Но люди ни только умирали, но и рождались. Потому рос и Город.И вот однажды Город и Кладбище встретились. Построили люди дом пятиэтажный у самого Кладбища и стали жить в нём. Сперва жутко всем было, в окна боялись выглядывать. А потом привыкли, даже гаражи железные стали вдоль кладбищенского забора ставить, машины в них держать, мотоциклы, вещи разные старые. И даже названье своему дому придумали с приколом. «Живые и мертвые» назвали. Так теперь и зовут. А новых мертвых стали хоронить в другом месте. А про старых вроде даже и забыли. Не стало на Кладбище ни печенья, ни конфет с белой начинкой. Ни анютиных глазок не стало. Ничего не стало. Всё травой заросло ненормально огромной, буйной. И утонуло в той траве Кладбище. Исчезло. Нету его больше. Умерло. А вместе с ним и мертвые умерли все. Во второй раз умерли. Навсегда уж теперь… ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ Дом стоит на самом краю города. Кирпичный. Пятиэтажный. На три подъезда. Окна горят в доме, шторы видно, стёкла треснутые и изолентой заклеенные, людей видно в окнах. Подходят люди к окнам, выглядывают, смотрят, словно ждут очень долго чего-то, а дождаться никак не могут. Выглянут, постоят и назад. Туда… А на улице ветер мертвые листья по дороге гоняет. Осень на улице поздняя. Летят листья, в лужи попадают, мокнут, мёрзнут. А ветер смеётся и дверьми подъездными хлопает. То на крышу шиферную набросится. То в окна негромко стукнет. И ржёт. А потом вдруг в подъезд заскочит и кричать начинает. И дико так кричит, жутко. Словно что-то страшное увидел. Там… И следом за ветром в тот же подъезд две девушки заходят. Останавливаются перед дверью. Смотрят друг на друга. Смеются. Начинают подниматься. Туда… На площадках через одну лампочки горят в проволочных плафонах. Листья на лестницах лежат сухие, бумажки подозрительные. Девушки медленно поднимаются, шурша листьями, говорят о чем-то, смеются в пол голоса. Одна постоянно сплёвывает. Там… Наконец доходят до пятого этажа. Останавливаются перед дермантиновой дверью. Снова глядят друг на друга. Снова тихо смеются. Звонят. Открывает бритый парень. Он в джинсах и с голым торсом. Начинает улыбаться. ПЕРВАЯ ДЕВУШКА. О! Уже обрили чучелу! Быстро… ПАРЕНЬ. Я сам. Вшей еще хапну… ПЕРВАЯ ДЕВУШКА. Дай заматцаю-то хоть. (Гладит его по голове рукой.) Ну ты ёжик, Димыч! (Смеётся.) Юлька, хочешь поприкалываться? Юлька трогает бритую голову. Караул, да? Как кактус. ДИМА. Чё, Лерка, долго-то так? ЛЕРА. Да у меня там свои пироги, короче… Я же тоже всё отсюда. Сруливаю скоро. ДИМА. Хахаля что ль зацепила? ЛЕРА. Да иди ты со своими хахалями с салями. Пойдём. Щас, короче, расскажу. Вообще, упадёшь. Кабздец самый полный и по всей программе. Такого еще не было. ДИМА. Кончай грузить. Вваливайтесь. Юлька собирается снять туфли. ДИМА (останавливает её). Ты кончай, а. ЛЕРА. Чего она? (Смотрит на Вторую.) Чё ты делаешь-то? С дубу рухнула? У них же тут сарай-бахчисарай. Семь лет пол не мыли. ДИМА. Не ври, а… Шесть с половиной. ЛЕРА. Восемь. (Сплёвывает, идёт в комнату.) ДИМА. Столько не живут. В квартире две комнаты. В одной матрас на полу и перевязанные шпагатом стопки книг. Много книг. Горы. Они там повсюду. На матрасе в полумраке лежит человек, накрывшись с головой одеялом. Спит человек. В другой комнате точно такой же матрас с пожёванной постелью цвета газетной бумаги. Два кресла на ножках и стол. В одном из кресел сидит, вытянув ноги, худой высокий парень. Ковыряет ногтем лак с подлокотника. В углу комнаты друг на друга уложены стопочкой могильные надгробья из нержевейки. Их четыре штуки и заметно, что они не новые. На некоторых даже овальчики с фотографиями имеются и таблички с датами. У оснований надгробий земля налипла. Чёрная такая, словно сырая еще. Дверь на балкон открыта. Сквозняк колышет прибитую на гвоздь к балконному косяку полоску из паралона. Штор на окне нет. Худой парень наконец отковыривает кусок лака. Суёт его в рот. Покусывает, пробует на вкус. ЛЕРА (увидела парня в кресле). О! Славик, два метра без кепки! Ты уже здесь, да? Славик улыбается. Грызёт кусочек подлокотника. ЛЕРА. Вмазанный уже, что ли? Славик, продолжая улыбаться, отрицательно машет головой. ЛЕРА. С собой, что ли принёс?
|
