Местное управление

В местном управлении шел тот же процесс централизации, унификации и бюрократизации, что и в центре, но более медлен­ными темпами. Основной административно-территориальной единицей России становятся с конца XVII в. уезды, которые де­лились на станы и волости. С начала XVII в. происходит вытес­нение характерного для XVI в. «земского начала» приказно-воеводским управлением. Воеводы еще в период существования на­местников-кормленщиков назначались в пограничные города для осуществления военного управления, а дьяки для финансового управления. В этом качестве они сохранялись и в период расцве­та губного и земского самоуправления. Смута, едва не привед­шая к распаду страны, показала необходимость существования в провинции не только военной власти, но и органа, связывающего все (а не только тягловое) население провинции с центром. Кро­ме того, растущие финансовые потребности государства, невоз­можность обеспечить единство и освоение гигантской террито­рии без редистрибуции были важнейшими причинами централизации управления. Во время Смуты население само на общесословных собраниях стало избирать себе воевод не только с военными, но и административными, судебными функциями. После окончания Смуты воевод стали назначать (обычно на 1—2 года) царь и боярская Дума, иногда с учетом пожеланий местного на­селения, которое добивалось «у них по-прежнему оставить одно­го губного старосту, а воеводу взяли бы Москве». Правительство прислушивалось к таким челобитным, но к середине XVII в. вое­водская система распространилась повсеместно. Целью назначе­ния воевод было осуществление управления в интересах царя, а не ради кормления, в связи с чем местному населению указыва­лось: «воеводам кормов не давать, в том самим себе убытков не чинить». Но, как отмечал В.О. Ключевский, «воеводы XVII в. были сыновьями или внуками наместников (кормленщиков) XVI в. На протяжении одного-двух поколений могли измениться учреждения, а не нравы и привычки. Воевода не собирал кормов и пошлин в размерах, указанных уставной грамотой, которой ему не давали: но не были воспрещены добровольные приносы «в почесть», и воевода брал их без уставной таксы, сколько рука выможет. В своих челобитных о назначении соискатели воевод­ских мест так напрямик и просили отпустить их в такой-то город на воеводство «покормиться»... Воеводство хотели сделать административной службой без жалования, а на деле оно вышло неокладным жалованием под предлогом административной служ­бы. Неопределенная точно широта власти воеводы поощряла к злоупотреблениям... Неизбежная при таком сочетании регламен­тации с произволом неопределенность прав и обязанностей рас­полагала злоупотреблять первыми и пренебрегать вторыми, и в воеводском управлении превышение власти чередовалось с ее бездействием».

С другой стороны, не следует преувеличивать характер злоупотреблений, учитывая, что воеводы находились в сильной за­висимости от центральной власти, среди них преобладали лица, впавшие в царскую немилость, а сроки полномочий не были дли­тельными.

В крупных городах одновременно могли назначаться несколь­ко воевод, один из которых был главным. При всех воеводах в помощниках были дьяки или подьячие с приписью. Из них фор­мировался тип местного приказного учреждения — съезжая, или приказная, изба (в 20—30-е гг. встречаются названия — дьячья, судная изба). Большинство приказных изб имели незначитель­ные штаты — по нескольку человек, но в некоторых (Новгород­ской, Псковской, Астраханской и др.) — 20 и более приказных людей.

Воеводы получают право контроля за губными и земскими избами без права вмешательства в сферу их деятельности, но во второй половине XVII в. это ограничение для воевод было снято. Однако полного подчинения местного самоуправления воевод­скому управлению не произошло — в финансовом и экономичес­ком управлении земские власти были независимы, воеводам за­прещалось наказами, определявшими их компетенцию, «в денеж­ные их сборы и в мирские дела не вступаться и воли у них в их мирском окладе и в иных делах не отьимати... (выборных) не переменять». Наряду с земским самоуправлением существовали самоуправляющиеся волости и общины, вместе с выборными сотским и старостами существовали братские дворы, куда соби­рались «лучшие люди» на сход для выборов и решения хозяй­ственных, а иногда судебных дел. Различия в системах само­управления определялись в основном социальным составом на­селения.

В городах существовали различные системы самоуправле­ния — в Пскове коллегия общегородских старост, в Новгороде Великом — собрание «градских людей» и постоянное управление из 5 старост, представлявших концы города, в Москве не было общегородского самоуправления, но самоуправляющимися еди­ницами были каждая сотня и слобода. Во время правления в Пско­ве воеводы А.Л. Ордина-Нащокина была предпринята попытка реформировать городское самоуправление в духе магдебургского права, но она оказалась недолговечной. Кроме того, в уездах су­ществовали выборные таможенные избы, кружечные дворы, ко­торыми руководили соответствующие головы и целовальники и др. Постепенно они попадают под контроль приказных изб.

Реорганизация вооруженных сил в пользу постоянных войск на местах потребовала создания военных округов (разрядов), объ­единявших несколько уездов. В результате образовалось проме­жуточное звено управления — разрядный центр. Приказная изба такого города расширяла свои военно-административная функ­ции и начинала именоваться разрядной избой или приказной палатой. Выделение разрядных изб и приказных палат создавало учреждения промежуточного типа, предвосхищавшие будущие губернские канцелярии, было предпосылкой петровской губерн­ской реформы.