Форма правления Российской империи.

Государственная власть в ее проявлениях при монархии приобретает характер полного властвования и господства, при котором осуществление суверенитета государственного целого совпадает с проявлениями узкого значения любой правительственной власти. Одним словом, в монархиях и правительственная, и законодательная, и судебная власти не отделены от высшей формы суверенитета - верховной власти как таковой. Следовательно, до тех пор, пока любой акт трех упомянутых "ветвей" власти совпадает с проявлениями верховной власти, то до этих пор сохраняется форма государственного властвования как властвования единодержавного. На практике (в государственном общении) это означает, что верховная власть, суверенитет в общем смысле, не противопоставляется подчиненным по определению "ветвям" властвования. На подобном принципе построены наиболее чистые формы монархии, в которых осуществлены единение государственного суверенитета и практическая деятельность по управлению всеми частями государственного организма.

Картина резко меняется, если происходит подобное противопоставление, поскольку оно (это противопоставление) в силу законов своего логического содержания губительно не только для государственного организма, оно бессмысленно в силу логической несостыковки собственных внутренних частей. Так как суверенитет есть основание (causa) для любой власти в государстве, то коль скоро следствия противопоставляются основанию, так сразу же происходит по необходимости перемещение суверенитета к третьему элементу в данной комбинации. Суверенитет отходит к народу, под определение которого подводятся совершенно разные понятия. Народ может быть противопоставлен нации, как это было в революционной Франции, или олигархам, как это произошло в современной России.

Как только монарх поступается своей привилегией - являть собой и олицетворять единство верховной власти и управления (государственного властвования в узком значении), так сразу же происходит деформация прежде всего государственного целого. Первоначально монарху вручается исполнительная власть (высшая правительственная), а законодательная и судебная, дистанцируясь от него, обособляются в виде независимых и, следовательно, действующих автономно от него центров власти. Верховная власть (суверенитет) в таком положении, как правило, передается всему народу - национальной корпорации избирателей. Тезис этот нашел свое подтверждение, например, в ст. 1 разд. III Конституции Франции 1791 г.: "Суверенитет принадлежит нации: он един, неделим, неотчуждаем и неотъемлем", а ст. 4 того же раздела гласила: "Власть исполнительная вверена королю и осуществляется под его главенством министрами и прочими ответственными органами". Подобного рода форма организации государственной власти давно заслужила определения "дуалистической монархии", т.е. такой, в которой по сути выявляется два общих центра политического притяжения, находящихся в состоянии равновесия друг с другом, так как закон не может быть исполнен без участия правительства, а последнее не может действовать вне рамок, установленных законом. Вместе с тем историческое развитие показало, что подобная форма государственного дуализма обречена на нежизнеспособность, в связи с чем понадобилось пойти дальше по пути урезания прерогатив монарха, что превратило его в современных условиях в de iure простого статиста государственного ритуала. Нередко данную форму монархии называют парламентарной. Уже при такой форме организации государственной власти монарх царствует, но не правит. Соответственно и первая, и вторая названные формы монархии определяются как конституционно ограниченные, так как формально и фактически государь здесь лишен высшей формы верховного властвования, несмотря на пышные фразы о "главе нации", "символе суверенитета" и т.п.

* * *

Если мы сравним только что полученную историческую справку с тем, что являлось юридическим фактом в России в начале XX в., мы заметим вроде бы повторение этой общей мысли западноевропейского государствоведения. До 1905 г. сначала законодательно, а потом уже и в форме Основных государственных законов (появившихся в Св. зак. 1832 г.) определялся статус Императора следующим образом: "Император Всероссийский есть монарх самодержавный и неограниченный, повиноваться которому не только за страх, но и за совесть Сам Бог повелевает" (ст. 1 Осн. гос. зак. Т. I Св. зак. изд. 1832 г.). Эта норма имела своим источником следующие законодательные акты: Толкование на арт. 20 Воинского устава 1715 г.: "Ибо Его Величество есть самовластный монарх, который никому на свете о своих делах ответу дать не должен. Но силу и власть имеет свои государства и земли, яко Христианский государь, по своей воли и благомнению управлять"; ст. 2 Духовного регламента 1721 г.: "Монархов власть есть самодержавная, которым повиноваться Сам Бог за совесть повелевает"; § 9 гл. II Наказа Екатерины Великой 1767 г.: "Государь есть самодержавный, ибо никакая другая, как только соединенная в Его особе, власть не может действовать сходно с пространством столь великого государства". Прежде чем эти формулировки были слиты воедино при Павле I, следует отметить, что общее доктринальное толкование, получившее позднее силу закона (ПСЗРИ. 1-е изд. Т. V. N 4880), было дано Ф. Прокоповичем: "...и согласно вси хощем, да ты, государь, к нашей общей пользе владел нами вечно". До 1906 г. данная формулировка отечественного права означала, что формой правления Всероссийской империи является абсолютная (неограниченная) самодержавная монархия.

После потрясений 1905 г. формулировка эта радиально изменилась: "Императору Всероссийскому принадлежит Верховная самодержавная власть. Повиноваться власти его не только за страх, но и за совесть Сам Бог повелевает" (ст. 4 Св. осн. гос. зак. Т. I Св. зак. изд. 1906 г.). Соответственно форма правления Империи изменилась - абсолютную, т.е. неограниченную, сменила конституционная, т.е. ограниченная. Факт этот вынуждены были признать практически все ведущие русские конституционалисты, невзирая на собственные политические убеждения.