Глава 24 ОККЛЮМЕНЦИЯ

Кикимер, как выяснилось, прятался на чердаке. Нашел его Сириус; домовик весь был в пыли и, несомненно, искал там семейные реликвии Блэков, чтобы перетащить к себе в чулан. Сириус удовлетворился этим объяснением, но Гарри ощущал беспокойство. Настроение у Кикимера как будто улучшилось, ворчать он стал реже и не так злобно, приказы выполнял послушнее, чем обычно, но несколько раз Гарри замечал на себе его жадный взгляд, причем он тут же отводил глаза, увидев, что Гарри на него смотрит.

Гарри не делился своими смутными подозрениями с Сириусом, тем более что после Рождества веселость крестного быстро испарялась. По мере того как приближался день их отъезда в Хогвартс, на него все чаще нападали «приступы мрачности», как называла их миссис Уизли, он становился молчалив и раздражителен, часами сидел один в комнате гиппогрифа. Его уныние расползалось по дому, просачивалось под двери, как ядовитый газ, заражало остальных.

Гарри не хотелось снова оставлять Сириуса в обществе одного Кикимера; мало того, он впервые не радовался возвращению в Хогвартс. Приехать в школу значило снова попасть под тиранию Амбридж, которая в их отсутствие наверняка протащила еще десяток декретов;

квиддича он лишен, домашних заданий навалят гору — дело идет к экзаменам; Дамблдор по-прежнему чурается его. Если бы не ОД, думал Гарри, он вообще попросил бы разрешения у Сириуса бросить школу и остаться на площади Гриммо.

А в последний день каникул произошло такое, отчего Гарри стал думать о школе просто с ужасом.

— Гарри, дорогой, — сказала миссис Уизли, просунув голову в дверь их спальни, когда они с Роном играли в волшебные шахматы, а за игрой наблюдали Джинни, Гермиона и Живоглот. — Можешь спуститься в кухню? С тобой хочет поговорить профессор Снегг.

До Гарри не сразу дошел смысл ее слов: его ладья вступила в бурную схватку с пешкой Рона, и Гарри ее усердно науськивал:

— Дави ее, дави, идиотка, это же только пешка. Извините, миссис Уизли, что вы сказали?

— Профессор Снегг, милый. На кухне. Хочет поговорить.

От испуга Гарри даже рот разинул. Он оглянулся на Рона, на Джинни с Гермионой — они тоже смотрели на него во все глаза. Живоглот, последние четверть часа удерживаемый Гермионой, радостно вспрыгнул на доску, и фигуры с громкими воплями бросились врассыпную.

— Снегг? — тупо повторил Гарри.

— Профессор Снегг, — поправила миссис Уизли. — Иди скорее, он говорит, у него мало времени.

— Чего ему надо от тебя? — обескураженно спросил Рон, когда мать вышла из комнаты. — Ты вроде ничего не сделал.

— Нет! — с возмущением сказал Гарри, тщетно пытаясь сообразить, какое им совершено преступление, если Снегг гнался за ним аж до площади Гриммо.

Минутой позже он толкнул дверь кухни и увидел Сириуса и Снегга за длинным столом, напряженно глядящих в разные стороны. Молчание их было наэлектризовано взаимной неприязнью. Перед Сириусом на столе лежало раскрытое письмо.

Гарри кашлянул, чтобы объявить о своем присутствии.

Снегг обернулся к нему: лицо в рамке сальных чер­ных волос.

— Сядьте, Поттер.

— Знаешь, Снегг, — громко сказал Сириус, отвалив свой стул на задние ножки и глядя в потолок, — я предпочитаю, чтобы ты не отдавал здесь приказов. Это мой дом, понимаешь ли.

Бледное лицо Снегга некрасиво потемнело. Гарри сел рядом с Сириусом, глядя на Снегга через стол.

— Предполагалось, что мы поговорим с глазу на глаз, Поттер, — сказал Снегг со знакомой кривой усмешкой, — но Блэк...

— Я его крестный, — громче прежнего сказал Сириус.

— Я здесь по распоряжению Дамблдора, — Снегг же, наоборот, говорил все тише и ядовитее, — но, ради всего святого, оставайся, Сириус. Я знаю, ты любишь чувствовать себя... причастным.

— Это как прикажешь понимать? — С громким стуком Сириус опустил свой стул на все четыре ноги.

— Да, я понимаю, ты должен быть... ах... расстроен тем, что не делаешь ничего полезного, — с легким нажимом на последнее слово, — для Ордена.

Теперь побагровел Сириус. Снегг, злорадно усмехнувшись, обратился к Гарри:

— Директор послал меня передать вам его желание, Поттер, чтобы в этом семестре вы изучали окклюменцию.

— Что изучать? — не понял Гарри. Снегг еще больше скривил рот.

— Окклюменцию, Поттер. Магическую защиту ума от проникновения извне. Малоизвестный раздел магии, но крайне полезный.

Сердце у Гарри бешено застучало. Защита от проникновения извне? Но ведь он не одержим, все на этом сошлись...

— Почему я должен изучать окклю... как ее? — выпалил он.

— Потому что так считает нужным директор, — хладнокровно ответил Снегг. — Вы будете получать индивидуальные уроки раз в неделю, но никому не скажете об этом, в первую очередь Долорес Амбридж. Вам понятно?

— Да. Кто будет меня учить? - Я.

У Гарри возникло отвратительное ощущение, что внутренности его плавятся. Дополнительные уроки у Снегга — чем он заслужил такое наказание?

— Почему Дамблдор не может его учить? — воинственно спросил Сириус. — Почему ты?

— Потому, видимо, что привилегия директора — поручать наименее приятные дела другим, — вкрадчивым голосом ответил Снегг. — Уверяю тебя, я не напрашивался. — Он встал. — Жду вас в понедельник, в шесть вечера, Поттер. В моем кабинете. Если спросят — вы изучаете лекарственные зелья. Всякий, кто видел вас на моих занятиях, не усомнится, что вам это необходимо.

Он двинулся к двери, черный дорожный плащ вздулся за его спиной.

— Постой, — сказал Сириус и выпрямился на стуле.

— Я спешу, Блэк, В отличие от тебя, у меня нет бездны свободного времени.

— Тогда к делу, — сказал, поднимаясь, Сириус. Он был значительно выше Снегга, который сжал в кармане кулак, — Гарри не сомневался, что в кулаке у него волшебная палочка. — Если услышу, что эти свои уроки окклюменции ты используешь для того, чтобы притеснять Гарри, будешь иметь дело со мной.

— Как трогательно, — осклабился Снегг. — Но ты, полагаю, заметил, что Гарри пошел в отца?

— Заметил, — с гордостью сказал Сириус.

— Тогда ты Догадываешься, насколько он высокомерен. Критика отскакивает от него, как от стенки горох.

Сириус оттолкнул стул в сторону и двинулся вокруг стола к Снеггу, на ходу вытащив волшебную палочку. Снегг выхватил свою. Оба изготовились: Сириус, пышущий яростью, Снегг, расчетливый и хладнокровный; глаза перебегают с палочки Сириуса на лицо и обратно.

— Сириус! — громко сказал Гарри, но Сириус будто не слышал.

— Я тебя предупредил, Нюниус! — сказал он, сунувшись к самому лицу Снегга. — Мне плевать, что Дамблдор считает тебя исправившимся. Я тебя лучше знаю!

— Так почему ты ему не скажешь? — прошептал Снегг. — Или боишься, что он не воспримет всерьез совет человека, который полгода прячется в материнском доме?

— Скажи мне, как поживает нынче Люциус Малфой? Поди, доволен, что его верный песик работает в Хогвартсе?

— Кстати, о песиках, — нежно сказал Снегг. — Ты знаешь, что Люциус Малфой узнал тебя, когда ты в последний раз рискнул прошвырнуться? Ловко придумано, Блэк, — показаться на закрытой платформе. Железное оправдание, чтобы больше не высовывать нос из норы.

Сириус поднял волшебную палочку.

— НЕТ! — закричал Гарри и, опершись рукой на стол, перелетел через него, чтобы встать между ними. — Не надо, Сириус!

— Ты назвал меня трусом! — взревел Сириус и свободной рукой попытался оттолкнуть Гарри, но тот устоял.

— О, кажется, так, — сказал Снегг.

— Гарри... не лезь... под ноги! — рычал Сириус, отталкивая его в сторону.

Дверь кухни открылась, и вошла вся семья Уизли вместе с Гермионой, совершенно счастливые. Посреди группы гордо шагал сам мистер Уизли в макинтоше, надетом поверх полосатой пижамы.

— Исцелен! — объявил он, адресуясь ко всей кухне в целом. — Абсолютно здоров!

Он и остальные Уизли замерли у двери, глядя на разыгравшуюся сцену, которая тоже прервалась в самом разгаре: Сириус и Снегг смотрели на вошедших, направив волшебные палочки друг другу в лицо, а Гарри, пытавшийся их развести, так и застыл с раскинутыми руками.

— Разорви меня горгулья, — сказал мистер Уизли, перестав улыбаться, — что здесь происходит?

Сириус и Снегг опустили волшебные палочки; Гарри переводил взгляд с одного на другого. Лица обоих выражали крайнее презрение, но неожиданный приход многочисленных свидетелей как будто привел их в чувство. Снегг убрал волшебную палочку в карман и, ни слова не сказав семейству, направился к выходу. В дверях он оглянулся:

— Понедельник, шесть вечера, Поттер.

Он ушел. Сириус смотрел ему вслед, опустив палочку.

— Что тут происходит? — снова спросил мистер Уизли.

— Ничего, Артур. — Сириус тяжело дышал, словно после долгого бега. — Просто дружеская беседа двух старых однокашников. — С заметным усилием он улыбнулся. — Значит, ты вылечился? Это прекрасная новость. Прекрасная новость.

— Правда же? — сказала миссис Уизли, подводя мужа к стулу. — Целитель Сметвик все-таки совершил чудо — нашел противоядие, а Артур получил урок — будет знать, как баловаться с магловской медициной. Правда, Артур? спросила она с некоторой угрозой.

— Да, дорогая, — покорно сказал мистер Уизли.

Ужину полагалось быть веселым в этот вечер — мистер Уизли снова в кругу семьи. И Гарри видел, что Сириус очень старается поддержать общее настроение, но, когда он не принуждал себя смеяться шуткам Фреда и Джорджа и не подкладывал гостям еду, лицо его приобретало задумчивое, угрюмое выражение. Между ним и Гарри сидели Наземникус и Грюм, пришедшие поздравить Артура с выздоровлением. Гарри хотел поговорить с ним, сказать, чтобы он не слушал Снегга, что Снегг нарочно подзуживает его, что никто не считает его трусом: ведь это Дамблдор велел ему скрываться на площади Гриммо. Но у него не было такой возможности, да и, глядя на мрачное лицо Сириуса, он сомневался, что отважится об этом заговорить, даже если бы представилась такая возможность. Он только шепнул Рону и Гермионе, что должен брать уроки окклюменции у Снегга.

— Дамблдор хочет, чтобы ты перестал видеть сны о Волан-де-Морте, — сразу догадалась Гермиона. — Ты же не будешь по ним скучать?

— Дополнительные уроки у Снегга, — ужаснулся Рон. — Мне, пожалуйста, кошмары!

Завтра им предстояло вернуться в Хогвартс на автобусе

«Ночной рыцарь» в сопровождении Тонкс и Люпина. Утром, когда Гарри, Рон и Гермиона спустились на кухню, эти двое уже завтракали. У взрослых шел какой-то разговор вполголоса, и, увидев Гарри в дверях, они сразу замолчали.

Наскоро поев, надели куртки и шарфы — январское утро, на дворе мороз. Гарри ощущал неприятное стеснение в груди, ему не хотелось прощаться с Сириусом. Он уезжал отсюда с тяжелым чувством: неизвестно, когда они снова свидятся, и он обязан как-то предупредить крестного, чтобы тот не делал глупостей. Гарри опасался, что обвинение в трусости, брошенное Снеггом, глубоко уязвило Сириуса, и, может быть, он уже сейчас затевает какую-то безрассудную вылазку с площади Гриммо. Но пока он раздумывал, Сириус сам поманил его.

— Я хочу, чтобы ты это взял, — сказал он и сунул ему в руку неаккуратный сверток размером с небольшую книжку.

— Что это?

— Это для того, чтобы ты дал мне знать, если Снегг начнет тебя тиранить. — Сириус настороженно оглянулся на миссис Уизли, которая уговаривала близнецов надеть вязаные варежки. — Сомневаюсь, что Молли меня одобрит, но обязательно воспользуйся, если я понадоблюсь. Договорились?

— Ага, — сказал Гарри, засовывая сверток во внутренний карман куртки.

Но он знал, что никогда не воспользуется этой вещью. Как бы ни изводил его Снегг на уроках окклюменции, он, Гарри, не станет выманивать Сириуса из убежища.

— Тогда идем. — С хмурой улыбкой Сириус хлопнул его по плечу.

Гарри не успел ничего сказать, и через минуту, поднявшись по лестнице в окружении Уизли, они уже стояли перед парадной дверью, запертой на тяжелую цепь и засов.

— До свидания, Гарри. Береги себя, — обняв его, сказала миссис Уизли.

— Будь здоров и приглядывай там за змеями, — добродушно сказал мистер Уизли и пожал ему руку.

— Ладно, - рассеянно отозвался Гарри.

Это была последняя возможность попросить Сириуса, чтобы он не рисковал. Гарри повернулся, посмотрел на крестного и хотел уже заговорить, но не успел. Сириус быстро обхватил его одной рукой за плечи и отрывисто сказал:

— Держи ухо востро, Гарри.

В следующее мгновение его вытолкнули на морозный воздух, и Тонкс (сегодня принявшая вид высокой седой дамы в твиде) поторапливала его с крыльца.

Дверь дома двенадцать захлопнулась за ними. Вслед за Люпином они спустились на тротуар. Гарри посмотрел назад. Дом двенадцать быстро сжимался, теснимый с обеих сторон соседями. Миг, и он исчез.

— Пошли, чем скорее сядем в автобус, тем лучше, — сказала Тонкс, и во взгляде, которым она окинула площадь, Гарри почувствовал нервозность.

Люпин выбросил правую руку. БАХ!

Ярко-фиолетовый трехэтажный автобус возник перед ними из воздуха, чуть не сбив фонарный столб, который вовремя успел отскочить.

Худой, прыщавый, лопоухий малый в фиолетовой форме спрыгнул на землю и сказал:

— Добро пожа...

— Да, да, знаем, — нетерпеливо сказала Тонкс. — Залезайте, залезайте...

Она толкнула Гарри к ступенькам мимо кондуктора, который вытаращился на него.

— А-а... да это Гарри!..

— Еще раз выкрикнешь его имя — насмерть заколдую, — пообещала Тонкс, подталкивая уже Гермиону и Джинни.

— Всю жизнь мечтал прокатиться на этой штуке, — радостно сказал Рон, присоединившись к Гарри и оглядывая салон.

В прошлый раз Гарри ехал на «Ночном рыцаре» вечером, и все три этажа были забиты медными кроватями. Теперь, ранним утром, тут теснились разномастные кресла, беспорядочно составленные вблизи окон. Некоторые попадали, когда автобус резко затормозил на площади Гриммо; кое-кто из волшебников и волшебниц, ворча, еще только поднимался на ноги. Чей-то пакет проехал по всему полу, разбросав неаппетитную смесь лягушачьей икры, тараканов и заварного крема.

— Похоже, нам надо разделиться, — сказала Тонкс, оглядев свободные кресла. — Фред, Джордж и Джинни, вы сядьте там сзади... Римус с вами.

Сама она вместе с Гарри, Роном и Гермионой поднялась на самый верхний этаж, где было два свободных кресла впереди и два в заднем конце. Кондуктор Стэн Шанпайк с энтузиазмом проследовал за Гарри и Роном назад. По дороге головы пассажиров поворачивались в их сторону, но, когда Гарри сел, все моментально вернулись в исходное положение.

Гарри и Рон отдали Стэну по одиннадцать сиклей, и автобус снова пришел в движение, угрожающе виляя. Он прогрохотал по площади Гриммо, где по тротуару, где по мостовой, а затем с новым оглушительным «БАХ!» их всех бросило назад. Кресло Рона опрокинулось, Сыч, располагавшийся у него на коленях, вырвался из клетки, с громким писком пролетел вперед и там сел на плечо Гермионы. Гарри не упал только потому, что схватился за канделябр. Он выглянул в окно: сейчас они мчались как будто по автостраде.

— Уже под Бирмингемом, — радостно сообщил Стэн в ответ на незаданный вопрос Гарри, пока Рон поднимался с пола. — Ты сам-то как? Летом про тебя много писали в газете, только хорошего ничего. Я говорю Эрну: не похож был, говорю, на психа, когда с нами ехал, — было бы видать, правильно?

Он вручил им билеты и продолжал восхищенно глазеть на Гарри. Очевидно, Стэну было все равно, псих перед ним или нет, главное, что знаменитый и про него пишут в газете. «Ночной рыцарь» опасно вилял, обгоняя поток автомобилей по внутренней полосе. Гарри увидел, что Гермиона закрыла глаза ладонями, довольный Сыч качался у нее на плече.

БАХ!

Кресла снова поехали назад — «Ночной рыцарь» перескочил с Бирмингемской автострады на тихий извилистый проселок Живые изгороди по обе стороны резво отскакивали от дороги, когда автобус брал очередной поворот. Затем они ввалились на центральную улицу людного городка, оттуда выскочили на обдуваемую всеми ветрами дорогу на возвышенности — и каждый раз это сопровождалось оглушительным «БАХ!».

— Я передумал, — проворчал Рон, в шестой раз поднимаясь с пола, — больше не хочу кататься на этой штуке.

Мотаясь по проходу, к ним двигался Стэн:

— Слышь, следующая остановка — Хогвартс. Эта важная тетка, что с вами, велела подбросить вас вне очереди. Сейчас, только высадим мадам Марш... — Снизу донесся звук рвотных потуг и наконец жуткий плеск — Ей малость нехорошо.

Через несколько минут «Ночной рыцарь» затормозил перед маленьким баром, проворно уклонившимся от тарана. Слышно было, как Стэн помогает спуститься незадачливой мадам Марш и как с облегчением переговариваются ее соседи на втором этаже. Автобус рванул с места, набрал скорость и...

БАХ!

Они уже катят по заснеженному Хогсмиду. В переулке мелькнула «Кабанья голова» с отрубленной головой на скрипучей вывеске. Снежные хлопья лепятся к ветровому стеклу. Вот и ворота Хогвартса.

Люпин и Тонкс помогли им вынести вещи, потом вышли попрощаться. Гарри кинул взгляд на автобусные этажи — со всех трех на них смотрели пассажиры, прижавшись носами к окнам.

— На территории вы будете в безопасности, — сказала Тонкс, проверив взглядом пустынную дорогу. — Удачного семестра.

— Будьте здоровы, — говорил Люпин, по очереди пожимая руку ребятам. Последним был Гарри, остальные уже прощались с Тонкс. — Слушай, — он понизил голос, — я знаю, ты не любишь Снегга, но он превосходный окклюменист, и все мы, включая Сириуса, хотим, чтобы ты научился защищать себя. Так что старайся, ладно?

— Хорошо, постараюсь, — невесело ответил Гарри, глядя на преждевременно изрезанное морщинами лицо. — До встречи.

Вшестером, волоча чемоданы, они побрели по скользкой дорожке к замку. Гермиона уже говорила о том, что к вечеру надо связать несколько шапок для эльфов. Когда подошли к дубовым дверям замка, Гарри оглянулся назад: «Ночного рыцаря» и след простыл, и он, подумав о завтрашнем вечернем уроке, почти пожалел, что не остался в автобусе.

***

Весь следующий день Гарри со страхом ожидал вечернего занятия. Утренний сдвоенный урок зельеварения отнюдь не рассеял его тревоги: Снегг был враждебен, как всегда. Еще больше испортили ему настроение члены ОД, непрерывно подходившие с вопросом, соберет ли он их сегодня вечером.

— Сообщу вам обычным способом, когда будет сбор, — снова и снова повторял он. — Сегодня не могу. Мне надо... короче, на лекарственные зелья.

— Ты проходишь лекарственные зелья? — презрительно спросил Захария Смит, поймав его после обеда в вестибюле. — Да ты, наверно, вообще ни бум-бум. Снегг никогда не давал дополнительных уроков.

Он чванливо отошел, и Рон, прожигавший глазами его спину, поднял волшебную палочку и, нацелившись между лопаток, спросил:

— Колдануть его? Отсюда еще достану.

— Да брось, — грустно сказал Гарри. — Сейчас все так будут думать. Что совсем глупый...

— Привет, Гарри, — раздался голос у него за спиной. Он повернулся: Чжоу.

— А, — внутри у него что-то подпрыгнуло. — Привет.

— Гарри, мы будем в библиотеке, — решительно сказала Гермиона, схватив Рона за локоть и направляя к мраморной лестнице.

— Как встретил Рождество? — спросила Чжоу.

— Неплохо.

— А у нас прошло как-то тихо. — Вид у нее был почему-то смущенный. — Тут... в будущем месяце нас отпустят в Хогсмид — читал объявление?

— Что? А, нет, я еще не смотрел на доску.

— Ну да, в Валентинов день.

— Понятно, — сказал Гарри, не понимая, зачем она ему это говорит. — Ты, наверное, хочешь...

— Только если ты, — живо ответила она.

Гарри растерялся и чуть не сказал: «Ты, наверно, хотела узнать, когда будет сбор ОД?» — но речь шла явно не об этом.

— Я... не знаю...

— Конечно, если не хочешь... — удрученно сказала она. — Не расстраивайся... Еще увидимся.

Она отошла. Гарри смотрел ей вслед, лихорадочно соображая. И вдруг до него дошло. Чжоу! Эй... Чжоу! Он побежал за ней, догнал на полпути к лестнице.

— Ты хочешь пойти со мной в Хогсмид в Валентинов день?

— Да-а-а! — Чжоу заулыбалась и покраснела.

— Хорошо, тогда договорились. — От радости, что день все-таки не пропал зря, он буквально взлетел наверх, чтобы перехватить перед вечерними уроками Рона и Гермиону.

Однако к шести часам тепло, согревавшее его с тех пор, как он назначил встречу Чжоу, уже не могло одолеть озноба, усиливавшегося с каждым шагом, который приближалего к кабинету Снегга.

Он постоял перед дверью, самой ненавистной сейчас на земле, набрал в грудь воздуха, постучался и вошел.

Сумрачная комната была уставлена полками с сотнями стеклянных банок, где плавали в разноцветных зельях слизистые кусочки животных и растений. В одном углу стоял шкаф с ингредиентами, в краже которых Снегг — не без оснований — заподозрил когда-то Гарри. Внимание его, однако, привлек стол, на котором стояла освещенная свечой мелкая каменная чаша, с резными рунами и символами. Гарри узнал ее сразу: Омут памяти Дамблдора. Зачем она здесь? Из сумрака донесся холодный голос Снегга. Он вздрогнул.

— Закройте за собой дверь, Поттер.

Гарри исполнил приказ с ощущением, что сам запирает себя в тюрьме. Когда он вернулся в комнату, Снегг вышел на свет и молча указал на кресло перед столом. Гарри сел, Снегг тоже сел и, не мигая, смотрел на Гарри холодными черными глазами; каждая черточка его лица выражала неудовольствие.

— Итак, Поттер, вы знаете, зачем вы здесь, — сказал он. — Директор попросил меня обучать вас окклюменции. Могу только надеяться, что к ней вы обнаружите больше способностей, чем к зельям.

— Понятно, — сказал Гарри.

— Возможно, это не обычные занятия, Поттер, — злобно прищурясь, сказал Снегг, — тем не менее я по-прежнему ваш преподаватель, и, обращаясь ко мне, вы всякий раз будете именовать меня «сэр» или «профессор».

— Да... сэр, — сказал Гарри.

Снегг продолжал смотреть на него, сузив глаза.

— Итак, окклюменция. Как я уже объяснил вам на кухне у вашего любезного крестного, этот раздел магии позволяет оградить сознание от магического вторжения и влияния.

— А почему профессор Дамблдор считает, что мне это нужно, сэр? — спросил Гарри, глядя Снеггу в глаза, но сомневаясь, что получит ответ.

Снегг помолчал, а затем презрительно произнес:

— Наверняка вы уже догадались сами, Поттер? Темный Лорд весьма сведущ в легилименции...

— А это что такое? Сэр.

— Это умение извлекать чувства и воспоминания из чужого ума...

— Он умеет читать мысли? — спросил Гарри, услышав в этом подтверждение своих страхов.

— В вас нет тонкости, Поттер. — Темные глаза Снегга блеснули. — Вы не понимаете тонких различий. Это одна из причин ваших плачевных успехов в зельеварении.

Снегг помолчал, смакуя это оскорбление, и продолжал:

— Только маглы рассуждают о «чтении мыслей». Ум — не книга, которую можно раскрыть, когда заблагорассудится. Мысли не напечатаны внутри черепа, чтобы их мог изучить всякий любопытный. Мозг — сложный и многослойный орган — по крайней мере, у большинства людей, Поттер. — Он усмехнулся. — Верно, однако, что те, кто овладел легилименцией, способны при определенных условиях проникнуть в сознание своих жертв и правильно интерпретировать добытые сведения. В частности, Темный Лорд почти всегда знает, когда ему кто-то лжет. Только искушенные в окклюменции способны подавить чувства и воспоминания, противоречащие лжи, и, таким образом, говорить неправду в его присутствии, не опасаясь разоблачения.

Что бы там ни говорил Снегг, легилименция смахивала на чтение мыслей, и Гарри это совсем не нравилось.

— Значит, он может узнать, что мы сейчас тут думаем? Сэр.

— Темный Лорд находится на значительном удалении, а территория Хогвартса ограждена многими древними заклятиями и чарами, дабы обеспечить физическую и духовную безопасность тех, кто на ней находится. Время и пространство в магии существенны, Поттер. Для легилименции часто необходим зрительный контакт.

— Хорошо, зачем же тогда мне изучать окклюменцию?

Снегг смотрел на Гарри, проводя по губам длинным тонким пальцем.

— Обычные законы на вас, по-видимому, не распространяются, Поттер. Заклятие, которое не смогло вас убить, кажется, создало некую связь между вами и Темным Лордом. По всем признакам, в те периоды, когда ваш ум наиболее расслаблен и уязвим — например, во сне, - вы улавливаете мысли и эмоции Темного Лорда. Директор полагает, что этому надо положить конец. Он хочет, чтобы я научил вас закрывать свой ум от Темного Лорда.

Сердце у Гарри опять зачастило. Что-то тут не вяжется.

— Но почему профессор Дамблдор хочет это прекратить? Мне это не особенно нравится, но ведь оказалось полезно — разве нет? В смысле... я увидел, как змея напала на мистера Уизли, а если бы не увидел, профессор Дамблдор не смог бы его спасти — так ведь, сэр?

С минуту Снегг смотрел на него, все так же водя по губам пальцем. Потом заговорил медленно и раздельно, взвешивая каждое слово:

— Судя по всему, до последнего времени Темный Лорд не подозревал о связи, существующей между вами. До сих пор вы, по-видимому, воспринимали его чувства и улавливали его мысли неведомо для него. Однако видение, случившееся у вас незадолго до Рождества...

— Со змеей и мистером Уизли?

— Не перебивайте, Поттер, — угрожающим тоном сказал Снегг. — Продолжаю: видение, случившееся у вас незадолго до Рождества, столь сильно затронуло сознание Темного Лорда...

— Но я смотрел из змеи, не из него...

— Кажется, я сказал вам, чтобы вы не перебивали? Но Гарри уже не пугал гнев профессора; наконец-то

он подбирается к сути дела. Он подался вперед, не замечая, что сидит на самом краешке кресла, и весь напрягся, словно приготовясь взлететь.

— Как же я видел глазами змеи, если мысли у меня — Волан-де-Морта?

— Не смейте произносить имя Темного Лорда! — рявкнул Снегг.

Наступило гнетущее молчание. Взгляды их скрестились над Омутом памяти.

— Профессор Дамблдор произносит его имя, — тихо сказал Гарри.

— Дамблдор — чрезвычайно могущественный волшебник Он может себе это позволить без опасения... мы же... — Снегг машинально потер левое предплечье — Гарри знал, что там выжжена на коже Черная метка.

— Я просто хочу понять, — Гарри старался говорить как можно вежливее, — почему...

— Вероятно, вы проникли в мозг змеи потому, что там находился в это время Темный Лорд, — прорычал Снегг. — В это время он владел змеей, и поэтому вам приснилось, что вы тоже внутри нее.

— И Вол... он... понял, что я там?

— Вероятно, — сухо ответил Снегг.

— Откуда вы знаете? — допытывался Гарри. — Это только догадка Дамблдора или...

— Я же сказал вам, — Снегг выпрямился в кресле, глаза превратились в щелки, — обращайтесь ко мне: «сэр».

— Да, сэр, — нетерпеливо сказал Гарри. — Но откуда вы знаете...

— Мы знаем, этого достаточно, — отрезал Снегг. — Темному Лорду теперь известно, что вы имеете доступ к его мыслям и чувствам — вот что главное. Кроме того, он сделал вывод, что этот процесс — обоюдный. Иначе говоря, он понял, что сам может иметь доступ к вашим мыслям и чувствам...

— И может заставить меня делать то, что ему надо? — Спросил Гарри ипоспешно добавил: — Сэр.

— Возможно, - произнес Снегг без всякого выражения. — и это возвращает нас к окклюменции.

Он вынул из внутреннего кармана мантии волшебную палочку, и Гарри напрягся. Но Снегг только поднес ее к своему виску и уткнул кончик в корни сальных волос. Когда отнял палочку, к ней прилипло какое-то серебристое вещество и сперва потянулось за ней толстой невесомой прядью, а потом оборвалось, легко опустилось в Омут памяти и закружилось там, серебристо-белое — ни газ, ни жидкость. Еще дважды подносил Снегг палочку к виску и сбрасывал серебристое вещество в каменный сосуд, после чего без объяснений поднял Омут, перенес на полку и снова сел напротив Гарри с палочкой на изготовку.

— Встаньте, Поттер, и возьмите вашу волшебную палочку.

Гарри, слегка нервничая, встал. Они смотрели друг на друга через стол.

— Можете с ее помощью обезоружить меня или защититься каким угодно иным образом, — сказал Снегг.

— А что вы собираетесь делать? — спросил Гарри, с беспокойством глядя на его палочку.

— Я попытаюсь проникнуть в ваше сознание, — тихо ответил Снегг. — Посмотрим, как вы сопротивляетесь. Я слышал, что вы уже проявили способность сопротивляться заклинанию Империус. Вы увидите, что подобные усилия требуются и здесь... Теперь соберитесь. Легилименс!

Гарри не успел приготовиться, собраться с силами — Снегг не стал ждать. Кабинет поплыл перед глазами, исчез; образы замелькали в его мозгу, словно в ускоренном фильме, такие яркие, что полностью заслонили окружающее.

Ему пять лет, Дадли едет перед ним на новом красном велосипедике, сердце его лопается от зависти... Ему девять, бульдог Злыдень загнал его на дерево, а Дурсли стоят внизу и смеются... Он сидит в Волшебной шляпе, и она говорит ему, что он преуспел бы в Слизерине... Гермиона лежит в больничном крыле, все лицо у нее покрыто густой черной шерстью... Сотня дементоров надвигается на него около темного озера... Под омелой к нему подходит Чжоу Чанг...

«Нет, — раздался голос у него в голове, когда воспоминание о Чжоу стало ярче, — ты этого не увидишь, ты этого не увидишь, это только мое».

Гарри почувствовал острую боль в колене. Перед глазами снова возник кабинет Снегга, и он понял, что упал на пол; колено больно ударилось о ножку профессорского стола. Он посмотрел снизу на Снегга, тот опустил волшебную палочку и тер запястье. На запястье был красный рубец, как от ожога.

— Вы хотели защититься Обжигающими чарами? — невозмутимо спросил Снегг.

— Нет, — со злостью ответил Гарри, поднимаясь с пола.

— Я так и подумал, — презрительно сказал Снегг. — Вы впустили меня слишком далеко. Потеряли контроль.

— Вы видели все, что я видел? — спросил Гарри, хотя не был уверен, что жаждет услышать ответ.

— Мельком, — с кривой усмешкой сказал Снегг. — Кому принадлежал бульдог?

— Тетушке Мардж, — сказал Гарри, ненавидя Снегга.

— Для первого раза не так плохо, как можно было ожидать, — сказал Снегг и снова поднял палочку. — Под конец вам удалось остановить меня, хотя вы понапрасну тратили время и энергию на крики. Вы должны сфокуси роваться. Отражайте меня мысленно, и вам не понадобится прибегать к помощи палочки.

— Я пытаюсь, — сердито возразил Гарри, — но вы не объясняете мне как!

— Не распускайтесь, Поттер, — сказал Снегг с угрозой. А теперь я хочу, чтобы вы закрыли глаза.

Гарри злобно поглядел на него, прежде чем выполнить приказ. Вовсе не хотелось стоять с закрытыми глазами под нацеленной на него палочкой Снегга.

— Очистите сознание, Поттер! — скомандовал холодный голос. — Освободитесь от всех эмоций.

Но гнев разливался по жилам Гарри, как змеиный яд. Освободиться от гнева? Легче оторвать себе ноги...

— Вы неслушаетесь, Поттер... вам не хватает дисциплины... Ну, сосредоточиться...

Гарри попытался прогнать все мысли — не думать, не вспоминать, не чувствовать.

— Давайте еще раз. На счет +три» Раз... два... три... Легилименс!

Перед ним взметнулся огромный черный дракон... Отец и мать махали ему из зачарованного зеркала... Седрик Диггори лежал на земле, глядя на него пустыми глазами...

- Н-Е-Е-Е-Т!

Гарри опять стоял на коленях, обхватив лицо ладонями; в черепе такая боль, будто с него сдирают скальп.

— Встать! — скомандовал Снегг. — Встать! Вы не стараетесь, не прилагаете усилий. Вы впускаете меня в воспоминания, которых страшитесь, вы сами даете мне оружие!

Гарри встал. Сердце колотилось так, словно он въявь увидел Седрика, мертвого на кладбище. Снегг был бледнее обычного и сердит, но и вполовину не так сердит, как Гарри.

— Я... стараюсь... сопротивляться, — выдавил Гарри сквозь стиснутые зубы.

— Я сказал вам: освободиться от эмоций!

— Да? Сейчас это затруднительно, — огрызнулся Гарри.

— Тогда вы станете легкой добычей для Темного Лорда! — в бешенстве выкрикнул Снегг. — Дураки, у которых душа нараспашку, которые не владеют своими чувствами, упиваются грустными воспоминаниями и так легко позволяют себя спровоцировать — одним словом, слабые люди, — у них нет никаких шансов противостоять ему!Он войдет в ваш ум, Поттер, как нож в масло!

— Я не слабый, — глухим голосом сказал Гарри. Ярость бушевала в нем так, что он готов был наброситься на Снегга.

— Так докажите это! Возьмите себя в руки! — рявкнул Снегг. — Подавите гнев, владейте собою! Пробуем еще раз! Приготовиться! Легилименс!

Дядя Вернон забивает почтовый ящик гвоздями... Сотня дементоров движется к нему через озеро... По коридору без окон он бежит с мистером Уизли... Они приближаются к черной двери в конце коридора... Гарри думает войти в нее, но мистер Уизли уводит его налево, вниз по каменной лестнице...

- Я ЗНАЮ! Я ЗНАЮ!

Он опять стоял на четвереньках в кабинете Снегга, шрам покалывало, но в словах, только что сорвавшихся с его уст, звучало торжество. Он встал под взглядом Снегга, волшебная палочка была поднята. Похоже, в этот раз Снегг снял заклятие еще до того, как Гарри начал сопротивляться.

— Так что случилось, Поттер? — спросил он, пронзительно глядя на Гарри.

— Я видел... я вспомнил, — задыхаясь, ответил Гарри. — Теперь я понял...

— Что поняли?

Гарри ответил не сразу; он тер лоб, все еще наслаждаясь этим мигом ослепительного прозрения.

Коридор без окон, утыкавшийся в запертую дверь, снился ему месяцами, и он не понимал, что это — реальное место. Теперь же, увидев его в воспоминании, он понял, что все это время ему снился коридор, по которому он бежал с мистером Уизли двенадцатого августа, когда они спешили в зал министерского суда: коридор вел к Отделу тайн, и это в нем сидел мистер Уизли, когда на него напала змея Волан-де-Морта.

Гарри поднял глаза на Снегга.

— Что находится в Отделе тайн?

— Что вы сказали? — тихо произнес Снегг, и Гарри с удовольствием увидел, что он занервничал.

— Я спросил: что находится в Отделе тайн, сэр?

— Чем, интересно, вызван такой вопрос? — протянул Снегг.

— Коридор, который я сейчас видел, — сказал Гарри, внимательно наблюдая за лицом Снегга, — он снится мне несколько месяцев... и я только что его узнал. Он ведет в Отдел тайн, и Волан-де-Морту что-то оттуда нуж...

— Я запретил вам произносить имя Темного Лорда! Они смотрели друг на друга с яростью. Шрам у Гарри

снова задергало, но ему было все равно. Снегг был взволнован, но заговорил нарочито равнодушным тоном:

— В Отделе тайн много всякого, Поттер, но мало такого, что вы в состоянии понять, и совсем ничего, что вас касалось бы. Я ясно выразился?

- Да, сказал Гарри, потирая шрам, который болел все сильнее.

— Явитесь в среду, в то же время. Мы продолжим работу.

— Хорошо, — сказал Гарри. Ему не терпелось покинуть кабинет Снегга и найти Рона с Гермионой.

— Каждую ночь перед сном вы должны освобождаться от всех эмоций. Вы должны очистить и опустошить сознание, добиться полного покоя. Понятно?

— Да, — сказал Гарри, хотя почти не слушал.

— И предупреждаю, Поттер: если вы не упражнялись, от меня это не укроется.

— Хорошо.

Гарри поднял сумку, перекинул через плечо и заторопился к выходу. Открыв дверь, он оглянулся на Снегга: тот стоял спиной к нему, подцеплял из Омута палочкой свои мысли и аккуратно вкладывал их в голову. Гарри молча вышел и прикрыл за собой дверь. В шраме пульсировала боль.

Рона и Гермиону он нашел в библиотеке — они трудились над громоздким домашним заданием Амбридж. Небо за окнами темнело. Остальные ученики, большей частью пятикурсники, сидели под лампами, уткнувшись носом в учебники, и лихорадочно царапали перьями. Их скрипу вторил скрип одной туфли мадам Пинс — библиотекарша ходила между столами, угрожающе дыша в затылки, склоненные над ее драгоценными книгами.

Гарри познабливало, шрам все еще болел, состояние было такое, как будто начиналась лихорадка. Сев напротив друзей, он увидел свое отражение в окне: лицо бледное, шрам заметнее, чем обычно.

— Как прошло? — шепотом спросила Гермиона и тут же с озабоченным видом: — Ты как себя чувствуешь?

— Хорошо... не знаю. —