ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ 11 страница

 

 

В сумасшедшую зиму города Владимира, выбравшись из Москвы через промежуточную станцию Петушки, где правил свои портвейновые пиры великий Веничка Ерофеев, и добравшись до общаги, я спал под тремя одеялами. Сквозь сон я услышал какое-то глухое биение в дверь. Я встал и открыл дверь. Передо мной стоял высокий человек в потертой нерповой шапке-ушанке и синем ратиновом пальто — шике и престиже конца пятидесятых годов, и не вязал лыка. Он был «на бровях», «в жопу», «в дугу», ну как еще можно? Но под мохеровым шарфом сверкала белая рубашка и завязанный со знанием дела высокого класса галстук. Он поднял свое действительно красивое мужское лицо, и я узнал его — это был Геша, ГЕШКА, ГЕНРИХ, Генрих Александрович Федосов, воистину легендарный футболист и, конечно же, человек. Он круто вошел в мою судьбу в хорошем смысле, я полюбил его уже тогда, когда многие относились к нему с пренебрежением, очевидно, не понимая масштаба личности. «Старик, — сказал он почти бессвязно, — я видел солнце». И прокачался в комнату. Он сел посередине и, разбудив нашего центрального защитника, непомерно длинного парня и поэтому слегка медлительного и небыстрого, начал разбор игры. «Ну что, Егорушка, бежишь слабо, тебе не спать, а рывки за троллейбусом надо делать», — сказал Федос (как его только не называли, и все шло ему, когда это делали с любовью). «Ничего, зато пробить могу», — ответил обиженный Егор. «Пробить, пробить, — растянул Геша, — так что ж тебя теперь на поле на тачке вывозить?» «Ничего, Ляксаныч, еще побегу, какие мои годы», — еще больше обидевшись, ответил защитничек. «Ну да, в магазин за бутылкой», — усмехнулся Федос. «Какая в три ночи бутылка, Ляксаныч», — как-то запанибрата отвечал Егорий. Федос хитро посмотрел на меня и изрек еще одну свою коронную фразу: «Ха, во же техничка», — и ловким движением руки достал из рати нового пальто бутылку красного. Во Владимире тогда все пили очень просто: красное это было все вино — и белое и красное; белое — это вся водка. «Ну что, — говорили, — ударим по красненькому», — это по всему вину, «ударим по беленькому», — это по всей водке. Геша, если выпивал, то любил красненькое. И, как настоящий эстет, хорошее шампанское. Умница и интеллигент от природы, он был стеснительный, ругавшийся матом в редких случаях, обожающий музыку человек. И еще — красивое. Красивую игру, красивых женщин. Как и они, впрочем, его. Геша, красавец… Он сам называл всех красавцами или красавчиками, когда искренне восхищался то ли игрой, то ли чем-либо вообще. Так вот, Геша-красавчик был в середине пятидесятых до начала шестидесятых знаменитой десяткой московского «Динамо». Левым инсайдом, техничным, выносливым игроком со своей коронкой — игра головой. Это он воистину мог раньше всех на секунду выпрыгнуть на мяч и, зависнув в воздухе, глядя прямо на мяч, и, отведя корпус и сидящую небольшую на нем головку, как молоточком, вогнать мяч целенаправленно туда, куда надо — мимо вратаря, в ворота. Это был настоящий английский стиль игры головой. Говорят, что Федосов был единственным в то время игроком, кто так умело играл головой. Но не только за это любил его тренер Михаил Якушин. Не за это любили его коллеги — он был настоящим игроком, игрочилой, он играл судьбой, всей жизнью, Бог отвалил ему таланта так много, что он мог бы быть и стать кем угодно. Но он выбрал то, что выбрало его, — футбол. Он отдался этой стихии, как отдаются волне моря или океана — безотчетно, порой безалаберно и поэтому небезобидно для самого себя — кое-что начинало со временем и с возрастом играть против него. В сущности, по большому счету он был случайным человеком среди футболистов, ибо все, что было дорого ему, было чуждо футболерам. «И вот приезжаем мы в Англию и все сразу куда? По магазинам, а Геша-красавчик на концерт Надкингкола, негра с масляными глазами. Они все беленькую с собой, а я, вот же техничка, виски со льдом и галстук другу на оставшиеся… Старик, потому что Геша Федосов видел солнце, — рассказывал он своему тогдашнему другу и фанату футбола Аркадию Арканову, — и если мы вот сейчас с тобой, Аркаша, стоим в подъезде на разных ступеньках, а я, ха, во же техничка, встану на две выше, разве я стану от этого больше, старикан?…»

Его футбольная судьба была типичной для великих футболистов того времени и в то же время совсем непохожей ни на одну другую. Все, кто отыграл на таком уровне, как Федос, получили от общества и от страны сполна. Он же — ничего. Ни машины, ни квартиры, ни положения. У него не было потребительского отношения к игре. Он жил с ней, как с любимой женщиной, зная, что в любой момент она может бросить его и уйти к другому. И он был согласен на это. Он брал только то, что ему давали, а поскольку он ничего не требовал ни от руководства, ни от тренера, то давали по минимуму. Долгое время он жил в гостинице при стадионе «Динамо» и вел, естественно, холостяцкую жизнь знаменитого футболиста, которого обожали все. Но и он, открытый, душевный и любвеобильный, обожал всех. Его сердце никогда не знало зла, это был один из последних романтиков футбола того времени — они футбол любили больше того, что могли от него получить, не обращая внимания чуть ли не на то, что рядом шло мародерство на почве забитых голов, удачно сыгранных матчей, переходов из команды в команду. Геша… Однажды на сборах в Ялте мы с ним крепко зацепились с самого утра. Это был редкий выходной день на подготовительном сборе в марте. У меня всегда в номере водилось немного красного вина — мои друзья приносили мне редкие красные вина типа «Бастардо», на которые был хороший вкус у Генриха. Утром, перед зарядкой, он постучал в мой номер, мы по-тихому раздавили бутылку ублюдочного вина («бастард» по-французски — ублюдок, внебрачный сын), завелись и пошли на набережную. Там, стоя на берегу моря, он поведал мне главную историю своей жизни, в которой отразился и весь наш футбол.

Начиналась история с того, что в составе сборной страны он летит на товарищеские игры в Бразилию в декабре такого-то года, и, играя, производит отличное впечатление на прессу, и в считанные дни становится знаменитым и там. «Старик, я видел солнце, — толковал мне Геша под пульс прибоя, — мы жили в Рио, на первом этаже отеля был японский фарфоровый магазинчик, который держали русские выходцы из страны тысячи островов. Дочь их, лет двадцати от роду, тянулась к русскому всему и однажды пришла на игру сборной. Итак, мы познакомились. Два юных существа, хотя я был уже мужчиной в ее глазах — играл за сборную страны, куда она мечтала попасть. И начался роман. Геша (это он о себе) — красавчик в расписной рубахе и белых брюках, она… она прекрасна. И зная, что у меня было мало денег, водила меня по всем злачным местам, открывая мне дивный незнакомый мир, летала вслед за нашей сборной в другие города, где мы, тайно от команды, конечно, встречались. Она влюбилась, а Геша… Я тоже, но я смотрел вперед, в страну, где я значил все сейчас и ничего потом. И было страшно грустно. И как-то мы пошли на океанский пляж купаться и не заметили флажка отлива. И начала она тонуть. Волна отлива потянула как насосом вглубь. А что же Геша? Конечно, Геша вслед за ней, я же красавчик, как женщину могу оставить в такой беде, и не оттого, что нас так воспитала партия и комсомол, а потому что… Да я не знаю, почему, но я поплыл за ней. И вот мы тонем вместе, она от страха меня схватила судорогой, я понял, все, кранты, (а мысли в голове — я, Геша, красавчик, в легком жанре, тону где-то в Бразилии, и солнце, которое я видел, становится все меньше и меньше, да на хуй мне все это надо), но выбеганные легкие и ноги футболиста оказались сильнее моих презренных мыслей. Не знаю как, но я ее вытащил. Собрались люди, суетились, пытались нам помочь…

Отлеживались мы с ней долго. Потом исчезли незаметно, потрясенные близостью смерти. Но в местные газеты просочились все же слухи о том, что русский футболист спас дочь владельца магазина небогатого. Узнала мать, после игры последней пришла в раздевалку и разрыдалась… Я стеснялся. Узнав случайно, что у меня был назавтра день рождения, она устроила банкет в мою честь и пригласила всю команду. Все, кроме старшего тренера, пили минеральную воду, мне же во исключение подали водку в такой же бутылке. И все. Утром мы улетали в Союз. Она нас провожала». «А дальше, что же дальше?» — я спросил. «А дальше были письма, письма, но я не отвечал на них. Зачем? Что мог ей дать? Игра моя пошла на убыль, я жил тогда на Маяковке в одиннадцатиметровой комнатухе, и никто не собирался расширять на что-то большее. Она все письма мне писала и писала, я так же ей не отвечал. И вот однажды я услышал голос ее за моей дверью. Она объяснялась на плохом русском с моей соседкой. Я понял, что приехала она учиться в университет Лумумбы и ищет меня всюду… «Стучите, там он, там, с преститутками закрылся…» И я услышал стук, но еще больше сжался и ушел в себя. Что дам я ей, игрок уже не сборной и даже не «Динамо», доигрывающий где-то в Подмосковье, она-то думала, что я, красавец, Генрих, Федосов Геша, в порядке полном, ну а я? Ну что ей дам? Орган пустых бутылок под кроватью? Нет. Ей я не открыл, она ушла и как-то приходила еще несколько раз, но я действительно где-то пропадал. Так мы расстались, растворились… И если там на берегу в Бразилии я выиграл битву со стихией океана, то со стихией жизни…»

Геннадий, Генрих, мой герой… Генрих закончил играть в ярославском «Шиннике», в команде, в которой доигрывали многие высококлассные игроки из Москвы. Это позволило местной молодежи, обстучавшись с ними и отсосав мастерства и опыта, стать вскоре одной из сильнейших команд страны. Федосов, отыграв там года два, начал свою тренерскую карьеру, однако из этого ничего хорошего не получилось. Поработав в вологодском «Динамо» старшим тренером, вторым во Владимире и еще где-то, он ушел из футбола вообще. В чем тут дело? Я помню, на тренировках он так много мог рассказать, показать, но что самое главное, перед ним было приятно играть — тебе мог дать оценку не безвестный выскочка, а сам Генрих Федосов. Это придавало того самого куража, без которого нет хорошей игры. И он давал безошибочные оценки, рассказывал всякие истории. В общем, его даже безмолвное присутствие придавало вес команде. Еще бы! Его знали в лицо все — от милиционеров до знаменитых футбольных судей, которые побаивались его мнения. Хотя совершенно напрасно. Он не смог стать железным Феликсом тренерства, его мягкость, беззащитность делала его безоружным перед футбольными хамами. Он смог бы работать только в команде, где все играли бы из уважения и любви к нему. Но это утопия. Отсюда его неагрессивная брезгливость к середнячкам-тренерам, которые пыжились, тужились при нем и ничего не могли сделать с командой, начинали ненавидеть его молчаливый укор и братство с теми игроками, кого он уважал. Генрих, Геша, Федос… Все имена шли ему — ничто не обижало его, он быстро сходился с людьми, его речь изобиловала массой цитат из классики, он насвистывал самые модные шлягеры, обожал настоящий джаз, классное кино. Наконец, он женился на женщине, которая любила его таким, какой он был, и не требовала от него большего. Насколько я знаю, долгое время он работал простым грузчиком в магазине «Свет» на «Электрозаводской». Но ничто не могло унизить его, оскорбить, никакая работа — он всегда был и оставался Ге-шей, Генрихом Федосовым, великим футболистом, человеком, который действительно «видел солнце», мужчиной, от которого всегда пахло модными духами, а высокую шею подпирал безукоризненный по вкусу галстук.

 

 

Родина футбола — Англия приняла чемпионат Европы-96, несмотря на свои прежние возражения по поводу проведения европейского кубка. Вероятно, сегодня уже точно можно говорить о существовании мировых футбольных прайдов — южноамериканский и европейский (почти на одном уровне) и африканский и азиатский на уровне действительно развивающихся стран, к которым подключаются и Юнайтед Стейтс, переживая детство соккера. Во всяком случае, англичане, сыграв достаточно традиционную ничью со швейцарцами, доказали появившееся равенство европейских сборных, несмотря на возраст, звание, темперамент, происхождение. Сейчас, как показывает время, и для России настал момент, когда отечественный футбол может быть очень среднего уровня, а национальная сборная — первоклассной. Дело в том, что наши блуждающие по всем командам Европы форварды, вратари, защитники — это уже не просто спартаковцы, цээсковцы или там камышинцы. Это уже игроки, обогащенные ураном футбола Италии, Испании, Франции, Англии, Германии. Все зависит теперь от того, как эти господа, снимающие фраки Европейского Союза, надевая бутцышки «Адидас» или «Рибок», сольются в экстазе единой команды.

После первых двух дней чемпионата Европы стало очевидно, что сборной России будет действительно трудно выбраться из так называемой «зоны смерти», ибо давно я не видел такого сильного немецкого футбола в матче с прототипом русского футбола — чехами. Дело в том, что к обычной своей организованности, продуманности, прагматичности немцы вдруг продемонстрировали вроде бы не присущую им безоглядность, страсть и чуть не итальянский темперамент, особенно, когда они атаковали. Мяч у них не ходил поперек поля в ожидании открывшихся дыр в обороне. Оседланный нападающим или полузащитником, он двигался, говоря языком англичан, «стрейт» — напрямую, сквозь, через, и пробивал оборону. Чего стоит прелесть гола, забитого Циге, когда он буквально «пропер» с мячом сквозь нескольких человек и ударил в ближний угол. Когда-то говаривали: так играл в хоккей Бобров, бросая шайбу под ноги и прыгая через клюшки. Наши защитники не привыкли к такой игре, они позиционники. Как, впрочем, и немцы. Но, повторяю, по этой игре я понял, что немецкая сборная уже не та. Она нашла качественно новое, связанное не с формой, а с внутренним наполнением игры. Конечно же, испанцы, на мой взгляд, выглядели лучше болгар, и все из-за того же, что играли против болгар, которые представляют, если так можно выразиться, славянский футбол, где, как всегда, превалирует атлетизм, командность и жесткость. Испанцы же показали, что могут играть на такой скорости, когда техника их не исчезает, а приспосабливается к их мышлению. И поэтому порой зримое позиционное преимущество болгар разрушалось планами ярких контратак испанцев. Гол, забитый Альфонсо, яркий тому пример. Кстати, пенальти, назначенный в ворота испанцев, очень спорен, ибо в повторах было видно, как защитник совершенно не касался Костадинова, и тот, по-моему, упал больше от страха быть задетым, чем от удара по ногам. Но Стоичков — выдающийся исполнитель стандартных положений, у него даже и удар в штангу — это гол. Но меня больше всего поразила игра, я не говорю сейчас о результате, португальцев против датчан. Дохнуло той командой, в которой играли Эйсебио, Колуна, Торрес… Игрой, проходящей сквозь оборонительные решетки датчан, игрой, когда мяч держится в ногах, как на резиновой подтяжке, игрой, поразившей своей легкостью и необычайной смелостью. В мастерстве португальца Жоао Пинту и немца Циге сошлись вершины двух романтических футбольных школ: одной — законной южноевропейской и другой — незаконнорожденной — немецкой. Во всяком случае, за два дня чемпионата четко определились лидеры, как команды, так и отдельные нападающие. Англичане — потому что хозяева, немцы — потому что заиграли в футбол выше прошлого собственного, и португальцы, потому что вспомнили о своей сути. Я говорю о нападающих, о Циге, Бобиче, а также Пинту, потому что больше всего таких нападающих, увы, пропускают наши защитники. Хочется сказать еще и о том, что чемпионаты подобного уровня всегда приносили какие-то открытия в области системы игры, и, как следствие, в измененном качестве. Пока, к сожалению, я могу констатировать, что футбол конца XX столетия продолжается. Он еще не дышит будущим, потому что все новшества — в системе игры образца 25-летней давности — в тотальном футболе, в универсализации. Скоро и вратари у нас будут «разводить мосты» не хуже центральных полузащитников. Единственные случаи с единственными ярким нападающими, о которых я говорил выше, плюс датчане — братья Лаудрупы — это действительно случаи.

Итак, может быть, я слишком всерьез отношусь к национальному в национальных сборных? Но так пока оно и выходит. Я сожалею, что российская сборная не украшена каким-нибудь игроком из «Динамо» (Тбилиси) или киевского «Динамо», потому что это были бы краски темперамента, может быть, чрезмерной страсти, украинской обходительности с мячом. И все это, полагаю, совсем бы не помешало ментальной российской сборной. И в этом смысле я предвкушаю игру итальянской команды, которой всегда симпатизировал. Я пишу все это — за пару дней до матча Италия — Россия и за неделю — до встречи россиян с немцами. Я думаю, что нашей сборной будет особенно тяжело между двух жерновов различного футбола — германского и итальянского, которые в верхней точке уже сходятся, как я уже говорил, в романтизме, а в нижнем пределе особенно сильны в прагматизме.

Третьим испытанием для нашей сборной будут чехи, которые играют практически в наш футбол, и поэтому перетягивание каната здесь может просто отобрать лишние силы (были бы они только нужны!) Именно памятуя обо всем этом, я особенно хотел, чтобы сборная России справилась прежде всего сама с собой — забыла бы, что она представляет великую страну, что за ее спиной стоит великая Родина, и не помнила бы всех политических и идеологических установок, а при этом полностью расковалась бы, сняла бы с себя щитки и латы защитников славы отечества, а играла бы в футбол, чистый, яркий, безотносительный, в такой футбол, в какой играют дети, без забот на лицах, без страха за проигрыш в глазах. И именно поэтому обыгрывая всех. И тогда все придет само собой, как говорят, трансцендентально — и жизнь, и слава, и любовь…

Увы, в который раз мы проиграли… Но почему?! Вырывается обидный крик души, почему опять так скоро, так уверенно, будто каждый раз и выиграть могли… И все же каждый раз проигрывали. Да что же, мы и не футбольная держава вовсе?! Да что же, действительно, комментаторы надсадно хвалят, хвалят, а потом говорят — не повезло чуть-чуть… В этом-то и дело: в этом — «чуть-чуть». Я не хочу никого ругать, поскольку, если сборная Германии сильнее нашей сборной, так значит сильнее — и все тут. И никакими доводами о том, что если бы мяч от штанги отскочил бы в ворота, то мы бы победили. Есть класс игрока и команды на уровне сборных, которых отличает вот это самое — «чуть-чуть». Мы как-то забываем, что класс — это не только умение бить, обводить, останавливать мяч. Мы забываем, что класс — это и тип нервной системы, умение подойти к игре вовремя, способность не ошибиться в нужный момент, на чемпионате Европы. Ну что, если бы Черчесов не ввел бы мяч в игру так нелепо, то мы обыграли бы итальянцев? Нет. Просто сценарий победы Италии в этом случае был бы немного другим. Если бы сейчас привезти любого игрока и поставить его в состав и договориться с противником, чтобы ему не мешали играть, то он был бы артистом, самым знаменитым игроком, зримо, самым полезным… Но в том-то все и дело, что класс игрока — это если он умеет все делать, когда ему не то что мешают играть, ему не дают возможности ни получить мяч, ни обработать, ни отдать. Над ухом все время твой противник — он вставляет, врезает, толкается. И именно в этих условиях ты должен делать все, что так восхищает болельщика. Каждый заметный шаг на поле — это поступок. Формула примерно такая: игрок минус игрок, плюс поступок.

Наша сборная (российская) не была еще командой поступков, то есть такой, чтобы в ней кто-либо стал абсолютно признаваем всеми. Как-то Олег Саленко забил шесть голов, стал лучшим бомбардиром чемпионата мира, но не будем забывать, кому он забил эти мячи… Вот так и сейчас: то вратарь чуть-чуть не дотянулся, то защитник чуть-чуть не успел, то нападающий после блестящего прохода чуть-чуть не попал… И вроде все есть, и в то же время — нет ничего. Два гола, забитые итальянцами в наши ворота, — это чуть-чуть, но только с другим знаком, с плюсом. Особенно второй, когда Казираги пробил с ближней ноги сходу, а защитник и вратарь ожидали, что это произойдет после лишнего касания. А защитник потом говорит: «Чуть-чуть не успел». А Казираги чуть-чуть успел. Конечно, глупость несусветная сборной Италии резко менять состав после победы. Это совсем не по-футбольному. Я знаю, что если даже победа бывает достаточно случайной, то тренеры никогда не меняют состав, хотя бы из-за одного фактора — суеверия.

Итальянцы наказали сами себя в матче с чехами, явно недооценив их, и весь спрос только с тренера, хотя сборная Чехии показала блестящий футбол. Но я оговорюсь, если бы итальянцы были бы в начальном составе, то неизвестно, сумели бы они показать такую игру. Нашей сборной не хватило в этих двух трагичных матчах того, чем славилась всегда бывшая школа, — бойцовских качеств. То ли берегут себя профессионалы для локальных игр, то ли слишком надеются на мастерство, которого все-таки пока недостаточно. Нашей сборной забили в двух играх пять мячей и все — по центру ворот. Это говорит о проблемах центральных полузащитников, о полном проигрыше центра поля. Вообще-то странно, ведь уж кому-кому, а Романцеву, который в «Спартаке» и сборной очень грамотно организовывал стратегию разрушения атак на подступах к воротам через центр, нужно было позаботиться об этом. Правда, немецкая команда с появлением в нападении Клинсманна стала вообще, на мой взгляд, явным фаворитом чемпионата Европы. Да и итальянцев я не сбрасываю со счетов. Поэтому нашей сборной действительно попали в соперники команды, которые, вероятно, будут играть в финале (пишу это еще до окончания групповых турниров).

Не хочется, скажу откровенно, чтобы кого-то наказывали. После чемпионата снятие Романцева и назначение другого ни к чему не приведут. По-другому мы просто не сумеем сыграть и, думаю, еще долгое время. А поэтому дело, по большому счету, не в тренере, тем более, что и выбор невелик. Вот, полагаю, что Лобановский был ближе к истине, когда вез на чемпионаты сыгранную киевскую команду с небольшими добавлениями. Романцев же получил лучших игроков, но они не успели притереться друг к другу. А класс их еще не тот, когда один другого понимают с полузамаха, с кивка головой.

Конечно, в теории каждый силен, но вот как на практике создать жизнестойкую команду? Мне кажется, что нужно сначала привести в порядок то, что так влияет на команду — общая обстановка вокруг нее, в самой стране. Нервозность и скованность нынче были заметны практически, как и в советские времена. Будто генетический страх, поселившись в футболистах сборной России, говорит нам, что играла команда еще не свободной России, а только с элементами ее. Это нечто подобное тому, как говорили о нашем человеке, которого всегда узнаешь на улице западного города: озабоченность, ссутуленность, суета и беготня по магазинам. Вот так и игра нашей сборной: это — «беготня по магазинам», а не игра, хотя, естественно, никто из игроков не в чем не нуждается.

Вообще нам теперь, как членам Европейского Союза, надо присматриваться к другим любимцам — итальянцам, немцам, португальцам… Может быть, они в большей мере смогут выразить наш футбольный комплекс? А что? А какая разница? Красота ведь вне границ. Тем более, что футболисты, как игроки сборной, так и вообще команд мастеров, отдалились от людей, закрылись на своих дачах, их можно видеть только на экранах телевизора. Они живут жизнью космонавтов и далеки от жизни людей — потеряна связь болеющих и играющих, а это ох как мало! К сожалению, команду не объединяет ничто. Раньше это был советизм в полном смысле слова — от коллективной игры до коллективной ответственности. Сейчас, когда внешне все это исчезло, на смену не пришло ничего такого, что могло бы как реактивной тягой потянуть команду вверх. И пусть даже это будет чисто эстетская идея типа — сыграть красиво, пусть это будет великая футбольная идея — сыграть так, как никто до этого не играл, но главное, чтобы эта идея смогла действительно создать команду, а не «одиннадцать футбольных надежд».

Определившись с четверкой, европейский чемпионат определился и с тенденцией развития футбола на континенте, как мне кажется, на ближайшие годы. То, что в финальную группу попали Англия, Германия, Чехия и Франция, говорит о полной победе прагматического футбола над романтическим. Хотя, конечно же, отдельные игры французов, немцев и особенно англичан были и с другой философией. К примеру, англичане, игравшие, как всегда, в традиционный футбол с серией точных передач в центре, а затем с высокодалеким прострелом от края к воротам, в надежде на игру головой, вдруг начинали играть в несвойственный им безоглядный футбол. Но это можно отнести на счет великолепного игрока Пола Гаскойна, «Газзы», как его по-свойски называют британцы.

В матче за выход в полуфинал небезынтересно будет понять, почему германцы победили хорватов со счетом 2:1, на мой взгляд, в конкретно данной игре хорваты были безусловно сильнее немцев, и только «своеобразная трактовка футбольных правил» шведским арбитром в пользу сборной Германии не позволила хорватам продвинуться дальше. И действительно, пенальти был назначен за случайное попадание мяча в руку, а не за умышленную игру рукой. И в то же время, когда защитник немцев грубо поставил блок, да еще с толчком руками в грудь нападающего, а ситуация была стопроцентно голевой, не последовало не только верного пенальти, но даже свободного удара. И таких моментов было масса. Можно понять, почему сборная Хорватии ожесточилась до того, что ее игрока удаляют с поля за грубость. Хотя, конечно, если говорить биологическим языком, в фенотипе (в происхождении) германская сборная и классом сильнее, и авторитетом, но в генотипе, то есть в данной игре, хорваты должны были победить. Ведь игра в футбол тем и привлекательна, что в ней не всегда побеждает тот, кто заслуживает, а тот, кто, может быть, счастливее, удачливее. В этом-то и драматизм, это именно то, из-за чего люди ходят на футбол. Иначе, если бы заранее было известно, что победит сильнейший, зачем идти на стадион, да еще и переживать. Даже французы, которые обыграли голландцев, обыграли их не потому, что их что-то отличало в игре, а потому, что так легла фишка. А пенальти — это ведь чистая фишка, ибо по всем медико-биологическим данным ни один вратарь не может взять мяч, пробитый всего лишь с одиннадцати метров точно в угол, ибо нет еще такой реакции, да, вероятно, и не было, когда он смог бы взять мяч. Значит дело в том, разгадает вратарь или не разгадает, в какую сторону полетит мяч, и заранее, не нарушая, естественно, правил, бросится в его сторону. Если, конечно, это не заведомо киксующий, слабый удар бьющего пенальти.

Сейчас уже можно определить, помимо четверки лучших, и команды, которые заняли места во второй половине рейтинга, исходя из их групповых достижений. Итак, девятое место — Дания, десятое — Италия, одиннадцатое — Болгария, двенадцатое — Шотландия, тринадцатое — Швейцария, четырнадцатое — Россия, пятнадцатое — Румыния, шестнадцатое — Турция. Команды, которые расположились между пятым и девятым местами, а это — Италия, Голландия, Португалия и Испания, с таким же успехом могли бы быть в первой четверке. Но… при всей красочности и зрелищности, допустим, испанцев, португальцев и итальянцев, что-то все же помешало им.

Думается, а это особенно касается португальцев и испанцев, их техника владения мячом и техника разрешения ситуационных проблем была не на достаточной скорости и с недостаточно жестким напором в сторону нападения для того, чтобы забивать, и поэтому-то и победил, и побеждает, в общем-то, футбол разрушительный, а не созидательный. Хотя, конечно же, современный футбол требует как бы двуязычия в игре: с одной стороны, умения разрушать атаки, с другой стороны, строить их. Но что получалось на самом деле? Голландцы, португальцы и испанцы были очень хороши для болельщиков, а остальные победители — для результатов. Командный футбол идет уверенно вперед, лишь изредка давая нам удовольствие наблюдать за великолепием личности — Клинсманна, Ширера, Альфонсо…

Теперь немного об открытии чемпионата — чехах. Оказывается, не нужно иметь великую державу величиной с 1/6 часть света для того, чтобы по-настоящему играть в футбол и — самое главное — добиваться результатов. Пора успокоиться и не вздыхать и не охать: ну как же так, 150 миллионов, и не можем найти одиннадцать классных игроков? А дело, оказывается, не в массовости. Мы до сих пор еще в плену физкультурных представлений перед уровнем мирового футбола, где одиннадцать игроков, лучших в мире, могут быть и в стране с населением в 11 мужчин. Все дело в том, что мы до сих пор размазываем огромную массу денег по огромной тарелке, а надо бы эту массу вложить в такое количество, которое смогло бы выделить именно этих одиннадцать. Если сравнить, сколько вкладывают профессиональные западные клубы в игроков, начиная с их малолетнего возраста до выпуска в высший свет, то мы окажемся на одном из последних мест в мире. И все наши неуспехи растут именно отсюда. Мне кажется, что нужно иметь несколько по-настоящему профессиональных клубов, но от самого начала до конца, а не перетягивать за средние деньги средних футболистов из команды в команду.

Чешская сборная действительно показала совершенно необычный футбол. И все, вероятно, потому, что перестала ориентироваться на восточный футбол, предпочтя ему западный. Сюда входит и то, что многие игроки чешской сборной, играя в зарубежных клубах, сумели найти ту самую идею, которая сплотила их для столь внушительных побед. А это действительно великая идея, когда ты чувствуешь себя игроком сборной совсем невеликой страны, невеликой, конечно же, в ироническом смысле, и в то же время есть возможность «вставлять» таким грандам, как Италия, Германия, Португалия, ну и, конечно же, Россия. Несмотря на представительность четверки, которая даст нам чемпиона Европы, мне все-таки жаль, что в ней нет сборной Италии. Во всяком случае, я не хочу обижать сборные Франции или Германии, но с участием итальянцев, которые только благодаря глупости Арриго Сакки не прошли дальше, игра полуфиналов и возможно даже финала была бы с большим оттенком южной пластики, южного темперамента, азарта, того, без чего футбол все-таки являет не слаженную машинерию, а именно, великое искусство.