ПОДФАЗА ВОССОЕДИНЕНИЯ

Иногда, где-то от шестнадцати до восемнадцати месяцев возникает фаза воссоединения, характеризуемая дилеммой, парадоксом и широкими аффективными колебаниями между любовью и ненавистью. По сравнению с восторженным исследованием мира начинающего ходить ребенка, который легко уходит от матери, находящийся в фазе воссоединения ребенок может быть расстроен даже тогда, когда мать доступна. Колебания настроения и вспышки капризности сопровождают чередующееся поведение отдаления и прилипания. Малер пришла к заключению, что прогресс в познавательном развитии заставляет ребенка остро осознавать не только нарождающиеся умения, но также свою незначительность и психологическую отделенность, которая порождает чувство одиночества и беспомощности. Продвижения в познании способствуют языковому выражению и символической игре. Теперь ребенок может думать о вещах и у него появляются фантазии. При этом становится очевидным, что ребенок думает о том, каким он хочет видеть свое окружение, а также более ясно представляет, каковы они в действительности.

Итак, ребенок осознает, что его желания не всегда совпадают с желаниями его матери; он не всегда может принуждать ее доставлять ему удовлетворение. Он не является тем всемогущим магом, каким он себя воображал! Переход от эйфории подфазы практики к депрессивным настроениям, расстройству, вспышкам капризности и постоянная озабоченность по поводу местонахождения матери в период воссоединения драматичен.

Возникает характерная жадность, зависть, нерешительность, амбивалентность и негативизм анальной фазы, и ребенок сталкивается с дилеммой интенсивных амбивалентных чувств и несовместимых целей. Он хочет быть независимым, действовать по собственному разумению. Теперь наступает время развивать расширяющиеся возможности и тренировать умения и навыки контроля. В хороших условиях ребенок приобретает растущую уверенность и удовольствие от своей возрастающей компетентности в регулировании состояний напряжения, в питании, одевании, защите себя, и в установлении контроля за деятельностью желудка и мочевого пузыря, – в той мере, в какой мать позволяет ему распоряжаться его собственным телом, и сама достаточно компетентна в канализировании напористых импульсов своего ребенка и в "поглощении агрессии" (Furman, 1985). Ибо теперь ребенок хочет, чтобы все делалось так, как он желает, и настойчиво пытается устроить жизнь подходящим для него образом. Однако он также любит мать и хочет ощущать ее любовь и поддержку, и его чувство благополучия зависит от этой любви. Но всякое чувство любви и того, что тебя любят, может временами исчезать, когда вспыхивает ненависть и гнев. Ощущение покинутости и нелюбимости возбуждает громадную тревожность и еще более способствует нестабильности настроения. Эта возросшая амбивалентность с сопровождающими ее вспышками капризности и регрессивным поведением может быть понята как внешнее проявление возникающего внутрипсихического конфликта между желанием индивидуализации, независимости, самоуверенности и контроля и желанием радовать мать и сохранить ее любовь. И поэтому, как отмечал Сандер, ребенок колеблется: упорным самоутверждаясь против желаний своей матери, а в следующий момент наслаждаясь знакомым удовольствием "взаимного приспособления" (1983, стр. 343).

Подфаза воссоединения тем или иным образом оставляет свой отпечаток на типе характера, так как все мы сохраняем некоторую потребность в отстраненности и близости, в самостоятельности и зависимости (Kramer & Akhtar, 1988). Более поздняя способность человека справляться с этими дилеммами, а также та манера, в которой Эго функционирует перед лицом тревожности, отражают тот способ, которым был разрешен конфликт сближения. Когда, как описывает МакДевитт (1975), враждебные чувства перевешивают чувства привязанности, зрелая репрезентация может настолько исказиться посредством проекции неистовых и гневных чувств в периоды кризиса, что ребенок становится неспособен к позитивным чувствам – как к своей матери, так и к самому себе. Тогда мать неспособна функционировать в качестве дополнительного Эго и содействовать успешному разрешению конфликта.

Если, однако, ребенок, вместо того, чтобы быть охваченным яростью, может принимать и выносить возрастающую ярость, направленную на фрустрирующую мать, понимая, что она одновременно является тем человеком, которого он в другое время любит, тогда он может интегрировать в прочные репрезентации "хороший" и "плохой" образ себя и объекта. Воспринимая мать как "в основном хорошую", ребенок желает доставлять ей удовольствие, временами отказываясь от удовлетворения влечений ради награды в виде любви матери. Интернализация и идентификация проходят гладко, увеличивая независимость эго-функционирования.