Студопедия — Щекотун
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Щекотун






 

 

«Нолан, где твоя сестра? Где Матильда?»

Лора Перес

 

Новая война + 10 месяцев

 

По дороге в Серую Лошадь мы встретили раненого солдата-итальянца по имени Леонардо. Мы его выходили, и Лео рассказал нам о лагерях принудительного труда, наспех построенных в пригородах мегаполисов. С самого начала войны преимущество в численности было не на стороне машин, и поэтому Большой Роб, пригрозив смертью, убедил огромное количество людей прийти в эти лагеря.

Находясь в невыносимых условиях, бывший член конгресса США Лора Перес рассказала о своем пребывании в одном из таких лагерей. Из миллионов заключенных лишь немногим счастливчикам удалось бежать. Остальных сделать это заставили.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

 

Я стою на мокром, раскисшем поле.

Где я — неизвестно. Как сюда попала, не помню. Руки худые, покрытые шрамами. На мне грязный синий комбинезон, более похожий на лохмотья — рваный и в пятнах.

Дрожа от холода, я обхватываю себя руками. На меня накатывает паника: не хватает чего-то важного. Я что-то забыла. Приступ похож на кусок колючей проволоки, который сдавил мне сердце.

Вдруг я вспоминаю.

— Нет!

Стон, переходящий в вопль, рвется откуда-то из живота.

— Нет!

Я кричу, обращаясь к траве. Капли слюны вылетают изо рта и по дуге летят прочь, навстречу утренней заре. Я оборачиваюсь вокруг своей оси, но рядом никого нет. Я совсем одна.

Матильда и Нолан. Мои малыши. Их нет.

На опушке леса что-то вспыхивает. Я инстинктивно отшатываюсь, затем понимаю, что это просто зеркальце. Из-за дерева выходит человек в камуфляже и манит меня рукой. Я, словно в тумане, ковыляю к нему по заросшему травой полю и останавливаюсь ярдах в двадцати.

— Привет, — говорит мужчина. — Вы откуда?

— Не знаю. Где я?

— В пригороде Нью-Йорка. Что вы помните?

— Не знаю.

— Шишки на теле есть?

— Что?

— Ощупайте себя, проверьте, есть ли на теле шишки — все, что появилось недавно.

Сбитая с толку, я провожу руками по телу. Удивительно, что я могу ощупать каждое ребро в отдельности. Ничего не понимаю. Может, я сплю — может, я потеряла сознание или умерла? Затем мне удается нащупать бугорок на бедре, возможно, единственный участок на теле, где еще остались мышцы.

— На ноге бугорок, — говорю я.

Человек пятится обратно к лесу.

— В чем дело? Куда вы?

— Извините, леди, но Роб подсадил вам «жучка». В нескольких милях отсюда трудовой лагерь. Машины используют вас как наживку. Не пытайтесь следовать за мной.

Мужчина исчезает в лесной тьме. Прикрыв ладонью лицо от солнца, я пытаюсь разглядеть, куда он делся.

— Стойте, стойте! Где трудовой лагерь? Как его найти?

Из леса доносится еле слышное эхо:

— В Скарсдейле, в пяти милях к северу. Идите по дороге, чтобы солнце было по правую руку. Будьте осторожны.

Голос умолкает. Я снова одна.

В грязной траве я вижу свой извилистый след, ведущий на север, и понимаю, что стою на дороге, которая уже начала зарастать. Мои руки-палочки все еще обнимают меня, и я заставляю себя разжать их. Я слаба, я ранена. Мое тело хочет дрожать, хочет упасть на землю и сдаться.

Но я ему не позволю.

Я возвращаюсь за своими малышами.

 

Если прикоснуться к бугорку, он начинает двигаться. На коже небольшой разрез: наверное, здесь они его и вставили. Но ранка выше по бедру — значит, эта штука, чем бы она ни была, движется — по крайней мере может двигаться, если захочет.

«Жучок». Мужчина в камуфляже сказал «жучок». Я прыскаю, задумываясь о том, насколько буквально можно понимать данное описание.

Оказывается, практически буквально.

Возвращаются обрывки воспоминаний — смутные картинки: чисто выметенная мостовая, большое, хорошо освещенное металлическое здание, похожее на ангар для самолетов. Другое здание с многоярусными кроватями, уходящими к потолку. Как выглядят они — тюремщики, — я не помню. Правда, вспомнить я и не пытаюсь.

Примерно после полутора часов ходьбы я замечаю вдали расчищенную площадку, над которой поднимаются облачка дыма. Широкая металлическая крыша и низенькая ограда из сетки блестят на солнце. Наверное, это и есть лагерь для военнопленных.

В ноге возникает странное ощущение: «жучок» скользит, напоминая о своем присутствии. Из-за него тот мужчина отказался мне помочь. Наверняка «жучок» сообщает машинам, где я, чтобы они могли поймать и убить других людей.

Надеюсь, роботы не ожидали, что я вернусь.

При виде бугорка, пульсирующего под кожей, на меня накатывает тошнота. Ни за что не буду жить с «жучком» внутри. Нужно что-то с ним сделать.

И это будет больно.

Два плоских камня. Длинная полоска ткани, оторванная от рукава. Левой рукой я вдавливаю один из камней в бедро сразу за бугорком. «Жучок» начинает двигаться, но уйти не успевает: я, закрыв глаза и подумав о Матильде с Ноланом, с размаху опускаю второй камень. В ноге вспыхивает боль, слышен хруст. Я еще три раза бью камнем по ноге и падаю на землю, крича от боли. Затем лежу на спине и, тяжело дыша, смотрю сквозь слезы на синее небо.

Проходит минут пять, прежде чем я набираюсь смелости взглянуть на поврежденную ногу.

«Жучок», чем бы он ни был, похож на тупоконечный кусок металла с десятками дрожащих ножек, покрытых колючками. Часть панциря вдавлена в кожу, которая превратилась в бесформенную массу: наверное, он прорвал кожу после первого удара. По ноге, смешиваясь с кровью, течет какая-то жидкость. Я обмакиваю в нее палец и подношу к лицу. Пахнет химикатами — взрывоопасными химикатами, вроде керосина или бензина.

Мне и в голову не приходило, что я могла носить в себе бомбу.

Плакать я себе не разрешаю.

Заставив себя взглянуть на раздавленного «жучка», я осторожно вытаскиваю его из-под кожи. С противоположной стороны его корпус не поврежден. Я бросаю штуку, и она безвольно приземляется. «Жучок» похож на две упаковки мятных пастилок с огромным количеством ног и двумя длинными и мокрыми антеннами. Прикусив нижнюю губу и пытаясь не разреветься, я заматываю ногу полоской синей ткани.

Затем поднимаюсь и хромаю в сторону трудового лагеря.

 

Сторожевые пушки. В голове всплывает воспоминание: трудовой лагерь охраняют сторожевые пушки — серые холмики в земле, которые поднимаются и убивают всех, кто подходит на определенное расстояние.

Лагерь «Скар».

Из-за деревьев я наблюдаю за тем, что происходит на поле. Над плотным цветочным ковром летают жуки и птицы, не обращая внимания на комки одежды — трупы тех, кто собирался спасать людей. Роботы не пытаются замаскировать лагерь — напротив, они используют его в качестве маяка для выживших. Потенциальные освободители гибнут один за другим, а их тела скапливаются на поле, превращаясь в почву, в пищу для цветов.

Если много работать и не высовываться, машины накормят тебя и не дадут замерзнуть или заболеть. Постепенно ты привыкаешь не обращать внимания на резкий треск стреляющих сторожевых пушек, заставляешь себя забыть о том, что значит этот звук. Ты ищешь пряник, а кнут уже не видишь.

С одной стороны комплекса видна бурая «змейка» — люди, которых привели сюда из другого лагеря. Не колеблясь, я обхожу пушки стороной и ковыляю в сторону очереди.

Двадцать минут спустя я вижу шестиколесную бронемашину с орудийной башней наверху; подпрыгивая на ухабах, эта штука едет со скоростью мили четыре в час. Я подхожу к ней, держа руки на виду, и содрогаюсь, когда машина наводит на меня свое орудие.

— Не выходите из очереди. Не останавливайтесь. Не приближайтесь к машине. Выполняйте немедленно или будете уничтожены, — говорит автоматический голос, доносящийся из громкоговорителя на башне.

Рядом с бронемашиной идет колонна людей. Некоторые несут чемоданы или рюкзаки, но у большинства из имущества только то, что на них надето. Одному богу известно, сколько они так маршируют — и сколько их было, когда они отправились в поход.

Кое-кто устало поднимает голову, чтобы взглянуть на меня.

Не опуская рук и не сводя глаз с башни, я встаю в очередь. Пять минут спустя ко мне присоединяется мужчина в заляпанном грязью костюме и парень в пончо. Они обступают меня с двух сторон, и мы замедляем шаг, чтобы приотстать от бронемашины.

— Ты откуда? — спрашивает мужчина в костюме.

— Оттуда, куда мы идем, — отвечаю я, глядя вперед.

— И где это?

— Трудовой лагерь.

— Трудовой лагерь?! — восклицает парень в пончо. — То есть концентрационный? — Он разглядывает поле; его взгляд бегает от бронемашины к зарослям высокой травы. Мужчина кладет руку на плечо своему другу.

— Не надо. Помнишь, что стало с Уэсом?

При этих словах у парня в пончо словно бы кончается завод.

— Как ты оттуда выбралась? — спрашивает мужчина.

Я смотрю на свою ногу: на штанине темное пятно засохшей крови. В общем, все понятно и без слов. Проследив за моим взглядом, мужчина решает тему закрыть.

— Мы в самом деле нужны им для работы? — спрашивает Пончо. — Но почему? Почему они не используют другие машины?

— Мы дешевле.

— Не очень-то, — замечает Костюм. — На нас нужно тратить ресурсы. Нам нужна пища.

— В городах осталось много продуктов, — говорю я. — Численность населения уменьшилась, так что роботы смогут растянуть остатки на несколько лет.

— Круто, — отвечает Пончо. — Просто зашибись.

Притормозив, бронемашина бесшумно поворачивает орудие в нашу сторону. Я умолкаю. Эти двое — не те, кто мне нужен. Тем, ради кого я пришла, девять и двенадцать лет, и они ждут свою маму.

Дальше я иду одна.

 

Пока остальных регистрируют, я сматываюсь. Пара подлатанных «Весельчаков» воспроизводят фонограмму с инструкциями и следят за тем, как люди, стоящие в очереди, бросают в кучу свою одежду и чемоданы. Это я помню: душ, комбинезон, распределение кроватей и рабочих мест. А потом нас пометили.

Моя метка до сих пор со мной.

На правом плече, глубоко под кожей, «бирка» размером с рисовое зернышко. Когда мы заходим в лагерь и все выкидывают свои вещи, я просто выхожу из очереди и иду по полю к большому металлическому зданию. «Весельчак» следует за мной, но ничего не предпринимает: метка свидетельствует о том, что я соблюдаю правила — в противном случае робот задушил бы меня голыми руками. Я видела, как это бывает.

Сигнал тревоги не срабатывает: похоже, мою метку распознают все детекторы в лагере. Слава богу, что они не внесли мой номер в «черный список», когда выбросили меня на поле. Я направляюсь к рабочему амбару, и «Весельчак» отступает.

Я захожу внутрь, и в ту же секунду лампа на стене начинает тихо мигать. Черт, сейчас мне нельзя здесь находиться. Сегодня моя бригада не работает — а может, не работает вообще.

Значит, «Весельчак» еще вернется.

Я осматриваюсь. Эту комнату я помню лучше всего: чистый пол, огромная, размером с футбольное поле, металлическая крыша. Во время дождя кажется, что ты в аудитории, и те, кто собрался в ней, тихо аплодируют. На высоте пояса установлены конвейерные ленты, уходящие вдаль, а над ними ряды люминесцентных ламп. Сотни людей в синих комбинезонах и бумажных масках берут детали из контейнеров, подсоединяют к тому, что лежит на конвейерной ленте, и толкают дальше.

Это линия сборки.

Я подбегаю к линии, на которой раньше работала. Сегодня здесь собирают то, что мы называли «танчиками». Они похожи на большого четырехногого «богомола», но поменьше, размером с собачку. Мы и не знали, зачем они нужны, пока новенький, солдат-итальянец, не сказал, что «танчики» цепляются за брюхо «богомолов» и спрыгивают во время боя. По его словам, сломанных можно перепаять и использовать в качестве аварийного оборудования. Они называются «щекотуны» или что-то в этом роде.

Дверь, через которую я только что вошла, ползет в сторону, и в комнату заходит «Весельчак». Люди замирают. Конвейеры останавливаются. Никто не делает попыток мне помочь, все стоят — неподвижные и молчаливые синие статуи. Я не трачу времени на то, чтобы позвать на помощь. На их месте я бы тоже ничего не предпринимала.

«Весельчак» закрывает за собой дверь. По комнате проносится грохот: одновременно на всех дверях запираются засовы. Я останусь в этой ловушке до тех пор, пока меня не убьют.

Задыхаясь, я бегу вдоль ленты; в ноге пульсирует боль. «Весельчак» осторожно, шаг за шагом, подбирается ко мне — бесшумно, если не считать тихого урчания моторов. На конвейере видны этапы превращения «танчиков» из черных коробочек в почти готовые машины.

Я добираюсь до противоположного конца длинного здания. Передо мной дверь, ведущая в спальни. Я хватаюсь за нее и дергаю, но она из толстой стали и заперта накрепко. Обернувшись, я прижимаюсь к двери спиной. Сотни людей, все еще с инструментами в руках, наблюдают за мной — часть с любопытством, но большинство — с нетерпением. Чем упорнее ты работаешь, тем быстрее проходит день. А я — помеха, и притом не такая уж необычная. Но скоро меня задушат, труп уберут, и эти люди продолжат доживать то, что осталось от их жизни.

За дверью Матильда и Нолан, им нужна моя помощь, но я умру на виду у побежденных людей в бумажных масках.

Обессилев, я падаю на колени и прижимаюсь лбом к прохладному полу. Слышно лишь равномерное пощелкивание приближающегося «Весельчака». Я так устала. Когда меня убьют, я, кажется, испытаю облегчение. Какое счастье — наконец заснуть.

Но мое тело лжет. Я должна забыть о боли, должна выбраться из ловушки.

Смахнув волосы с лица, я лихорадочно оглядываю комнату. В голову приходит идея. Морщась от боли в бедре, я встаю и ковыляю к линии по сбору «танчиков». Я ощупываю каждую машину, ищу ту, которая находится на нужной стадии. Люди передо мной расступаются.

«Весельчак» уже в пяти футах, когда я нахожу идеальный «танчик» — всего лишь четыре узловатые ноги, прикрепленные к «брюшку» размером с заварочный чайник.

Аккумулятор уже подключен, но до сборки центральной нервной системы еще несколько этапов. Сейчас в «спине» машины полость, из которой торчат соединительные провода.

Я хватаю «танчик» и разворачиваюсь. В футе от меня, вытянув руки вперед, стоит «Весельчак». Неуверенно сделав шаг назад, я оказываюсь за пределами досягаемости и хромаю к стальной двери. Вырвав дрожащими руками ноги «танчика», я прижимаю к двери тяжелое металлическое «брюшко». Левую руку сводит от напряжения. Свободной рукой я залезаю в полость на теле «танчика» и закорачиваю провода.

«Танчик» рефлекторно втягивает в себя покрытые колючками ноги, и они с душераздирающим скрежетом впиваются в металлическую дверь. Я отпускаю машину, и с глухим звоном она падает на землю, сжимая в лапах кусок металла дюймов шесть. В двери, там, где раньше находился замок и ручка, зияет дыра с зазубренными краями. Мои руки совершенно обессилели, я не могу их даже поднять. «Весельчак» в нескольких дюймах от меня, он тянет ко мне руку, и его пальцы готовы вцепиться в ту часть моего тела, которая окажется ближе всего.

Я пинаю изуродованную дверь, и она распахивается настежь.

За дверью — переполненная спальня с многоярусными кроватями, уходящими под потолок. На меня испуганно глядят старухи и дети.

Я ныряю в комнату и упираюсь спиной в дверь. «Весельчак» пытается ее открыть, но, к счастью, его ноги скользят на гладком бетонном полу, и поэтому робот не может одним ударом отпихнуть меня.

— Матильда, Нолан! — кричу я.

Замерев на месте, люди смотрят на меня. Машины знают мой идентификационный номер, могут следить за мной, куда бы я ни направилась, и они не остановятся, пока меня не убьют. У меня есть только один шанс спасти своих детей.

Внезапно он появляется — мой молчаливый ангелочек с грязными черными вихрами.

— Нолан!

Он подбегает ко мне, и я обнимаю его. Дверь бьет меня в спину: робот продолжает напирать. Скоро придут и другие.

— Нолан, где твоя сестра? Где Матильда? — спрашиваю я, взяв его хрупкое лицо в ладони.

— Она пострадала, когда ты ушла.

Я давлю в себе страх — ради Нолана.

— Нет! Где она? Отведи меня туда.

Нолан молча указывает рукой.

С ребенком под мышкой, я, расталкивая людей, бегу по коридору к изолятору. За спиной две пожилые женщины спокойно упираются спинами в громыхающую дверь. Благодарить их нет времени, но их лица я запомню. Я буду молиться за них.

В этой длинной, обшитой досками комнате я еще не была. В центре — узкий проход, по обеим сторонам которого висят занавески. Я отдергиваю их, ищу свою дочь. За каждой занавеской — новое ужасное зрелище, но мой мозг ни на что не реагирует. Сейчас я смогу обратить внимание только на одно личико.

И вдруг я вижу ее.

Моя малышка лежит на каталке, а над ее головой нависло чудовище — машина-хирург, закрепленная на металлической руке. У робота десяток пластмассовых ног, завернутых в стерильную бумагу, и каждая что-то держит — скальпель, крючок, паяльник. Не останавливаясь и не обращая на меня внимания, машина работает над лицом Матильды, делая резкие, точные движения — словно паук, плетущий паутину.

— Нет! — визжу я. Поставив Нолана на пол, я хватаю машину за основание и тяну изо всех сил. Робот, сбитый с толку, поднимает руки в воздух. В эту долю секунды я пинаю каталку, и она увозит Матильду прочь от машины. На моей ноге снова открылась рана, и я чувствую, как по голени течет кровь.

«Весельчак», должно быть, уже совсем близко.

Я наклоняюсь над каталкой. С дочерью произошло что-то страшное. Ее прекрасных голубых глаз больше нет.

— Матильда?

— Мама? — Она улыбается мне.

— Доченька, ты не пострадала?

— Кажется, нет. — Матильда хмурится. — С глазами что-то не так. Что случилось?

Дрожащими пальцами она касается тусклого черного металла, который вставлен в ее глазницы.

— Видеть можешь?

— Да, могу. Я вижу то, что внутри, — отвечает Матильда.

Откуда-то из глубины поднимается волна ужаса. Я опоздала: они уже причинили вред моей девочке.

— Что ты видишь, Матильда?

— Я вижу то, что внутри машин, — отвечает она.

 

На то, чтобы добраться до ограждения, уходит всего несколько минут. Я переношу Матильду с Ноланом через забор. Ограду всего пяти футов в высоту легко преодолеть: это еще одна приманка для потенциальных освободителей — на самом деле заключенных удерживает не изгородь, а спрятанные сторожевые пушки.

— Мама, давай! — подгоняет меня Матильда, оказавшись в безопасности.

Но рана кровоточит уже сильно, кровь скапливается внутри башмака, а из него вытекает на землю. Я совершенно измождена, и все силы уходят на то, чтобы не потерять сознание. Схватившись за сетку, чтобы не упасть, я в последний раз гляжу на своих малюток.

— Я всегда буду любить вас. Несмотря ни на что.

— О чем ты? Пойдем! Ну пожалуйста! — умоляет Матильда.

Мое поле зрения сужается. Я словно смотрю на мир через два отверстия размером с булавочную головку: все остальное — тьма.

— Матильда, бери Нолана и уходи.

— Мам, я не могу. Там пушки, я их вижу.

— Соберись, золотко. Теперь у тебя есть дар: посмотри, где пушки, куда они могут стрелять, найди безопасную дорогу. Возьми Нолана за руку и не отпускай.

— Мама, — упрашивает Нолан.

Я выключаю все чувства. Так надо. Позади меня слышен вой моторов — на поле съезжаются «танчики». Я повисаю на сетке, но где-то нахожу в себе силы крикнуть:

— Матильда Роза Перес! Спор закончен. Бери брата и уходи. Беги и не останавливайся, пока не уйдешь очень далеко, слышишь? Беги — немедленно, или я очень сильно на тебя рассержусь.

Матильда вздрагивает, услышав мой голос, и нерешительно делает шаг назад. Мое сердце разбивается на куски. Это похоже на онемение, которое растекается из груди по всему телу, уничтожая мысли и пожирая страх.

Матильда сжимает губы и, как обычно, упрямо хмурит брови — только вместо голубых глаз чудовищные имплантаты.

— Нолан, — говорит она, — что бы ни случилось, держи меня за руку и не отпускай. Сейчас мы побежим — супербыстро, понял?

Кивнув, Нолан берет ее за руку.

Мои маленькие солдаты. Выжившие.

— Я люблю тебя, мамочка, — говорит Матильда.

И мои дети исчезают.

 

У нас нет больше никаких сведений о Лоре Перес. А вот судьба Матильды — это совсем другая история.

Кормак Уоллес, ВИ: АСЛ, 217

 

 







Дата добавления: 2015-09-19; просмотров: 507. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Расчетные и графические задания Равновесный объем - это объем, определяемый равенством спроса и предложения...

Педагогическая структура процесса социализации Характеризуя социализацию как педагогический процессе, следует рассмотреть ее основные компоненты: цель, содержание, средства, функции субъекта и объекта...

Типовые ситуационные задачи. Задача 1. Больной К., 38 лет, шахтер по профессии, во время планового медицинского осмотра предъявил жалобы на появление одышки при значительной физической   Задача 1. Больной К., 38 лет, шахтер по профессии, во время планового медицинского осмотра предъявил жалобы на появление одышки при значительной физической нагрузке. Из медицинской книжки установлено, что он страдает врожденным пороком сердца....

Типовые ситуационные задачи. Задача 1.У больного А., 20 лет, с детства отмечается повышенное АД, уровень которого в настоящее время составляет 180-200/110-120 мм рт Задача 1.У больного А., 20 лет, с детства отмечается повышенное АД, уровень которого в настоящее время составляет 180-200/110-120 мм рт. ст. Влияние психоэмоциональных факторов отсутствует. Колебаний АД практически нет. Головной боли нет. Нормализовать...

Этапы творческого процесса в изобразительной деятельности По мнению многих авторов, возникновение творческого начала в детской художественной практике носит такой же поэтапный характер, как и процесс творчества у мастеров искусства...

Тема 5. Анализ количественного и качественного состава персонала Персонал является одним из важнейших факторов в организации. Его состояние и эффективное использование прямо влияет на конечные результаты хозяйственной деятельности организации.

Билет №7 (1 вопрос) Язык как средство общения и форма существования национальной культуры. Русский литературный язык как нормированная и обработанная форма общенародного языка Важнейшая функция языка - коммуникативная функция, т.е. функция общения Язык представлен в двух своих разновидностях...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.009 сек.) русская версия | украинская версия