Разделяя и властвуя, или О том, что, добиваясь власти, выгодно опираться на чужую ненависть

Лошадь сказала, взглянув на верблюда:

«Какая гигантская лошадь-ублюдок».

Верблюд же вскричал: «Да лошадь разве ты?!

Ты просто-напросто верблюд недоразвитый».

И знал лишь бог седобородый,

Что это – животные разной породы.

Владимир Маяковский. «Стихи о разнице вкусов»

Но, разумеется, раз уж речь зашла о ксенофобии, нельзя остановиться на одном лишь антисемитизме. То, что мы, говоря о немецком национализме, вспоминаем только о евреях – это чистой воды штамп, расхожее представление. На самом деле национал-социалисты, насаждавшие в немцах националистические представления и обыкновения, воспринимали в качестве народа, имеющего право на полноценное существование, один-единственный – немецкий. Ко всем же прочим они относились глубоко враждебно либо воспринимали их как самой природой предназначенных для того, чтобы служить народу господ. Враждебное отношение было к евреям, неграм и цыганам. Утилитарное и прагматичное – к славянам. Что же касается европейских народов, то отношение к ним было также неоднозначным, однако в целом – гораздо более приемлемым. Их судьбой на ближайшие столетия должна была стать нордификация, то есть постепенное слияние и ассимиляция с германским народом. Пока же, если принимать за действительные планы вождя НСДАП то, что он говорил во время трапез в своей штаб-квартире, голландцам, французам, датчанам предстояло выполнять вспомогательные функции в объединенной под красно-черно-белым знаменем Европе. Единственный народ, к которому Адольф Гитлер относился с величайшим пиететом, был норвежский. Собственно, норвежцев он был готов признать в большей степени арийцами, нежели немцев.

Но речь не о норвежцах, а о представителях тех народов и рас, которые, напротив, почитались национал-социалистами за второсортные и враждебные. О корнях антисемитизма мы уже говорили, теперь речь пойдет о цыганах и славянах. Надо сказать, что антиславизм и ненависть к цыганам опять-таки придумали не в Германии. Мало того, их изобретателями были даже не национал-социалисты. Но все по порядку.

Начнем с того, что именно с цыганами связан один из серьезнейших парадоксов в расовой политике Третьего рейха. С одной стороны, цыгане считались «асоциальными и бесполезными метисами», от которых нужно как можно быстрее избавить будущие поколения германского народа.^[90] С другой же, как выяснилось несколько позже, они были едва ли не большими арийцами, чем сами немцы.

Надо сказать, что цыган в Германии не любили, что называется, традиционно. Впрочем, почему только в Германии? Довольно вспомнить грандиозные усилия, предпринимавшиеся советской властью для того, чтобы сделать их из кочевого народа оседлым, лишить сознания национальной идентичности. Постоянно меняющие место проживания граждане – истинное наказание для тоталитарного государства. Как изволите контролировать лояльность и законопослушность подданных, если они, что ни день, переселяются на новое место?! К тому же цыгане всегда ухитрялись стоять вне общества, вне государства, весьма неохотно подчинялись правилам и установлениям. Вот и в Третьем рейхе, как, впрочем, и в кайзеровской Германии, вечных бродяг и кочевников считали едва ли не врагами народа и государства. В первую очередь из-за абсолютно чуждой немцам культуры, а также – полной асоциальности, граничащей с презрением к закону.^[91] Кроме того, нельзя не признать, что в утверждениях руководителей НСДАП относительно цыганского криминалитета присутствовало солиднейшее зерно истины.

На этом фоне вполне закономерно выглядит изданный прусским министром внутренних дел «Основополагающий указ о предупреждении полицией преступлений». «Асоциальным является тот, кто своим антиобщественным, пусть даже и не преступным поведением, показывает, что он не желает включаться в общину. По этому признаку асоциальны, например, лица, которые незначительно, но постоянно повторяя нарушения законов, не желают подчиняться естественному порядку национал-социалистического государства (например, нищие, бродяги (цыгане), проститутки, алкоголики, переносчики заразных болезней, в особенности – лица, пораженные наследственными заболеваниями, уклоняющиеся от мероприятий здравоохранительных учреждений), лица, несмотря на возможные предварительные судимости, уклоняющиеся от исполнения трудового долга и перекладывающие заботу о своем содержании на общество (например, уклоняющиеся от работы, тунеядцы, пьяницы). В первую очередь при проведении полицейской профилактики принимать во внимание асоциальные элементы без определенного места жительства».^[92]

Однако повторим: не немцы в целом и не национал-социалисты в частности были изобретателями граничащей с фобией нелюбви к народу бродяг. История «цыганофобии», так же как и корни антисемитизма, уходит далеко в глубь веков. В принципе можно смело утверждать, что отношение к цыганам как к «бичу Божьему» уже вполне сложилось в Европе к началу эпохи Крестовых походов. И присуще оно было большинству европейских народов. Начать с того, что цыгане были язычниками, а значит – уже чужаками по определению. Быть иноверцем-язычником в христианском мире Средневековья было опасно. Едва ли в меньшей степени, чем быть еретиком. Католическая церковь, стремясь упрочить свое влияние, действовала в ту пору по очень простому принципу: подмять все, что можно, а что нельзя – уничтожить. Ненависть к язычникам вкладывалась в воспитание любого приверженца христианства, сквозила в проповедях. Вполне понятно, что со временем она вошла в народную культуру. Не прямо, скорее – косвенно, в виде ксенофобии, подозрительности к чужакам, боязни их странных обычаев и ритуалов. В чем только не подозревали и не обвиняли цыган за всю историю пребывания их народа в Европе! Впрочем, признаем, что некоторые из этих подозрений и обвинений – например, в краже детей – имеют под собой некоторые основания.

Собственно, поэтому мы и можем говорить о том, что «цыганофобия» не была свойственна одной только лишь немецкой культуре. Такое отношение к цыганам было присуще народной культуре большинства европейских наций. В принципе прежде чем обвинять немцев в этом проявлении национализма, попробуйте проанализировать ваши собственные чувства, когда в общественный транспорт заходит толпа цыганок. Другое дело, что только национал-социалистам могла прийти в голову идея полной ликвидации того или иного народа. Этот план они попытались распространить и на цыган.

Впрочем, как и репрессии в отношении евреев, репрессии в отношении цыган не были достоянием широкой публики. Правда, любой желающий мог ознакомиться с вышедшим 8 декабря 1938 года указом «О преодолении цыганского бедствия», однако специальное указание, выпущенное в сентябре 1939-го, согласно которому следовало приступить к уничтожению цыган, не было известно рядовому обывателю. Правители Третьего рейха справедливо полагали, что «многие знания – многие печали», и оттого вовсе не горели желанием посвящать своих подданных в такие планы. Кампания против цыган достигла пика своего развития в годы войны. Народ, озабоченный в большей степени событиями на фронтах, просто не обращал внимания на постепенное исчезновение чужаков. К тому же – попробуй уследи, куда они делись: сегодня табор здесь, а завтра – совсем в другом месте. Цыгане не были такой органичной частью социума, как евреи. Если представителей еврейского народа, элементы еврейской культуры национал-социалистам приходилось вырывать из общества с кровью, как в прямом, так и в переносном смысле, то цыгане были этому обществу чужды, и национал-социалисты не нуждались в каких-либо особенных обоснованиях уничтожения цыганского народа. Однако вскоре это начавшееся было истребление прекратилось: вожди Третьего рейха вдруг обнаружили, что бродяги и конокрады являются большими арийцами по крови, чем они сами. Поэтому их ликвидация была свернута и о наличии цыган в империи как будто забыли. Их не упоминала пропаганда, о них не писали в газетах. Ощущение такое, что этот народ просто исчез с немецкой земли. Между тем все просто вернулось на круги своя. А руководство рейха отложило решение цыганского вопроса «на после войны». И даже народная неприязнь и «цыганофобия» как-то сошли на нет. Парадоксально, не правда ли? Собственно, в этом и заключается основная причина того, что о геноциде евреев мы знаем очень хорошо, а об уничтожении цыган – почти ничего. Собирался ли Генрих Гиммлер нордифицировать их, или же так-таки судьбой этого народа должно было стать уничтожение, – дело темное. Сегодня уже и не разберешься.

В том, что касается антиславизма – концы найти гораздо легче. Во-первых, мы смело можем снова вспомнить австрийское влияние. И это не будет пустой отговоркой. В опасливом, враждебном и в то же время высокомерно-презрительном отношении к представителям славянских народов австрийский след чувствуется весьма отчетливо. Достаточно обратиться хотя бы все к той же «Моей борьбе» – и это станет ясно как день. На протяжении всей первой части своей книги Гитлер честит славян на все корки, называя их стремление к равноправию с немцами главной причиной распада Австрии. Для него вполне обычны пассажи типа следующего: «На севере и на юге чуженациональный яд разъедал тело нашей народности, и даже сама Вена на наших глазах все больше превращалась в город отнюдь не немецкий». Ну и далее в том же духе. Удивительно было бы, если бы взгляды Адольфа Гитлера – типичного человека толпы – были уникальными и не разделялись бы определенным числом националистов австрийского и немецкого происхождения.

Но объяснять все только внешними влияниями было бы глупо. Потому что второе объяснение – сугубо германского происхождения, и имя ему – военная пропаганда. В период подготовки к Первой мировой, да и в ходе ее, государственная пропагандистская машина Германской империи работала на полную мощность, создавая соответствующий образ врага на востоке. И, надо сказать, она в этом более чем преуспела. «Рывок на Восток» – пресловутый «дранг нах Остен» – получил настолько мощную идеологическую базу, что она пережила и поражение в войне, и революцию, и многочисленные кризисы. Гитлеру не пришлось создавать ничего нового, достаточно было взять то, что лежало на поверхности, отряхнуть пыль – и использовать: массовое сознание было подготовлено к любым агрессивным действиям на востоке. Славяне воспринимались как самой природой или Богом созданные и запрограммированные сервы, призванные служить народу господ – немцам. При этом, разумеется, рядовые немцы, законопослушные бюргеры, не видели никакой необходимости в уничтожении славян, их геноциде. К чему? Они мечтали о земле, о возможности стать обладателями тучных пашен черноземья, владельцами виноградников Крыма. Статус господ, соли земли к этому прилагался, не более. Если те, кто населяет столь желанные для немцев земли, будут законопослушны и смиренно примут роль граждан второго сорта, – к чему угнетать их сверх меры?! А в том, что так и будет, подданные Гитлера были уверены безоговорочно. Как же! Ведь это сам Адольф Гитлер неоднократно подчеркивал: славяне мягкохарактерны, слабы, ленивы и необразованны. Стоит устранить еврейско-большевистскую верхушку – и они, неспособные к организованному управлению и политике, сами ринутся искать твердую руку господина. «Не государственные дарования славянства дали силу и крепость русскому государству, – писал Адольф Гитлер. – Всем этим Россия обязана была германским элементам – превосходнейший пример той громадной государственной роли, которую способны играть германские элементы, действуя внутри более низкой расы. Именно так были созданы многие могущественные государства на земле. Не раз в истории мы видели, как народы более низкой культуры, во главе которых в качестве организаторов стояли германцы, превращались в могущественные государства и затем держались прочно на ногах, пока сохранялось расовое ядро германцев. В течение столетий Россия жила за счет именно германского ядра в ее высших слоях населения. Теперь это ядро истреблено полностью и до конца. Место германцев заняли евреи. Но как русские не могут своими собственными силами скинуть ярмо евреев, так и одни евреи не в силах надолго держать в своем подчинении это громадное государство. Сами евреи отнюдь не являются элементом организации, а скорее ферментом дезорганизации. Это гигантское восточное государство неизбежно обречено на гибель. К этому созрели уже все предпосылки. Конец еврейского господства в России будет также концом России как государства. Судьба предназначила нам быть свидетелями такой катастрофы, которая лучше, чем что бы то ни было, подтвердит безусловно правильность нашей расовой теории».^[93] И немцы верили, что все именно так.

Эта убежденность сыграла с немцами плохую шутку. Впрочем, как это видно из приводившегося выше примера с изменением отношения граждан рейха к советским военнопленным, постепенно вера в то, что отношение к славянам вождя есть истина в последней инстанции, стала ослабевать.

Разумеется, когда речь идет о государстве, в котором национализм и расовая сегрегация являются базовыми положениями идеологии, дело не обходится без фанатиков, доводящих все до абсурда. В принципе массовое сопротивление, оказанное захватчикам мирными гражданами СССР, объясняется во многом тем, что фанатики эти занимали ключевые посты и активно включали свои убеждения в декларируемые властью постулаты и лозунги. Не проповедовалось бы в рядах вермахта отношение к русским, как к недочеловекам – сопротивление было бы не настолько ожесточенным, а поддержка местного населения – более чем активной. Это видно, скажем, на примере казачьих станиц Кубани, где мероприятия немецких властей чаще всего сводились к казни мародеров и общим действиям по поддержанию порядка. Гуманность отношения к местному населению приносила свои плоды: в станице Отрадной, скажем, немецкую армию встречали хлебом и солью, причем во главе встречающих стояли представители местной интеллигенции – учителя сельской школы. Правда, справедливости ради, стоит сказать и о том, что впоследствии эти же учителя оказывали противодействие новой власти, укрывая от преследования евреев.

Однако факт остается фактом: неприязнь к сталинскому режиму была настолько велика, что народ в сельскохозяйственных регионах России мог бы принять завоевателей как единственную возможность от этого режима избавиться. Однако национальная политика Германии, с ее навязчивой декларацией собственного превосходства, а стало быть, и вседозволенности, не позволила немцам реализовать этот шанс. В первую очередь виновными в этом можно назвать авторов вот таких высказываний, активно тиражировавшихся в прессе: «Славяне должны работать на нас. Когда они нам больше не будут нужны, они могут умирать. Обязательная вакцинация и германское здравоохранение поэтому излишни. Высокая рождаемость славян нежелательна. Они могут использовать презервативы или аборт, и чем больше – тем лучше. Образование допустимо лишь в той мере, в какой оно обеспечит нам полезных исполнителей. Религию мы оставим как отвлекающее средство. Они будут получать лишь необходимое для поддержания жизни пропитание. Мы – господа, и они уступят нам дорогу».^[94] Это, между прочим, не какой-нибудь местный начальничек, а шеф партийной канцелярии Мартин Борман – фигура значительнейшая и на редкость влиятельная. Естественно, что его взгляды, равно как и воззрения самого вождя НСДАП, не могли не оказывать влияния на военную пропаганду, а стало быть – и на модель поведения солдат и офицеров вермахта. Как следствие, многие из них были убеждены, что «война против России является важным этапом в борьбе за существование немецкого народа. Это древняя борьба против славянства, защита европейской культуры от московитско-азиатского нашествия, оборона от еврейского большевизма».^[95] Но все же для большинства солдат, равно как и для подавляющего большинства мирных обывателей, это была всего лишь война «за зерно и хлеб, за стол, накрытый для завтрака, обеда и ужина, война за сырье, за резину, железо и руды. На необозримых полях Востока колышутся желтые колосья, которых достаточно и сверхдостаточно, чтобы прокормить наш народ и всю Европу».^[96] И далее – по Йозефу Геббельсу. Итак, рядовому немцу не нужно было какое-то особенное утверждение своего превосходства. Ему была нужна земля, обещанная вождем. И пожалуй, на этом все.

Борман Мартин (1900-?) – ближайший советник Адольфа Гитлера и руководитель его партийной канцелярии с 1941 г. В мае 1945 г. исчез. На Нюрнбергском процессе заочно приговорен к смертной казни как один из главных военных преступников. В 1973 г. признан западногерманским судом умершим. Достоверных сведений о его судьбе нет.

В связи с этим становится более чем понятной, скажем, позиция генерал-лейтенанта Ханса Лейкауфа, отвечавшего за военную промышленность на Украине. Он, разумеется, был национал-социалистом, однако не фанатиком и отлично понимал различие идеологических выкладок и практической выгоды: «Следует ясно себе представлять, что на Украине в конечном счете только украинцы своим трудом могут создавать материальные ценности. Если мы перестреляем евреев, дадим погибнуть военнопленным, предоставим значительной части населения крупных городов умереть с голоду, а в будущем потеряем от голодной смерти еще часть сельского населения, останется открытым вопрос: кто же, собственно, должен создавать материальные ценности? Нет сомнения, что с учетом нехватки рабочей силы в германском рейхе ни сейчас, ни в обозримом будущем в нашем распоряжении не будет достаточного числа немцев. Но если работать должны украинцы, то необходимо сохранять их в хорошей физической форме, причем не из сантиментов, а из трезвого экономического расчета».^[97] Письмо такого содержания он еще зимой 1941 года направил верховному командованию вермахта. И судя по всему, эта нехитрая истина так-таки была принята руководством страны. Правда, не сразу, но все же! В 1944 году центральный печатный орган Германии, во многом подобный нашей «Правде», – «Дас Райх» – опубликовал целую полосу, посвященную положительным чертам украинского народа, подборку статей, характеризующих украинцев самым положительным образом. Это был своего рода сигнал к пересмотру отношения к славянам. Однако сигнал, запоздавший на целых три года. Исправить уже ничего было нельзя.

Но все, о чем тут шла речь, касается, пожалуй, только рядовых обывателей и солдат, которые еще вчера были точно такими же бюргерами, а стало быть, разделяли их мечты, надежды и чаяния. А что же гвардия? А гвардия, получавшая регулярные инъекции национал-социалистической идеологии и верная даже не режиму, а лично вождю, была глубоко националистична. Орденское войско придерживалось такого же отношения к инородцам, как и воины Германского ордена: «на Востоке – варвары, и мы должны завоевать их земли». Разве что в ХХ веке на смену христианским противоречиям (религиозным?) пришли расовые и идеологические.

Что касается расового учения в Третьем рейхе, мы вправе говорить о двойной, а то и о тройной морали. Дело в том, что необходимо различать морально-этические нормы, навязываемые сверху, нормы, принятые в ордене СС, и те, какими руководствовался рядовой обыватель. Не то чтобы они различались столь уж разительно, однако моменты, которые с позиций властей предержащих казались непозволительными, в ордене считались и вовсе уж недопустимыми, а в народе были чем-то отнюдь не из ряда вон выходящим. Впрочем, все по порядку. Сначала – о том, что насаждалось сверху.

Позицию партии лучше всего выразил Альфред Розенберг – один из ведущих идеологов НСДАП: «Защита расы, расовая дисциплина и расовая гигиена – непременные требования нового времени. Расовая дисциплина означает, в смысле нашего глубочайшего поиска, прежде всего защиту нордической составляющей нашего народа».^[98] Это означало в первую очередь жесточайшую сегрегацию по расовому признаку. Одним из первых мероприятий, направленных на ее осуществление, было издание так называемых «Нюрнбергских законов», а точнее – закона «О защите германской крови и чести».^[99] Целью этого необычного законодательного акта был, в первую очередь, ввод терминов. Без него споры о том, кого считать евреем, а кого – немцем, могли бы продолжаться бесконечно долго. Согласно «Нюрнбергским законам» выделялось четыре группы населения: чистокровные немцы, то есть те, кто происходил от германских родителей и предков, евреи (чистокровные евреи, полукровки, принадлежащие к еврейской религиозной общине или/и состоящие в браке с чистокровными евреями, дети от таких браков или любых браков и связей с евреями, имевших место после принятия «Законов»), метисы первой категории – это родившиеся от брака двух метисов и метисы второй категории – те, кто родился от брака чистокровного немца и метиса. Соответственно, браки между чистокровными немцами и метисами, метисами обеих категорий и евреями, метисами и метисами, равно как и браки с неграми и цыганами были запрещены. Зато поощрялись браки между немцами и метисами второй категории, так как от этого ожидали эффекта очищения германской крови. Молодежи с четвертью еврейской крови предписывалось заключать брак только с арийцами в целях нордификации империи. Для того чтобы контролировать «законность» заключаемых браков, были сформированы специальные комиссии, которые требовали от новобрачных предъявления документов, удостоверяющих арийское происхождение, и заключения врачебной комиссии о духовном и физическом здоровье и наличии «расово положительных наследственных черт».^[100]

Впрочем, сегрегация касалась не только заключения браков. Был принят целый ряд законов, исключающих участие неарийцев в любой сфере, так или иначе связанной с государственным управлением.^[101] К ним относились «Закон об Имперской палате культуры», «Закон о редакторах», «Закон о восстановлении национального профессионального чиновничества», а также постановления, запрещавшие евреям сколько-нибудь значительную профессиональную деятельность, особенно на руководящих постах.^[102] Само собой разумеется, что для неарийцев была закрыта и военная карьера: служить в армии они не имели права. О том, что было дальше и как руководители Третьего рейха пытались полностью исключить евреев из жизни своей растущей как на дрожжах державы, а чуть позже – уничтожить этот народ вовсе, написано множество книг, так что на этой теме останавливаться не будем. Надеемся, что читатель и так достаточно осведомлен в этом вопросе. Скажем лишь, что евреям продолжать нормальную жизнь в пределах рейха было сложнее с каждым днем пребывания НСДАП у власти. Это была официальная политика.

Что же происходило на практике? А на практике было то же, что везде и всегда: были те, кто слепо выполнял правила, – и те, кто считал, что правила правилами и законы законами, а человеческие отношения никто не отменял. Именно эти, последние, оставаясь в остальном вполне законопослушными гражданами, старались как-то облегчить жизнь внезапно объявленным вне закона соседям, помочь им выжить. Часто такими «самаритянами», которые, проявляя милосердие, рисковали оказаться в зоне внимания тайной государственной полиции, оказывались – вот парадокс! – люди, убежденные в наличии «еврейского заговора» и «мировой закулисы». Просто заговор – это нечто глобальное, а сосед-иудей – вполне плохой (хороший?) человек, попавший, как говорится, под разбор. Разумеется, это происходило не сплошь и рядом, но чаще, чем мы привыкли думать, и много чаще, чем об этом пишут или рассказывают. При этом, повторю, такого рода поступки нисколько не умаляли верности бюргера режиму, пусть даже он решился в данном случае согрешить против власти. Ну и, разумеется, нельзя не признать, что большинство подданных Третьего рейха все-таки выбрали нейтральную позицию, просто закрыв глаза на все происходящее. Тем более что их к такому образу действий специально подталкивали: руководству государства вовсе не нужен был излишний интерес граждан к превентивным арестам и устранению противников.

К слову сказать, и среди тех, кто устанавливал новые правила и законы, очень часто находились те, кто их нарушал. Разумеется, безнаказанно. Так, например, в аппарате министерства пропаганды трудились немало сотрудников «не того» происхождения. Однако глава министерства на все претензии к нему со стороны контролирующих органов отвечал, что в своем ведомстве он сам решает, кто еврей, а кто – нет. Благодаря фильму Стивена Спилберга все знают про пресловутый «список Шиндлера», однако таких промышленников, сочетавших спасение жизни еврейского населения с собственной выгодой, было намного больше. И одним из них был родной брат Германа Геринга, действовавший все по тому же «шиндлеровскому» принципу. Наконец, раз уж речь пошла о еврейском вопросе и властях предержащих, нельзя не вспомнить такого странного персонажа, как Вернер Бест – имперский наместник в Дании. С одной стороны, занимая один из руководящих постов в полиции безопасности – зипо, – он не задумываясь подписывал бумаги, отправляющие на смерть тысячи людей, а с другой, заняв кресло наместника, умелым саботажем спас датских евреев от «окончательного решения», уже было запланированного Генрихом Гиммлером. Какие нормы морали и какие соображения двигали им при этом, остается загадкой: Бест не признавал за собою ни вины, ни заслуги, до самой смерти повторяя, что он был всего лишь обычным чиновником.

Бест Вернер (1903–1989) – группенфюрер СС, юрист, специалист по вопросам управления, руководитель административного управления полиции безопасности. В ходе осуществления плана «Вайс» участвовал в уничтожении 8723 польских евреев, священников и деятелей культуры. С 1942 г. – имперский наместник в Дании.

Остановимся в результате на том, что какой бы эффективной ни была пропаганда расового учения, расовой сегрегации и ненависти к евреям, даже среди самих пропагандистов находились те, кто видел в предлагаемых постулатах противоречие с личным кодексом чести, христианскими заповедями, привычными с детства, и другими добродетелями. А потому пропаганде поддавался не безоговорочно. А большинство граждан Третьего рейха занимали позицию нейтральную, предпочитая просто ничего не видеть, уповая на то, что тот, кто у власти, тот и прав.

Совсем иначе обстояли дела в ордене СС. Там расовое учение и необходимость сегрегации были не просто элементами идеологии, которые можно, соблюдая верность правящей партии и харизматическому лидеру, спасшему государство от кризиса, принять к исполнению или, надеясь на то, что никто ничего не узнает, мягко проигнорировать. В ордене подобные максимы вдалбливались накрепко, вместе с воинским уставом. В частности, раз уж мы начали этот раздел темой разрешенных и запрещенных браков, существовали специальные правила вступления в брак, установленные Приказом № 65, изданным Генрихом Гиммлером в 1931 году.

«СС – это избранный с определенной точки зрения союз нордически ориентированных мужчин. Согласно национал-социалистическому мировоззрению и в сознании того, что будущее нашего народа зависит от отбора и от сохранения расово и наследственно здоровой чистой крови, я ввожу с 1 июля 1931 года для всех неженатых членов СС разрешение на брак. Цель, к которой мы стремимся, – это создание наследственно здоровых, ценных родов германски запрограммированного типа. Разрешение на брак будет или не будет даваться только исходя из принципа наследственного здоровья. Каждый эсэсовец, намеревающийся жениться, должен отныне получить разрешение на брак от рейхсфюрера СС. Эсэсовцы, которые, несмотря на отказ в разрешении на брак, все же женятся, вычеркиваются из списков СС. Они могут покинуть ряды СС и самостоятельно. Соответствующая обработка заявлений с просьбами разрешений на брак является прерогативой ведомства по расовым вопросам СС. Ведомство по расовым вопросам СС ведет родословную книгу СС, в которую вносятся семьи родственников эсэсовцев после выдачи разрешения на брак или положительного ответа на заявление о разрешении. Рейхсфюрер СС, руководитель расового ведомства и референты этого ведомства клятвенно обещают не разглашать секретов, связанных с вышеизложенным. СС ясно, что благодаря этому приказу они делают шаг, имеющий огромное значение. Разного рода насмешки, издевки и превратные толкования нас не трогают: будущее принадлежит нам».

Да и в остальных вопросах, касающихся расовой чистоты, соблюдался жесточайший порядок. Происхождение каждого солдата и офицера ордена тщательно изучалось, отслеживалось несколько поколений: не было ли нежелательных расовых примесей, наследственных или врожденных заболеваний? Такие же исследования проводились и в отношении подруг, супруг или любовниц каждого из них, лишь только вставал вопрос о браке или деторождении. Однако эти действия руководства никаких возражений у орденского войска не вызывали. Моральных противоречий с расовым учением не возникало. Гвардейцы Третьего рейха воспринимали мир таким, каким он должен был быть с точки зрения их вождей – черно-белым. Германская кровь – это хорошо, еврейская – плохо. Немцы имеют право на все, евреи – не имеют даже права на жизнь.

До сих пор остается для меня загадкой, как в рамки таких установок вмещались национальные формирования войск СС – все многочисленные кавказские, тюркские, хорватские, славянские подразделения. Как при этом могли служить в войсках СС те самые, уже упомянутые выше несколько тысяч евреев? Понятно, что кадровые гвардейцы должны были воспринимать подобные подразделения как второсортные, но ведь они носили униформу СС. Впрочем, служащие этих формирований не были гражданами империи, а потому разговор о них должен идти отдельно.

В отношении же подданных Адольфа Гитлера, подводя итог, можно сказать, что взгляды на расовое учение у всех были индивидуальные. Кто-то принимал его как единственно верное, другие были с ним не согласны. Однако выражать свое несогласие с ним в открытую не спешил никто. Потому что тоталитарное государство излишней индивидуальности не терпит по определению, а оказывать ему какое бы то ни было сопротивление изнутри – дело столь же бесполезное, сколь и опасное. С другой стороны, наличие общего врага, вызывающего если не персонально, то хотя бы в общем если не ненависть, то неприязнь, но зато в масштабах целого государства (непонятно), сплачивало нацию и этим руководство национал-социалистического государства активно и охотно пользовалось. Но, пожалуй, незыблемой твердыней идея расовой сегрегации была только для членов ордена СС да относительно небольшого числа фанатиков национал-социализма. Будь это иначе, вряд ли антисемитские, антиславянские, антицыганские настроения могли бы так быстро вернуться в приемлемые рамки, как это произошло после завершения войны.