Глава 16. — Прости за это, — осторожно смазывая поврежденные запястья Сары антисептическим кремом, хрипло говорю я.

 

Джейс

 

— Прости за это, — осторожно смазывая поврежденные запястья Сары антисептическим кремом, хрипло говорю я.

Она поднимает глаза на меня, смотрит несколько длительных секунд, которые кажутся мне вечностью, и качает головой, не произнося ни слова.

За последние полчаса она едва десять слов сказала.

Она кажется такой ранимой, потерявшейся. Полностью разбитой. Ее взгляд часто становится отсутствующим, и я только могу догадываться, что она видит. Вспоминает ли о том, что довелось пережить?

Я тяжело сглатываю сухим горлом, закручивая крышку баночки с кремом. Мои руки мелко дрожат, и пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки — я хочу рушить, причинять боль, слышать хруст ломающихся костей, чувствовать запах крови.

Если бы я мог добраться до тех, кто сделал это с ней, я бы убил ради нее.

Мысль молнией пронзает голову, и я замираю посреди комнаты, оглушенный. Сара ничего не замечает — не шевелясь, сидит на краю постели, сцепив пальцы между колен с такой силой, что они белеют. Ее голова опущена, и волосы скрывают лицо светлой завесой.

Я хочу знать подробности. Я хочу знать, что я могу сделать, чтобы вред, нанесенный ей в прошлом, был устранен. Я хочу, чтобы она сказала, кто те ублюдки, сломавшие ее, потому что впредь это будет съедать меня. День за днем, час за часом, пока я хоть что-то не сделаю, чтобы она была отомщена.

Но я проглатываю вопросы, застрявшие в горле, и давлюсь готовыми сорваться словами. Она не в том состоянии, чтобы говорить об этом. Это сводит меня с ума. Ее правда — это как разорвавшаяся бомба.

Черт, я не ожидал такого. Я знал, что нечто дерьмовое случилось с ней в прошлом. Но это было за гранью всех моих предположений и догадок.

Это был ёбнутый ад, через который прошла моя девочка.

Моя...

Как полный идиот, я продолжаю пялится на нее, сдерживаясь от желания схватить ее в охапку, прижать к себе, и никогда не выпускать. Чтобы она всегда была рядом, и я мог защитить ее от любого дерьма, которое подкидывает жизнь. Всякий урод, который хотя бы подумает навредить ей, будет жрать свои собственные зубы — я прослежу за этим.

Я разорву каждого, кто посмеет обидеть ее.

И я блядь хочу зарядить под дых самому себе из-за того, через что заставил пройти ее сегодня.

Она просила меня не использовать на ней долбанные игрушки, но я и не думал, что все так серьезно.

Я полный придурок!

Выдохнув, я моргаю и, открывая рот, стараюсь убрать любые нотки жалости, потому что знаю, что она не захочет ее. Такие как Сара, я — мы ненавидим жалость и презираем ее.

Мое сердце разрывается от той боли, что ей довелось испытать, но я не покажу ей этого.

— Устала?

— Немного. — Сара поднимает голову и к моему удивлению, делает попытку улыбнуться.

— Давай укроем тебя.

Я не смотрю на нее, когда она ложится на постель, а я накрываю ее одеялом. Боюсь, если она посмотрит в мои глаза, то увидит там слишком много всего.

Сара кладет ладони под щеку, закрывая глаза, а я не выдерживаю и, протянув руку, легонько касаюсь ее виска, поправляя волосы. Мне нужно касаться ее — необходимость чувствовать ее так велика, что это пугает.

— Я больше никому не позволю причинить тебе боль, — хриплым шепотом проговариваю я.

Она открывает свои голубые, печальные глаза и долго смотрит на меня так, отчего мое сердце сжимается настолько сильно, что может остановиться. Я ожидаю, что она что-то скажет, но мы просто смотрим друг на друга в полном молчании, пока Сара вновь не закрывает глаза, а через несколько минут я слышу ее размеренное, тихое дыхание.

Сара засыпает.

Нет и речи, что я смогу уснуть. Не с тем роем мыслей в голове; напряжением, скручивающим каждый мускул и сухожилие.

Убедившись, что она крепко спит, я приношу из кухни черный мусорный пакет, иду в ванную и выгребаю из ящика все игрушки, которыми когда-либо пользовался с Фионой. Я выкину всю эту дрянь прочь из своего дома, просто потому, что моей девочке это не нравится.

Потому что с ней мне и самому этого не надо.

Опустившись на пол, я прислоняюсь к стене, вспоминая с чего все началось. Когда наши отношения с Фионой стали такими ёбнутыми. Кто первым из нас перешел грань.

Мы оба были жертвами воспитания Престона Рида, и в итоге нашли свой нездоровый способ справляться с демонами прошлого.

Мы приняли насилие как приемлемую форму жизни, потому что так было проще убежать от того, что окружало нас день за днем в том проклятом доме.

Мы все же выбрались оттуда, но так и не стали свободными. И по-прежнему, даже теперь, после смерти отца, мы заложники своих старых страхов, которые так и не прошли.

Джейсон (16 лет)

 

— Престон, я уверена, Фиона не хотела. Она не специально разбила эту вазу, — дрожащим голосом оправдывает дочку Белль. Фиона, которой на прошлой неделе исполнилось одиннадцать, испуганно выглядывает из-за спины матери.

 

— Даже если это случилось по небрежности, девочка должна осознать свою вину и быть наказанной. — Голос отца резкий, отрывистый. И на что бы ни надеялась Белль — моя мачеха с недавних пор — все тщетно. Если уж Престон Рид решил преподать урок воспитания, его ничто не остановит.

— Прости ее на первый раз.

Мои глаза удивленно распахиваются, когда неожиданно в голосе мачехи проступает твердость. Прежде я не видел, чтобы она возражала отцу.

— Впредь Фиона будет осмотрительней.

— Это мой дом и здесь действуют мои правила, — яростно цедит Престон, делая шаг к Белль. — И если я сказал, что Фиона будет наказана, то так и будет!

Отец разъярился, как и всегда, когда ему перечили.

Стоя поодаль разыгравшейся драмы, я наблюдаю с жалостью за девчонкой, дрожащей от страха, как осиновый лист.

Ее вина в том, что она нечаянно опрокинула одну из многочисленных ваз в особняке. Даже не самую дорогую, и отцу нет до нее никакого дела. Просто он в очередной раз воспользовался случаем показать свой авторитет.

Будто в этом есть нужда.

Моя надоедливая, сводная сестра мне не нравилась, как и ее мать, но я сочувствовал ей. Я сам так много раз становился объектом агрессивности отца, и как никто понимал, насколько это паршиво.

Белль все еще пытается спорить, отец распаляется все больше и больше, а Фиона начинает плакать, что приводит Престона в настоящее бешенство. Он орет, чтобы она поднялась на третий этаж, где останется до утра, чтобы подумать о своем поведении.

Третий этаж особняка необитаем, там неуютно тихо и гуляют сквозняки. Даже я не люблю подниматься туда, а Фиона откровенно боится. Девочка кричит от ужаса, давясь слезами.

— Нет! Нет, пожалуйста! Я больше не буду! Я обещаю. Нет, пожалуйста, не надо!

Ее голос слабеет, слова тонут в рыданиях. Белль пытается успокоить дочь, а отец настаивает, чтобы та шла наверх.

Я не выдерживаю и отступаю к двери, намереваясь сбежать из этого сумасшедшего дома.

Последнее, что я вижу, это огромные глаза Фионы, в мольбе обращенные ко мне. Выскакиваю за дверь, едва не бегом мчась к выходу.

К свободе.

***

— Малыш, что не так? — Бевин поднимается, разочарованно глядя на меня, закусив свою пухлую нижнюю губу.

Черт, ее рот мог полностью лишить сна и породить самые грязные фантазии, особенно когда знаешь, на что он способен.

Мы уже два месяца ходим вместе. В свои шестнадцать Бевин Линч обладала полностью сформированным телом, давая фору любой девчонке в нашей школе. Она была полностью безбашенной и ненасытной. С ней я забывал о том дерьме, что происходило дома.

Но сегодня даже чувственному рту Бевин не удалось отвлечь меня. Мой член не реагирует на ее старания, и все, о чем я могу думать, так это о том, что стало с Фионой, когда я ушел.

— Давай не сегодня. — Я застегиваю ширинку и завожу мотор, давая понять, что свидание окончено.

Бевин не скрывает изумления, перекидывая рыжие волосы на одно плечо.

— Ты типа не хочешь меня? — Она недоверчиво изгибает выщипанные брови.

Мне шестнадцать. Я здоровый подросток, который львиную долю своего времени думает о сексе. Моя девчонка сексуальная и горячая как ад. Так что я сам немного в недоумении, что это так.

— Сегодня просто неудачный день, — не желая вдаваться в подробности, после продолжительного молчания отвечаю я. Бевин не в курсе моей семейной ситуации. Мы с ней не слишком близки, если только речь не идет о физической близости.

— Как знаешь.

Бевин надулась и отвернулась к окну, промолчав всю дорогу. Она сердита, но я не пытаюсь все исправить. Мои мысли заняты другим. Поэтому я высаживаю Бевин у ее дома и сразу же уезжаю.

Надеюсь, она не даст мне отворот поворот из-за моей выходки. Все же, она классная девчонка и жаль будет вот так потерять ее.

Дом погружен во тьму, когда я возвращаюсь, работает только наружное освещение. Я иду к себе, но притормаживаю возле комнаты Фионы и, подойдя к двери, прислушиваюсь. Тогда я тихонько стучу, не понимая до конца, для чего это делаю. Никто не отвечает, и я поворачиваю ручку, так тихо, как могу, открывая дверь.

В комнате пусто: постель аккуратно заправлена. Вернувшись в коридор, я стою несколько минут, раздумывая, как поступить дальше. И решаюсь.

Поднявшись на третий этаж, я без труда нахожу комнату, в которой находится Фиона. Из-за двери раздаются ее сдавленные всхлипы.

— Это я, Джейсон, — предупреждаю вместе со стуком, чтобы она не пугалась.

Девочка сидит на постели, обхватив коленки руками, и вздрагивает от почти утихнувшего плача.

— Ты что здесь делаешь? — Она вытирает ладонями мокрое лицо, с удивлением глядя на меня.

— Подумал, что тебе нужна компания. — Я пожимаю плечами и улыбаюсь — наверное, впервые с тех пор, как Белль и ее дочь здесь поселились.

— Мне страшно, — честно признается она, обводя старую, подавляющую мебель комнаты хмурым взглядом. — Кажется, что вот-вот из шкафа или из-под кровати вылезет монстр.

— Ничего страшного здесь нет, — легкомысленно возражаю я, присаживаясь на угол кровати.

— Почему твой отец такой злой?

Она с любопытным простодушием смотрит на меня, а я не знаю, что ей ответить.

— Иногда люди просто злые, — пожимаю плечами я. — Отец придурок. Твоя мать зря вышла за него.

Фиона издает длинный вздох, и вдруг робко улыбается мне.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что пришел.

Я хмыкаю, но молчу. Что я могу сказать, кроме того, что она застряла в этой тюрьме так же, как и я.

Нам обоим не повезло.

Блисс

 

На следующее утро я просыпаюсь, когда только робкие лучи солнца показываются из-за линии горизонта. Я проспала не более пяти часов, но чувствую себя выспавшейся и не думаю, что смогу вновь заснуть.

Сев на постели, я обвожу комнату взглядом. Джейсона нет рядом, его нет в спальне, и я вдруг начинаю нервничать. Его половина кровати даже не выглядит примятой, будто он и вовсе не ложился.

Надеюсь, пока я спала, он не совершил никакой глупости, потому что я уже знаю его достаточно хорошо, чтобы понять, что он может.

Отбросив одеяло, я поднимаюсь с кровати и иду к двери, не теряя времени, чтобы заглянуть в ванную. Сейчас мне плевать на свой внешний вид. Мое сердце так сильно колотится. Я беспокоюсь из-за вчерашнего признания, и слов, сказанных им.

Как теперь все будет? Не пожалею ли я о том, что призналась. Ни одному мужчине прежде я не говорила о том, что случилось со мной в прошлом. И уж тем более не думала, что это будет Джейсон Рид.

— Доброе утро!

Я немного ошеломлена, застав его за плитой, с пластиковой лопаткой в руках. На столе свежая выпечка и графин с апельсиновым соком. От сковороды, над которой суетится Джейс, поднимается аппетитный аромат, и только теперь я понимаю, как проголодалась.

— Доброе. — Я недоверчиво смотрю на него, подходя ближе. — Ты готовишь?

— Ну, когда эта штука под рукой, это не кажется так сложно.

Он махает лопаткой в сторону планшета на стойке, с открытой страницей итальянского омлета.

Я издаю неопределенное хмыканье и, забравшись на табурет, смотрю на него.

Мы будем делать вид, что ночью ничего не произошло? Или что он задумал?

Джейсон выключает огонь, снимает сковороду с плиты и ставит на металлическую подставку. Потом подходит ко мне, кладет свою ладонь на мою щеку и серьезно смотрит в мои глаза.

— Нам надо будет поговорить об этом. Если ты не готова сейчас, я пойму. — Он делает глубокий вздох, и я понимаю, что ему не так легко оставаться спокойным, как он хочет показать. — Но я хочу знать все.

— Это ничего не изменит, Джейсон. — Я опускаю взгляд на свои руки, не в силах смотреть на него.

— Знаешь, когда мы с Одри встречались, она не раз пыталась завести со мной разговор, — к моей неожиданности, говорит он. — Думаю, она чувствовала в душе, что между мной и Фионой что-то происходит, и хотела узнать, так ли это. А я всегда отделывался фразой, что все в порядке, ей не о чем беспокоится. Между нами не было искренности. Я знаю, что сам в этом виноват. — Он пожимает плечами. — Я не боялся ее потерять. В итоге она ушла, и ничего не вышло. Между нами, — его голос вдруг садится, становится тише, — все должно быть по-другому. Ты говоришь, что ничего не выйдет, и это так, если мы не сможем доверять друг другу.

Я ощущаю огромный ком в горле, мешающий дышать.

Он говорит о доверии. Но мы не можем доверять друг другу, когда между нами столько тайн, которые могут все разрушить, если будут обнаружены. Они похоронят все хорошее, что есть между нами сейчас.

Даже если все построено на лжи, я не знаю, так ли это плохо. Разве истина не принесет только боль и страдания?

Что, если она будет непосильной ношей для нас?

— Мы можем не говорить об этом сейчас? — струсив, прошу я. — Сегодня?

Тень сожаления мелькает в глазах Джейсона, но он кивает, соглашаясь.

— Конечно. Просто подумай над тем, что я сказал. И еще, — он устало проводит ладонью по лицу, и, приглядевшись, я замечаю темные тени под его глазами — он и правда не спал всю ночь, — я сожалею из-за того, что сделал.

— Я тоже. Из-за того, что разговаривала с тем парнем и взяла его визитку, — поясняю я, видя его удивление.

— Он привлек тебя? — после напряженного молчания спрашивает Джейсон.

Я отвечаю не сразу, и это заставляет его нервничать.

— Возможно немного. Но не из-за того, что ты мог подумать, — тороплюсь добавить, когда его лицо каменеет. — Просто... Это то, что я знаю, Джейсон. — Я взмахиваю руками, невесело улыбаясь. — То, что просто и понятно. Такие отношения долгие годы были максимально удобными для меня. С тобой... с тобой все иначе. Это сбивает с толку.

Он долго смотрит на меня без всякого выражения, и теперь уже я заметно нервничаю. Но вдруг его губы складываются в искривленную ухмылку, и с моей души, словно камень падает.

Мы завтракаем, разговаривая на нейтральные темы. И хотя Джейсону все еще не дает покоя моя «больше-уже-не-тайна», он выполняет обещание и не затрагивает эту тему.

— Чем хочешь заняться сегодня? — интересуется Джейсон, складывая грязную посуду в посудомойку.

— Нет никаких идей. Завтра вечером у меня самолет в Нью-Йорк, но сегодня я полностью свободна.

Я с любопытством смотрю на мужчину — он что-то задумал?

— Я планировал провести несколько часов в мастерской, но позвоню Джерри и все отменю. Хочу провести этот день с тобой.

— Не надо ничего отменять! Если ты не против, я бы посмотрела на место, где совершенствуются кары, которые приносят тебе победу. — На моих губах хитрая улыбка, и он одобрительно кивает.

— Хочешь увидеть место, где происходит все волшебство? — дразнит он, и я быстро киваю.

— Очень хочу.

— Как скажешь, детка.

Джейсон привлекает меня к себе и быстро целует в губы. И впервые за это утро его голос звучит почти беззаботно.

Почти.

Джейс

 

— Если бы я был на двадцать лет моложе, парень, я бы увел у тебя эту девчонку, — посмеиваясь, заявляет Джерри, указывая семнадцатым ключом на Сару.

— Уверена, Джерри, вы и сейчас любому парню фору дадите, — лучезарно улыбаясь пожилому мужчине, замечает она.

— Эта малышка мне определенно нравится, — одобрительно кивает Джерри, расплываясь в довольной улыбке.

— Попридержи коней, Ромео.

Я хлопаю старого друга по спине, но тоже смеюсь.

Думаю, я правильно поступил, приведя Сару в мастерскую. Пока мы с Джерри возимся с моим сток-каром, усовершенствуя его, она сидит на старом, деревянном столе, наполовину заваленным разным хламом и с любопытством наблюдает за нами.

Поглядывая на Сару, я отмечаю, что она больше не хмурится и не уходит надолго в тяжелые раздумья. Будто взяла передышку. Я рад, что она смогла отвлечься, потому что вчера был напуган ее состоянием.

Взглянув на нее в очередной раз — черт, кажется, я только и делаю это! — я невольно засматриваюсь. Сара с искренним интересом оглядывает большое помещение мастерской, облокотившись на руки позади себя и болтая ногами. Она такая красивая и естественная с минимум косметики, свободно лежащими на плечах волосами. В расклешенной юбке чуть выше колен, легкой голубой блузке и коротких сапожках без каблука.

Прям «своя девчонка».

— Вы давно работаете вместе?

Голос Сары буквально заставляет меня очнуться.

— Лет восемнадцать, а знакомы еще больше. Джерри работал с моим дядей Питером. Эта мастерская принадлежала ему, — поясняю я.

— Так вот откуда у тебя тяга к машинам.

— Начиналось все здесь, — подтверждаю я.

— Да, только недолго нашему мальчику кататься осталось, — бурчит Джерри, почти нырнув под капот.

Я бросаю на него недовольный взгляд, и хотя он не видит, но уверен, что чувствует.

— В чем дело? — Сара непонимающе смотрит на меня.

Вздохнув, я потираю шрам над бровью, наверняка испачкавшись в мазуте и с неохотой говорю:

— Это мой последний сезон. Я ухожу из НАСКАР.

— Почему? — искренне удивляется Сара.

— Теперь, когда отца нет, кто-то должен взять управление компанией в свои руки. — Теперь мой голос звучит скупо. — Я не смогу совмещать президентские обязанности и соревнования.

— Это потому что ты не веришь в себя, — ворчит Джерри, взглянув на меня с годами потускневшими, светло-серыми глазами.

— Дело не в том. Ты сам прекрасно понимаешь это. — Я не хочу, но против воли чувствую раздражение.

— Твой отец хорошо промыл тебе мозги, мальчик. — Джерри поджимает губы и, развернувшись, отходит к станку для склепки.

Я стискиваю зубы, готовый сказать что-то резкое. Я люблю Джерри, но мы уже не раз спорили с ним из-за отца. И тем более я не хотел поднимать эту тему при Саре.

— Не сейчас, Джерри, — пресекая любые разговоры об отце, цежу я. Джерри только протяжно вздыхает, но больше ничего не добавляет, занимаясь своим делом.

— Так, когда ты решил, что хочешь быть в НАСКАР? — закинув ногу на ногу, спрашивает Сара, и я испытываю благодарность к ней. Она пришла мне на помощь, разрядив своим вопросом обстановку.

— Питер был фанатом НАСКАР, — затягивая гайки на двигателе, отвечаю я. — Мы с ним всегда вместе смотрели соревнования. Дядя и сам мечтал быть пилотом, но у него с раннего детства было слабое зрение, и его мечта так и осталась мечтой.

— И поэтому ты решил пойти в этот вид спорта?

— Нет, мне просто нравились скоростные машины, как и всем мальчишкам, — усмехаюсь я, вытирая руки тряпкой.

Сара смеется, качая головой. В этот момент раздается звонок ее мобильника, она смотрит на экран и сбрасывает вызов.

Я не спрашиваю, кто это, хотя мне и любопытно.

— Мне нужно съездить в Шаумбург за кое-какими деталями. — Джерри нарушает молчание за долгое время. — Вернусь часа через два, если вы еще будете здесь.

Он надевает свою старую бейсболку с эмблемой Коутс, без которой не выходит на улицу, и галантно распростившись с Сарой — она действительно ему понравилась — выходит из мастерской.

— Думаешь, он просто решил оставить нас одних? — весело спрашивает Сара.

Я хмыкаю, отхожу к раковине, установленной в углу, и вымываю руки с мылом, смывая мазут.

— Возможно. Зная Джерри, я бы не удивился, — вытираясь полотенцем, замечаю я.

— Что случилось с твоим дядей? — Она склоняет голову к плечу, глядя на меня открытым взглядом.

— Он умер от удара сердца десять лет назад.

Сара слегка хмурится и в ее глазах мелькает выражение, которое остается для меня загадкой.

— Если тебе здесь надоело, можем уехать, — предлагаю я. — Не обязательно торчать тут целый день.

— Мне здесь нравится. — Она вдруг закусывает губу, качая расставленными коленками. — Ты такой сексуальный в этой испачканной мазутом футболке.

— Правда? Тебе нравится? — Мой голос становится хриплым, стоит взгляду пройтись по ее голым ногам в сапожках, которыми она специально двигает, завлекая меня в свою игру.

— Очень. — Сара слегка приподнимает край юбки, открывая нежную кожу бедер. — Хочешь проверить?

Черт! Еще как хочу! Мой член отзывается моментально на ее призыв.

Я подхожу к Саре, становясь между ее расставленными ногами, и упираюсь ладонями в стену по обе стороны от нее, склонив свою голову к ее голове.

— Скажи, что то, что ты узнал, не повлияло на твое влечение ко мне, — вдруг неуверенно просит она, и я отстраняюсь, заглядывая в ее глаза, полные сомнения.

— Это ничего не меняет. — Я качаю головой, серьезно смотря в ее лицо. — Я каждый раз так сильно хочу тебя. И не всегда могу контролировать себя. — Я кладу ладонь на ее шею, ведя вниз, по вене, в которой бьется ее жизнь. Сара начинает дышать чаще, приоткрыв свой хорошенький ротик. — Мне кажется, что желать тебя больше уже не возможно, но с каждым разом ты доказываешь обратное. Вот как сейчас, когда ты сидишь в своей дерзкой юбочке, я хочу задрать ее и сделать твою киску мокрой. Я знаю, какой скользкой и влажной она может быть, и как плотно она обхватывает мой член, пока я трахаю тебя.

С губ Сары срывается тихий стон, и ее веки тяжело опускаются. Я наклоняюсь к ее ушку и шепчу:

— Я хочу трахать тебя: много, часто, жестко и нежно, Ангел. По-разному. Хочу слышать и чувствовать, как ты кончаешь подо мной. Хочу пробовать тебя на вкус и проникать в тебя глубоко, до самого упора.

У меня уже самый настоящий стояк, и в джинсах становится тесно.

Моей девочке надо было это услышать — она не сказала этого вслух, но я почувствовал это. Я слежу за движением ее горла, как она сглатывает, облизывая губы языком. Представляя, какой горячей и мокрой стала ее киска, я сам едва не стону от желания оказаться в ней в тот же момент.

Я поддаюсь вперед, захватываю нижнюю губу Сары и легонько тяну. Она хнычет мне в рот, двигаясь своими бедрами навстречу моим. С неожиданной грубостью я хватаюсь за них, толкая на себя, касаясь ее в самом центре между широко разведенными ногами.

Дыхание выбивается из груди Сары, и я проглатываю его. Мой язык скользит по краю ее рта — Сара тянется ко мне в поисках поцелуя, но я отстраняюсь; дразню ее. Как бы сильно я не хотел испытать блаженство оргазма в ней, я не хочу, чтобы это закончилось слишком быстро. Хочу видеть ее удовольствие, которое я подарю ей.

Она издает протестующий звук, но я лишь усмехаюсь, получив от нее разочарованный взгляд.

Моя рука движется по ее бедру; пальцы касаются между ногами — ее трусики мокрые насквозь, так сильно она завелась.

Она такая чувственная и отзывчивая.

Моя идеальная.

— Бля, Ангел, что ты делаешь со мной, — сквозь зубы, с усилием произношу я, скользнув за край ее трусиков, лаская мокрые складки и клитор, от чего она мелко дрожит.

Свободной рукой я хватаю ее за подбородок, обрушая губы на ее рот, впиваясь в нее как в самое желанное лакомство, толкаясь в теплую глубину ее рта языком.

Сара приподнимает ягодицы, вжимаясь своей киской в мою руку, и я вновь тихо ругаюсь. Моего терпения не хватит надолго!

— Жестко, Джейсон. Трахай меня жестко, — в мой рот бормочет она.

Эти слова окончательно срывают меня с тормозов. Я стаскиваю ее со стола, разворачиваю к себе спиной и толкаю на стол. Сара хватается за край, издавая звуки нетерпения. Присев, я дергаю ее трусики вниз, до самых сапог, и задираю ее юбку на спину.

Вид ее округлой попки заставляет меня застонать.

— Расставь ноги шире, Ангел, — хрипло приказываю я, и Сара послушно раскрывается для меня.

Я сглатываю и едва не кончаю в штаны при виде ее блестящих, розовых складок. Быстро расстегиваю ремень и «молнию», крепко беру ее за бедра и всаживаюсь в нее до упора, издавая низкий рык.

Сара коротко вскрикивает, выставляя свою попку еще выше, и я плотней проникаю в нее. Наматываю ее волосы на руку, толкаясь в нее, ударяясь о ее ягодицы. Ее тепло поглощает меня, тугие стенки растягиваются, полностью принимая меня.

— Вот так, Ангел, — одобрительно бормочу я, когда Сара толкается, насаживаясь на мой член. — Как же в тебе охуенно.

Выпустив волосы Сары, я берусь руками за ее блузку и разрываю половинки к чертям, вырвав почти все пуговицы.

— Долбанные. Охренительные. Сиськи, — сдергивая лифчик и сжимая ее грудь, между толчками отзываюсь я.

Помня ее просьбу, я зажимаю ее твердые соски между пальцами, и оттягиваю, ни на миг не останавливаясь. Я чувствую, что моя девочка близка к оргазму, как и сам я.

Сара шипит и стонет, крепко держась за крышку стола.

— Джейсон! — Мое имя с выдохом срывается с ее губ. Она открывает рот и начинает жадно хватать воздух.

Действуя быстро, я выхожу из нее, вновь разворачиваю к себе и буквально нанизываю на себя.

— Хочу видеть твои глаза, когда ты будешь кончать, Ангел, — сбивчиво говорю я, а Сара всхлипывает, обхватывает мою шею руками и на какой-то миг ее глаза закатываются.

Моя детка кончает: сильно и долго, не скрывая своего удовольствия, она кричит, обмякая на мне.

Тяжело дыша, я сам дохожу до финала, разряжаясь струей в ее тело, сокращающиеся мышцы которого плотно сжимают мой член.

 

Мне так хорошо. Мне так заебись хорошо, и я не думаю о том, что мы трахались без презерватива, и я только что кончил внутри нее.