О том, что произошло между Дон Кихотом и прекрасной охотницей В глубоком унынии и в дурном расположении духа приблизились они к своимчетвероногим, особливо Санчо, которого брало за сердце всякий раз, когдаприходилось брать из хозяйских денег; у него было при этом такое чувство,как будто он не с деньгами расстался, а остался без глаз. В конце концовмолча сели они верхами и покинули берега славной реки, и тут Дон Кихотпогрузился в любовные свои думы, а Санчо - в думы о своем возвышении,которое теперь представлялось ему более далеким, чем когда-либо, потому чтохоть и был он простоват, а все же прекрасно понимал, что поступки егогосподина, все или почти все, неразумны, и он только искал случая, не берярасчета и даже не прощаясь со своим господином, в один прекрасный деньулепетнуть и возвратиться восвояси, однако ж судьба распорядилась совсеминаче, и опасения его оказались неосновательными. Случилось так, что на другой день на закате солнца Дон Кихот, выехав излесу, окинул взглядом зеленый луг и в самом конце его обнаружил скоплениенарода; приблизившись к этим людям, он понял, что это соколиная охота. Тогдаон подъехал еще ближе и увидел статную даму на белоснежном иноходце; сбруяна нем была зеленая, седло же - серебряное. Дама также была во всем зеленом,и одеяние ее было столь богато и столь изящно, что казалось, будто это самоизящество. На левой руке у нее сидел сокол, и по этому признаку Дон Кихотдогадался, что перед ним некая знатная особа, прочие же охотники - ее свита,и так оно и было на самом деле; и по сему обстоятельству он сказал Санчо: - Беги, дружочек Санчо, и скажи этой сеньоре на белом коне и с соколомна руке, что я, Рыцарь Львов, падаю ниц пред ее великолепием и что если еевеличие позволит, то я приближусь к ней, дабы облобызать ей руки и исполнитьвсе, что только в моих силах и что бы ее светлость мне ни приказала. Нотолько смотри, Санчо, не наговори лишнего и не вздумай уснащать посольскуюсвою речь любимыми твоими поговорками. - Нашли какого уснастителя! - возразил Санчо. - Не извольтебеспокоиться! Слава богу, мне не впервой выезжать с посольством квысокопоставленным и важным сеньорам! - За исключением того случая, когда я посылал тебя к сеньоре Дульсинее,- заметил Дон Кихот, - я не помню, чтобы ты когда-нибудь исполнял посольскиеобязанности, по крайней мере находясь на службе у меня. - Ваша правда, - молвил Санчо, - а все-таки исправному плательщикузалог не страшен, и где богато живут, там мигом на стол подают. Я хочусказать, что ничего мне не нужно втолковывать и ни о чем не нужно меняупреждать: у меня у самого хватит смекалки, я сам кое-что в этих делахсмыслю. - Я в этом уверен, Санчо, - сказал Дон Кихот, - ну, час добрый, господьс тобой! Санчо погнал серого во весь дух и, подъехав к прекрасной охотнице,спешился, пал на колени и сказал: - Прелестная сеньора! Вон тот рыцарь, которого зовут Рыцарем Львов, -это мой господин, а я - его оруженосец, и дома меня зовут Санчо Пансою. Таквот этот самый Рыцарь Львов, который еще недавно прозывался РыцаремПечального Образа, послал меня попросить ваше величие, чтобы высоблаговолили позволить ему явиться с вашего соизволения, разрешения исогласия сюда и исполнить его желание, а желает он, как он сам говорит, да ия тоже так думаю, только одного: служить вашему высокополетному соколичествуи великолепию, и вот, если таковое соизволение воспоследует, то вашесиятельство от этого только выиграет, а он почтет сие за особую-преособуюмилость и удовольствие. - Поистине, добрый оруженосец, - молвила в ответ сеньора, - ты ничегоне упустил из того, что при исполнении подобных поручений требуется. Встаньже, - оруженосцу столь великого рыцаря, каков Рыцарь Печального Образа, окотором мы здесь уже много наслышаны, неприлично стоять на коленях. Встаньже, друг мой, и передай своему господину, что он прибыл как раз вовремя ичто я и мой муж герцог приглашаем его в наш летний дворец. Санчо поднялся с колен; его столько же поразила красота доброй сеньоры,сколько любезность ее и приветливость, но всего более он был поражен тем,что, оказывается, она уже слышала о Рыцаре Печального Образа; правда,Рыцарем Львов она его не называла, но это, верно, потому, что Дон Кихот взялсебе это название совсем недавно. Между тем герцогиня (как ее имя - узнатьпока не удалось) обратилась к Санчо с вопросом: - Скажи, любезный оруженосец: не о твоем ли господине написана книгапод заглавием Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский и не является ливладычицей его души некая Дульсинея Тобосская? - Это он и есть, сеньора, - отвечал Санчо, - а оруженосец, которыйвыведен или, по крайности, должен быть выведен в этой книге и которого зовутСанчо Пансою, это я, если только меня не подменили в колыбели, то есть, яхочу сказать, в книгопечатне. - Все это меня весьма радует, - объявила герцогиня. - Так поезжай же,друг мой Панса, и передай своему господину, что он будет дорогим и желаннымгостем в моих владениях и что большего удовольствия, чем его посещение, мненичто на свете не могло бы доставить. Получив столь благоприятный ответ, Санчо с чувством глубокогоудовлетворения направился к своему господину, передал ему все, что сказалаэта знатная сеньора, и на свой деревенский лад превознес до небеснеобычайную ее красоту, великую приятность и обходительность. Дон Кихотприосанился, вытянулся на стременах, поправил забрало, дал шпоры Росинанту ис крайне независимым видом отправился лобызать герцогине руки; герцогиня же,пока Дон Кихот ехал, подозвала своего мужа герцога и рассказала об егопосольстве. А как супруги читали первую часть истории Дон Кихота и знали изнее об его причудах, то с великою радостью поджидали его и жаждали с нимпознакомиться, заранее решив, что они будут потворствовать всем егоприхотям, поддакивать ему и все то время, что он у них прогостит, обходитьсяс ним как со странствующим рыцарем, соблюдая все церемонии, обыкновенноописываемые в читанных ими рыцарских романах, до которых они были большимиохотниками. Тем временем Дон Кихот с поднятым забралом приблизился к кавалькаде иподал Санчо знак, что намерен спешиться; Санчо ринулся было подержать емустремя, но, на беду, когда спрыгивал со своего серого, зацепился одной ногойза веревку от седла; выпутаться ему так и не удалось, и, припав лицом игрудью к земле, он повис на веревке. Дон Кихот привык к тому, чтобы, когдаон слезает с коня, ему держали стремя, и теперь он, полагая, что Санчо ужездесь, перегнулся и потащил за собою седло Росинанта, седло же, по всейвероятности, было плохо подтянуто, ибо он, к немалому своему смущению,вместе с седлом грянулся оземь, мысленно осыпая проклятиями злосчастногоСанчо, которого нога все еще была в тисках. Герцог приказал своим егерямпомочь рыцарю и оруженосцу, те подняли Дон Кихота, Дон Кихот же сильноушибся при падении и прихрамывал, однако ж попытался было через силу статьна колени перед герцогом и герцогиней, но герцог решительно этомувоспротивился - он соскочил с коня, обнял Дон Кихота и сказал: - Мне очень досадно, сеньор Рыцарь Печального Образа, что вступление вмои земли ознаменовалось для вас такой неудачей. Впрочем, небрежениеоруженосцев бывает иной раз причиною и более неприятных происшествий. - Происшествие, с которым связана встреча с таким славным вельможей,как вы, нельзя признать неудачным, - возразил Дон Кихот. - Даже если б янизринулся на самое дно пропасти, меня вызволила бы оттуда и вознесла честьсвидания с вами. Мой оруженосец, накажи его господь, гораздо лучше умеетразвязывать свой язык, чтобы отпускать всякие шуточки, нежели привязывать иподтягивать седло, чтобы оно крепче держалось. Но в любом положении,поверженный или же восставший, пеший или же конный, я всегда к услугам вашими сеньоры герцогини, достойной вашей супруги, достойной именоватьсяпервоизбранницею красоты и первоверховною законодательницею учтивости. - Стойте, стойте, сеньор Дон Кихот Ламанчский! - молвил герцог. - Там,где царит сеньора донья Дульсинея Тобосская, не должно восхвалять чью бы тони было красоту. Между тем Санчо Панса уже высвободил ногу из петли и, приблизившись,поспешил ответить за своего господина: - Нельзя отрицать, напротив, должно подтвердить, что сеньора ДульсинеяТобосская очень даже красива, но ведь заяц выбегает, когда охотник неожидает, и потом я еще такое слыхал: то, что мы называем природой, это,говорят, вроде гончара, который делает сосуды из глины, и коли он слепилодин красивый сосуд, стало быть, может слепить их и два, и три, и целуюсотню. Говорю я это к тому, что сеньора и герцогиня, право, не хуже моейхозяйки, сеньоры Дульсинеи Тобосской. Дон Кихот обратился к герцогине и сказал: - Примите в соображение, ваше величие, что ни у одного странствующегорыцаря не было такого говорливого и вечно балагурящего оруженосца, как уменя, и если вашему высокопревосходительству будет угодно, чтобы я послужилвам хотя несколько дней, то вы в этом убедитесь на деле. Герцогиня же ему на это сказала: - Если добрый Санчо - шутник, то мне это очень нравится; этодоказывает, что он не глуп, - людям тупоумным, как вы сами отлично знаете,сеньор Дон Кихот, шутки и остроты не даются, а коль скоро добрый Санчо -шутник и остряк, то я сей же час готова признать его за умника. - И за болтуна, - примолвил Дон Кихот. - Тем лучше, - подхватил герцог, - великое остроумие с немногословиемне уживается. Ну, а сейчас, без лишних слов, милости прошу, великий РыцарьПечального Образа... - Рыцарь Львов, должно говорить, ваша светлость, - ввернул Санчо, -кончились все эти образы да безобразы, - теперь только львы. - Итак, прошу пожаловать вас, сеньор Рыцарь Львов, в мой замок, -продолжал герцог, - он отсюда недалеко, и там вы встретите прием, на которыйстоль высокая особа, как вы, имеет полное право рассчитывать и который мы сгерцогинею имеем обыкновение оказывать всем тем странствующим рыцарям, чтобывают у нас в гостях. За это время Санчо успел привести в надлежащий порядок и хорошенькоподтянуть седло своего господина, тот снова сел на Росинанта, герцог насвоего прекрасного коня, герцогиня оказалась между ними, и все двинулись кзамку. Герцогиня, однако же, велела Санчо ехать с нею рядом, ибо умные егоречи доставляли ей несказанное удовольствие. Санчо не заставил себя долгоупрашивать, втиснулся в эту троицу и на правах четвертого собеседника принялучастие в общем разговоре, чем весьма обрадовал герцога и герцогиню, которыеза великую удачу почли то обстоятельство, что могут принять у себястранствующего рыцаря и разглагольствующего оруженосца.
ГЛАВА XXXI,
повествующая о многих великих событиях Санчо был в совершенном восторге, ибо вообразил, что находится вмилости у герцогини, и надеялся обрести в ее замке то же, что и в имениидона Дьего и в доме Басильо; он обожал довольство, и как скоро емупредставлялся случай наслаждаться жизнью, он неукоснительно хватал его завихор. Далее в истории говорится, что еще до того, как все приблизились клетнему дворцу, иначе говоря к замку, герцог поехал вперед и отдалраспоряжение всем своим слугам, как должно обходиться с Дон Кихотом, и когдаДон Кихот вместе с герцогиней подъехал к воротам замка, то навстречу вышлидва не то лакея, не то конюха в длинных, до пят, так называемых утреннихплатьях из великолепного алого атласа, и не успел он оглянуться, как они ужеподхватили его на руки и сказали: - Соблаговолите, ваше величие, помочь сеньоре герцогине сойти с коня. Дон Кихот хотел было ей помочь, но тут между ним и герцогиней произошелдлительный обмен любезностями; герцогиня, однако ж, настояла на своем иизъявила твердое желание сойти и спуститься с коня только с помощью герцога,ибо она-де чувствует, что недостойна утруждать понапрасну столь великогорыцаря. В конце концов приблизился герцог и помог ей спешиться; когда же всевошли в обширный внутренний двор, две прелестные девушки набросили ДонКихоту на плечи великолепную алую мантию, и в тот же миг во всех галереяхпоявились слуги и служанки и начали громко восклицать: - Добро пожаловать, краса и гордость странствующего рыцарства! И при этом все они или почти все опрыскивали из флаконов герцога,герцогиню и Дон Кихота душистою жидкостью, что привело Дон Кихота в крайнееизумление. И тут уж он окончательно убедился и поверил, что он не мнимый, асамый настоящий странствующий рыцарь, ибо все обходились с ним так же точно,как обходились с подобными рыцарями во времена протекшие, о чем ему былоизвестно из романов. Санчо, бросивши серого, увязался было за герцогиней и прошмыгнул взамок, но его начала мучить совесть, что он оставил осла одного, и онприблизился к некоей почтенной дуэнье {1}, также вышедшей встречатьгерцогиню, и шепнул ей: - Сеньора Гонсалес, или как вас там величают... - Меня зовут доньей Родригес де Грихальба, - отвечала дуэнья. - Чтотебе надобно, любезный? Санчо же ей на это ответил так: - Я бы хотел, чтоб ваша милость сделала мне такое одолжение; вышла заворота замка, - там стоит мой серый ослик, так вот, будьте любезны, вашамилость, велите поставить его в стойло, а не то так сами поставьте: он уменя, бедняжка, слегка пуглив и ни в коем разе один не останется. - Если и господин так же учтив, как его слуга, то нас можно поздравить!- заметила дуэнья. - Пошел отсюда, братец, чтоб тебе пусто было, - тебе итому, с кем ты к нам явился, - и ухаживай сам за своим ослом, а дуэньи вэтом замке такими делами не занимаются. - Да ведь я, честное слово, слыхал, - возразил Санчо, - как мойгосподин, а уж он по части разных историй собаку съел, рассказывал оЛанцелоте, Из Британии прибывшем, что, мол, Фрейлины пеклись о нем, О коне его - принцессы, а уж мой-то осел - не чета лошаденке сеньора Ланцелота. - Вот что, братец, - молвила дуэнья, - если ты - шут, то прибереги своишуточки для тех, кому они придутся по вкусу и кто тебе за них заплатит, а отменя ты фигу получишь. - Вот и отлично, - подхватил Санчо, по крайности, фига будет очень дажезрелая: ведь по годам-то она, я думаю, как раз ваша ровесница! - Дрянь паршивая! - воспылав гневом, вскричала дуэнья. - Стара я илимолода - в этом я дам отчет богу, а не тебе, мошенник, грязный мужик! Произнесла она эти слова столь громогласно, что герцогиня ее услышала,оглянулась и, увидев, что у дуэньи глаза налились кровью от злости,спросила, что это значит. - А то, что этот молодчик,- отвечала дуэнья, - пристал ко мне, чтоб яотвела в конюшню его осла, которого он бросил у ворот, и привел в примеркаких-то фрейлин, неизвестно где служивших какому-то Ланцелоту, между темкак дуэньи будто бы ухаживали за его скакуном, и в довершение всего ни зачто ни про что обозвал меня старухой. - Я лично почла бы это за самое тяжкое оскорбление, - заметилагерцогиня. И, обратясь к Санчо, примолвила: - Прими в рассуждение, любезный Санчо, что донья Родригес еще оченьмолода, и покрывало носит она не по причине преклонных лет, а для вящегопочета и по обычаю. - Не видать мне счастья, если я хотел сказать ей что-нибудь обидное, -заговорил Санчо, - я ей сказал это единственно потому, что уж очень я обожаюмоего ослика, и мне показалось, что его можно вверить попечениям толькотакой сердобольной особы, какова сеньора донья Родригес. Дон Кихот все это слышал. - Санчо! Это ли место для подобных разговоров? - сказал он наконец. - Сеньор! - отвечал Санчо. - Где бы человек ни находился, он всюдубудет говорить о своей нужде: я на этом самом месте вспомнил об осле и наэтом самом месте о нем заговорил, а вспомни я о нем в конюшне, так в конюшнебы и заговорил. Герцог же на это сказал: - Санчо весьма здраво рассуждает, и не виноват он ни в чем. Ослик будетнакормлен досыта, так что Санчо может не беспокоиться: за его любимцем будутухаживать, как за ним самим. После этих разговоров, позабавивших всех, кроме Дон Кихота, емупредложили подняться по лестнице и провели в залу, увешанную драгоценноюпарчою и златоткаными коврами; шесть девушек сняли с него доспехи и сталиприслуживать ему, как пажи, - все они были научены и предуведомлены герцогоми герцогинею, что им нужно делать и как должно обходиться с Дон Кихотом,чтобы он вообразил и удостоверился, что его принимают за странствующегорыцаря. Когда с Дон Кихота сняли доспехи, он, тощий, высокий, долговязый, стакими впалыми щеками, что казалось, будто они целуют одна другую изнутри,остался в узких шароварах и в камзоле из верблюжьей шерсти, и вид у него былтакой, что если бы девушки не делали над собой усилие, чтобы не прыснуть (ана сей предмет они получили от своих господ особый наказ), они бы, уж верно,покатились со смеху. Затем прислужницы попросили Дон Кихота раздеться донага, чтобы онимогли переменить на нем сорочку, но он этому решительно воспротивился,объявив, что благопристойность так же подобает странствующим рыцарям, как ихрабрость. Со всем тем он попросил передать чистую сорочку Санчо и,запершись с ним в другом покое, где находилось роскошно убранное ложе,разделся и переменил сорочку; оставшись же наедине с Санчо, он обратился кнему с такими словами: - Отвечай, новорожденный шут и исконный дурачина: как ты смелбесчестить и оскорблять почтенную и достойную всяческого уважения дуэнью?Разве ты не мог найти более подходящего времени, чтобы вспомнить о своемсером, и неужели ты думаешь, что сеньоры, которые оказали нам столь пышныйприем, не позаботились бы о наших животных? Ради бога, Санчо, совладай ты ссобою и не выставляй на погляденье своей пряжи, а то все догадаются, что тысработан из грубой деревенской ткани. Помни, греховодник, что господапользуются тем большим уважением, чем добропорядочнее и благовоспитаннее ихслуги, и что одно из главных достоинств, коими принц отличается от остальныхлюдей, состоит в том, что слуги его так же хороши, как и он сам. Горе мне стобой, никудышный ты человек, неужели ты не понимаешь, что если все признаюттебя за грубого мужика и придурковатого шута, то подумают, что я жулик иобманщик? Нет, нет, друг Санчо, остерегайся подобных неприятностей. Кто незнает меры в болтовне и острословии, тот при первом же неосторожном шагевпадет и ударится в жалкое скоморошество. Обуздай свой язык. Обдумывай ивзвешивай каждое слово, прежде нежели оно изойдет у тебя из уст, прими всоображение, что мы попали наконец в такое место, где с помощью господа богаи моей доблести мы приумножим нашу славу и достояние. Санчо твердо обещал во исполнение господской воли зашить себе рот искорее откусить язык, нежели произнести хотя одно неуместное и необдуманноеслово; можно, дескать, не беспокоиться: никто по его поведению не поймет,что они за люди. Дон Кихот переоделся, препоясался мечом, накинул на плечи алую мантию,на голову надел зеленого атласа берет, который ему подали прислужницы, и втаком виде вышел в обширную залу, где его уже ожидали девушки, выстроившиесяв два ряда и державшие сосуды для омовения рук; весь этот обряд был совершенс множеством поклонов и разных церемоний. Затем явились двенадцать пажей, ис ними дворецкий, дабы отвести Дон Кихота в столовую, где его дожидалисьвладельцы замка. Обступив Дон Кихота, пажи торжественно и весьма почтительнопровели его в другую залу, где стоял роскошно убранный стол, накрытый всеголишь на четыре прибора. У порога встретили его герцог, герцогиня и некийважный священник из числа тех которые у владетельных князей состоят вдуховниках; из числа тех, которые, не будучи князьями по рождению,оказываются бессильны научить природных князей, как должно вести себя в этомзвании; из числа тех, которые стремятся к тому, чтобы величиевысокопоставленных лиц мерилось их собственным духовным убожеством; из числатех, которые, желая научить духовных чад своих умеренности, делают из нихскупцов, - вот что, по всей вероятности, представлял собою этот важныйсвященник, который вместе с герцогскою четою вышел навстречу Дон Кихоту.Герцог предложил Дон Кихоту занять почетное место, тот сначала отнекивался,но в конце концов сдался на уговоры. Духовник сел напротив Дон Кихота,герцог же и герцогиня - справа и слева от него. При сем присутствовавший Санчо был ошеломлен и огорошен теми почестями,какие столь знатными особами воздавались его господину; и когда он увидел,какие церемонии пришлось разводить герцогу, чтобы уговорить Дон Кихота сестьна почетное место, то сказал: - Если ваши милости мне позволят, я расскажу, что случилось однажды внашем селе, когда зашел спор о местах за столом. При этих словах Дон Кихот вздрогнул, - по-видимому, он испугался, чтоСанчо сболтнет какую-нибудь глупость. Санчо посмотрел на него, все понял исказал: - Не бойтесь, государь мой, что я отклонюсь от моего предмета или жебрякну что-нибудь совсем неподходящее, - я еще не позабыл давешних советоввашей милости насчет того, как должно говорить, много или мало, хорошо илихудо. - Я этого не помню, Санчо, - сказал Дон Кихот, - говори что хочешь, нотолько покороче. - Так вот, - продолжал Санчо, - я хочу вам рассказать истинную правду,да и потом мой господин Дон Кихот, здесь присутствующий, все равно не дастмне соврать. - По мне, - отозвался Дон Кихот, - ври сколько хочешь, Санчо, я не будутебя останавливать, но только сначала подумай, что ты намерен рассказать. - Я уж думал и передумал, семь раз примерял и только на восьмойотрезал, и сейчас вы в этом убедитесь на деле. - Хорошо, если б ваши светлости прогнали этого болвана, - сказал ДонКихот, - а то он бог знает чего наговорит. - Клянусь жизнью моего мужа, - сказала герцогиня, - что Санчо неотойдет от меня ни на шаг. Я его очень люблю и знаю, что он очень умен. - Дай бог вашему святейшеству век свой прожить с умом за доброе обо мнемнение, хотя я его и не заслужил, - объявил Санчо. - А рассказать я хочу вотчто. Пригласил к себе один идальго из нашего села, очень богатый и знатный,потому он из рода Аламос де Медина дель Кампо, и женатый на донье Менсйи деКиньонес, дочке дона Алонсо де Мараньон, рыцаря ордена святого Иакова,который дон Алонсо утонул в Эррадуре и из-за которого назад тому нескольколет в нашем селе началась свара, в которой, сколько мне известно, участвовали мой господин Дон Кихот, и тогда же еще поколотили Томасильо Лоботряса,сына кузнеца Бальбастро. Ну что, досточтимый мой хозяин, разве это неправда? Ради всего святого, скажите, что - правда, иначе сеньоры могутподумать, что я враль и болтун. - До сей поры ты мне казался скорее болтуном, нежели лжецом, - вмешалсядуховник, - впрочем, не знаю, кем ты окажешься впоследствии. - Ты называешь столько имен, Санчо, и указываешь столько примет, что японеволе вынужден признать, что, по-видимому, ты говоришь правду. Однакопродолжай и сократи свой рассказ, ибо, судя по началу, ты этак не кончишь ичерез два дня. - Нет, пусть не сокращает, если хочет доставить мне удовольствие, -возразила герцогиня, - напротив, пусть рассказывает, как умеет, хотя бы некончил и за шесть дней, если же ему, и в самом деле, столько понадобится, тоэто будут самые приятные дни в моей жизни. - Итак, государи мои, - продолжал Санчо, - этого самого идальго я знаюкак свои пять пальцев, потому от меня до его дома - рукой подать, и вот,стало быть, пригласил он к себе одного честного, но бедного крестьянина. - Поскорей, братец, - прервал его тут священник - если ты так будешьрассказывать, то и до второго пришествия не кончишь. - Бог даст, задолго до этого срока успею рассказать, - отрезал Санчо. -Так вот, стало быть, приходит крестьянин в гости к этому самому идальго,царство ему небесное, - ведь он уж помер, и говорят, будто умирал, каксвятой; правда, сам-то я не видел, я тогда косил в Темблеке... - Ради создателя, сын мой, возвращайся ты как можно скорее из Темблекеи обойдись без погребения идальго, а то пока ты кончишь, как бы кого-нибудьиз нас не похоронили. - Ну так вот, - продолжал Санчо, - собираются они оба садиться за стол,- я их как сейчас вижу... Великое удовольствие доставляло герцогской чете то приметноенеудовольствие, какое вызывали у духовной особы отступления и заминки врассказе Санчо, а в душе у Дон Кихота кипели негодование и ярость. - Так вот, - продолжал Санчо, - пора, стало быть, садиться за стол, туткрестьянин и заладил: пусть, дескать, на почетное место садится идальго, аидальго заладил: пусть туда садится крестьянин, у него, мол, в доме вседолжно быть, как он прикажет, однако ж крестьянину хотелось блеснуть своейвежливостью и благовоспитанностью, и он - ни за что; наконец идальгорассердился, схватил крестьянина за плечи, насильно усадил его и сказал: "Дасадись же ты, дубина! Куда бы я ни сел, мое место все будет почетнеетвоего". Вот и весь мой рассказ, и, по чести, я уверен, что пришелся он какраз кстати. У Дон Кихота все лицо пошло красными пятнами, проступившими сквозьсмуглоту его кожи; между тем хозяева, боясь, как бы Дон Кихот, который, ужверно, понял намек Санчо, не обиделся и на них, приняли степенный вид. Ичтобы переменить разговор и чтобы Санчо перестал пороть дичь, герцогиняспросила Дон Кихота, имеет ли он вести от сеньоры Дульсинеи и скольковеликанов и лиходеев отослал он ей в подарок за последнее время, ибо, повсей вероятности, он над многими-де из них успел одержать победу. Дон Кихотже ей на это ответил так: - Сеньора! Мои несчастья имели начало, однако ж конца им непредвидится. Я побеждал великанов, я отсылал к ней душегубов и лиходеев, нокак могли они ее отыскать, коль скоро она заколдована и превращена всельчанку, уродливее которой и представить себе невозможно? - Не знаю, - вмешался Санчо Панса, - мне показалось, что краше ее нетникого на свете. Во всяком случае, могу ручаться, что по части легкости ипрыжков она никакому канатному плясуну не даст спуску. Честное слово,сеньора герцогиня, она прямо с земли на ослицу вспрыгивает, как все равнокошка. - А разве ты видел ее заколдованной, Санчо? - спросил герцог. - Еще бы не видел! - отвечал Санчо. - А какой же черт, если не я,прежде всех попался на эту удочку с колдовством? Нет, нет, она и впрямьзаколдована... так же, как мы с вами! Духовник, слышавший весь этот разговор про великанов, душегубов иколдовство, догадался, что это и есть Дон Кихот Ламанчский, которого историюгерцог читал постоянно, между тем духовник порицал его за это многократно иуверял, что глупо с его стороны читать подобные глупости. И вот теперь,совершенно удостоверившись в правильности своих предположений, он впревеликом гневе заговорил с герцогом: - Ваша светлость! Вам, государь мой, придется давать ответ богу завыходки этого молодца. Я склонен думать, что этот самый Дон Кихот, ДонОстолоп или как его там, не столь уж слабоумен, каким ваша светлость себеего представляет, а потому и не след вам потворствовать его дурачествам исумасбродствам. Затем он обратился непосредственно к Дон Кихоту и сказал: - Послушайте, вы, пустая голова: кто это вам втемяшил, что выстранствующий рыцарь и что вы побеждаете великанов и берете в плен лиходеев?Опомнитесь и помните мое слово: возвращайтесь к себе домой, растите детей,если у вас есть таковые, занимайтесь хозяйством и перестаньте мыкаться посвету, ловить в небе журавля и смешить всех добрых людей, знакомых инезнакомых. Откуда вы взяли, что были на свете и сейчас еще существуютстранствующие рыцари, не к ночи будь они помянуты? Где же это в Испанииводятся великаны или в Ламанче - душегубы, и где эти заколдованные Дульсинеии вся эта уйма чепухи, которая про вас написана? Дон Кихот со вниманием выслушал почтенного сего мужа, а когда тотумолк, он, несмотря на свое уважение к герцогской чете, вскочил с места и,всем своим видом выражая гнев и возмущение, заговорил... Впрочем, ответ его заслуживает особой главы. 1 Дуэнья - обычно пожилая женщина, чаще всего вдова из обедневшейдворянской семьи, поступавшая в услужение к богатой и родовитой женщине.
