Глава 25.3. Государственная пошлина 23 страница

Есть и второе утверждение, в отношении которого, я надеюсь, мы можем до­стичь столь же быстрого согласия. Методологи говорят нам, что мы никогда не мо­жем наблюдать непосредственно мотивы, черты или любые подобные единицы. Мы согласны. Они говорят нам, что любая единица, которую мы открываем, — это толь-

г American Psychologist. 1957. № 12. P. 51.

Какие елинииы нам использовать? 49

ко «гипотетический конструкт» или «промежуточная переменная». И в этом они тоже правы, хотя со своей стороны я голосую за «гипотетический конструкт» — понятие, подразумевающее (как считают Мак-Коркодейл и Мел6), что единицы, которые мы ищем, реально существуют, хотя и невидимы. Методологи к тому же говорят нам, что мы должны обладать корректными и воспроизводимыми операциями для уста­новления единиц, которые мы выбрали; мы не можем пробудить их к жизни простым называнием их по имени, как это делали сторонники инстинктов поколение или два назад. И с этим мы согласны. На самом деле, мы разумно принимаем все предостере­жения и предупреждения современной методологии, за исключением того, что от избытка рвения все единицы объявляются выдуманными, применимыми лишь в кон­кретной деятельности исследователей.

Третье утверждение задержит нас дольше, ибо оно оказывается самым боль­шим камнем преткновения в нашем поиске объективно существующих структур. Я имею в виду несомненную изменчивость поведения человека от ситуации к ситуации. Открытые в лабораторных условиях мотивационные единицы часто испаряются, ког­да субъект переходит из лаборатории в свой офис, гольф-клуб, дом. На самом деле, его поведение в этих знакомых условиях может часто оказываться противоречивым. Факт ситуационной изменчивости поведения привел многих социологов к убежде­нию, что любой поиск устойчивой личности с конкретными мотивами и чертами обречен на неудачу.

Недавно я был на конференции психологов, работающих над проблемой «меж­личностного восприятия»7. На этой конференции много говорилось о восприятии, но мало о людях — объекте восприятия. Причина, я думаю, в том, что участники остро осознавали хамелеоноподобные изменения, отличающие человека при пере­ходе из одной ситуации в другую. Они гораздо больше предпочитали изучать вос­приятие человека в ситуации, и таким образом обходили вопрос о том, на что ре­ально похож человек. Не только индивид варьирует свое поведение, но и на наше восприятие его сильно влияют наши субъективные установки, наша симпатия к нему, отсутствие духовной близости к нему или его степень сходства с нами. Следо­вательно, сам воспринимающий является главным источником изменений; ситуа­ция, в которой действует человек-объект, может быть еще одним источником изме­нений, а фиксированные черты и мотивы человека-объекта являются фактором лишь второстепенным.

Надежда на точную оценку мотивов и черт, таким образом, оказывается поко­лебленной изменчивостью человека и предубеждениями воспринимающего. Точность оценки также сильно осложняется неопределенностью критериев. Как мы можем уз­нать, что наша оценка точна и соответствует действительности? Не путем же сравне­ния своих оценок с мнениями других, на которых могут сказываться и общие, и их индивидуальные ошибки. Не путем самоописания субъекта, — ведь он способен на самообман. Не путем предсказания будущего поведения, которое в значительной сте­пени будет зависеть от ситуации, вызывающей это поведение. Не путем других тестов и средств измерения, ибо они также подвержены ошибкам.

6 MacCorquodale К., Meehl P. E. On a distinction between hypothetical constructs and intervening variables//Psychological Review. 1948. Vol. 55. P. 95-107.

7 См.: TagiuriR., PetrulloL. (eds.). Person-perception and interpersonal behavior. Palo Alto: Stanford University Press, 1958.

50 Статьи разных лет

Ситуаиионные переменные

Теория ролей. Все эти возражения убедительны, и сегодня их совместная сила, как мне кажется, уводит многих исследователей от оценки мотивов и лично­стей. Один заманчивый путь бегства обнаруживается в понятии «роль». Например, Эммануил Браун больше не рассматривается как единый человек, он является спле­тением ролей. Как учитель он отвечает одним ожиданиям, как отец — другим, как гражданин или как член Ротари-клуба — еще каким-то. В одном из своих порывов энтузиазма Уильям Джеймс предпринял тот же способ ухода. «Человек, — утверж­дал он, — обладает столькими "Я", сколько есть разных групп людей, чье мнение его волнует»8.

Крайний вариант этой ситуационной доктрины можно найти в книге Кугу «Про­являющаяся природа человека»9, где автор утверждает, что поиск черт личности и их оценка — химера, а самое большее, что мы можем сказать о любой личности, — это то, что в данной ситуации человек имеет специфическую тенденцию отвечать опре­деленным ограниченным способом. Следовательно, согласно Куту, единственно при­емлемой единицей является «тевсит», то есть «тенденция-в-ситуации». Если мы не можем опровергнуть крайние формы теории ролей, теории «тевситов» и утверждения Джеймса о социальном «Я», наша работа должна прекратиться здесь и теперь. Какой прок в оценке мотивации или личности, если поведение так зависит от ситуации, как утверждают эти теории? Давайте посмотрим на это с другой стороны.

Гарантии против ситуационной изменчивости. Во-первых, в некоторые наши методы оценки встроены гарантии против ситуационной изменчивости. Они явно меняют ситуацию. Так, ведущие диспозиции личности, или ее эстетические ценнос­ти, или ее невротические тенденции тестируются с помощью широкого диапазона вопросов, описывающих большое разнообразие обычно переживаемых ситуаций. Хотя некоторые исследования показывают, что измеряемая таким образом черта действи­тельно меняется при переходе, скажем, от учебной ситуации к деловой, от спортив­ной к чисто социальной, чаще обнаруживается, что человек в целом несет с собой свой обычный уровень тревоги, обычное количество эстетических интересов, или обычный уровень вдохновения, или совершенно постоянный уровень предрассудков.

Во-вторых, очевидно неверно, что у человека столько социальных «J7», сколь­ко имеется групп, чьим мнением он дорожит. Человек почтительный, честолюбивый или компульсивный в офисе вряд ли отбросит эти черты дома или на площадке для гольфа. Может варьировать их интенсивность, может меняться их способ выражения, но настоящие Джекил и Хайд чрезвычайно редки. Что же касается ролей, разве не факт, что характерный стиль пронизывает поведение человека, даже когда он играет разные роли? Разве не всегда верно, что человек ищет роли, наиболее близкие его личности, избегая другие, ограничивающие его стиль или вызывающие чрезмерное напряжение во внутренней мотивационной структуре? Мы должны признать, что некоторые люди вынуждены принимать роли, которые им не нравятся, так же, как мы должны признать, что диапазон вариаций характеризует поведение любого чело­века в соответствии с обстоятельствами, в которых он оказывается.

Но хотя эти факторы весьма усложняют наш поиск структур, они не должны нас обескураживать. В поведении человека так много последовательности, так много единообразия, так много надежности, что наша задача неминуемо будет решена.

* James W. Psychology: briefer course. N. Y.: Holt, 1910. P. 179. ' Coutu W. Emergent human nature. N. Y.: Knopf, 1949.

Какие елинииы нам использовать? 51

Решения, предлагаемые для упрощения ситуационной проблемы. Для разреше­ния этой проблемы могут быть предприняты два шага. Мы можем продолжать поиск методов оценки, преодолевающих ситуационные границы. Методы, требующие толь­ко карандаша и бумаги, легче, чем экспериментальные методы, позволяют узнать о поведении субъекта во многих повседневных контекстах. Но если метод ограничен эк­спериментальной ситуацией (как, например, использование теста Роршаха), мы, по крайней мере, можем требовать, чтобы наш диагноз подтверждался дополнительны­ми доказательствами, полученными вспомогательными методами.

В другом месте я выразил сожаление, что мы доверяем слишком ограниченной батарее методик*. Проективные тесты, например, нуждаются в дополнении прямыми методами, ибо в ином случае мы можем получить картину определенных латентных тенденций, не зная даже, отделены ли они от осознанных интересов и знания себя, или интегрированы с ними. Между тревожностью, гомосексуальностью или агресси­ей, являющимися вытесненными тенденциями, и ими же, полностью принимаемы­ми и осознаваемыми, — огромная разница. Но проективные техники, используемые в одиночку, никогда не смогут это различить.

Помимо использования множественных или более широких методов для полу­чения более полной информации о ситуации, нам часто нужно откровенно признать ограниченность диапазона ситуаций, охватываемого нашими диагностическими сред­ствами. Например, мы можем сказать, что данный студент при проведении тестов в колледже показал такие-то и такие-то характеристики. Но мы не можем с уверенно­стью предсказать его поведение дома или в деловой обстановке. Или мы можем ска­зать, что этот пациент с заметными нарушениями демонстрирует такие-то наклон­ности, но в связи с его обстоятельствами более широкие обобщения невозможны.

Я говорю о том, что ситуационизм — серьезное препятствие, которое нужно преодолеть. Диагносты должны лучше осознавать проблему и стремиться к более ши­рокому спектру действия своих инструментов. В то же время они должны защищать свои утверждения о мотивации, уточняя ситуации, охватываемые их исследовательс­кими методами.

Отношение интраиндивидной структуры к ситуационным паттернам. Но не ста­нем присоединяться к лагерю скептиков, говорящих, что личность человека есть «...просто конструкт, связанный с именем», что в ней нет ничего внешнего и объек­тивно структурированного, что можно было бы оценивать. Я думаю, эти сомнения можно уподобить соблазнительной песне сирен, внимая которой, ни один ученый не смог бы долго «выжить», так как она привела бы корабль к крушению. Астроном обнаруживает звезду. Как подлинный реалист он предполагает, что ей присущи не­кие свойства, она состоит из определенных элементов и обладает структурой, и его научный долг — отыскать и исследовать их все. Когда ботаник рассекает растение, он не предполагает, что он рассекает конструкт, объединенный только наименова­нием. Перед ним — растение, и ученого интересуют его структура и функции. Ана­логично, психолог, занимающийся проблемой личности, хочет подойти как можно ближе к подлинной структуре исследуемого им человека. И, несмотря на значитель­ную и причиняющую лишние хлопоты ситуационную изменчивость, несмотря на собственные допущенные при наблюдении и измерении ошибки (которые он по­стоянно старается уменьшить), он так и поступает.

Теоретическая задача на будущее — установление связи интраиндивидуальной структуры с повторяющимися ситуационными паттернами, которые сами по себе

' См.: Олпорт Г. Тенденция в мотивационной теории. Наст. изд. С. 93—104.

52 Статьи разных лет

могут рассматриваться как сложные социальные или культурные структуры. Говоря языком Ф. X. Олпорта, мы должны иметь дело и со структурами тенденций личности, и с совместно действующими (тангенциалънъши) коллективными структурами. Между ними существует некоторая степень интерструктурности. Аналитические исследова­ния, такие как проведенное Танненбаумом и Ф. Олпортом10, должны помочь нам оп­ределить перепады энергии в паттерне поведения индивида, которые могут быть приписаны, с одной стороны, структурам внутренних тенденций, и, с другой сторо­ны, совместно действующим коллективным структурам.

Елинииы мотиваиии и елинииы личности

Теперь мы приблизились к сердцевине нашей темы. Каковы отношения меж­ду единицами мотивации и единицами личности? Я предположил бы, что все еди­ницы мотивации в то же время являются единицами личности, но не все единицы личности одновременно являются единицами мотивации. Только несколько авторов проводили это различие систематически. Мюррей11 поступал так, когда отличал мотивационные потребности (или векторы) от стилей или способов осуществления потребностей, представленных актонами или вербонами. Подобным образом, Мак-Клеланд12 отличает мотивы от черт и схем. Чертами он называет только повторяю­щиеся паттерны выразительного или стилистического поведения, схемами — уста­новочные ориентации, когнитивные и символические привычки. Для него только мотивы являются динамичными или причинными силами, и их он считает возмож­ным обозначать термином «потребности».

Мы все согласимся, что одни из характеристик личности обладают выражен­ной динамической природой, а другие — инструментальной, или стилистической природой. Существуют, например, отчетливые различия между комплексом ненавис­ти или влекущим честолюбием, с одной стороны, и вежливостью или нерешитель­ной манерой — с другой. Говоря терминами Левина, некоторые области способны на большее напряжение, чем другие. И некоторые области (а именно стилистические) приводятся в действие только для того, чтобы направлять индивида в ходе осуществ­ления его центральных мотивов. Так, молодой человек, жаждущий дружеского обще­ния, выходит вечером в поисках его, но ведет себя при этом в соответствии со своим собственным стилем — робко или уверенно, сдержанно или болтливо. И его потреб­ность в контактах, и его стиль поиска этих контактов — характеристики личности, но одна из них более динамична (более мотивационна), чем другая.

В то же время, между нами нет согласия в отношении того, что составляет мотивационную единицу. Если бы мы следовали Мюррею, Мак-Клеланду или Фрей­ду, мы поместили бы с одной стороны только гипотетические силы, называемые по­требностями, инстинктивной энергией или импульсами ид. С другой стороны мы по­местили бы схемы, черты и характеристики структуры эго. Здесь смысл в том, что существуют «сырые», первичные, инстинктоподобные силы, сами по себе составля-

10 Tannenbaum A. S., Allport F. H. Personality structure and group structure: an interpretative study of their relationship through an event-structure hypothesis // Journal of Abnormal and Social Psychology. 1956. Vol. 53. P. 272-280.

11 Murray H. A. et al. Explorations in personality. N. Y.: Oxford University Press, 1938.

12McClellandD. C. Personality. N. Y.: Dryden, 1951. См.: Personality: anintegrative view//Psychology of personality / Ed. by J. L. McCary. N. Y: Logos, 1956.

Какие елинииы нам использовать? 53

ющие единицы мотивации. Их стараются уловить главным образом проективные тес­ты. Однако я не могу поверить, что мотивационные единицы так абстрактны, как подразумевает эта процедура. Позвольте проиллюстрировать свое недоверие ссылкой на интересы конкретного человека. Скажем, он глубоко интересуется политикой. Это простое утверждение много говорит нам о его мотивационной структуре. Будет ли полезным в целях оценки раскладывать эту интегральную структуру путем примерно такого анализа: у него есть агрессивное влечение, потребность в экстернализации и небольшая фиксация на отце — все это сосредоточилось на политике; у него есть оп­ределенные культурные схемы, которые он усвоил, он регулярно читает политичес­кие новости в утренней газете, а также имеет успешный опыт гражданского участия. Или, проще говоря, должны ли мы сказать, что его потребность в агрессии (которую некоторые были бы склонны принять за основную мотивационную единицу в этом случае) как-то произвольно направилась на политику? Или мы должны сказать — я думаю, это точнее, — что его агрессия и его интерес теперь одно и то же? Его страсть к политике — единственный истинный структурный факт, и не имеет значения, ка­кой могла быть его прошлая поведенческая история. Вы видите, что здесь я опираюсь на принцип функциональной автономии.

Нет нужды углубляться здесь в обсуждение этого вопроса. Хочу просто обра­тить ваше внимание на то, что основными мотивационными единицами могут быть не только бессознательные побуждения, эрги, потребности или инстинктивная энергия — «любимцы» определенных направлений психодинамической теории. И проективные техники — не единственный способ их постижения, хоть они и явля­ются безусловно узаконенными орудиями для использования в общей батарее оце­ночных методов.

Классы елинии

в современных оиеночных исследованиях

Давайте теперь выясним, какие классы единиц мы обнаруживаем в современ­ных диагностических исследованиях. Ни один отдельный исследователь не имеет дела со всеми ними, ибо каждый специализируется на своих любимых измерениях. Воп­рос в том, какая картина возникнет, если мы окинем взглядом сразу всех исследова­телей за работой.

Тесты и шкалы. Предпочтение, отдаваемое многими исследователями много­вариантным шкалам, с самого начала осложняет нашу попытку четкой классифика­ции. Поколение назад мы довольствовались одним тестом для доминирования—под­чинения, абсолютно другим тестом для экстраверсии—интроверсии и так далее. Хотя мы еще пользуемся такими простыми шкалами, возрос спрос на многомерные методы. Возьмем исследования невротизма. Сначала (в 1917 г.) у нас был «Лист личностных данных» Вудвортса, измерявший одну и только одну признанную еди­ницу — невротическую диспозицию. «Корнелльский индекс», созданный Вайдером в 1945 году, давая общую оценку для отбора или отбраковки персонала вооружен­ных сил, в то же время уже дифференцировал разные типы невротической дезадап­тации. Более широко сегодня используется MMPI, включающий 550 утверждений, подразделенных на 26 единичных тенденций. Большинство из них имеет отношение к патологическим тенденциям, но нельзя сказать, что найденные единицы концеп­туально однородны. Таким образом, наши многофазные инструменты, наши много­гранные опросники, наши многофакторные средства и наши разнообразные про-

54 Статьи разных лет

фили делают сложным упорядочение типов используемых единиц. Ныне модно оце­нивать все сразу, но в этом процессе страдает возможность теоретического анализа. Интересно, не вызвано ли это желание отчасти тем, что тест Роршаха сначала пре­тендовал на измерение «тотальной личности». Такая пьянящая возможность привела нас к отказу от предшествующих шкал-рогаток и принятию на вооружение опрос­ников- пулеметов.

Несмотря на пулеметный разброс, давайте попробуем классифицировать еди­ницы, фиксируемые в диагностике личности. Не претендуя на законченность своего перечня, я обращу внимание на десять классов единиц, которые кажутся мне наибо­лее широко изучаемыми сегодня.

Десять классов единиц, изучаемых сегодня.

1. Интеллектуальные способности. Эта область столь велика сама по себе, что мы обычно отделяем ее и от мотивационной, и от личностной диагностики. Я упомянул ее здесь только потому, что полная диагностика не могла бы обойтись без нее. Когда-нибудь, я надеюсь, мы сможем более тесно, чем сейчас, связать интеллектуальное функционирование с мотивационным и личностным.

2. Синдромы темперамента. В последнее время в этой группе наблюдается про­гресс. Имеются в виду работы Шелдона, Терстоуна, Кеттелла, Гилфорда и других. Благодаря их стараниям мы теперь можем оценить такие единицы как общая актив­ность, ощущение благополучия, сдержанность, эмоциональная стабильность, ла­бильность, соматотония. Желательно найти более точное определение понятия тем­перамента, чем то, которое используют некоторые из этих исследователей; тем не менее, они конструктивно работают с единицами, представляющими преобладаю­щую «эмоциональную атмосферу», в которой развиваются личности.

3. Бессознательные мотивы. Несомненно, величайший интерес для клинических психологов представляют единицы этого общего класса. Иногда их называют потреб­ностями (хотя никто не настаивает на том, что все потребности являются бессозна­тельными), часто они включают измерения с фрейдистским оттенком, такие как тревожность, агрессия, оральные или анальные тенденции, эдипов комплекс. Теория считает, что такие глубоко погребенные в бессознательном мотивы являются более реальными и базовыми, чем единицы, извлекаемые другими методами. Это утверж­дение, как я уже указывал, никогда не сможет быть доказано, если только не исполь­зовать вместе прямые и проективные методы для одних и тех же переменных с одни­ми и теми же личностями.

4. Социальные установки. Это единицы совершенно другого порядка. Хотя они развивались главным образом в социальной психологии, они являются элементом любой полной программы клинической диагностики. Мы хотим знать, как наш субъект воспринимает церковь, или как он относится к России. Мы хотим знать его либеральные или консервативные тенденции, а также его баллы по шкалам автори­тарности, этноцентризма, догматизма, традиционной семейной идеологии. Эти пос­ледние упомянутые единицы иллюстрируют неизбежную произвольность нашей классификации, ибо, хотя они имеют дело с социальными установками, они также претендуют на раскрытие более глубоких аспектов структуры характера и, таким об­разом, пересекаются с другими нашими категориями.

5. Познавательные схемы. «Вырастая» из изучения социальных установок, мы сегодня обнаруживаем значительный интерес к обобщенным интеллектуальным структурам. Можно отметить старания Кляйна раскрыть общие стили, или воззре­ния, которые пронизывают и мотивационные, и когнитивные функции. Можно со­слаться на предложение Келли изучать конструкты, которые человек использует в

Какие елинииы нам использовать? 55

видении мира вокруг себя. Уиткин13 и другие выявили синдромы «полезависимости» и «поленезависимости». Хотя диагностический метод Уиткина связан с перцептив­ным измерением, он обнаружил, что «полезависимый» человек характеризуется так­же тревожностью, боязнью своих импульсов, плохим контролем над импульсами и общим дефицитом осознания собственной внутренней жизни.

6. Интересы и ценности. В противоположность бессознательным мотивацион-ным единицам мы обнаруживаем много измерений, имеющих дело со структуриро­ванными мотивами, а не с их предполагаемой глубинной динамикой. Здесь мы бы сослались на измерения интереса к искусству, сельскому хозяйству или торговле. Мы бы привели шесть единиц Шпрангера, измеряемых тестом «Исследования ценнос­тей» (Study of Values) Олпорта—Вернона—Линдси. Сюда же, возможно, мы бы по­местили суммарную величину маскулинности—феминности, основанную на сово­купности осознанных выборов.

7. Экспрессивные черты. Ряд единиц оказывается посередине между мотиваци-онным и стилистическим измерениями. За неимением лучшего термина назовем их экспрессивными. Сюда мы можем включить тенденции доминирования, экстравер­сию, упорство и эмпатию, а также общительность, самоконтроль, критичность, до­ступность, тщательность и тенденцию «так точно».

8. Стилистические черты. Этой группе уделяется меньше внимания, быть мо­жет потому, что психологи рассматривают стилистические черты как поверхност­ный слой личности. Сюда можно включить вежливость, болтливость, постоянство, нерешительность и другие поддающиеся измерению манеры поведения. В конце кон­цов, мы можем ожидать, что эти стилистические характеристики будут связаны с более глубокими структурными единицами, но они также могут измеряться сами по себе.

9. Патологические тенденции. Многие исследователи предпочитают анализиро­вать мотивацию и личность в знакомых клинических понятиях. В их оценке нормаль­ных и аномальных личностей мы находим единицы такого типа, как: истерические, маниакальные, невротические, шизоидные диспозиции. Мы говорили об эволюции этих единиц от «Листа личных данных» Вудвортса к MMPI. Можно упомянуть в каче­стве столь же типичных для этой группы тест Хамма—Уодсворта и другие производ­ные от классификаций Крепелина и Кречмера.

10. Факторные кластеры. До сих пор я не обращался к факторам. Факторные еди­ницы отчасти принадлежат к тем классам, которые мы уже рассматривали. Ясно, что «первичные психические способности» Терстоуна вполне разумно включить в раздел интеллектуальных способностей. Большинство факторов, предложенных Гилфордом и Циммерманом, могут быть отнесены к синдромам темперамента или к экспрессив­ным чертам. Аналогично могут быть рассортированы большинство факторов Кеттелла. В то же время, много факторов, полученных в результате математического суммиро­вания данных многих тестов, примененных ко многим людям, часто не поддаются концептуальному анализу в любом из предшествующих классов. Так, Гилфорд и Цим­мерман14 описывают «неопознанный» фактор, названный С2, представляющий собой некоторую приводящую в недоумение смесь импульсивности, рассеянности, эмоци­ональной неустойчивости, нервозности, одиночества, легкости эмоциональной экс-

13 Within H. A., Lewis H. В., Hertzman M., Machover К., Meissner P., Wapner S. Personality through perception. N. Y.: Harper, 1954.

14 GuilfordJ. P., Zimmerman W. S. Fourteen dimensions of temperament // Psychological Monographs. 1956. №417.

56 Статьи разных лет

прессии и чувства вины. Когда появляются единицы такого типа — а мне представля­ется, что это происходит нередко, — становится интересно, что о них можно сказать. Они напоминают колбасный фарш, который не смог пройти санитарный контроль и контроль на чистоту продуктов.

Я не утверждаю, что факторному анализу нет места в поиске единиц. Мне ка­жется, что когда факторный анализ имеет дело для начала с концептуально опреде­ленной областью, например, экстраверсией и интроверсией, с его помощью часто удается повысить ясность и доступность для нас измерений. Другими словами, луч­ше, когда факторы следуют теории, чем когда они создают ее.

Факторы — это просто суммарный принцип классификации многих измере­ний, примененных (обычно) ко многим людям. Этот принцип не придает измере­ниям новой силы. Факторы не являются, как считают некоторые энтузиасты, «при­чиной всего человеческого поведения», не являются они и «исходными» чертами в противоположность «поверхностным». Не являются они также и «влияниями», оп­ределяющими все поведение. Они не более и не менее мотивационны, чем другие единицы. Как правило, они являются не более чем эмпирически выделенными опи­саниями среднего человека.

В этом отношении факторы заметно не отличаются от других типов единиц, которые мы описали. Все они позволяют предложить измеряемый параметр, то есть они являются общими единицами, по отношению к которым могут сравниваться все личности. Ни одна из них не соответствует разделению, существующему «внутри» любой отдельной личности, если только отдельная личностная структура не оказыва­ется похожей на структуру эмпирически вычисленного «среднего человека». Тем не менее, шкалируемые измерения — измерения полезные, и мы надеемся, что работа будет продолжаться, пока не будет достигнуто лучшее согласие относительно их ко­личества и природы.

Я не могу утверждать, что все тысячи измерений, предложенные, чтобы на­правлять наш анализ мотивации и личности, могут быть гармонично включены в эту состоящую из десяти частей схему, но она может быть полезна для размышлений.

До сих пор исследователи не достигли или почти не достигли согласия; они пока не могут сказать: «Вот наиболее полезные для исследования единицы». В каче­стве руководства для начинающих студентов Вудвортс и Маркиз15, основывая свою классификацию на исследовании Кеттелла16, предложили «Перечень наиболее ясно установленных первичных черт»: уживчивый, умный, эмоционально стабильный, домини­рующий, спокойный, сензитивный, образованный и культурный, добросовестный, предприим­чивый, сильный, гиперсензитивный, дружелюбный. Однако профессиональные психологи еще не готовы остановиться на этом или любом другом «первичном» перечне.

Следует сказать о взаимной корреляции черт. Факторный анализ в первые годы своего существования давал надежду на то, что удастся устранить это сложное явле­ние, отыскивая ортогональные друг другу факторы. Но сейчас даже адепты фактор­ного анализа признают, что эта цель невыполнима. Между человеческими качества­ми следует ожидать определенной тенденции к сосуществованию. Конечно, если корреляции очень высоки (как это было бы наверняка между шкалами «доминиро­вания» и «власти», или «депрессии» и «меланхолии»), было бы глупо иметь отдель­ные шкалы для синонимичных или почти синонимичных черт.

15 Woodworth R. S., Marquis D. G. Psychology. N. Y.: Holt, 1947.

16 Cattell R. B. Description and measurement of personality. Yonkers (N. Y): World Book, 1946.

Какие елинииы нам использовать? 57

Одна из наиболее устойчивых интеркорреляций указывает на общее здоровье, силу или надежность структуры характера или же противоположный синдром. Вер-нон17 показывает, как этот паттерн — он называет его «зависимость» — проявляется в факторных исследованиях. В Гарварде было проведено исследование Гранта, в рам­ках которого была проделана интенсивная работа с нормальными молодыми людь­ми, для чего пришлось принять общую меру «здоровья»18. В общем, непохоже, что эти открытия можно объяснить гало-эффектом, вытекающим из предубеждения исследо­вателей.

Когда возникает такая устойчивая взаимная корреляция между любыми груп­пами черт, как мы должны называть их: типы, синдромы, перспективные тенден­ции? Я лично предпочел бы слово «синдром», так как этот термин ясно указывает на сосуществование концептуально различных переменных. Боюсь, что термин «тип» привел бы нас к трудностям, так как это понятие обладает множеством дополнитель­ных значений.

Индивидуальный структурный паттерн

Теперь давайте обратимся, наконец, к несколько беспокоящему меня положе­нию вещей. Что нам делать, если членение любой индивидуальной жизни не соот­ветствует эмпирическому членению, извлеченному из исследований усредненного человека? Может ли быть, что наш бесконечный поиск общих единиц, умножаю­щихся год от года, — это форма номотетических фантазий с нашей стороны? Может ли быть, что структурная организация личности Джозефа Доукса уникальна для него одного?