Страхи миссис Уизли

 

Гарри никак не ожидал, что Дамблдор уйдёт вот так, внезапно. Потрясённый и одновременно испытывающий невероятное облегчение, он так и сидел в кресле с цепями, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Члены Мудрейха поднимались со своих мест, переговаривались, собирали бумаги. Гарри встал. Никто больше не замечал его, за исключением жаподобной ведьмы, которая теперь смотрела на него так же, как до того смотрела на Дамблдора. Мысленно отмахнувшись от неё, Гарри попытался поймать взгляд Фаджа или мадам Боунс, чтобы спросить, можно ли ему идти, но Фадж, как видно, твёрдо решил игнорировать Гарри, а внимание мадам Боунс было сосредоточенно на её портфеле. Гарри, очень осторожно, сделал несколько шагов по направлению к выходу. Никто его не окликнул, и тогда он быстро‑быстро пошёл к двери.

Последнюю пару футов он одолел бегом, распахнул дверь и едва не столкнулся со смертельно‑бледным, испуганным мистером Уизли.

– Дамблдор не сказал…

– Оправдан, – закрывая дверь, сообщил Гарри, – по всем статьям!

Мистер Уизли просиял и схватил Гарри за плечи.

– Гарри, это же отлично! Нет, конечно, тебя и не могли признать виновным, для этого не было никаких оснований, но, не стану скрывать, я всё‑таки…

Тут мистеру Уизли пришлось прервать свою речь, потому что дверь зала судебных заседаний снова открылась, и оттуда начали выходить члены Мудрейха.

– Мерлинова борода! – увлекая Гарри в сторону, чтобы он не стоял на ходу, поразился мистер Уизли. – Они что, судили тебя полным составом?

– Похоже, – тихо ответил Гарри.

Один или два колдуна, проходя мимо, кивнули Гарри, несколько, в том числе и мадам Боунс, сказали: «доброе утро, Артур» мистеру Уизли, но большинство просто отводили глаза. Корнелиус Фадж и жабоподобная ведьма покинули подземелье почти последними. Фадж повёл себя так, словно Гарри и мистер Уизли были частью стены, зато ведьма окинула Гарри откровенно оценивающим взглядом. Самым последним из зала заседаний вышел Перси. Он, как и Фадж, не обратил никакого внимания ни на отца, ни на Гарри, и, с прямой спиной, задрав нос, гордо прошествовал мимо с пучком запасных перьев и большим пергаментным свитком в руках. У мистера Уизли резче обозначились морщины возле рта, но, если не считать этого, по нему никак нельзя было сказать, что он только что видел одного из своих сыновей. Перси стал подниматься по лестнице на девятый этаж. Едва его ботинки скрылись из виду, мистер Уизли сказал:

– Сейчас мы поедем домой, тебе ведь наверняка не терпится поделиться хорошей новостью, – он поманил Гарри за собой. – Мне всё равно надо в Бетнель Грин, разбираться с унитазом, вот я и закину тебя по дороге. Пошли…

– Что же вы будете с ним делать, с этим унитазом? – поинтересовался Гарри. Он широко улыбался – неожиданно всё вокруг стало казаться в пять раз веселее и приятнее, чем обычно. До Гарри постепенно доходило: он оправдан, он возвращается в Хогвартс …

– Ерунда, простейшая антипорча, – уже на лестнице ответил мистер Уизли. – Здесь проблема не в том, как всё исправить. Сложнее разобраться в истинных причинах такого вандализма. Нередко колдунам кажется, что всё это – безобидное дурачество, но на мой взгляд, в подобном издевательстве над муглами выражается нечто глубинное, отвратительное, и, что касается меня, то я…

Он оборвал себя на полуслове. К этому времени они успели подняться на девятый этаж. В коридоре, всего в нескольких футах от лестничной клетки, стоял Корнелиус Фадж и тихо говорил что‑то высокому мужчине с гладкими светлыми волосами и бледным, заострённым лицом.

Заслышав шаги, мужчина обернулся. И тоже замолчал на полуслове. Он вперил в Гарри ледяной взгляд, и его серые глаза презрительно сузились.

– Так‑так‑так… Поттер, создатель Заступников, – с издёвкой проговорил Люциус Малфой.

Гарри задохнулся – так, словно на всём ходу врезался во что‑то большое и твёрдое. В последний раз эти стальные глаза смотрели на него сквозь прорези капюшона Упивающегося Смертью. Этот надменный голос глумился над ним, когда его пытал лорд Вольдеморт. Гарри был не в силах понять, как Люциус Малфой осмеливается смотреть ему в глаза? И как Фадж может спокойно с ним беседовать, когда всего несколько недель назад он узнал от Гарри, что Малфой – Упивающийся Смертью?

– Министр рассказал мне, как ты счастливо отделался, Поттер, – процедил мистер Малфой. – Поразительно, как тебе всегда удаётся ускользнуть от наказания?… Какой ты скользкий, Поттер! Прямо как змея.

Мистер Уизли предупреждающе вцепился Гарри в плечо.

– Да, – невозмутимо согласился Гарри, – я такой. Везде пролезу.

Люциус Малфой перевёл взгляд на мистера Уизли.

– А вот и Артур Уизли! Что ты здесь забыл, Артур?

– Я здесь работаю, – отрывисто бросил мистер Уизли.

– Здесь? – мистер Малфой поднял брови и глянул на дверь за спиной у мистера Уизли. – А я‑то думал, что ты работаешь на втором этаже. Напомни‑ка мне, в чём она заключается, эта твоя работа? Ты, кажется, таскаешь домой мугловые вещи и там их зачаровываешь?

– Ошибаешься, – рявкнул мистер Уизли, и его пальцы ещё глубже впились Гарри в плечо.

– А вы сами, собственно, что здесь делаете? – осведомился Гарри у Люциуса Малфоя.

– Это касается меня и министра магии, но совершенно не касается тебя, Поттер, – ответил Малфой, проводя рукой по своему одеянию. Гарри отчётливо услышал тихое звяканье – такое мог издать лишь карман, полный денег. – И не забывай: хоть ты и любимчик Дамблдора, это ещё не означает, что тебе всё дозволено… Не подняться ли нам в ваш кабинет, министр?

– Разумеется, – сказал Фадж, поворачиваясь спиной к Гарри и мистеру Уизли. – Прошу сюда, Люциус.

Негромко разговаривая, Фадж и Малфой пошли прочь. До тех пор, пока они не скрылись в лифте, мистер Уизли не отпускал плеча Гарри.

– Если у них какие‑то дела, почему он не подождал Фаджа у кабинета? – гневно выпалил Гарри. – Что ему понадобилось здесь, внизу?

– Наверно, хотел проникнуть в зал заседаний, – ответил мистер Уизли. Он был очень возбуждён и всё время оглядывался, будто опасаясь, что их могут подслушать. – Узнать, исключили тебя или нет. Когда будем дома, надо не забыть оставить сообщение для Дамблдора, он обязательно должен знать, что Малфой опять встречался с Фаджем.

– А что у них вообще за дела с Фаджем?

– Денежные, я полагаю, – сердито сказал мистер Уизли. – Малфой вот уже много лет делает всевозможные пожертвования… Завязывает таким образом связи с нужными людьми… А потом обращается к ним с просьбами… Скажем, приостановить проведение какого‑то неугодного ему закона… Что и говорить, связи у Люциуса Малфоя прекрасные.

Приехал лифт, совершенно пустой, если не считать стайки сообщений, которые тут же принялись виться над головой мистера Уизли. Он нажал кнопку «Атриум» и раздражённо от них отмахнулся.

– Мистер Уизли, – медленно начал Гарри, – если Фадж общается с людьми вроде Малфоя, с Упивающимися Смертью, к тому же наедине, как мы можем быть уверены, что он не находится под воздействием проклятия подвластия?

– Ты не единственный, кому пришла в голову эта мысль, Гарри, – тихо проговорил мистер Уизли. – Но Дамблдор считает, что в настоящий момент Фадж действует по своему собственному разумению… что, как говорит сам Дамблдор, тоже не утешает. Только, Гарри… Не стоит разговаривать об этом здесь.

Двери раскрылись, и они вышли в просторный и пустынный Атриум. Охранник Эрик прятался за газетой. Они уже миновали фонтан, когда Гарри вдруг вспомнил.

– Подождите… – остановил он мистера Уизли и, доставая на ходу кошелёк, направился назад, к фонтану.

Он заглянул в красивое лицо колдуна. Вблизи оно казалось безвольным и глупым. На губах ведьмы играла бессмысленная улыбка участницы конкурса красоты. Что же касается гоблина и кентавра, то они, независимо от своих душевных качеств, ни за что не стали бы смотреть на колдунов с такой слюнявой слащавостью. Убедительным выглядело лишь подобострастное раболепие домового эльфа. Усмехнувшись при мысли о том, что сказала бы Гермиона, если бы увидела эту статую, Гарри, развязав тесёмки, вывернул в фонтан не десять галлеонов, как собирался, а всё содержимое кошелька.

 

* * *

 

– Я так и знал! – заорал Рон, ударяя кулаком по воздуху. – Как всегда, пронесло!

– Куда бы они делись, – сказала Гермиона. Когда Гарри только вошёл в кухню, она пребывала в полуобморочном состоянии, а теперь дрожащей рукой прикрывала глаза. – У них ничего против тебя не было, ничего.

– Зачем же смотреть на меня с таким облегчением, если вы и так были уверены, что пронесёт? – улыбнулся Гарри.

Миссис Уизли вытерла лицо фартуком, а Фред, Джордж и Джинни сорвались с места в дикарском танце, распевая речетативом:

– Пронесло, пронесло, пронесло…

– Тихо! Успокойтесь! – прикрикнул мистер Уизли, хотя и он тоже улыбался. – Кстати, Сириус, в министерстве мы встретили Люциуса Малфоя…

– Что?! – вскинулся Сириус.

– Пронесло, пронесло, пронесло…

– Хватит, вы трое! Да‑да, мы застали его с Фаджем на девятом этаже. Они разговаривали, а потом вместе отправились в кабинет Корнелиуса. Дамблдор должен об этом знать.

– Да, – согласился Сириус. – Мы ему передадим, не беспокойся.

– Вот и хорошо. А то мне надо спешить – в Бетнель Грин меня ждёт страдающий рвотой унитаз. Молли, я задержусь, я должен прикрыть Бомс, но к ужину, скорее всего, будет Кинсли…

– Пронесло, пронесло, пронесло…

– Фред – Джордж – Джинни! Замолчите! – крикнула миссис Уизли. Мистер Уизли в это время вышел из кухни. – Гарри, дорогой, садись скорее, поешь, ты ведь совсем не завтракал.

Рон с Гермионой уселись напротив него, такие счастливые, какими Гарри ни разу не видел их за всё время пребывания на площади Мракэнтлен. Пьянящая радость, угасшая было после встречи с Люциусом Малфоем, снова наполнила душу Гарри; угрюмый дом показался ему теплым и приветливым, а вездесущий Шкверчок, сунувший в дверь свиное рыльце, – не таким уж и уродливым.

– Ясное дело: они поняли, что Дамблдор на твоей стороне, и не посмели тебя обвинить, – радостно сказал Рон, щедро накладывая на тарелки картофельное пюре.

– Да, он меня спас, – согласился Гарри. Ему очень хотелось добавить: «Хорошо бы он ещё поговорил со мной. Или хотя бы посмотрел на меня», – но это прозвучало бы неблагодарно и, хуже того, по‑детски.

Стоило ему это подумать, как шрам заболел с такой силой, что он непроизвольно схватился за лоб.

– Что такое? – встревожилась Гермиона.

– Шрам, – еле выговорил Гарри. – Но это ничего… это теперь всё время…

Остальные ничего не заметили; все были заняты едой и ликованием по поводу счастливого избавления Гарри. Фред, Джордж и Джинни продолжали петь. Гермиона выглядела крайне обеспокоенной, но не успела ничего сказать, потому что в это время Рон счастливым голосом воскликнул:

– Спорим, сегодня здесь появится Дамблдор! Должен же он с нами отпраздновать!

– Нет, Рон, не думаю, что он сумеет выбраться, – возразила миссис Уизли, ставя перед Гарри гиганское блюдо с жареной курицей. – Он сейчас очень‑очень занят.

– ПРОНЕСЛО, ПРОНЕСЛО, ПРОНЕСЛО…

– Да замолчите вы когда‑нибудь?! – взревела миссис Уизли.

 

* * *

 

В течение нескольких следующих дней Гарри постепенно начал осознавать, что в доме № 12 по площади Мракэнтлен есть человек, который не слишком рад его возвращению в Хогвартс. Этим человеком был Сириус. В первый момент, услышав радостное известие, Сириус очень успешно изобразил радость: долго жал Гарри руку, сиял и улыбался вместе со всеми. Но, чем больше проходило времени, тем сильнее он мрачнел, с каждым днём становясь всё угрюмее, почти ни с кем, даже с Гарри, не разговаривал и всё чаще запирался наверху, в спальне матери, с Конькуром.

– Только не вздумай чувствовать себя виноватым! – сурово сказала Гермиона после того, как Гарри поделился с нею и с Роном своими переживаниями. После слушания прошла уже почти неделя, и сейчас они были заняты тем, что отскребали от грязи шкаф на третьем этаже. – Твоё место в Хогвартс, и Сириус это прекрасно знает. По моему мнению, в данном случае он проявляет эгоизм.

– Ну, это уж чересчур, Гермиона, – возразил Рон, с сосредоточенным видом отчищавший с пальца упрямый кусок плесени, – тебе бы тоже не понравилось сидеть здесь в одиночестве.

– В каком одиночестве? – воскликнула Гермиона. – А Орден Феникса? Просто он надеялся, что Гарри тоже будет здесь жить.

– Вряд ли, – сказал Гарри, выжимая тряпку. – Когда я спросил, можно ли мне будет жить с ним, он ничего толком не ответил.

– Это потому, что он не хотел себя обнадёживать, – мудро изрекла Гермиона. – И потом, он, наверное, чувствовал себя виноватым, потому что и вправду втайне мечтал, чтобы тебя исключили. Тогда вы оба были бы изгоями…

– Прекрати! – хором оборвали её Рон и Гарри, но Гермиона лишь пожала плечами:

– Пожалуйста. Только я иногда думаю, Рон, что твоя мама права: временами Сириус путается и не понимает, что Гарри – это Гарри, а не его отец.

– Ты что же, считаешь, что у него с головой не всё в порядке? – взвился Гарри.

– Нет, я считаю, что он очень долгое время был очень‑очень одинок, – просто ответила Гермиона.

В этот момент за их спинами, в дверях спальни, показалась миссис Уизли.

– До сих пор не закончили? – сунув голову в шкаф, недовольно сказала она.

– Я думал, ты пришла предложить нам немного отдохнуть! – горько вздохнул Рон. – Знаешь, сколько тонн грязи мы уже вывезли за всё это время?

– Вы же мечтали помогать Ордену, – пожала плечами миссис Уизли, – так что должны быть рады, что приводите в порядок его штаб‑квартиру.

– Я чувствую себя домовым эльфом, – пробурчал Рон.

– Вот, теперь ты видишь, какая ужасная у них жизнь? Теперь ты понимаешь, что должен принимать более активное участие в П.У.К.Н.И? – с надеждой вскричала Гермиона, как только миссис Уизли вышла из комнаты. – Знаешь, пожалуй, было бы неплохо устроить благотворительную уборку гриффиндорской гостиной, а доходы передать в фонд П.У.К.Н.И, так мы пополним бюджет и повысим осведомлённость граждан…

– Я сам передам тебе все свои доходы, лишь бы ничего больше не слышать о ПУКНИ, – раздражённо пробормотал Рон, но так, чтобы только Гарри мог его слышать.

 

* * *

 

Приближался последний день каникул. Гарри всё чаще предавался мечтам о Хогвартс. Он не мог дождаться момента, когда снова увидит Хагрида, снова начнёт играть в квидитч, снова пойдёт через огород в теплицы на урок гербологии. Да что там: убраться из этого пыльного, грязного дома, подальше от недочищенных шкафов и проклятий Шкверчка, – уже счастье!… Хотя при Сириусе Гарри, разумеется, никогда этого не говорил.

Оказалось, что жить при штабе антивольдемортовского движения совсем не так интересно, как можно было подумать. Конечно, члены Ордена появлялись в доме регулярно, иногда оставаясь поесть, а иногда забегая всего на пять минут, чтобы торопливо, шёпотом, обменяться информацией. Но миссис Уизли строго следила за тем, чтобы Гарри и компания не могли услышать ни слова из этих разговоров (ни просто так, ни с помощью подслуш), и никто, даже Сириус, больше не считал, что Гарри следует знать что‑то ещё помимо того, что ему рассказали в первый вечер.

В последний день перед возвращением в школу Гарри стоял на стуле и сметал со шкафа помёт Хедвиги. В это время в комнату вошёл Рон с двумя конвертами в руках.

– Список книг, – сказал он, бросая один из конвертов Гарри в руки. – Давно пора, я уж думал, они забыли, обычно его присылают гораздо раньше…

Гарри смёл остатки помёта в мусорный мешок и, через голову Рона, швырнул мешок в корзину в углу спальни. Корзина заглотила мешок и сыто рыгнула. Гарри вскрыл конверт. Там было два пергаментных листа: один – обычное напоминание о том, что учебный год начинается первого сентября, а второй – список необходимых в этом году учебников.

– Только два новых, – Гарри пробежал глазами список. – Миранда Гошок, «Сборник заклинаний (часть 5)» и Уилберт Уиляйл, «Теория защитной магии».

Хлоп.

Рядом с Гарри материализовались Фред с Джорджем. Он успел так привыкнуть к их постоянным появлениям и исчезновениям, что даже не свалился со стула.

– Мы вот думаем, откуда взялась книга этого Уиляйла, – словно в продолжение давно начатого разговора, сказал Фред.

– Это же значит, что Дамблдор нашёл нового учителя защиты от сил зла, – пояснил Джордж.

– Что ж, вовремя, – сказал Фред.

– В каком смысле? – спросил Гарри, спрыгивая со стула.

– Мы тут слышали – через подслуши – разговор родителей, – объяснил Фред. – По их словам выходило, что Дамблдор никак не может никого найти на эту должность.

– Неудивительно, если вспомнить, что случилось с четырьмя последними учителями, – заметил Джордж.

– Один погиб, второй лишился памяти, третьего уволили, а четвёртый провёл девять месяцев в сундуке, – загибая пальцы, перечислил Гарри. – Да уж.

– Ты что, Рон? – вдруг спросил Фред.

Рон не ответил. Гарри оглянулся. Рон стоял неподвижно, чуть раскрыв рот и остолбенело уставившись на письмо из Хогвартс.

– Да в чём дело? – нетерпеливо выкрикнул Фред. Он подошёл к Рону и, через его плечо, заглянул в письмо.

Тут и рот Фреда раскрылся от удивления.

– Староста? – неверяще спросил он, глядя в письмо. – Староста?

Джордж бросился к ним, выхватил из рук Рона конверт, перевернул его вверх ногами, и Гарри увидел, что в ладонь Джорджа упало что‑то малиново‑золотое.

– Не может быть, – хрипло прошептал Джордж.

– Это какая‑то ошибка, – сказал Фред, выхватил у Рона письмо и посмотрел его на свет, словно проверяя водяные знаки. – Ни один человек в здравом уме не стал бы назначать Рона старостой.

Головы близнецов синхронно повернулись к Гарри.

– Мы были уверены, что ты – стопудовый вариант! – воскликнул Фред так, как будто Гарри каким‑то хитрым образом умудрился всех облапошить.

– Мы считали, что Дамблдор обязательно выберет тебя! – возмущённо крикнул Джордж.

– Учитывая Тремудрый Турнир и всё прочее! – прибавил Фред.

– Видимо, против него сыграли все эти разговоры про помешательство, – сказал Джордж Фреду.

– Да‑а, – протянул Фред. – Да, друг, от тебя слишком много беспокойства. Что ж, хотя бы один из вас выступил как подобает.

Он подошёл к Гарри и похлопал его по спине, одарив при этом Рона уничтожающим взглядом.

– Староста … мыска Лонни сталоста.

– Фу‑у‑у, представляю, что устроит мама, – застонал Джордж и, как нечто заразное, сунул значок в руку Рона.

Рон, до сих пор не издавший ни звука, взял значок, некоторое время непонимающе взирал на него, а потом молча протянул его Гарри, словно прося подтвердить его подлинность. Гарри взял значок: большая буква «С» на фоне гриффиндорского льва. Точно такой же Гарри видел на груди у Перси в свой самый первый день в Хогвартс.

В этот миг с шумом открылась дверь, и в комнату ворвалась Гермиона с развевающимися волосами и раскрасневшимися щеками. В руке она держала конверт.

– Вы… вы получили?…

Она увидела у Гарри значок и издала громкий вопль.

– Я так и знала! – возбуждённо закричала она, потрясая письмом. – Я тоже, Гарри, я тоже!

– Нет, – сказал Гарри, поспешно передавая значок Рону. – Это не мой, это Рона.

– Это… что?

– Староста – Рон, а не я, – повторил Гарри.

– Рон? – раскрыла рот Гермиона. – Но… Ты уверен? То есть…

Рон повернулся и с вызовом посмотрел на неё. Гермиона покраснела.

– На конверте – моё имя, – сказал Рон.

– Да я… – растерянно пробормотала Гермиона. – Я… В общем… Здорово! Молодец, Рон! Это так…

– Неожиданно, – закончил за неё Джордж, согласно кивая головой.

– Нет, – Гермиона покраснела ещё больше, – нет, ничего подобного… Рон сделал много всего… он и в самом деле…

Дверь за её спиной открылась шире, и вошла миссис Уизли с кипой свежевыглаженных вещей.

– Джинни говорит, списки книг наконец‑то пришли, – поглядев на конверты, сказала она, одновременно направляясь к кровати и начиная раскладывать одежду на две стопки. – Давайте их мне, пока вы будете собирать вещи, я всё куплю на Диагон‑аллее. Да, Рон, а тебе нужно купить ещё и новую пижаму, эта коротка дюймов на шесть, не меньше, ты растёшь прямо на глазах… Ты какого цвета хочешь?

– Купи красную с золотом, под цвет значка, – ухмыльнулся Джордж.

– Под цвет чего? – рассеянно переспросила миссис Уизли, скатывая пару бордовых носков и укладывая их в стопку вещей Рона.

– Значка, – повторил Фред с видом человека, рассчитывающего как можно скорее отделаться от самого неприятного. – Новенького блестященького значка старосты.

Потребовалось некоторое время, чтобы его слова дошли до сознания миссис Уизли, поглощённой мыслями о пижаме.

– Его?… Но… Рон, ты не?…

Рон поднял вверх значок.

Миссис Уизли вскрикнула совсем как Гермиона.

– Не может быть! Не может быть! О, Рон, как это замечательно! Староста! Как все в семье!

– А мы с Фредом кто? Соседские дети? – возмутился Джордж, но мать, ненарочно оттолкнув его, обвила руками шею младшего сына.

– Как обрадуется папа, когда узнает! Рон, я так тобой горжусь! Какая чудесная новость! Ещё немного, и ты будешь лучшим учеником, как Билл и Перси, ведь это только первый шаг! Какой подарок! Среди всех наших тревог, я так счастлива, о, Ронни…

За её спиной близнецы громко изображали рвотные позывы, но миссис Уизли ничего не замечала; крепко обнимая Рона, она покрывала поцелуями его лицо, ставшее более малиновым, чем значок старосты.

– Мам… хватит… мам, успокойся… – бормотал он, пытаясь вырваться.

Она отпустила его и, задыхаясь от счастья, проговорила:

– Ну, что же это будет? Перси мы подарили сову, но у тебя сова уже есть…

– Что ты х‑хочешь с‑сказать? – запинаясь, спросил Рон. Он не осмеливался верить собственным ушам.

– Ты заслужил награду! – любовно глядя на сына, воскликнула миссис Уизли. – Как насчёт красивой новой парадной робы?

– Робу мы ему уже купили, – трагически сообщил Фред с таким видом, точно глубоко сожалел о необдуманной щедрости.

– Тогда новый котёл, старый весь проржавел, им ведь ещё Чарли пользовался… Или новую крысу, ты так любил Струпика…

– Мам, – с робкой надеждой начал Рон, – а можно мне новую метлу?

Лицо миссис Уизли чуточку потускнело; цены на мётлы были очень высоки.

– Не самую лучшую! – поторопился добавить Рон. – Просто… просто новую… для разнообразия…

Миссис Уизли поколебалась мгновение, затем улыбнулась.

– Конечно, можно… Что ж, раз нужно будет заходить ещё и за метлой, я должна торопиться. До свидания… Подумать только, малыш Ронни – староста!… Да, не забудьте собрать сундуки… Староста… я умираю!…

Она последний раз поцеловала Рона в щёку, громко всхлипнула и выбежала из комнаты.

– Рон, ты не обидишься, если мы не станем тебя целовать? – с фальшивой озабоченностью спросил Фред.

– Если хочешь, мы сделаем реверанс, – предложил Джордж.

– Ой, заткнитесь, – сердито посмотрел на них Рон.

– А то что? – спросил Фред со зловещей улыбкой. – Ты нас накажешь?

– Посмотрел бы я на него, – хмыкнул Джордж.

– Вполне может и наказать, если будете себя так вести, – недовольно пригрозила Гермиона.

Фред с Джорджем расхохотались, а Рон пробормотал:

– Плюнь, Гермиона.

– Джордж, мы должны следить за каждым своим шагом, – пролепетал Фред, притворяясь, что дрожит от страха, – потому что теперь за нами будут надзирать два грозных старосты…

– Да, кончились наши золотые денёчки, – картинно опечалился Джордж.

И, с громким хлопком, близнецы дезаппарировали.

– Ну, эти двое! – возмущённо сказала Гермиона, глядя в потолок, откуда доносились раскаты громкого хохота. – Не обращай на них внимания, Рон, они просто завидуют!

– Не думаю, – с сомнением покачал головой Рон, тоже глядя в потолок. – Они всегда говорили, что в старосты выбиваются одни придурки… Но зато, – прибавил он уже более радостно, – у них никогда не было новой метлы! Жалко, что я не могу пойти с мамой и выбрать… «Нимбус» она, конечно, не сможет себе позволить, но сейчас появилась новая модель «Чистой победы», это было бы здорово… да… Я, пожалуй, пойду, намекну ей, что мне бы хотелось «Чистую победу»… Так, для информации…

И он выскочил из комнаты, оставив Гарри и Гермиону одних.

Гарри вдруг понял, что ему почему‑то не хочется встречаться с Гермионой взглядом. Он повернулся к своей постели, взял стопку чистого белья, положенную туда миссис Уизли, и направился в другой конец комнаты к сундуку.

– Гарри? – робко позвала Гермиона.

– Ты молодец, Гермиона, – сказал Гарри с такой доброжелательностью, что не узнал собственного голоса, и, по‑прежнему не поднимая глаз, продолжил: – Это здорово. Отлично. Классно.

– Спасибо, – поблагодарила Гермиона. – Э‑э‑м… Гарри… Можно мне взять Хедвигу? Написать маме с папой? Они так обрадуются… Понимаешь, староста – это как раз то, что они могут понять…

– Конечно, – отозвался Гарри всё тем же сердечным, не своим, голосом. – Бери!

Он склонился над сундуком, уложил на дно одежду и притворился, будто что‑то ищет. Гермиона подошла к шкафу и стала подзывать Хедвигу. Прошло несколько мгновений; до Гарри донёсся звук закрывающейся двери, но он стоял не разгибаясь и настороженно прислушивался. В комнате раздавалось лишь гнусное хихиканье пустого холста и кхеканье мусорного ведра, выкашливавшего совиный помёт.

Он распрямил спину и обернулся. Гермиона ушла и унесла с собой Хедвигу. Гарри быстро прошёл через всю комнату, закрыл дверь, медленно вернулся к своей кровати и упал на неё, невидящими глазами уставившись на доску в изножье.

Он начисто забыл о том, что в пятом классе выбирают новых старост. Он так боялся вылететь из школы, что в его голове не осталось места каким‑то глупым значкам. А между тем они медленно, но верно прокладывали себе путь к новым хозяевам. Но… если бы он о них помнил … если бы вообще думал об этом… чего бы он тогда ждал?

Не этого, сказал еле слышный, но правдивый голос у него в голове.

Гарри болезненно сморщился и спрятал лицо в ладонях. Он не мог обманывать сам себя – если бы он знал, что одному из них предстоит получить значок старосты, то был бы уверен, что значок достанется ему, а не Рону. Неужели он такой же, как Драко Малфой? Неужели он считает себя лучше других? Неужели и в самом деле верит, что он лучше Рона?

Нет, отрёкся от ужасной мысли тихий голос.

«Честно?» – спросил себя Гарри, озадаченно копаясь в собственных чувствах.

Я лучше играю в квидитч, сказал голос. А во всём остальном я – такой же.

Вот это правда, подумал Гарри; по успеваемости он ничуть не лучше Рона. Но… Как же всё остальное? То, что помимо уроков? Всё то, что им с Роном и Гермионой довелось пережить? Как же все приключения, во время которых им нередко грозили вещи похуже исключения из школы?

Рон и Гермиона почти всегда были вместе со мной, сказал голос в голове у Гарри.

Ну, не всё время, заспорил с собой Гарри. Их не было, когда я боролся с Белкой. Они не сражались с Реддлем и василиском, а в ночь побега Сириуса не им пришлось избавляться от дементоров. Их не было со мной на кладбище в ночь возвращения Вольдеморта…

Гарри снова овладело чувство, которое он уже испытывал здесь в самый первый вечер: чувство, что его недооценили, что с ним обошлись несправедливо. У меня гораздо больше заслуг, возмущённо думал Гарри. Я сделал больше, чем любой из них!

Но, возможно, справедливо заметил голос в голове, Дамблдор выбирает старост не по числу опасных ситуаций, в которые они попали по собственной глупости… Может быть, он выбирает их по другим критериям… Может быть, у Рона есть что‑то, чего нет у тебя…

Гарри открыл глаза, посмотрел сквозь пальцы на когтистые ноги шкафа и вспомнил слова Фреда: «Ни один человек в здравом уме не стал бы назначать Рона старостой…»

Гарри коротко хохотнул. А через секунду ему стало тошно от самого себя.

Рон не выпрашивал у Дамблдора значок старосты и не виноват, что его выбрали. Так неужели же он, Гарри, лучший друг Рона, будет страдать из‑за того, что значок достался не ему, будет за глаза смеяться над Роном вместе с близнецами и портить Рону удовольствие? И всё только потому, что Рон хоть в чём‑то оказался лучше?

В этот момент на лестнице послышались шаги Рона. Гарри встал, поправил очки и пристроил на лицо улыбку. Рон вошёл в дверь.

– Успел! – радостно сообщил он. – Она сказала: если смогу, куплю «Чистую победу».

– Класс, – сказал Гарри и с облегчением отметил, что неестественная сердечность исчезла из его голоса. – Знаешь, Рон… ты молодчага.

Улыбка сошла с лица Рона.

– Я вообще не думал, что меня выберут, – сказал он, мотая головой. – Я думал, это будешь ты!

– Да ты что, от меня столько беспокойства, – отозвался Гарри, повторяя слова Фреда.

– Да… – протянул Рон, – наверно, поэтому… Ладно, надо собираться, да?

Поразительно, как их вещи успели разползтись по всему дому. Почти вся вторая половина дня ушла на то, чтобы собрать и распихать по сундукам книги и прочее имущество. Гарри обратил внимание, что Рон всё время перекладывает с места на место свой значок. Сначала он пристроил его на тумбочку, потом – в карман джинсов, потом достал и положил поверх сложенной робы, видимо, для того, чтобы посмотреть, как тот будет выглядеть на чёрном. И только когда Фред с Джорджем попытались неотлипным заклятием приклеить значок ему ко лбу, Рон нежно обернул своё сокровище бордовыми носками и надёжно запер в сундуке.

Миссис Уизли вернулась с Диагон‑аллеи около шести вечера, нагруженная книжками и с длинным свёртком в плотной коричневой бумаге, который Рон с нетерпеливым стоном у неё выхватил.

– Не надо её сейчас открывать, к ужину будут гости, и вы все нужны мне внизу, – сказала миссис Уизли, но, стоило ей выйти за дверь, как Рон жадно разорвал упаковку и, с экстатическим выражением лица, стал дюйм за дюймом исследовать новую метлу.

Внизу, в кухне, миссис Уизли повесила над уставленным яствами столом малиновый плакат:

 

ПОЗДРАВЛЯЕМ

РОНА И ГЕРМИОНУ

НОВЫХ СТАРОСТ «ГРИФФИНДОРА»

 

За все каникулы Гарри ни разу не видел её в таком хорошем настроении.

– Я подумала, пусть у нас сегодня будет не обычный ужин, а фуршет, – объявила она Гарри, Рону, Гермионе, Фреду, Джорджу и Джинни, как только те вошли в кухню. – Рон, папа с Биллом уже в пути. Я послала сов им обоим, и они просто в восторге, – добавила она с сияющим видом.

Фред закатил глаза.

Сириус, Люпин, Бомс и Кинсли были уже здесь, а вскоре после того, как Гарри налил себе усладэля, в кухню, тяжело ступая, вошёл и Дикий Глаз Хмури.

– Аластор, как я рада, что ты здесь, – воскликнула миссис Уизли. Дикий Глаз в это время, двигая плечами, освобождался от дорожного плаща. – Мы давно хотели тебя попросить… Ты не мог бы взглянуть на письменный стол в гостиной и сказать, что там внутри? Сами открывать мы побаиваемся – вдруг там что‑то опасное?

– Без проблем, Молли…

Электрически‑голубой глаз прокрутился вверх и внимательно уставился в потолок.

– Гостиная… – проворчал Хмури, и зрачок волшебного глаза сузился. – Стол в углу? Так, вижу… да… это вризрак… Хочешь, чтобы я пошёл наверх и избавился от него?

– Нет, нет, я сама, только попозже, – всё тем же радостным голосом сказала миссис Уизли, – ты пока выпей чего‑нибудь. У нас тут небольшой праздник… – Она показала на малиновый плакат. – Четвёртый староста в семье! – и она нежно взъерошила Рону волосы.

– Староста, значит? – пророкотал Хмури, нормальным глазом глядя на Рона, а волшебным – себе в висок. У Гарри возникло неприятное ощущение, что этот глаз смотрит на него, и он отодвинулся подальше, к Сириусу и Люпину.

– Что ж, поздравляю, – сказал Хмури, не сводя с Рона нормального глаза. – Тот, кто стоит у власти, – настоящий магнит для неприятностей, но, раз уж Дамблдор тебя назначил, стало быть, он уверен, что ты способен противостоять основным нехорошим заклятиям…

Такой необычный взгляд на вещи явно поразил Рона, но ему не пришлось ничего отвечать, поскольку в это время в кухню вошёл его отец вместе со старшим братом. Миссис Уизли была в таком хорошем настроении, что даже не рассердилась, увидев, что они привели с собой Мундугнуса. Последний явился в длинном пальто, из‑под которого в самых неожиданных местах что‑то выпирало. На предложение это пальто снять и положить его рядом с дорожным плащом Хмури Мундугнус ответил категорическим отказом. Когда все взяли напитки, мистер Уизли сказал:

– Что же, давайте поднимем тост, – он поднял кубок, – за Рона и Гермиону, новых гриффиндорских старост!

Рон и Гермиона просияли; все выпили за них и поаплодировали, после чего столпились у стола, разбирая закуски.

– А я так и не стала старостой, – раздался за спиной у Гарри довольный голос Бомс. Волосы у неё сегодня были до талии, помидорно‑рыжего цвета, и её легко можно было принять за старшую сестру Джинни. – Наш завуч сказал, что для этого мне не хватает некоторых важных качеств.

– Каких, например? – заинтересовалась Джинни, выбиравшая печёную картошку.

– Например, умения себя вести, – ответила Бомс.

Джинни засмеялась; а Гермиона, очевидно засомневавшись, прилично ей будет улыбнуться или всё‑таки нет, сделала большой глоток усладэля и якобы подавилась им.

– А ты, Сириус? – спросила Джинни, стуча Гермиону по спине.

Сириус, стоявший рядом с Гарри, издал свой обычный, похожий на отрывистый лай, смешок.

– Я – староста? Да ты что! Никому бы и в голову не пришло! Мы с Джеймсом почти всё время отбывали какие‑нибудь наказания. Хорошим мальчиком у нас был Люпин. Ему‑то значок и достался.

– Думаю, Дамблдор втайне надеялся, что, если я буду старостой, то смогу оказывать больше влияния на своих непутёвых друзей, – отозвался Люпин. – Излишне говорить, что его надежд я совершенно не оправдал.

Неожиданно настроение Гарри исправилось – его отец тоже не был старостой! Вечер сразу показался ему намного веселее, а все собравшиеся – в два раза милее, и Гарри с удовольствием нагрузил свою тарелку всякими вкусностями.

Рон – перед всеми, кто соглашался его слушать, – пел бесконечные дифирамбы своей новой метле:

– …разгоняется до семидесяти за десять секунд, неплохо, правда? Если учесть, что у «Кометы 290», как пишут в «Вашей новой метле», разгон только до шестидесяти, да и то при приличном хвостовом ветре!

Гермиона очень серьёзно обсуждала с Люпином права эльфов.

– Это ведь такая же глупость, как и сегрегация оборотней, вы не согласны? А корни этого ужасного явления – в том, что колдуны считают себя выше всех остальных существ…

Миссис Уизли и Билл, как всегда, не могли прийти к единому мнению относительно причёски последнего.

– …это уже ни на что не похоже, ты ведь такой красивый, и было бы куда лучше, если бы они были покороче, правда, Гарри?

– Э‑э… я не знаю… – растерялся Гарри, не имевший по этому поводу определённого мнения. И потихоньку улизнул к Фреду с Джорджем, которые вместе с Мундугнусом тесной кучкой стояли в уголке.

Заметив приближающегося Гарри, Мундугнус замолчал, но Фред, подмигнув ему, поманил Гарри к себе.

– Всё нормально, Гнус, – успокоил он, – Гарри можно доверять, он – наш спонсор.

– Смотри, чего нам Гнус принёс, – похвастался Джордж и протянул к Гарри раскрытую ладонь, полную сморщенных чёрных горошин, которые, несмотря на абсолютную неподвижность, издавали тихий грохот.

– Семена щупалицы ядовитой, – сказал Джордж. – Нам они нужны для злостных закусок, но мы никак не могли их достать – они входят в список веществ, не допускаемых в продажу, класс «С».

– Значит, за всё – десять галлеонов, да, Гнус? – уточнил Фред.

– Это со всем‑то геморроем? – красные, заплывшие глазки Мундугнуса совсем сузились. – Не, пацаны, двадцать, и ни на один