Приложение, или То, о чем не было сказано выше

Казалось бы, обсуждены все темы, хотя бы мельком заданы все вопросы, которые так неприятно задавать, особенно если знаешь, что ответ тебя не порадует. Но осталась еще одна тема, которую стоило бы осветить чуть подробнее, – это взаимодействие национал-социалистической идеологии и христианства. Взаимоотношения государственной идеологии Третьего рейха и христианской веры – вопрос скользкий, ни историки, ни тем более представители христианских конфессий его касаться не любят. Почему? В первую очередь потому, что руководство конфессий активно сотрудничало с режимом, который впоследствии ими же был признан безбожным и античеловеческим. Оставим в стороне пресловутый Имперский конкордат^[115] – позорнейшее соглашение Рима с национал-социалистами, пятно, от которого западному духовенству не отмыться еще долго. Скажем лишь, что из всех конфессий, в той или иной мере относящихся к христианству, с гитлеровским режимом не сотрудничали только сектанты уровня «Свидетелей Иеговы» – немногочисленные и малопопулярные группки. Впрочем, это не повод для гордости: их просто не брали в расчет, полагая бесполезными и безобидными безумцами. Гитлера поддерживали и католики, и протестанты, и православные, видевшие в национал-социализме что-то вроде вакцины от «язвы коммунизма». Без их поддержки или в крайнем случае попустительства позиции НСДАП не были бы настолько прочны. Впрочем, это не помешало им всем впоследствии быстро откреститься от этого сотрудничества, соответствующим образом переписав и подправив свою историю.

Тем не менее речь идет об историческом факте. Еще за некоторое время до прихода Гитлера к власти представители разных церквей обратили внимание на национал-социализм как на идеологию будущего, идеологию, развивающуюся с опасной быстротой и захватывающую все больше и больше сторонников. При этом они воспринимали его не как нечто чуждое и привнесенное, в чем нас настойчиво пытается убедить пропаганда, а как объединяющее национальное начало, идущее от корней германского народа. И как следствие, пытались, анализируя ситуацию, найти с ним точки соприкосновения.

Одну из попыток такого анализа я и решил привести в качестве приложения к этой книге. Перед вами в высшей степени необычный документ – «Национал-социализм перед вопросом веры». Его автор, Хельмут Шрайнер, – не сторонник Гитлера, не национал-социалист. Напротив, он относится к НСДАП весьма скептически. При этом он не является и политическим противником партии. Для него нет ничего важнее постулатов христианства, с которыми он и соизмеряет программные моменты национал-социализма. И цель его работы – не заклеймить национал-социализм, а попытаться разобраться в нем, понять отношения между гитлеровской идеологией и христианской верой. Впрочем, выводы получаются неутешительные – оказывается, что никаких отношений между ними быть не может.

Любопытнее же всего то, что Хельмут Шрайнер путем логических умозаключений, опираясь только на знание программных документов НСДАП и общеполитической ситуации в Германии, смог сделать несколько весьма верных прогнозов относительно будущего национал-социализма. Для современного читателя они могут остаться и незамеченными, потому что так все и вышло, однако не стоит забывать, что год издания приводимой здесь брошюры – 1931-й, когда Гитлер еще даже не был у власти.

Хельмут Шрайнер Национал-социализм перед вопросом веры Иллюзия или Евангелие^[116]

Роковой драматизм нашей истории в том, что сильнейшая группа рабочего движения оказалась с самого начала своего существования связана с идеями, глубоко чуждыми ее внутренней сути. Связь социалистического движения с духовными побочными продуктами либеральной буржуазии парализует борьбу рабочих изнутри. Что сегодня в общем и целом достигнуто со времен Маркса и Лассаля? Говоря немецким языком – нищета пролетариата в перенаселенных жилищах и горечь безработицы. Перспективы развития, то, что еще только может быть достигнуто, брать в расчет не стоит. Социалистическое рабочее движение восприняло учение Карла Маркса. Оно переняло не только его экономическую теорию хозяйственной жизни, но и связанную с ней теорию мещанской демократии Запада, соединив все это с теорией материализма. Благодаря такому объединению немецкий рабочий класс, в отличие от английского, купился на иллюзию. В итоге ему ближе интернациональная солидарность, интернациональные интересы, чем самобытное могущество народа, с которым мы связаны кровью, языком и судьбой. Это заблуждение сегодня широко распространено среди социалистов – как среди руководителей, так и среди масс. История социалистического рабочего движения наглядно демонстрирует, как сильно отражается на сущности движения сохранение сознания, чуждого его внутренней сути, как оно эту суть преобразует.

В начале своего существования социалистическое движение обладало четким инстинктом, делающим народ и нацию реалиями самобытной мощи. Теперь оно этот инстинкт утратило. В настоящее время часть рабочих, будучи в растерянности, переметнулась на сторону коммунистов, большая же часть, законсервировав перенятые духовные ценности, застыла в позиционной войне с буржуазией. Таким образом, народная общность стала полностью беспомощной, ни на что не способной. Сегодня всего одна группа – религиозных социалистов – работает над переустройством старой теологии и осуществлением новых связей, касающихся духовных основ. Но эта работа еще не настолько продвинулась, чтобы найти решение вновь образовавшихся национальных проблем.

Между тем мы сегодня остро нуждаемся в появлении нового движения. Национал-социализм перенял во многих отношениях основные требования социалистического рабочего движения. Сам подход к жизни тоже во многом схож: он тоже был вынесен массами. Он тоже является фрагментом немецкой народной судьбы. Однако нельзя не видеть его принципиального, основополагающего отличия от марксизма: национал-социализм возник не из потребности одного сословия, а исходя из потребности целого народа. Его внутренняя сущность основывается на решительной воле национальной молодежи. Прочие же составные части его мировоззрения еще не сформировались до конца. Кого следует считать не полностью принявшим национал-социализм? Тех, кто молится Вотану и христиан лютеранской конфессии, национально настроенных вольнодумцев и верующих католиков, консерваторов и либералов, дворянство и, разумеется, пролетариат. Потому что, хотя национал-социализм и работает сегодня над формированием основных положений своего мировоззрения, однако двуличен по природе. Никто не знает, куда зайдет его путь. И потому все более насущным становится вопрос: не является ли национал-социализм одной из волн народного движения, которая увязнет в песке, как многие другие до нее, или ему удастся сформировать свои массы и не только стать неотъемлемой частью немецкой истории, но и принять участие в ее сотворении?

Что будет дальше, если повторится та же самая трагичная ситуация, которая лежит черным пятном на марксистском рабочем движении? Что, если мировоззрение, являющееся его основой, получит неверное выражение своей внутренней сущности, само станет себе помехой, препятствием для развития свободного движения?

Почему эти вопросы являются для нас настолько неотложными, ощущаются как жизненная потребность нашего народа? Не из праздного ли интереса, не потому ли только, что мы видим возможность просто затронуть интересную тему, неисследованную проблему? Нет, напротив. То, о чем мы говорим, необыкновенно важно, так как в итоге может привести к фатальным результатам. В том смысле, что если духовные постулаты, на которые сегодня опирается национал-социалистическое движение, и дальше будут осуществляться в том виде, в каком это делается, то миллионы людей окажутся обманутыми и преданными. И тогда подающее большие надежды движение выдохнется. Тогда его правда станет ложью. Тогда лучшие порывы нашей молодежи будут растрачены впустую. Таким образом, национал-социализм, вне зависимости от того, сознают это его идеологи или нет, стоит перед судьбоносным решением, да и вообще – перед вопросом о своем будущем.

Что удивительно, нет большой разницы – не удивляйтесь – не имеет значения, состоим мы в движении или нет, так как то, что произойдет, во что движение выльется, так или иначе касается нас всех. Говоря совсем точно, нечто должно произойти и настигнуть нас: мы неминуемо с этим встретимся. Но как – это вопрос. Поэтому мы все сосчитаны и востребованы в качестве друзей или врагов. Однако ответственность за наш выбор лежит глубже, чем просто в политической сфере. Она лежит много глубже даже, чем если бы речь шла о любых, пусть даже самых важных, вопросах культуры. Она воистину реальна, а потому мы не можем ограничиваться академическим разбирательством и мировоззренческой проблематикой. Решение, перед которым стоит национал-социалистическое движение, а вместе с ним и все мы, неразделимо связано с борьбой за существование. Борьбой, которая нам как народу навязана. Поэтому мы можем смело утверждать, что оно относится к вопросам религиозного плана.

Наш народ – не некая абстракция, с которой можно делать что угодно. Мы никоим образом не можем от него полностью абстрагироваться. Мы включены в этот высший порядок через Родину и кровь, язык и судьбу. Благодаря им мы посвящены в божественный замысел Творца. Творца, перед которым мы должны за них отчитываться. Они – вверенное нам добро, благо, которое нам должно нести по жизни. И этому благу угрожает ложь.

Чем больше ответственности от нас требует это положение, тем тяжелее груз, который лежит на нас – немцах. Мы стали народом рабов. В этом положении мы имеем право «свободно» прислуживать победителям, и только. В остальном же мы предоставлены сами себе. Из-за Версальского договора, из-за принятия плана Юнга, наконец, мы упустили жизненные возможности грядущих поколений. Да, с нас спросится не только за то, что мы не позаботились о собственной жизни, но и за то, что мы предали одновременно с нашей свободой еще и свободу наших детей и детей наших детей. Потому что план Юнга является планом погибели немецкого народа. Кстати сказать, когда мы, являясь христианами, окажемся призванными к ответу перед Богом, нам поневоле придется вспомнить, как мы, будучи вообще-то в состоянии что-то сделать, заняли выжидательную позицию – в противовес вольному устремлению национальной молодежи. Так что мы должны поддержать его, и иначе поступить нельзя.

Правда, то, что мы стали народом рабов, может оказаться Божьей волей. И – почти наверняка – в бездну нужды мы попали не без Его попущения. Да, тот, кто верит, знает, что за всеми историческими событиями кроется встреча Бога с человечеством; его личное сознание подсказывает, что в роковых событиях настоящего нас постигает Божий гнев, призывающий к покаянию. Но то, что мы должны этому покориться, остаться народом рабов, – это тоже должно воспринимать как его волю? А то, что народность и свобода вскоре могут стать лишь пустым заблуждением? С этим мириться невозможно, и поэтому нам остается самое простое – призыв: «Проснись, бог снегов, не терпящий рабов!».

Речь сначала пойдет не о каком-то конкретном решении, в котором проявится послушание замыслу Творца. Напротив, сначала самым насущным станет вопрос о том, согласуется ли это с волей нации, следующей национал-социализму. Это и станет для нас главным направлением исследования. В первую очередь мы займемся не политическими программными требованиями, а отважимся на анализ жизненных ощущений и духовного содержания национал-социалистического движения. Движение само борется, уделяя этому повышенное внимание, за то, чтобы систематизировать свое сущностное содержание в мировоззрение. При этом оставим в стороне вопрос о том, что есть собственно мировоззрение и не прошли ли окончательно времена мировоззрений.

Однако в любом случае самым тщательным образом остановимся на этом пункте – сущностного содержания национал-социализма, отражая то, что относится к самым глубоким слоям нашей жизни.

Мы убеждены в том, что конечная, истинная правда встречается лишь в событии, являющемся Божьим откровением. Мировоззрение национал-социализма и, таким образом, мировоззрение народа, из которого проистекает это движение, столкнулось с необходимостью такого события, в котором Бог проявлялся бы как творец истории и мира. Эта необходимость очевидна. Но Божье откровение не должно поначалу само быть понято в качестве мировоззрения. Оно уверенно формирует мировоззренческое направление там, где его слово пересекается с нашим человеческим бытием. И слово Божье означает, по сути, поиск правды в любом мировоззрении и при любом мироустройстве. Только исходя из этого возможно осуществление критики национал-социализма.

Итак, мы вначале не спрашиваем об отношениях национал-социализма и церкви. Это было бы отсрочкой разрешения главного вопроса. Разбирательство по поводу политических взаимоотношений церкви и власти тоже отставим на время в сторону. И тем более с самого начала мы отказываемся от принятого сегодня тут и там муссирования предположений, что-де церковь, в случае если народ пойдет за национал-социалистами, утратит почву под ногами и пр. Вильгельм Штапель был совершенно прав, когда сказал: «Хороший пастух не приноравливает свои заявления к требованиям, исходящим из стада. Церковь спрашивается не о том, получает ли она поддержку в народе, а о том, насколько она стоит на позициях Евангелия». Правда, тут остается множество разного рода возможностей для поддержки церковью национал-социализма, основанных на понимании целесообразности почтительного отношения национал-социализма к Евангелию. Из этого понимания, кстати, могло бы проистекать весьма многое.

Как только мы попытаемся привести сущность национал-социалистического учения к единой формуле, мы столкнемся с непреодолимыми трудностями. Так, нас бы постигла полная неудача, попытайся мы в логической последовательности строить высоконаучные выводы на основании предложений «25 пунктов» – программы Национал-социалистической немецкой рабочей партии. Хотя она при этом не является просто сиюминутной программой. «25 пунктов» обладают просто-таки каноническим значением. Нас постигла бы неудача и в случае, посчитай мы программу чем-то несущественным, привлекая ее только как более или менее официальный письменный документ движения, такой же, как «Фелькишер беобахтер», «Национал-социалистише монатсхефте», – или что там еще можно было бы назвать в этой связи? Тогда имеет ли смысл придавать большое значение выражению сути движения в официальном документе? Ответ – да, если документ появился в пропагандистских целях.

Далее: может ли быть рекомендован к применению другой путь, на который советует вступить Хельмут фон Мюке. Разрываясь между теорией и практикой национал-социализма, он показал пропасть, которая между ними пролегает. Объединять их – безнадежное дело. Потому что в этом заключается вечный спор между желанием и возможностью, между тем, как должно, и тем, как есть, – спор, являющийся жизненной необходимостью для всего человечества. Мы все с этим сталкиваемся. Вопрос только в том, насколько сильна наша воля, чтобы преодолеть это вечное противоречие. Осознание этого не придет ни через доказательство, ни через опровержения. Здесь речь идет об обретении понимания благодаря решению на совсем ином уровне. Уже эти трудности показывают со всей очевидностью, что для понимания национал-социализма не имеется какой-то единой формы, глубоких оснований.

Пробивная мощь национал-социализма опирается на естественный процесс. Национал-социализм пробивает себе путь грубой силой. Он произведен на свет непорабощенной жизненной волей, его невозможно понимать только лишь в качестве реформационного движения. Он заряжен революционным насилием. Поэтому дорогу он часто пробивает слепо и неосознанно. Разум бесприютен в нем, что, впрочем, его не огорчает, поскольку он ненавидит духовность и боится мысли. Он таков, поскольку он и есть изначально и прежде всего природа. Поэтому делается смешно, когда ученые-теоретики стараются понять его, руководствуясь разумом. С природой не ведут диспутов, в этом так же мало смысла, как, например, в чьем-нибудь намерении создать… союз по прекращению грозы. Произойдет нечто удивительное, если противоречия в его программе как-нибудь существенно ему навредят. Но уже не смешно, а глупо пытаться разрушить мощь порабощенной жизненной воли, усиливая степень порабощения. Национал-социализм можно было бы искоренить, но для этого пришлось бы убить всех людей, в которых он живет. А об этом пока что речь не идет. Тому, кто хочет в политическом плане посвятить себя национал-социализму, не остается ничего другого, как только или предоставить ему развиваться свободно, или сделать пригодным для высоких целей присутствующее в нем природное начало. А это называется – следовать ему. Это нелегко. Сначала должно быть выполнено главное условие: следует познать правду, живущую в этой природе.

Наступление национал-социализма – это естественно обусловленный процесс. Сочетание национализма и социализма, сформулированное в его программе и пропаганде в качестве единого вызова, родилось от перемены в ощущении жизни, от элементарной реакции на социальную несправедливость и порабощение национальной жизни. Но национал-социализм – это не только природа. Он – народное движение. Он характерен для людей, осуществляющих решение. Он проникнут этосом. Он не может быть обращен вспять и не спрашивает о причинах и результатах. Он направлен вперед, к цели. Все входящие в партию, от фюрера до члена СА, спаяны в круг для поиска средств воплощения последней великой цели: Третьего рейха. Цель – это все, все остальное – ничто.

Это, по-вашему, все еще природа?

Здесь возникает еще одна проблема, связанная с национал-социализмом. Его приверженцы осознают себя стоящими перед выбором: кровь или дух. Скорее всего, национализм и социализм будут подчинены общей цели посредством крови. Решения, в котором кровь и дух сочетались бы, не существует. Однако само это решение уже и является духом.

Что будет с правдой жизненной воли, если решение, связанное с кровью, окажется неверным? Что будет, если предзнаменование окажется больше ложью, чем истиной? С этим вопросом мы дошли до проблемы, характерной для национал-социализма. Он ее уже ощущает, но пока еще не видит. Хочет ли он ее вообще видеть? По существу, речь идет о проблеме, отвечает ли мировоззренческая установка, которую декларирует национал-социализм, его внутренней сути или противоречит ей. В одном случае он должен победить, в другом – национал-социализм будет потерян, а с ним и еще многое.

Жизненная воля национал-социализма покоится на двойственном ощущении жизни: одно происходит из реакционного движения против социальной несправедливости внутри сегодняшних народных масс, другое – из реакционного движения против национальной несвободы. Их смешение в единое целое сегодня осуществлено лишь частично. Реакцию, о которой идет речь, ни в коем случае не следует воспринимать как обычную политическую реакцию. Та жизненная воля – нечто большее, чем голый антимарксизм.

Чтобы увидеть это поподробнее, требуется поближе рассмотреть политико-экономические и социально-политические требования «25 пунктов». Главным являются не детали, а фон. Однако следует знать детали, если хочешь ощутить последствия общей жизненной воли.

Только два предложения программы выдвигаются в качестве разрядки. Готфрид Федер называет их «сердцевиной».^[117] Речь идет о следующих: «разрушение процентного рабства» и «общественная польза важнее пользы личной». Требование превалирования общественной пользы над личной образует всеобщий фон, опережая требования, проистекающие из расовых проблем, и требования «создания сильной централизованной власти в рейхе» (пункт 25). Требование разрушения процентного рабства выглядит как осевое для политико-экономической программы. Итак, главные положения программы соединены в основном в пунктах 10–19.

10. Первейшей обязанностью каждого гражданина Германии будет выполнение работы, умственной или физической. Деятельность каждого гражданина не должна расходиться с интересами общества в целом, должна протекать в рамках общества и, следовательно, служить общей пользе.

11. Мы требуем объявления безжалостной войны тем, чья деятельность вредит общим интересам. Преступления против нации, совершенные ростовщиками, спекулянтами и т. д., должны наказываться смертной казнью, несмотря на расу и убеждения. Мы требуем уничтожения нетрудовых доходов и процентного рабства.

12. Ввиду огромных человеческих жертв и имущественных убытков, требуемых от нации каждой войной, личное обогащение во время войны должно рассматриваться как преступление против нации. Мы требуем, следовательно, безжалостной конфискации военных прибылей.

13. Мы требуем национализации промышленных трестов.

14. Мы требуем участия рабочих и служащих в прибылях крупных коммерческих предприятий.

15. Мы требуем значительного увеличения пенсионного обеспечения для стариков.

16. Мы требуем создания здорового среднего сословия и его сохранения, немедленного изъятия из частной собственности крупных магазинов и сдачи их в наем по низким ценам мелким производителям, самого строгого учета за тем, чтобы мелкие производители получали общественную поддержку всюду – на государственном уровне, в землях или общинах.

17. Мы требуем проведения земельной реформы в соответствии с интересами германской нации, принятия закона о безвозмездной конфискации земли для общественных нужд, аннулирования процентов по закладным, запрещения спекуляций землей.

18. Мы требуем объявить безжалостную борьбу с преступностью. Мы требуем ввести смертную казнь для преступников против германского народа, ростовщиков, спекулянтов и прочих, вне зависимости от общественного положения, религиозной и национальной принадлежности.

19. Мы требуем замены римского права, служащего интересам материалистического мирового порядка, немецким народным правом.

Было бы заманчиво присоединиться к некоторым требованиям, анализируя их смысл и степень важности. Здесь имеется, например, предложение об участии в прибыли на крупных предприятиях. Древнее (вечное, исконное) требование. Оно вызывает оживленные дискуссии тут и там. Удивляет то обстоятельство, что Готфрид Федер, первый народный хозяйственник движения, придал ему новое толкование, значительно изменившее смысл требования. Участие в прибыли свелось к понижению цен. Это становится понятно из его комментария к критике прочих толкований данного понятия. «Источник требований, связанных с участием в прибыли, кроется либо в корыстолюбии: тогда они являются капиталистическими по своей внутренней сути, – либо в зависти: тогда они становятся марксистскими». Истинное участие в прибыли начинается в том случае, когда дивиденды крупных акционерных обществ перестают выплачиваться акционерам, а заменяются удешевлением товаров и продуктов массового спроса. Почему, например, гигантские Красильные заводы Германии остаются только капиталистической дойной коровой для акционеров общества АО Farbindustrie – монополиста, диктующего свою волю? Оно в лучшем случае делится доходом со своими рабочими и служащими, одновременно повышая цены.^[118] В чем состоит суть участия в прибыли? В ликвидации незаработанных доходов. При ближайшем рассмотрении таковые оказались тоже весьма многогранным понятием. Разве не бывает незаработанных доходов, полученных благодаря одаренности, таланту, счастью или случаю? В суть этой проблемы не вникают. Однако есть еще вопрос трудности практического осуществления. Как на него ответить? «Как скоро в национал-социалистическом государстве решится вопрос участия в прибыли, здесь не обсуждается».^[119] Остается только понижение цен, волшебное слово, посредством которого и осуществляется наделение доходом национального производства народных масс.^[120] Разве это не своеобразное истолкование? Следует ли только отречься от огосударствления трестов? Именно здесь, возможно, содержится попытка перехода к фашистской корпоративной организации хозяйства; обозначение единства как «вероятного синтеза мощи и авторитета государства с капиталистической экономической системой».

Есть и другие частные вопросы: трудовая повинность, земельная реформа, рабочие поселения… Каждое требование – проблема. Должны ли быть поделены сельскохозяйственные крупные предприятия? Нет! Поскольку задуманный здесь государственный социализм одновременно признает значение центрального руководства в хозяйстве. Но лучше оставим эти частности.

Такой же сложной проблемой при ближайшем рассмотрении оказываются и требование охраны старости в системе всеобщего огосударствления системы пенсионных выплат, и борьба против неопределенности судьбы стариков, и другие вопросы. Эта проблема ни в коем случае не должна толковаться двусмысленно.

Первое: проблема землепользования, проистекающая из приведенных выше требований, должна быть решена без использования марксистской идеологии. Перспектива классовой борьбы должна быть решительно отклонена, в то время как неизбежность борьбы экономической одобрена. При этом не возникает противоречия, что национал-социализм исходит из постулата, что граждане в основной своей массе не в состоянии строить новый рейх. «Молодыми аристократами Третьего рейха» являются рабочие. Однако их поддерживает не социальная политика в ее сегодняшнем понимании. Социальная политика является лишь завуалированным обозначением политических интересов определенной группы.^[121] И марксистскому разложению государства до состояния чисто экономического общества будут противостоять высшие инстанции народного государства, превалирующие над экономикой.

Второе: отдельные требования из области хозяйственной политики являются тем более спорными, чем более конкретных жизненных вопросов они касаются. Точнее, они научно не обоснованы. Это говорит не в их пользу. И при этом неумение науки соответствовать практическим требованиям никогда не имело решающего значения. Все новое, что происходило и происходит в истории, почти всегда приходит из донаучной области жизни. Для этого национал-социализм обладает необыкновенно развитым инстинктом. Он как раз живет, презирая теорию. Однако чувствуется, что это не всегда идет ему на пользу. Может, он вынужден так поступать? Практика не может длительное время оставаться жизнеспособной без теории.

Это в высшей степени характерно для основного требования движения, включающего в себя в области хозяйственной политики все отдельные требования. «Разрушение процентного рабства – это тот стальной стержень, вокруг которого вращается все, это требование больше, чем просто финансово-политическое, со своими предпосылками и влиянием, оно распространяется столько же на политическую жизнь, сколько и на экономическую. Оно является также основным требованием экономических воззрений и, таким образом, глубоко проникает в жизнь каждого отдельного человека. От каждого оно требует решения: служить народу или предаться безграничному личному обогащению. Это, таким образом, означает решение социального вопроса».^[122]

Данное требование, конечно, наталкивается на чрезвычайно серьезные возражения. Они выражаются в том, что его научное осмысление движением все больше сходит на нет. Ряд школ, подробно изучавших вопрос на протяжении последних десяти лет, сегодня просто нарасхват. Призыв разрушить процентное рабство в основных чертах объясняется так: «Задача народного хозяйства должна заключаться в удовлетворении потребностей, а не в обогащении, того, кто дает ссуды. Финансовая область должна стоять на службе у государства. Финансовые органы не имеют права образовывать государство в государстве».^[123]

Если вглядеться повнимательнее, то откроется, что национал-социализм работает над вечной проблемой: как определить границы частной собственности. Частная собственность как таковая признается. Но накопление огромных богатств в чьих-то одних руках – а количество миллионеров увеличивается в Германии и сегодня – делает невозможным воплощение требования о «всеобщем благополучии и культуре». Национал-социалистическое движение понимает свою борьбу против банков как борьбу производителей с теми, кто присваивает капитал. Факты, на которые национал-социалисты ссылаются, общеизвестны: для того чтобы иметь возможность производить, следует взять кредит. Тот, кто сегодня вынужден брать кредит, а это почти каждый, обречен выплачивать высокие проценты. Процентная ставка в настоящее время такова, что съедает любой доход. Смысл экономики заключается в соблюдении качества, которое является чем-то редким по сравнению со спросом на него. Что есть экономика в свете вышесказанного? Здоровое стремление к доходу с одновременным удовлетворением спроса оказалось заброшено в погоне за прибылью. Из самостоятельных предпринимателей получились акционерные общества. Последние тоже в свою очередь являются лишь придатками крупных «держателей портфелей» – больших банков. Здесь накапливается прибыль. Поток кредитов течет от властей, занятых созидательным трудом, как никогда ранее. К ним же назад течет поток процентов. Свое монопольное положение они используют так, чтобы вновь превращать кредитные выплаты во власть. Они – тайные тираны мира. Возросшие проценты, которые они собирают, опускают нашу экономику до уровня принудительного труда. Будь то малое или большое предприятие, оно охвачено молохом процентного гнета и обдирается до крови. Капиталистическое хозяйство выродилось в мамонизм. Под процентным гнетом одно за другим разрушаются различные блага. Фабрики останавливаются. Растет армия безработных. Каждый это знает, все от этого страдают. Никто не возмущается.

Марксисты возмущаются. Однако их ответный удар не достигает цели. Марксизм подменил в общем понятии «капитализм», капиталистическое хозяйство с его свободой, мамонизмом. Пока что на стадии формообразования он потерпел крушение. Все охвачено разочарованием.

В эту разочарованность и врывается наступательная воля национал-социализма. «Разрушение процентного рабства» – таково общее название для жизненной воли, которая решительно не хочет смириться с сегодняшней ситуацией в народном хозяйстве. Он стал надеждой миллионов, стоящих в своем существовании на краю пропасти. Встретившись с угнетенным человечеством, он вместил в себя новую надежду. Здесь сошлись все нити социальных вопросов.

Конечно, все повторяется. Никто не может доказать, что этот путь является спасением. Поскольку этот путь новый, даже если за него отданы некоторые голоса из прошлых столетий, голоса некоторых отцов церкви и голос Лютера. Финансовые теоретики пожимают плечами. Но спросите, каков их путь, – и они опять пожмут плечами. Национал-социализм переступает через их критику. По праву ли? В любом случае он не может иначе. Обо всем произошедшем он не может размышлять с позиции гарантированности. Ему не нужно теоретическое истолкование современности. Он стоит перед совсем иным вопросом: как Германия может выстоять перед непрошенным насилием, пришедшим к нам. Наука в попытках приоткрыть будущее заходит в тупик. Знание закончилось. Пришло время пророчеств. Риск определяет успех предприятия.

Говорится ли что-то о правильности пути, на котором должен быть уничтожен гнет процентного рабства? Есть и фальшивые пророчества. Есть и пророчества неудачные.

Никогда не будет успеха в том случае, если знание о предмете минует их, открываясь лишь научному знанию, а не процессу, находящемуся в зависимости от причин и действия. Но что делать, если область финансов и финансовая теория оказываются слишком сложными и непостижимыми для научных специалистов? Именно так обстоит дело на сегодняшний день. И в этой ситуации только национал-социализм выступает со своим призывом и, насколько возможно, подводит под этот призыв теоретическую базу. Для этого он использует так называемую теорию количества, которая проистекает из соответствия массы товаров денежной массе. Считается, что деньги можно сотворить в любое время, если производить соответствующие реальные ценности. Готфрид Федер говорит об освобождении народа и государства от процентной задолженности крупному капиталу: «Государство не должно делать долгов, поскольку в этом нет необходимости. Государство нельзя отождествлять с частным лицом, взявшим кредит и вынужденным влезть в долги. Это экономически неверно. Государство – это средоточие высшей власти, оно может то, чего не может частное лицо, – делать деньги! Государство это делало совершенно глупо во время инфляции. Оно делало это также с использованием инфляционной марки и имперской марки, после того как предоставило своей высшей властью свободу Имперскому банку. Это высшее право на создание денег государство, вполне вероятно, может реализовывать и более эффективно, избегая опасности инфляции. Правда, только в том случае, если оно будет осуществлять большие общественные задачи (строительство гидроэлектростанций, дорог), избегая залезать в долги, посредством выпуска беспроцентных ценных бумаг при отсутствии наличных денег. Другими словами, ситуация, когда с легкостью изготавливают бумажные денежные знаки, означает – и мы все это пережили – инфляцию. Но есть логичное решение: выпуск государственных ценных бумаг не вызывает инфляцию в том случае, когда производятся новые ценности. То, что сегодня воплощение значимых в народно-хозяйственном плане задач осуществляется через займы, по меньшей мере странно. Именно здесь, как уже говорилось выше, был бы простор для осуществления законного права государства на выпуск денег».^[124]

Спросят, благо национал-социализм сам дает к тому основания, только ли область финансов нуждается в свободном руководстве. Этот вопрос шире, чем вопрос, может ли вообще государство производить любое количество ценностей. Оно так же подпадает под действие закона спроса и предложения. Все эти вопросы, и самые важные в большей степени, находятся в противоречии с программой Федера. «За» и «против» не смолкают. Тот, кто хочет серьезно подойти к делу формирования собственного мнения, не ограничится теми или иными краткими указаниями. Решающий вопрос здесь: является предложенный путь оправданным риском или просто утопией? В любом случае первая и важнейшая предпосылка разрушения цензового рабства состоит в создании сильного государства. Вторая – в осуществлении высшей власти государства над экономикой. Третья – в национальной свободе данного государства.

С этим третьим предположением мы встречаемся, поскольку оно составляет жизненную волю национал-социализма. Разрушение процентного рабства мыслимо лишь при одновременном разрушении ярма поборов благодаря национальной свободной воле. В своей социалистической составляющей национал-социализм отходит от капитализма гражданских партий и приближается к Немецкой национальной партии. В своей национальной жизненной воле он отходит от марксизма любых оттенков, благодаря чьей внешней политике немецкая экономика попала в руки интернационального капитала. Первое предварительное условие снижения процентов состоит в ограничении груза поборов. До тех пор пока представители американского и еврейского капитала могут разыгрывать из себя хозяев Германии, мы тщетно ожидаем того дня, когда будет сказана правда: «Германия – родина немцев». Мы потеряли наше военное управление, потеряли управление финансами. Рейх уже больше не является родиной для нас и наших детей, государством свободы и родиной безопасности. С каждым годом все сильнее сжимаются тиски репарационных выплат. Они душат наше социальное обеспечение, они подрывают жилищное строительство: больше миллиона немцев живут на чердаках и в подвалах в более ужасных условиях, чем скот. Они помогают убивать еще не рожденных детей. К т