В. Маркович 6 страница

— Крестись срочно, чтобы не казалось больше ничего.

— Хорошо, Натусик, как скажешь.

Я рассчитываюсь за веревки, прощаюсь с игроками и уезжаю домой. Надо же, воскресенье, а я про Артема даже не вспомнила почти не разу. Вот что лес делает с людьми!

 

 

Восьмая неделя

 

После подведения итогов, обнуления и веревок все счастливые, радостные и работают как ненормальные. У Димы подписание сделки на яхту проходит без сучка и задоринки. Теперь ее надо привезти и торжественно спустить на воду. И все это время не забывать про невесту, спорт, учебу в МВА, скутеры, гидроциклы и прочие снегоходы.

Света отбивается от звонков мужа, смотрит офисы, купила компьютер, ищет первых клиентов, да еще и встречается с другом мужа. Я так подозреваю, что он уже вот-вот станет бывшим другом. Муж пока не в курсе, но долго это не протянется. Светку не узнать: она яркая, легкая и радостная. Спина прямее стала. И все время смеется. Ее реально все уважают за ту трансформацию, которую она произвела в своей жизни.

 

Сима нашла — новую работу, на которую выходит через три недели. Занимается в фитнесе как сумасшедшая, пять раз в неделю, беспрерывно встречается с ухажерами, но выбрать не может. Говорит, не МММ. Зато мамин кот в шоколаде.

Миша продолжает искать вторую работу и квартиру. С девушкой, правда, у него пока ничего не выходит. Она просто испарилась. Мужики пытаются его знакомить, но получается плохо. Я часто думаю про Мишу. Он ужасно запуганный и инфантильный. Я бы могла даже подумать, что он отстает в развитии, если бы он не был врачом. Причем отнюдь не в сельской поликлинике. Значит, он, как минимум, не глуп. Могла бы подумать, что он сумасшедший гений, но он не ведет никаких научных работ и работает не в самой крутой клинике мира. Значит, это его притворство? Его способ выживания. Способ достижения целей.

Не могу даже представить, какая девушка может быть рядом с Мишей.

Может, такая — в толстых линзах?

Саша кормит людей колбасой, покупает офис и мирно живет с женой. До принятия решения о том, остается ли он в семье, еще почти две недели, и он честно их отрабатывает. Интересно, что он решит? Пока трудно определить — очень уж его колбасит. Надеюсь, все же останется.

Боков встречается в эти выходные с первой женой и ее мужем. Пригласил их в пивной ресторан.

Соня с Анжелой общаются мирно и даже как-то солидарно. Слава богу. Сонька как будто повзрослела от всей этой истории, а Анжела стала помягче. Ребята едут с ней в Тверь к малышу. Чтобы проектом болела, а не дурью маялась. Она, кстати, чуть ли ни единственная, кто еще там не был. Хотя обещала.

В общем, чуть ли не самая прекрасная неделя в Игре удалась. Это под влиянием второй сессии, веревок. Потом опять начнется расколбас, чует мое сердце. Вернее, прошлый опыт подсказывает.

Однако без потрясений конечно же не обошлось.

В четверг, как положено, собрание офиса.

Разбор полетов. Реперные точки через лупу. У Лены все ровно. У Кати не хватает четырех людей в тренинге. Разборки, выяснения, что не сработало. Катя плачет, потом смеется. Переходим к Игре.

— Что у тебя с Антоном? — спрашивает Катя.

— Что? С каким Антоном?

— С обыкновенным. У нас один Антон.

— Ничего.

— Натах, вся Игра говорит о том, что у вас любовь.

— Катя, — я уже чуть не плачу. — Какая любовь? Вся Игра знает, что у меня Артем.

— Артем не у тебя, Артем вообще. Сам по себе Артем, — подключается Ленка.

Господи, ну что опять происходит.

— Ну хорошо, даже если Артем сам по себе, Антон-то при чем?

— Он же нравится тебе?

— Ну и что. Мало ли кто мне нравился по жизни. Мне и Глеб вон нравится, это же не значит, что я собираюсь с ним любовь крутить.

— У Глеба Таня есть. Ты это знаешь. А то, может, и закрутила бы, — смеется Ира. — Я бы так закрутила.

— Да? — удивляется Катя. — А я бы с Олегом лучше. — Олег тут же гордо приосанивается.

— Ты бы лучше со мной, — мрачно произносит Марат, вызывая наш всеобщий смех.

Ну что за офис, все несут ровно то, что им в голову взбредет. И веселятся. Моральные уроды. Мутанты.

— Ну ладно, — признаю я. Смех меня обезоруживает. — Глеба я, конечно, не рассматриваю как объект, возможно, в силу его неприкосновенности, а Антон, конечно, да. Притягивает. Хотя и не сильно. Так, легкое влечение. Понимаете? Я же традиционная женщина — влюбляюсь тогда, когда меня подчиняют, командуют мной, а Антон, наоборот, вынужден меня слушаться. Поэтому на подсознательном уровне он мне не интересен глубоко. Просто приятно внимание. И отношения с ним создавать я не собираюсь. По ряду причин, кроме этой.

У меня вообще, кстати, ни разу не было отношений ни с одним из выпускников. Мне кажется, это еще и дело профессиональной этики.

— Ты Артема имеешь в виду?

— И это тоже.

— А он знает обо всем этом?

— Артем? — Антон!

— Я не говорила с ним.

— Надо говорить.

— Че вы суетесь опять, вообще-то?

— Потому что это касается Игры. Мы же с Артемом не заставляем тебя разговаривать.

— Ага, слова: «Если хочешь работать в нашей компании, создавай целостность в своей жизни» — касались не Артема, — ехидничаю я.

— Но мы же тебя не заставляли, — подключается Олег. — Комплект «Решение — последствия» в любом случае выбираешь ты. Ты в общем-то и не разобралась в этой каше, мы же ничего не говорим. Хотя это нечестно, учить людей целостности, не создавая ее в своей жизни. Ты просто не веришь нам пока. Не беда, до тебя дойдет рано или поздно то, что видно всем. Но с Антоном тут все другое. Это влияет на Игру напрямую. Игроки уже обсуждают, и это выглядит в их глазах нецелостным. Мол, нам нельзя создавать отношения, а капитанам можно. Правила-то все принимали. Я как раз именно сейчас понимаю тебя, но со стороны это может выглядеть по-другому, потому что мало информации. Надо быть прозрачным, если ты хочешь чему-то научить людей. Ты служишь примером. Будь примером кристально чистым, но человечным.

— Ладно, — вздыхаю я, сраженная наповал такими речами.

Конечно, они правы, я бы тоже от игроков потребовала объяснения. Просто со стороны всегда все видно. А я-то думала, что никто даже не догадывается о том, что у нас некоторое притяжение. Я же ничего не делаю для сближения. Вообще ничего. Да и Антон спокоен. Я, вообще, даже не уверена, что я ему нравлюсь как женщина. Господи, да мы даже не заигрываем друг с другом, никаких планов и ожиданий не строим. Что, эти негодяи уже флюиды улавливать научились? Впрочем это все всегда видят, не надо быть семи пядей во лбу.

По поводу Артема тоже. «Артем не твой, Артем сам по себе». Я это слышу не в первый раз. Неужели я так сильно в иллюзии. Но они же не знают нюансов наших взаимоотношений! Как бы в этом разобраться? Ну как — просто поговорить с Артемом и посмотреть на вещи честно.

Я всегда на собраниях сопротивляюсь и спорю, доводя всех до изнеможения, а по дороге домой в машине, в безопасности, я впускаю в себя все сказанное и понимаю, что они правы. И что они меня любят. Переживают за меня. А я защищаюсь. Ох, мое большое эго. Стать бы прозрачной. Пропускать свет и любовь.

 

Я хочу быть хрустальной стеной, пропускающей свет, стеной, о которую разбиваются стрелы гнева и злобы, превращаясь в маленькие звонкие горошины, легкие, прозрачные, искристые, осыпающиеся наземь рекой, сверкающей в лучах солнца.

Они радостно щелкают по полу, подпрыгивая упруго…

Странные визуальные образы посетили меня по дороге домой. Похоже на белые стихи.

Моя машина — территория уязвимости. Я неуязвима для других и поэтому могу позволить себе быть уязвимой. В машине я — это только я и никто больше. Мне плевать, как я выгляжу и что про меня думают. В машине я пою, плачу, смеюсь, крашусь, разглядываю себя в зеркало заднего вида, строю рожи, кривляюсь… И все это время думаю, думаю, думаю… Электросчетчик работает.

Почему я не вижу то, что видят другие? Нравлюсь ли я Антону? Любит ли меня Артем? Как стать хрустальной стеной?

 

Я прихожу домой и набираю в телефоне «Кап. Ант.». Видно, я куда-то торопилась, когда записывала его в трубку.

— Привет, координатор!

— Надо встретиться.

— Яволь. Где и когда? — Надо же, какой он стал спокойный. Без проблем просто.

— В ресторане у меня, подходит? В девять.

— Заметано.

Ровно в девять мы уже сидим, пьем морковный сок и едим рыбу. Так-то ее с вином едят, но мы решили придать нашей встрече статус официальной. Следовательно, безалкогольной.

Меня потряхивает, в то время как Антон безмятежно ждет какого-нибудь очередного нагоняя.

— Слушай, а что ты такой спокойный стал в последнее время? Весь из себя послушный, не скандалишь, не сопротивляешься.

— Так ты же не девушка, а координатор. Я это понял. А координатору чего сопротивляться? У него должность такая — меня координировать.

— Козел какой! — возмущаюсь я. Мне неприятно это слышать. Значит, мне хотелось бы, чтобы он видел во мне женщину. Эх…

— Ну, ты же сама говорила, а теперь вдруг обижаешься.

— Я не обижаюсь.

— Хм. Ну ладно. Если честно, то так. Я принял тот факт, что ты из нас двоих главная. В Игре. У тебя больше информации. В Игре. Таковы правила Игры. Точка. Мне осталось жить в этом месяц. Подумаешь, еще какой-то месяц мной поруководит женщина. От меня не убудет. Я готов слушаться тебя, тем более признаю, ты действительно демократичный и умный координатор. Еще месяц. А потом свобода, равенство и братство. Вернее, не равенство, а я главный.

— Не обольщайся, — смеюсь я, — тебе негде быть надо мной главным.

— Ну ладно, — Антоха начинает поедать свою рыбу. — Че звала? Не этот же вопрос прояснять?

— Ты знаешь про слухи, которые среди игроков гуляют?

— Мало ли слухов гуляет. Которые из них?

— Слухов мало. Традиционно. Один из них, что у нас любовь.

— У кого с кем? — оживляется Антон.

— У меня с тобой.

Антон делает круглые глаза и, закашлявшись, утыкается в салфетку. Я жду. Флаттер пройден, и мне уже смешно.

— И что? Я аж рыбой подавился от неожиданности. А если бы кость?

— Там нет костей, их официант достал.

— Не о том говоришь, Наталья. — Антон наконец становится серьезным. — Что нам надо сделать?

— Ну надо что-то им заявить официально. Слухи, потому что информации нет. А спросить напрямую пока не решаются, мы же им сказали, что капитаны и координатор — лица неприкосновенные. Впрочем, если мы не скажем — спросят, будь уверен.

— Ну что ж. Я от себя могу заявить им следующее: мне нравится Наташа как женщина, чувства свои я подавлять не могу и не хочу. Тем не менее у нас нет никаких отношений — ни сексуальных, ни романтических. Любить же правилами не запрещено. Правило соблюдаем.

— Прямо-таки любить?

— Я образно… Твоя очередь.

Все-таки ему нелегко пришлось. Ну и ситуация. Может, и хорошо, что я в нее попала. У игроков часто такое бывает, и они добросовестно об этом говорят, потея. А у меня ни разу до этого момента не было ничего похожего ни с одним из участников. А теперь есть опыт. Ужасно дискомфортно, но и весело одновременно. Ладно, пойдем до конца. Моя очередь. Уф.

— Ты мне нравишься очень, — я не прячусь за официальным заявлением лидерам, как Антон, я же пример, — но при этом у меня нет намерения строить с тобой сексуально-романтические отношения. Симпатия правилами не запрещена. К тому же запретить ее невозможно.

А на следующий день на собрании нам с Антоном предстоит озвучивать свои отношения. Ужасно страшно. Хотя со стороны я сто раз наблюдала за игроками в таких ситуациях. Я сама провоцировала разговоры, когда видела похожие недоговоренности. Спросить у игрока на общем собрании что-то типа: «Ты чего, в Машу влюбился? А Маша в тебя?» — мне вообще ничего не стоит. Я даже не задумываясь это делаю. И жду потом терпеливо, пока игроки перестанут краснеть, бледнеть и обретут дар речи.

Мне краснеть и бледнеть нельзя, необходимо сделать это легко, уверенно и непринужденно. Тем более у нас все чисто. Правил не нарушали.

Это я про легко и уверенно все ©теории знаю. Умная крыса. Однако мои чувства на теорию сегодня наплевали. Мне страшно дискомфортно озвучивать факты из своей личной жизни. Тем не менее я доверяю игрокам. Я знаю, что они не будут стебаться. Все всё поймут. Мы уже как родственники тут все.

Мы с Антоном переглядываемся и улыбаемся друг другу. Игроки это замечают.

Я, внутренне вздохнув, открываю рот, для того чтобы начать, но не успеваю.

— Слушайте, — слышу я голос Антона, — тут слухи про нас с Наташей ходят, что у нас, мол, любовь.

Антон говорит легко, уверенно и непринужденно. Меня тут же переполняет благодарность к нему. Мурзики улыбаются.

— Проясняю, — продолжает Антон. — Мы с ней все проговорили. Мне она нравится, я ей тоже. Чувства правилами не запрещены. Никаких отношений — ни сексуальных, ни романтических — она со мной строить не намерена.

— А ты с ней? — ехидно замечают добрые мурзики пробел в информации. Я тоже его заметила.

— Я еще не принял решение, — отвечает Антон. — В любом случае не раньше чем через две недели после финиша. На этот счет будьте спокойны.

Игроки смотрят на меня, и я нахожу в себе силы кивнуть с таким выражением лица типа ну да, все как есть, нормуль, добавить нечего. После чего все дружно переходят к обсуждению проекта, а я остаюсь сама с собой переваривать новую информацию.

Меня колбасит до самого воскресенья, когда прилетает Артем и я вроде бы успокаиваюсь. Хотя червь сомнения и непонимания гложет меня.

Уступив моим настойчивым просьбам, Артем соглашается идти на тренинг. Эх, или пан или пропал. Через три недели все изменится в наших отношениях. Не знаю, в какую сторону. В честную, пожалуй.

Амплитуда моих эмоциональных колебаний совсем вышла за рамки приличия.

 

Однажды давно, когда я еще работала в тренинговой компании в Перми, у меня случился плач Ярославны. Я вдруг поняла, что у меня никогда не было взаимной любви. То я влюблена безответно, то в меня влюбляется кто-то уж совсем, намой взгляд, несуразный. И вот я мучаюсь уже столько лет. И так мне горько стало от осознания этого, что я прямо горючими слезами разрыдалась. А тут тренер один мудрый рядом случился.

— Чего ты ревешь? — спрашивает он меня спокойно. Я объясняю.

— Нуи?

— Ну вот я и думаю, должно же когда-нибудь так случиться, что с кем-то совпадет. Совпадут наши чувства. Если я буду в это крепко верить. И мы полюбим друг друга одновременно. И будем счастливы. Должно же?

— Не факт, — все так же спокойно покачал он головой.

— Как?! - Из моих слез просто брызнули фонтаны на его дорогой костюм. — Ты же сам говорил, что вера приводит нас к результатам.

— Ты все время забываешь одну вещь, — покачал он головой, — я много раз говорил и это.

— Что?

— Жизнь нечестна. И вера предоставляет лишь возможности. Гарантий нет!

Я прорыдала после этого примерно час. Мне не нравилась эта идея. А потом я устала плакать и успокоилась. Раз так, подумала я, то значит можно жить, не строя никаких ожиданий. Просто жить. Получать удовольствие от того, что есть. К тому же нет ожиданий — нет разочарований. Каждая удача — подарок, заставляющий радоваться острее. Конечно, легко сказать — не строить ожиданий. На практике получается далеко не всегда. Ожидания толпами стоят в очередь около каждого решения. Но когда это получается, кайф необыкновенный, независимо от результата. Может, когда-нибудь я научусь этому искусству — не ожидать. Тогда я стану созерцателем.

 

 

Девятая неделя

 

У Миши полный расколбас. Соне нашли квартиру, которую ее бывший вызвался оплачивать первые три месяца, а Мишу все дружно перевезли к Егору. Он пытался отговориться, но ему не дали. «Хватит за мамину юбку держаться», — сказал Саша.

Егор, мне кажется, уже привык, что у него в квартире беспрерывное движение тел происходит. Телодвижение.

Мама тут же взялась за старое. Сначала звонки, потом давление. Миша на звонки реагировать перестал и нанял сиделку. Сам стал приезжать каждый день, привозить лекарства, продукты, сидеть с ней час-другой, а потом — к Егору. А все остальное время — квалифицированная медсестра. Из его же больницы.

Мама за ненадобностью выздоровела через два дня и снова принялась скандалить. Нам пришлось даже устроить специальное обсуждение — как Мише дать понять маме, что он ее любит, несмотря на то что начал жить отдельно. Впрочем, это пока без толку. Ей надо сначала привыкнуть к мысли, что он не вернется. Главное, Мишке не сдаваться. Продолжать заботится о ней и при этом гнуть свою линию. Другой вопрос, что ему самому дискомфортно. Он же привык, что все бытовые, да и не только, вопросы за него решаются. А тут надо самостоятельно своей толстой жопой шевелить, да еще и решения принимать. Бедолага.

Во вторник было на редкость теплое собрание. Даже Дима с Сашей ни разу не поцапались. Хотя, мне кажется, они уже друг друга полюбили, а цапаются так, для порядка. Непроизвольное позиционирование.

Соня с Анжелой и вовсе рядом сидели, переговаривались как ни в чем не бывало. Они договорились встретиться втроем — они обе и парень, теперь уже непонятно чей. Поговорить, создать целостные отношения, чтобы на душе было легче. Вот он увидит ее лысой, обалдеет. Они еще не виделись, только по телефону разговаривали, а когда она вещи вывозила, он в командировке был. На днях он возвращается из Екатеринбурга, и будет у них встреча на Эльбе. Только без теплых поцелуев.

Что у него с Анжелой теперь будет — тоже непонятно пока. Она волнуется и тоже ждет его из командировки с нетерпением. В волнении она вполне обаятельна, не то что с кирпичной физиономией. Хотя, конечно, бульдозер в ней еще достаточно регулярно включается. Да, в общем-то и будет включаться всю оставшуюся жизнь.

Хорошая новость — нам с Антоном стало легко и прикольно после прояснения отношений. Хотя и так не особо тяжело было, разве что при позиционировании, но все-таки стало еще легче. Просто теперь можно говорить все, что в голову придет. Можно даже шутить на эту тему, раз уж все все знают.

Что мы и делаем на собрании капитанов, вызывая смех девчонок.

— Наташа, — говорит Антон, — поехали к Егору на глобус смотреть.

— Не могу Антон, я тебя не выбираю, забыл, что ли?

— Не волнуйся, я выбираю тебя только на два часа и только в качестве водителя — у меня опять машина в сервисе.

Еще один плюс — я начинаю понимать, что такое безусловная любовь. Я уже не раз пыталась освоить эту непростую науку, но удавалось всегда с трудом. Когда ты влюблен, поневоле чего-то ожидаешь. Минимум — взгляда, максимум — замуж и пять детей. Это придает тяжесть отношениям.

А когда наши ожидания не совпадают с реальностью — наступает жесткий стресс. Как так, я ждал взгляда, а в мою сторону только плюнули! Я уж не говорю про замужество. Тут вообще сплошная динамо-машина. И наступает полное разочарование. Ожидание — горе наше.

А когда ты сам выбираешь не строить никаких взаимоотношений, то уже ничего и не ждешь, соответственно, и можно наслаждаться симпатией совершенно легко и непринужденно. Можно даже думать: «О, а сейчас вот такие ощущения. А сейчас в животе щекотно. А сейчас вдруг умиление такое наступило. А сейчас хочется стать мягкой, закрыть глаза и прижаться к его телу». Когда ты совершенно не собираешься этого делать, то появляется возможность кайфовать от чистых ощущений, отслеживать их, замечать.

Ё! Придумала себе развлечение. Особенно оно должно удаваться, когда замуж выйду. Там уж точно можно не дергаться, а только смотреть на понравившихся мужиков и ощущать свои ощущения, замечать мысли.

Можно даже смотреть на него и представлять…

— Слушай, — вдруг прерывает мои фантазии Антон, — а че ты на меня уставилась как баран на новые ворота?

— Ой, — говорю я. — Ощущала свои ощущения.

— Ну и как?

— Нормально. Что у нас с Боковым?

— Да все переговоры ведет. Уже в каких только сочетаниях он не встречался со своими семьями. Один муж очень упертый попался — не хочет в альянс вступать. «Пошел ты, — говорит, — со своими альянсами». Боков ищет возможности с ним встретиться. Вот ведь ненормальный, как ему только в голову взбрело, все это организовать.

— А он за мир во всем мире, — говорит Настя. — И объединение наций. Решил начать с ближних.

Собрание в офисе тоже было мирным во всех отношениях.

Только что закончился тренинг, все довольны результатами, компания бурно растет, и по поводу этого мы ели торт.

В конце недели все-таки наскребли мы плохую новость. Отвратительную я бы сказала. У Саши закончились два месяца построения отношений с женой, и он решил уйти. И объявил нам об этом на пятничном собрании.

Я ушам своим не верю.

— Ты с ума сошел? — говорит потрясенная Сима.

— Нет, — отвечает он. — Я долго думал.

— Но почему?

— Да нелегко как-то все. Ссоримся все равно. Она упрямая как баран.

— А ты-то какой!

— Ну, я мужик все-таки.

— Вот так всегда. Все заканчивается дискриминацией по половому признаку.

— Ну что я могу сказать? В общем, решено. Мне уже и квартиру предложили внаем. Поживу, пока новую не куплю. Старую им оставлю.

— Ты точно решил?

— Точно. Пожалуйста, не уговаривайте меня. Я свои обязательства выполнил. Срывался пару раз на пару дней, но я как раз их и доживу, пока перееду.

— Она уже знает?

— Нет. Может, завтра скажу. Или послезавтра.

— Да какая разница, она все равно почувствует.

— Тоже верно.

Я прихожу домой и впадаю в параноидально-депрессивное состояние, в котором меня в субботу и застает Артем.

— Что случилось? — пугается он. Обычно я все же повеселей.

— Саша уходит от жены.

— Какой Саша? От какой жены? При чем тут ты?

— Такой толстомордый. Я тебе показывала.

— О господи. Игрок, что ли, твой? — Да.

— Блин, — вздыхает Артем по-испански, — заколебали твои Игры. Вот бы ты за меня так переживала.

— Да чего за тебя переживать? Все у тебя хорошо. Мама с папой иностранцы. Макароны продаются. Жены у тебя вообще нет.

— Что ж мне маму с папой, что ли, ликвидировать, чтобы ты за меня переживать начала? Или макаронную фабрику сжечь?

— Ага, или жениться. Причем без разницы на ком. Хоть на мне, хоть на любой другой — все равно все плохо сразу будет.

— Да что с тобой? Где твой оптимизм?

— Какой оптимизм? Я пессимист с высоким уровнем самосознания. То есть веселый циник. Но не сегодня.

— Да уж, сегодня беда. Никакого веселья. И так-то ты не подарок, а уж в мрачном состоянии вообще непонятно, что с тобой делать.

— Не нравится — не ешь.

— Больнуша моя, — вздыхает Артем.

Я вдруг и вправду решаю заболеть на следующий день. Фиг ли! У меня выходной. К тому же мне хочется, чтобы Артем меня жалел, заботился обо мне и уделял мне просто кучу внимания. И он послушно бегает в аптеку за гадкими пилюлями, которые я не пью, разводит мне малину в чае и топит в молоке масло по моему приказанию. Кажется, он первый раз видит меня больной. Обычно я здорова, как лось.

Надеюсь, офис не узнает о моей болезни.

Вообще, у меня сегодня выходной, и я не обязана являться никому никаким примером. Надо договориться, что я не живу по воскресеньям по законам нашей компании и не создаю любовь и радость.

 

Что по воскресеньям я грублю продавцам, подрезаю водителей, бросаю на дорогу сигаретные пачки и пластиковые бутылки, наплевательски отношусь к народонаселению нашей планеты и не уступаю место старушкам. Не знаю где, правда. Не важно.

В общем, не спасаю никакой мир. Тем более что он, сцука, и спасаться-то не желает.

Вот в таком настроении я и провожаю Артема до порога квартиры.

— Я даже не знаю, как тебя в таком состоянии оставлять, — переживает Артем. Или делает вид, что переживает.

— Не волнуйся, завтра утром звонки капитанские — хочешь не хочешь, а в тонус вернешься. Буду, блин, опять здоровая, радостная и легкая. Мне мир надо спасать. У меня такие профессиональные обязанности. Так что вали смело в свою Каталонию.

— Я не из Каталонии. Да не важно.

 

 

Десятая неделя

 

Хорошая новость одна. Миша сам добровольно сходил в клуб в субботу. Говорит, понравилось. Ничего себе, так он у нас еще тусовщиком станет. Саша занялся его гардеробом.

Все остальные новости, которые валятся на нас с самого начала недели, — это страшный сон координатора и бред сивой кобылы одновременно.

Соня позвонила парню и предложила попить чайку втроем, поболтать. Сказала, что она уже веселая и все у них у всех нормально.

Парень Сони и Анжелы, услышав такое предложение, испарился как дым в неизвестном направлении. Уже два дня не отвечает на звонки и не появляется дома.

Анжела переживает и ходит мрачная. Естественно, все остальные ее обязательства начинают сыпаться тоже. Естественно для обычного культурного дрейфа. «Ах, у меня такая неприятность, я так переживаю, что работать совершенно не могу!»

Однако у нас тут не культурный дрейф, а Игра. Другая программа. Поэтому ей массово звонят партнеры по Игре и вопят, сюсюкают, требуют, уговаривают, кидают трубки, набирают снова… В общем, настаивают на том, чтобы Анжела не использовала свои страдания как причину для ничегонеделания. Анжела сопротивляется, скрипит, огрызается, но потихоньку включается в работу.

Боков послан мужем первой жены в грубой форме по телефону.

— Ну? — поинтересовался тот немногословно, когда Боков представился и сказал, что у него есть очень важное дело.

Боков изложил.

— Че, дурак, что ли? — грубо поинтересовался мужчина после боковского рассказа о своей высокой цели и бросил трубку.

Вера тем не менее на звонке берет с него обещание, что он встретится с этим товарищем не позднее четверга.

— Да как? Как — я не понимаю, — паникует Боков.

— Не знаю, — говорит Вера. — Найди способ. Будь соответствующим времени и месту. Как ты думаешь, каким надо быть, чтобы найти к нему подход.

— Не знаю… Наверно, таким уверенным, разболтанным, нахальным. Грубым даже. Своим парнем.

— О отлично, то есть полной противоположностью тебе, формалюге. Вот и потренируйся. Только костюм свой не вздумай надеть, когда пойдешь.

— Да? Хорошо, что сказала.

— Так я тебя еще ни разу без него не видела.

— У меня работа такая.

— Да ладно тебе. Семь дней в неделю и круглые сутки у тебя работа. А еще лагерь молодежный организовываешь.

— Да они там все будущие функционеры собираются. Лагерь-то по самоуправлению молодежному. Так что им тоже пиджаки всю жизнь носить.

— А вдруг что-нибудь изменится в стране за ближайшие десять лет, и все начнут ходить в джинсах даже в Госдуму. А может, и ходят уже, я ведь не смотрю телевизор.

— Слушай, я же во время растяжки с рокерами на Арбате тусовался полдня. Пиво пил в кожане и железе. Так что со мной все нормально.

— Ну ладно, удачи тебе тогда с мужиком и пионерами. Время закончилось.

— Пока, капитан.

Во вторник я не иду на собрание, и капитаны звонят мне в произвольном порядке, рассказывают, как оно прошло.

Разговаривали в основном по проекту. Разбирались с теми, кто не принес денег, которых пока по-прежнему маловато, и с Симакиной, которая опять встретилась со своим хахалем. Сима сопротивлялась и орала, что она живая и не может три месяца жить без секса.

— Что, больше не с кем? — поинтересовались мужчины в голос.

Представляю их реакцию. Молодая, красивая, сексуальная, с выдающейся грудью заявляет, что ей срочно необходим секс.

— Не с кем, — заявляет Сима.

— Познакомить? — в голос спрашивают они. — А то мы пока в Игре, — озвучивает общие мысли Егор.

— Дураки, — обижается Сима, — мужиков-то много. Так они все чужие. Как с чужим-то? Тот уже свой, родной, мы же пять лет встречаемся.

— Встречались, — уточняет Настя. — Ну Симочка, ты же не животное, в конце концов.

— Вот поэтому я и не могу с чужими.

— Да пойми ты, дурында, ты и не найдешь никакого своего, пока к этому привязана. Место занято. Это мужики могут так — переспал и через день следующую нашел. А мы же привязываемся.

— Протестую! — восклицает Боков.

Все смотрят на него, вытаращивают глаза и начинают хохотать:

— Боков, молчи лучше!

— Вот вам как раз пример моногамного мужчины!

— Ты лучше с женами своими разберись! Боков только голову чешет. И то верно, уж кто бы говорил.

Света ведет себя несколько отстраненно. Кажется, она с головой в новой жизни. Счастливая до ушей. Пообещала проявляться активнее.

Вечером мне опять позвонила жена Саши.

— Здравствуйте, Наташа. — Голос убитый.

— Да, Маша, привет!

Что я ей могу сказать? Я бы тоже хотела, чтобы все было по-другому. Мне не удалось, Маша. Как и тебе. Такая жизнь. Такая вот херовая жизнь. Нечестная. Каждый из нас одинок и нужен другим только в пределах собственных выгод. Это правда, Маша. Даже тем, кто нас любит. Это же их любовь. Ты одна, Маша. Даже если вокруг тебя море друзей и родственников. Даже мама любит не тебя, Маша, а свою дочь. Правда, херовая новость?

— Вы знаете, что Саша ушел от нас?

— Да.