Неявный порядок

Именно когда мы переходим к новаторским частям книги, дела начинают идти весьма неважно. Я могу лишь сказать, что, по моему личному мнению, «холономическая парадигма» Уэйд — теоретическая оболочка, в которую она вставляет стандартную двухисточниковую, девятистадийную модель — путается почти в каждом пункте. Я попытаюсь очень кратко показать, почему я так считаю.

Ее «парадигма» основана на представлениях Дэвида Бома о неявном и явном порядке. Главное затруднение теории Бома состоит в том, что, будучи основанной на физике, она глубоко и фундаментально монологична. Затем Бом предпринимает типичную попытку распространить эту монологическую концепцию на диалогические и транслогические области. В этой точке монологический подход, уместный в своей собственной сфере, превращается в монологическое безумие, беспощадно искажающее другие сферы, которые теперь рассматриваются через монохромный светофильтр монологических воззрений.

Результаты этого крайне плачевны. Реальность втискивается в двухуровневую иерархию явного и неявного. Примером явного, но словам Уэйд, служит «ньютонианский физический мир», а неявное — это «Абсолют», который также приравнивается к «Не-проявленному», «Пустоте мистицизма» и чистой «Пустоте». Это, конечно, простая двухъярусная монологическая модель, которая допускает лишь физику и дух. Более приемлемая холархия, как мы видели, может включать в себя материю, тело, разум, душу и дух. Однако концепция явного/неявного принуждает любого теоретика, который ее принимает, по сути признавать лишь материю и дух без чего-либо между ними. И значит несчастным биологии, психологии и теологии предстоит ощутить приближение монологической кувалды, призванной раскроить им черепа.

Сам Бом, как правило, отдавал себе отчет в уязвимости своей позиции, и в течение какого-то времени переживал трудный период расширения набора неявных уровней. В его концепции был неявный уровень, потом сверхнеявный уровень, а потом, на одном этапе, сверх-сверхнеявный уровень. И все это, разумеется, объявлялось основанным на эмпирических открытиях в области физики!

Я опубликовал (1982) сильную критику позиции Бома, на которую так и не получил ответа ни от него самого, ни от его последователей. Это было бурное время, и «Бюллетень Мозга и Разума» Мэрилин Фергюсон только что присудил свою четвертую ежегодную премию «За величайшее достижение года» Бому и Прибраму за голографическую парадигму. В то время я был главным редактором «Ревижн», и мы собрали воедино десятки статей об этой новой парадигме, и опубликовали их под вполне подходящим названием «Голографическая парадигма». Я был Редактором этой книги и находился в неловком положении единственного оппонента. Никто не хотел слышать критики новой парадигмы; все принимали меня за грубияна.

В своей критике я указывал, что, согласно теоретикам Великой Холархии, то, что явно на одном уровне, неявно на другом (то есть то, что явным образом целостно на одном уровне, является свернутой частью следующего уровня), и, следовательно, можно конструировать отношение явного/неявного на каждом из уровней Великой Холархии, что сохраняет небольшой момент истины Бома но без необходимости прибегать к сплошному редукционизму, я также указывал на фундаментальные самопротиворечия — по терминологии самого Бома — к которым приводили его постоянные попытки определять то, что, как он сам утверждал, не поддается определению. Я полагаю, что пока не появится хотя бы смутная реакция на эту критику, мы должны считать теорию Бома опровергнутой. В любом случае за последние пятнадцать лет она утратила прежнюю широкую популярность (и совсем не встречает поддержки у современных физиков).

Поэтому я был удивлен, увидев, что Уэйд воскрешает эту старую концепцию и пытается впрыснуть трансперсональную теорию (не говоря уже о Боге) в ее монологически суженные вены. Однако именно эту концепцию явного/неявного — «холономическую парадигму» — Уэйд хочет класть в основу стандартной трансперсональной модели развития, что, к сожалению, приводит к ее заражению редукционизмом и монологически плоским подходом Бома. Уэйд просто доводит монологическое безумие до бесконечности, вводя понятие Абсолютной Вечной Самости, которая представляет собой Неявный Порядок всего сущего.

Итак, как это ни тягостно, она прямо утверждает, что «положения новой физики, представленные холономической парадигмой Бома... дают способ объяснения природы сознания». Монологический кошмар будет попросту раздут до абсолютных масштабов, и это, по словам Уэйд, станет новой парадигмой, которая, наконец, предоставит основу для трансперсональной теории.

Путаница в такого рода редукционистских моделях особенно заметна, когда они пытаются разобраться в недуальной сфере (у Уэйд это «Непроявленная Абсолютная Самость» как «Неявный порядок»). Как и все приверженцы скрыто дуалистических моделей, Уэйд вынуждена определять неопределимое (ей приходится определять Пустоту), чтобы оно несло теоретическую нагрузку (как раз то, что попытался сделать Бом).

Другими словами, из-за своего различения явного и неявного, она вынуждена приписывать некие характеристики неявному порядку — порядку, который она также формально отождествляет с абсолютной Пустотой. К числу качеств, которые она приписывает неопределимому, относятся «вечная изменчивость», «слияние и объединение частей в непрерывном потоке», «порядок энергии», «как динамическая, так и голографическая природа», «неделимая целостность» и так далее.

Однако недуальные мистики указывают, что все это — дуалистические концепции, поскольку они имеют смысл только в контексте своих противоположностей. Но Уэйд вынуждена приписывать эти дуалистические качества неявной сфере для того, чтобы обосновать свою теорию. Она сразу же понимает затруднения, связанные с этим шагом, и поэтому вводит концепцию о том, что абсолютное неявное и относительное явное — это, на самом деле, «единое и неделимое целое», таким образом сводя Абсолют к подсистеме чего-то еще (с этой же проблемой сталкивается в равной мере дуалистическая модель Уошберна).{88} Первое, что вы узнаете из Метафизики 101 — это то, что Абсолют не может быть подсистемой чего-то другого. Вам не стать Богом, будучи частью Чего-то Даже Большего.

Эта усеченная, дуалистическая и монологическая метафизика Уэйд, помимо всего прочего, делает ущербным ее описание надличностных сфер (которое, наряду с «холономической парадигмой», является наименее удовлетворительным аспектом ее книги). Там где большинство мистических и трансперсональных моделей включают в себя по меньшей мере от четырех до шести стадий в этой сфере, Уэйд в своей модели совершенно необъяснимо делает в этом пункте шаг назад, отказываясь от стандартной модели (предполагающей 4–6 надличностных стадий) и останавливается на двух стадиях. Она открыто оставляет место для других надличностных стадий, однако это быстро приводит ее описание к завершению. Но, как Дэниел Браун, Джек Энглер и я пытались показать в «Трансформациях сознания», существует масса межкультурного материала, позволяющего строить как минимум шестистадийную модель надличностного развития (которую я, ради простоты, обычно свожу к четырем стадиям — психической, тонкой, каузальной и недуальной).

Таким образом, по сравнению с другими моделями надличностных стадий развития — включая модель Чарльза Александера, которую мы обсудим в Главе 10 — описание Уэйд необоснованно Укорочено. В нем отсутствует богатство деталей, которым она снабжает конвенциональные уровни (возможно потому, что сама она не практикует созерцательную методологию).{89} Но какова бы ни была причина, здесь замечательные исследовательские таланты покидают ее, и это один из наименее вдохновляющих разделов ее книги.