, однако, он не предложил особых методов для представления уникальной структуры личности. Феноменология, конечно, испытан­ный метод, но трудно определить, как именно использовать его для адекватного конфигуратлвного понимания. Используются художественная литература и драматур­гия (Камю, Сартр), а также анализ отдельных случаев (Минковски, Бинсвангер). Но это движение еще не выработало подлинно новаторских методов репрезентации ин­дивидуальности6.

Какова главная цель человека? Все авторы-экзистенциалисты соглашаются, что существование — это, по сути, неугомонность. Но разве эта неугомонность сле­па, несвязна и бесполезна? Только несколько экзистенциалистов-«битииков» гово-рягп что это так. Большинство авторов находите сердцевине жизни нечто более ста­бильное. Формулировки различаются, но все согласны, что существуетбеспокойный порыв, непреодолимая жажда жизни, выходящие за пределы животных влечений и простой реактивности. Вспомним, что невролог Гольдштгйн настаивал, что только пациенты психиатрических больниц полностью подвластны биологическому давле­нию секса, жажды, голода, кислородного голодания, сна и т д. Остальное человече­ство, по его наблюдениям, занято видами активности, выходящими за рамки этих базовых влечений. Эти виды активности составляютспремление к самоактуализации'. Другие авторы формулируютядерный мотив иначе, но все соглашаются, что квази­механический взгляд на мотивацию (глава 9) недостаточен для понимания динами­ки человеческой жизни.

К самым распространенным понятиям, используемым экзистенциалистами, пожалуй, относятся тревога, страх, отчуждение. Человек обнаруживаетсебя «выбро­шенным» в непостижимый мир. Он едва ли может избежать подспудного страха с пароксизмами острой паники. Он живете водовороте нестабильности, одиночества, страдания, его преследуетпризрак смерти и небытия. Он хочетбежать отгруза тре­вог, но хочети узнать их смысл. Бессмысленность более мучительна, чем тревога, ибо если в жизни есть ясная цель, то тревогу и страх можно вынести. Ницше сказал: тогц кому есть зачем жить, выдержитпочти любое как.

Далее, человек — не гомеостатическое создание. Он не добивается равновесия внутри себя и со своим окружением. Его неугомонность системна и слишком глубо-

6 Авторы-экзистенциалисты могут оспорить вытекающую из этого критику. Они могут сказать, что экзистенциалистский анализ не претендует на то, чтобы называться объективным и научным. Загонять существование в теоретическую систему — значит, разрушать его: «Я — момент индивиду­альности, но я отказываюсь быть параграфом в системе» (Wahl J. A short history of existentialism. N. Y.: Philosophical Lib., 1949. P. 32). Если кто-то желает изучать несущийся поток воды, он не может окунуть черпак и взять образец, по крайней мере, не упустив то беспокойное стремительное движе­ние, которое есть жизнь. Существование другого нельзя поймать или транслировать с помощью при­боров; не поддающееся научному объяснению понимание — лучшее, на что мы можем надеяться. Психоаналитик Отто Ранк дает крайнюю формулировку этой точки зрения: «Следовательно, не мо­жет быть ни естественной, ни интеллектуальной науки психологии, а только психология воли и чувств...» {Rank О. Will therapy and truth and reality. N. Y.: Knopf, 1950. P. 92).

1 Goldstein K. Human nature in the light of psychopathology. Cambridge (Mass.): Harvard Univ. Press, 1940. См. также резкое различение «мотивов нужды» и «мотивов роста» у Maslow A. H. Motivation and personality. N. Y: Harper, 1954. <Pyc. пер.: Маслоу А. Г. Мотивация и личность. СПб.: Евразия, 1999. >

450 Структура и развитие личности

ко укоренена, чтобы временное удовлетворение могло заглушит, ее. Он ищетболее прочной формулы жизни, которая позволитему выносит, отчуждение и спрадание. В гомеосгтзе ест, что-то бескровное, он благоприятствуетлени и противоречит на­шей специфически человеческой способности выходить за свои пределы.

К счастью, мы способны брать на себя обязатгльстза и рисковать. Мы можем, если пожелаем, спавипь свою жизнь на карпу какого-то «личного проекта», даже если не можем доказать его достоинства или гарантировать его успех. Наша вера в проект можетбыть только наполовину твердой, но это не означает что нам не надо быть решительными. Способность ставить на кон свою жизнь — венец человеческих спо­собностей. Члены французского или норвежского подпольного движения Сопротив­ления в гитгеровской Европе чувствовали, что у них мало шансов на успех. Но цель была такой, ради которой стоит жить и умереть. Страдания и страхи преодолимы, если у нас есть идеал такого масштаба.

Когда людей спрашивают, есть ли у них проекты, ради которых они были бы готовы умереть, большинство отзечаетутзердитгльно. Они могутуточнипь:ради бла­госостояния их детгй, или установления мира, или религиозной веры. Их зачем могут различаться, но они присупстзуютв большинстве жизней.

Даже у обескураженных и подавленных людей можно освежить восприятие це­лей простым вопросом: «Почему вы не совершаете самоубийства?» Отвечая на этот вопрос, пациентобнаруживаетсвои полузабытые ценности и обязательства. Они — твердый фундаментдля тграпии и выздоровления.

Итак, один отзетна наш вопрос относительно природы человеческой личнос­ти состоите том, что человек склонен к расширению ценностных аспектов своего опыта8. Каждый день каждый из нас спроитмножеспео отношений «Я — мир». Неко­торые из них становятся все более и более значимыми, более проприатлвными, бо­лее настоятгльными. Они придаютценноспь жизни.

Некоторые авторы (среди них и Фрейд) считают, что неугомонность побужда-етчеловека желапь окончатгльного покоя через уничтожение. Религии Востока скло­няются к этому взгляду, выраженному анонимным японским поэтом:

Ненавидя моря и жизни, и смерпи, Как глубоко я поскую По нагорной спране Нирваны, Не пронупой приливами перемен.

Западные религии вторятэтой мысли в тгистлческих понятиях. Святой Авгус­тин писал: «Мое сердце не угомонится, пока не найдетпокой в Тебе, Господи».

Испытывая дефицит конечной цели и сосредоточиваясь на нынешнем ходе жизни, многие авторы подчеркивают неизгладимую креативность человека. Бубер пишет

«Каждый человек, рожденный в мир, предсгтвляетчгт-гт новое, чпо-тз, чего ни­когда не существовало прежде, чпо-по оригинальное и уникальное. Обязанности каж­дого человека — знапь... чт> в мире никогда не было никого подобного ему, ибо если бы пим был кпо-по подобный ему, не было бы необходимоспи ему быт, в эпом мире. Каждый отдельный человек — это новое в мире; он призван осущестляпь свою уни-кальноспь в эпом мире»9.

8 Cantril H. The «why» of man's experience. N. Y.: Macmillan, 1950.

9 Buber M. Hasidism and modern man / Transl. and ed. by M. Friedman. N. Y.: Horizon Press, 1958.

P. 139.

Личность в психологии 451

Здесь акцентсмещаепся на отепстенноспъ человека. Человеку недосттчно вопрошапъ жизнь опиосипельно ее смысла и цели. Важнее вопросы, копорые жизнь спи-витперед каждым человеком: какие творческие действия вы будет выполнят?Какую отепстенноспъ вы примет за свое существование тперъ, когда оно у вас еспъ? Ка­кую из попребностй мира (не ваших попребностй) вы будет удовлеторяпь?

Эттаспектэкзистнциалъной мысли выходитза рамки цели «самоакпуализа-ции». Ведь факпически он спрашивает какие из своих возможности вы выберете для актуализации? Актуализировать их все было бы тривиальным потворством своим же­ланиям. Человек должен преступить свои границы и взглянуть извне на свои способ­ности и желания в контексте объективного, даже космического смысла. С этой точки зрения способность к выходу за свои границы и к ответственности становится воис­тину значимым ядром человеческой природы10.

Суммируя, скажем, что среди экзистенциалистов существуеттнденция искать одну базовую тему в человеческой жизни. Результат— довольно широкий диапазон предложений, и при этом разнообразные предложения большей частью оказываются дополняющими друг друга и согласующимися, а не противоположными. Человек по своей сути беспокоен и тревожен, он желаетодновременно и безопасности, и свобо­ды. Он стремится противостоять своему состоянию отчуждения путем поиска смысла существования, который охватил бы трагическую триаду — страдание, вину, смерть. Принимая на себя обязательства, человек обнаруживает что жизнь можетспоить того, чтобы жить. Одновременно он расширяетсвои собственные ценностные пере­живания. При необходимости он пожертуетсвоей жизнью, чтобы сохранились не­которые основные ценности. Он способен принимать ответственность, отвечать сво­ими поступками на вопросы, которые стивитперед ним жизнь. Таким способом он поднимается над своими собственными органическими и духовными потребностями и достигает подлинной самотрансценденции. Хотя разные авторы ставят акцент на разные части этой формулы, в целом картина последовательна.

Свободен ли человек? Все экзистенциалисты говорятнам, что человек свобо­ден. Давая этотответ экзистенциализм резко сталкивается с традиционными взгля­дами психологии.

Столкновение вызвано радикальным различием в уровне, на котором ставится вопрос. Экзистенциализм всегда принимаетточку зрения субъекта. Человек сам зна­ет что он постоянно принимаетрешения. Будетли он выполнять поручение сейчас или опшожитна попом? Будетли он учипься или смопрепь тлевизор? Если у него что-то болит пойдетли он к врачу или усмехнетя и потрпип? Если у него печетиз носа (позаимствуем пример у Эпиктпи), спанетли он жаловапься или будетдоволен, что у него еспъ рукав, чпобы утрепъся? Ни один из нас не может предупредит) удары судьбы, но мы можем определит, свое опношение к ее злобным выпадам. Вотчпо говоритэкзистнциализм. Быпь может всеведущий Бог заранее знаетнаши решения,

10 В. Франки пишет: «...Те теории человека, которые ограничиваются самим индивидом, бази­руются ли они на редукции его напряжения, как в гомеостатической теории, или [на] осуществлении максимального количества имманентных возможностей, как в самоактуализации, при пристальном рассмотрении оказываются недостаточными. Автор убежден, что адекватное видение человека мо­жет быть сформулировано должным образом, только если оно выйдет за пределы гомеостаза, за пределы самоактуализации — даже за пределы самого человека! — в трансцендентную сферу чело­веческого существования, в которой человек выбирает, что он будет делать и чем он будет в объек­тивном мире смыслов и ценностей» (Frankl V. Beyond self-actualization and self-expression // Journal of Existential Psychiatry. 1960. Vol. 1. P. 17. <Pyc. пер.: Франки В. По ту сторону самореализации и самовыражения // Франкл В. Воля к смыслу. М.: Апрель-Пресс; ЭКСМО-Пресс, 2000. С. 45—59.>).

452 Структура и развитие личности

но человек с его собственной точки зрения свободен. Он чувствует что его поступки и отношения — дело выбора, а не судьбы. Он не можетприниматъ точку зрения все­ведущего Бога, и даже менее мудрых божеств науки.

Психология подходитк делу на уровне полубога. Она не претендуетна пред­сказание каждого поступка или мысли человека, как мог бы всеведущий Бог, но ей известно так много ограничений свободы, что она склонна полагать, что в конечном счете все поведение детерминировано и свободных действий не бывает Она знает что личность зависитотмногих «данностей»: отприродных возможностей и ограни­чений человеческого рода, от биологической конституции (физического строения, темперамента, интеллекта), отсоциалъного окружения, в котором личность форми­руется и из которого черпаетпищу; она также зависитотнепосредственной ситуа­ции, которая вызывает тот или другой из возможных видов поведения, доступных нервному аппарату. Такие зависимости сплетаютсеть детерминизма, который силь­нее, чем человек осознает

Строгий детерминизм должен был бы сказать, что никто никогда ничего не делает. Человек не живетсвою жизнь, она для него живется. Реагируя в треугольнике сил, он не более свободен, чем бильярдный шар. Две главные силы — это внутрен­ние влечения и давление окружения. К этим двум Фрейд добавил третью, а именно, суперэго человека. Однако эта сила — лишь производное родительского и социального обучения (сил окружения). Эго, не имеющее собственной энергии, — жертва этих тиранов.

Детерминизм этого типа рассматриваетчеловека как по сути пассивный, при­нуждаемый, реактивный и детерминированный продукт Есть свидетельства в поддер­жку этого взгляда. За последние пятьдесят лет мы много узнали относительно при­нуждающего влияния конституции, влечений, бессознательных комплексов, раннего научения и давления ситуаций. Человеку, который «знает>, что он свободен, и пола­гает что другие люди тоже свободны, детерминизм можетказапься возмутительным; но психология предпочитает верить, что в принципе человеческая природа так же предсказуема, как орбита спутника в пространстве.

Но довольно о радикальном детерминизме. Его логическая привлекательность очевидна: он нужен для противодействия щедрому и иногда сентиментальному при­писыванию свободы, характерному для некоторых типов экзистенциалистских и те­ологических работ Но есть некоторые сложности. Аргументы в пользу жесткого де­терминизма не сильнее аргументов в пользу позитивистского видения человеческой природы. А последние, как мы уже знаем, уязвимы.

Во-первых, встаетпроблема сознания. Мы сознательны главным образом тог­да, когда находимся в конфликте, то есть когда есть проблема, требующая решения. Далее, если сознание не играетроли, не включается где-то в последовательность причин и следствий, то для чего оно возникает? Если сознание — это просто «скрип, издаваемый механизмом», то почему в нашей природе заложено это бесполезное тре­ние? Разумнее, казалось бы, допустить, что сознание существуетради какой-то цели; как минимум, оно можетслегка касаться чаши весов в моментвыбора. Мы говорим: «Пусть будеттак, а не так».

Но сознание, похоже, не только выбирает кнопку, на которую нажать. Оно обладаетспособностью к рефлексии. Когда нам надо принять важное решение, мы обращаемся к своему запасу прошлых переживаний и извлекаем из него те, которые релевантны имеющемуся вопросу. Мы размышляем и взвешиваем, и «в целом»реша­ем, что лучше пойти таким-то путем. И здесь мы сталкиваемся с явным парадоксом. Человек, чей запас опыта и знаний богат «детерминирующими тенденциями», сво-

Личность в психологии 453

боднее, чем человек со скудными запасами. Если у меня еспъ полько одно релевант ное умение или мне извеспио полько одно решение, по у меня полько одна спепень свободы. Я действую единственным способом, каким могу. Но если у меня еспъ много релевантных знаний, широкое образование и богатый опыт обращения с тем видом проблем, с которым я столкнулся, то я могу выбрать «в целом» самое подходящее решение или создать новое. Многоканальный разум свободнее одноколейного.

Каждая школа психотерапии, даже базирующаяся на позитивизме, предпола­гает что цель лечения — привести пациента к относительно большей свободе ре­шения, чем первоначально позволяло его нарушение. У пациента с компульсией, фобией, навязчивыми мыслями вообще нетсвободы. Им правитневроз. После тера­пии у него должна появиться свобода от такого доминирования, а также свобода к жизни, более соответствующей его идеалу Я. Здоровый человек с богатым опытом и зрелым кругозором способен программировать собственную идентичность. Он обо­зревает имеющиеся возможности и объявляет «Это встраивается в мой стиль жиз­ни» или «Это его разрушает). Он можетсказапь: «Этоткурс хорошо подходитмоему жизненному стилю» или «Этоткурс не подходит это для меня — грех».

Мышление в этом направлении можетпримирипь провозглашаемую экзистен­циализмом свободу с провозглашаемым позитивизмом детерминизмом. Повторим: все дело в степени. Что именно мы имеем в виду, когда говорим, что нормальная личность относительно свободна программировать свою собственную идентичность? Не то, что человек свободен отвсех своих влечений (он все еще должен спать, есть, получать кислород, и его сильно разжигаютсексуальные потребности, импульсы гне­ва, эго-защиты). И не то, что он полностью свободен отраннего научения: многие диспозиции и установки, приобретенные в детстве, будутс ним до конца. И не то, что он независим отнепрерывного притока «пищи» отвнешнего окружения, служа­щей для вознаграждения и поддержания его культурных установок и обеспечения его соответствия ролям, которые он должен играть в семье, в работе, в обществе.

Все это давление существует Но существуети становление— процесс, посред­ством которого все эти силы используются творческим побуждением для программи­рования своего стиля жизни. Базовое экзистенциалистское побуждение развиваться, добиваться смысла, стремиться к единству — такая же «данность». Это главный факт человеческой природы, даже более выдающийся, чем склонность поддаваться давле­нию окружения. Именно это желание автономии, индивидуализации, самости, экзи­стенциальной уникальности вносит вклад в формирование результата. Развитие по направлению к этой цели есть закон, которому, похоже, подчиняется большинство личностей. Перспектива (promise), которую я вижу для себя, — суть моей свободы. Когда критическая ситуация бросаетмне вызов, я вызываю эту перспективу, и она становится главным фактором в решении имеющейся проблемы.

С этой точки зрения свобода лежите нашей общей позиции по отношению к жизни, в проживании нашей надежды на непрерывное становление. В понятиях Уильяма Джеймса, свобода заключается в «способности сохранять главенство выб­ранной идеи». Через рефлексию и размышления человек сохраняет образ того, чем хочетстать больше всего, и из этой главенствующей системы вытекаютпоступки и решения. Слабость теории привычки — в ее допущении, что все действия при равно частом повторении и поощрении будут одинаково сильными. Но на самом деле мы знаем, что привычки появляются и исчезают не полько в соответствии с законом поощрения и частоты, но и согласно центральному управлению структуры пропри-ума. Таким образом, «ход» нормальной жизни простирается далеко за пределы спе­цифической зависимости отпривычки или обстоятельства.

454 Структура и развитие личности

Верно, что в процессе становления мы часта пускаем в ход значительные уси­лия для сдерживания импульсов и сохранения главенства выбранной идеи. К несча-спъю, дискуссии о свободе часпо ограничивались пемой «силы воли». Ломая пальцы и скрежеща зубами, мы рискуем изменит, желаемый эффектна пропивоположный. Иногда мы делаем как раз то, пропив чего боремся. Концентрация внимания на им­пульсе часпо несете собой непреодолимое желание выполнит, это действие. Этот «закон обрапного эффекта» знаком всем. И в этой форме он делаетсвободу жесто­кой иллюзией. Именно в представлении человека о своем собственном развитии, а не в отдельной способности воли, мы можем наиболее ярко увидепъ свободу.

Детгрминиспы правы, говоря, что тсанъ мира структурирована и упорядочена. Но они не правы, считая, что тсанъ данной жизни достигла своей окончательной законной формы. Отлоситгльная свобода человека заключается в поиске и использо­вании им знаний, которые позволятему выявит, окончательную форму своей жизни. Она будетвключапь все зависимости, но будетдвигапься по направлению к руково­дящему образу, нереализованной перспективе.

Индуистская формулировка

Любопытство отлоситгльно природы человека проявляетне только Запад. Иг­норирование мудрости Востока — непростительный провинциализм со стороны за­падных ученых. Я не могу в этой книге установит, правильный баланс, но могу при­влечь внимание к одной формулировке в индуистской психологии (просто в качестве уместлого символа).

Теория гласит, что у большинства людей ест, чепыре ценпралъных желания. До некоторой степени, хотя и очень приблизительно, они соответствуют более ранним и более поздним периодам жизни. Первое желание — удовольствие. Оно преобладаете младенчестве, но остается на протяжении более поздних возрастов. Желание удоволь­ствия вскоре дополняется попребноспъю в успехе. Молодые и средние годы проходятв погоне за профессиональными и социальными достижениями. Некоторые люди ни­когда не выходятза эти две стадии желания. Но когда приходит зрелость, обычно возникает сильная ориентация на долг. Человек должен обеспечивапь своих детей и престарелых родителей, и эпика социальной жизни оказываетогромное влияние на ценности человека. Наконец, особенно к концу жизни, приходит желание понима­ния философского и религиозного смысла, а с ним — спрастлое желание освобожде­ния отжизненных стадий удовольствия, успеха, долга".