Из журнала Фишера. — Фишер, давай. Холодно! Я думала, что мы проведем нашу последнюю ночь вместе, где намного теплее

3 марта 2004

 

— Фишер, давай. Холодно! Я думала, что мы проведем нашу последнюю ночь вместе, где намного теплее. И, возможно, с меньшим количеством одежды.

Мелодичный смех Люси щекочет мне уши, она пытается разрядить обстановку и делает вид, что над нами не нависло темное облако. Каждый раз, как только мы говорили о планах на сегодня, она изо всех сил боролась с подступающими слезами, потому что сегодня — наш последний день вместе. Она заставляет меня еще больше любить ее, я вижу насколько она старается быть сильной, и я знаю, что завтра уйду, не отвлекаясь на тревогу и сожаление.

Крепче держа ее за руку, я тяну ее вверх через пару крупных валунов, находящихся на самой вершине Маяка Фишера. Прислонившись к ее спине, я обхватываю ее за талию и прижимаю к себе, упираясь подбородком в ее вязанную шапку. Мы молча смотрим вперед в темноту на бесконечный океан, раскинувшийся перед нами, и несколько сердитых взбирающихся волн своей пеной создают единственное светлое пятно там, внизу в черной пустоте.

— Я люблю это место. Мне всегда кажется, что, когда мы приходим сюда, мы двое — единственные люди на земле. Весь мир исчезает вокруг, и остаемся только ты и я, — говорит тихо Люси. Я чувствую, как ее спина вибрирует, когда она произносит эти слова, вызывая нежный отклик у меня в груди. Еще крепче обхватив ее за талию, я стараюсь не думать, что завтра уйду от нее. И после завтра, я не смогу дотронуться до ее лица, услышать ее смех или увидеть улыбку целых восемнадцать долгих месяцев. Моя первая военная командировка сразу после учебки длилась всего лишь каких-то жалких девять месяцев, которые еле тащились, поэтому я точно знаю, по сроку в два раза дольше находится вдали от Люси, для меня будет сродни пытки.

Я не задумываясь записался в морские пехотинцы после окончания средней школы. Я не моргнул глазом вернувшись домой сообщил своим родителям, что я не собираюсь следовать по стопам отца и становится следующим чертовым королем Фишер Айленда. Я ни разу не пожалел о принятом мной решение, и той бури, которая разразилась в моей семье — мама плакала, а отец сказал, что отречется от меня. Он разговаривал со мной, только когда мы находились в общественных местах, и ему нужно было показать себя прекрасным семьянином и отцом, который якобы поддерживает меня. Я слышал ложь, которую он вещал на острове по поводу меня, я больше так не мог и переехал из родного особняка к своему деду в коттедж с двумя спальнями в центре города, потому что хотел получить «новый опыт» перед отправкой в учебку. Меня вообще мало что интересовало, кроме как по дальше убраться с этого проклятого острова и наследства, которое никогда не хотел.

В день, когда я подписал эти гребаные документы, я встретил Люси Батлер. После восемнадцати лет жизни в этом захолустном городишке, где все знают друг друга и новое лицо всегда было временным, Люси стала глотком свежего воздуха в моем застоявшемся мире. Она не пролетела через мою жизнь, как ураган, но перевернула мой мир с ног на голову точно так же. Люси больше походила на легкий ветерок, слегка ласкающий кожу, дразнящий, успокаивающий и заставляющий бежать за ним, чтобы просто почувствовать его снова. В первый раз, когда я заставил ее улыбнуться, я почувствовал, что мир наконец-то обрел смысл. В первый раз, когда я заставил ее засмеяться, я почувствовал, что могу ходить по воде. В первый раз, когда она поцеловала меня, прямо здесь на этом самом месте, я почувствовал себя, как чертовый король, которым мой отец всегда хотел меня видеть.

Прошло почти три года, но ничего не изменилось. Я до сих пор ненавижу все в этом городе, но я продолжаю возвращаться сюда, потому что не могу устоять, не чувствовать ее и находится вдали от нее – словно больше ничего не заставляет меня чувствовать, словно я нахожусь там, в середине этого темного океана, барахтаясь в одиночестве и пытаясь не захлебнуться окончательно. Именно Люси удерживает мою голову над водой. Она напоминает мне, что есть еще добрые люди в этом мире, которые тебя любят и ничего не ждут взамен.

Учитывая ситуацию на Ближнем Востоке, вопрос о моей передислокации неизбежен, и я умираю от желания вернуться в эпицентр событий, но получив приказ, я по-прежнему тянул с ним, поэтому и совершил глупость в тот день. Единственная мысль, которая крутилась у меня в голове – Люси, которая вновь будет ждать, ждать мужчину, который не в состоянии дать гарантии, вернуться живым. Ей не плохо жилось здесь, вернее жизнь была хорошей, наполненная пляжными вечеринками с друзьями, работой в гостинице, которую она очень любила, и сейчас она с нетерпением ожидала приближающийся новый туристический сезон с удовольствием и радостью. Я же находился в пустыне среди самодельных взрывных устройств, воздушных налетов и террористов-смертников. У нас была разница в возрасте всего пара лет, но полученной мною жизненный опыт, о котором я рассказывал ей, был для меня слишком большим.

Это был первый и единственный раз, когда она ударила меня. Моя милая, стеснительная, красивая девушка была в ярости, обозвав меня всяческими словами, которые могла только придумать, после того, как ударила меня. Я тихонько хихикаю, когда вспоминаю ту ночь несколько недель назад, Люси разворачивается в моих руках, упираясь руками мне в грудь и смотрит прямо в глаза.

— Что смешного? — спрашивает она с улыбкой.

Свет от маяка, находящегося у нас за спиной, скользит по ее чертам, и мне выпадает возможность хотя бы на несколько секунд, еще раз запомнить ее лицо — порозовевшие щеки от холода, шелковистые светло-рыжие волосы, выбившиеся из-под шапки и спадающие ей на плечи, ее ярко-синие глаза, сверкающие, когда она улыбается и едва различимые веснушки, высыпавшие на носу.

— Я вспоминаю тот день, когда я получил приказ, и ты показала мне свой правый хук.

Уголки ее рта ползут вверх, в тусклом свете луны и повторяющихся вспышках маяка, я замечаю, как ее глаза наполняются беспокойством. Я хотел привести ее на это место и сказать, как сильно я ее люблю, но сейчас я все испортил. Я могу даже сказать, о чем она думает — что я привел ее сюда, чтобы продолжить свой разговор о том, что меня ждет, и о том, что я ей сказал ранее — возможно это плохая идея, что ей приходится все время меня ждать, и может быть, будет лучше, если она двинется дальше. Ее руки крепко хватаются за лацканы моего шерстяного пальто, и она встает на цыпочки, чтобы посмотреть мне прямо в глаза, не запрокидывая голову.

— Даже не думай об этом, Фишер. Мне плевать даже, если морпехи сделали из тебя накачанную боевую машину, я все равно смогу надрать тебе задницу, — угрожает она, вздохнув, видно переводя дыхание, чтобы устроить мне настоящую трепку, но я быстро наклоняюсь и поглощаю ее слова своими губами. Ее губы мягкие и холодные, но от прикосновения моего языка они сразу же согреваются, и она открывает их для меня. Она стонет в мой рот, подняв руки и обнимая меня за плечи, притягивая ближе к себе. Я вдыхаю ее совершенный запах, пытаясь запечатлеть его в памяти, и этот каждый момент ее, когда я буду находиться вдали следующие восемнадцать месяцев.

Я отстраняюсь, убирая ее руки со своей шеи, не отрывая от нее глаз, снимаю с ее левой руки варежку и бросаю вниз к нашим ногам, на камни, целую кончики каждого пальчика, пока говорю:

— Я люблю твой смех.

— Мне нравится, что ты делаешь меня лучше, и я хочу быть лучшим мужчиной, — признаюсь я, целуя кончик ее указательного пальца.

— Мне нравится, что ты поддерживаешь то, что я делаю, хотя это тяжело для тебя, — мягко говорю я ей, целуя кончик ее среднего пальца.

— Мне нравится, какая ты сильная и независимая, — заявляю я, целуя кончик ее мизинца.

Засунув руку в карман, у меня наступает момент паники, потому что я не могу найти то, что там точно должно находиться. Я, наконец, нащупываю его в углу кармана, и вздыхаю с облегчением, вытаскиваю и медленно надеваю на ее безымянный палец.

— Мне нравится, как ты смотришь на меня. Мне нравится наблюдать, как ты любишь меня. И чтобы ни было, я всегда найду свой путь вернуться к тебе, — шепчу я, целуя кончик ее пальца, на котором теперь красуется кольцо с бриллиантом.

Свет от маяка заканчивает свой круг, и я успеваю увидеть, как слеза скатывается по ее щеке. Днем мы спорили, и она убедила меня, что я полная задница, и что ей совершенно не важно, но она может только ждать меня, когда я вернусь домой, потому что, каждый раз, когда я уходил я забирал ее сердце с собой, и что она приходила к этому маяку, когда ей было совсем грустно. Я ответил, что в какую бы точку мира меня не забросило, и не важно какое время суток, я буду знать, что она здесь у маяка и представлять его свет, направляющий меня домой к ней.

— Я знаю, что мы молоды. Черт, я знаю, что ты молода, а я старый чертовый парень, которому уже двадцать два, но мне плевать, — говорю я с нервным смехом. — Я собираюсь провести всю свою жизнь, любя тебя. Было бы намного проще, если бы ты находилась там со мной. Пожалуйста, выходи за меня замуж. Выходи за меня, Люси Батлер. Мы можем путешествовать по миру, можем состариться вместе на этом проклятом острове, можем делать все, что угодно. Меня не волнует, что мы будем делать и где, главное, что ты будешь со мной.

Я, наконец, перестаю болтать и постукиваю пальцами по нижней губе, смотря на нее сверху вниз и наблюдая, как она переводит взгляд на кольцо на пальце, когда мы попадаем в свет от маяка. Я хочу, чтобы эта картина у маяка осталась в моей памяти на ближайшие полтора года. Я также хочу запомнить — кольцо на ее пальце и понимать, что она моя, что теперь мне есть за что бороться, и заботиться о своей собственной заднице, и ради чего стоит возвращаться домой.

— Да, — наконец, шепчет она, и улыбка освещает ее лицо. — Да, я выйду за тебя, Джефферсон Фишер.

Я с облегчением выдыхаю, Люси берет мое лицо в свои ладони и внимательно смотрит мне в глаза.

— Не теряй голову, береги себя, возвращайся ко мне домой, и я совершенно точно выйду за тебя замуж. Только, пожалуйста, вернись ко мне домой.

Ее голос срывается, она старается не расплакаться. Я притягиваю ее к своей груди, крепко обнимая, насколько могу, мне так жаль, я не хочу отпускать ее, и не хочу садиться на первый паром следующим утром, уходящий с острова, не желаю уходить от этой женщины, которая является для меня всем. В этот момент, я наслаждаюсь ощущением ее прижатого тела к моему, кончиками ее волос на своей щеке и кажется, уже в тысячный раз понимаю насколько идеально мы подходим друг другу. Я хочу все это впитать и насытиться, заполнив свое сердце и мысли, потому что после завтра, я абстрагируюсь от всего. Ровно в ноль шесть часов паром отталкивает от острова, держа путь на материк, и мне приходится отключить свои мысли от запаха ее кожи и тембра ее голоса. Я перестаю быть гражданским лицом, я становлюсь морпехом. Я должен выполнить работу, и не могу позволить ничему отвлечь меня. Рассеянность внимания может стоить мне жизни, а я сделаю все, чтобы сдержать слово перед Люси.

Я всегда найду свой путь вернуться к ней.