Глава 20. Этот вечер стал таким поганым, как я и рассчитывал

Джейс

 

Этот вечер стал таким поганым, как я и рассчитывал. Только если еще хуже: тупой аукцион с идиотскими условиями, из-за которых поцелуй Сары достался этому уебку, с которым мои кулаки чесались познакомиться.

Дело даже не в ущемленной гордости. Насрать, что я не смог принять участие в торгах. Даже если бы он в итоге получил этот поцелуй, я бы пережил это. Засунул раздражение и гребаную ревность глубоко в глотку, сожрал бы ее, но пережил. Потому что она моя вся: ее тело, ее поцелуи, ее душа — это все принадлежит мне. Мне не требуется платить за возможность прикоснуться к ней.

Другое волновало меня: этот ублюдок желал большего, чем проплаченный поцелуй от Сары. Но я скорее заставлю его давиться его же собственными внутренностями, чем позволю этому случиться.

До Сары я не знал, как быть собственником, когда хочется глотку грызть тому, кто посмеет не так на нее посмотреть. Теперь я знаю вкус этого дикого, неуправляемого чувства, который превращает тебя в пещерного человека. Почуяв угрозу, хочешь рычать, бить себя в грудь кулаками и рвать зубами каждого, кто посягает на твою собственность.

Когда Сара садится на соседнее сиденье, разводит ноги, и чуть касаясь внутренней поверхности своего бедра, смотрит на меня проказливым, вызывающим взглядом, мысли о чертовом вечере и херовом Джоэле Блэйке испаряются, сосредотачиваясь полностью на ней с жадным вниманием.

Я знаю, что там она уже влажная, горячая и скользкая. Мысленно представляю, как забрасываю ее хорошенькие ножки себе на плечи и погружаюсь своим языком в нее, между ее сладких, нежных складочек. Фантазии о том, как трахаю Сару языком и ее подразнивающие касания к себе делают меня чертовски каменным. Свидетельство моего желания выступает блестящей каплей на головке. Сара проводит языком по губам, наблюдая за этим.

Моя девочка решила поиграть, и это охренительно, особенно когда она далеко и возможность быть с ней — это взаимная мастурбация через смс или другое средство связи. Но сейчас, когда она рядом, возбуждает и провоцирует, не уверен, что у меня хватит терпения.

Она откидывается на спинку, ее глаза заволакивает томная пелена, а рука проникает в тонкие, полупрозрачные трусики. Мой член болезненно дергается, и я стискиваю челюсти.

— Думаю, ты переоцениваешь мое терпение, — хрипло, с усилием произношу я.

Она рассеянно улыбается: ее тонкие пальцы двигаются по блестящим от ее желания складкам.

— Разве это не приносит мучительное удовольствие — смотреть, но не касаться, сгорая от желания затрахать до полусмерти?

Она стонет, изгибаясь, и я издаю низкий рык, удерживаясь от того, чтобы не накинуться на нее, разорвать ее белье в клочья и оттрахать.

Это, сука, не просто мучительно, это чертов ад — невозможность трогать ее. Плевать, что она делает из меня помешанного безумца: я просто должен оказаться в ней. Я хочу глотать ее срывающиеся стоны и погружаться в ее сладкую киску, чувствуя ее, мокрую на своем члене.

Быстрым движением она стягивает трусики, отбрасывая их в дальний угол.

— Блядь! — Я ругаюсь вслух и зажмуриваюсь на мгновенье, когда она приподнимает бедра, а ее рука движется резче; дыхание короткими толчками вырывается из ее горла.

— Покажи мне, что ты делал с собой тогда, — просит она, начиная ласкать сосок сквозь материал платья. — Покажи, как кончал, думая обо мне. Я хочу это увидеть.

Воздух лимузина насыщен запахом желания, чувственности, голой похоти. Как бы сильно я не хотел сейчас трахнуть Сару, врезаясь до упора в ее глубокий жар, я принимаю ее игру. Это заводит, отбрасывает все лишнее, оставляя лишь инстинкты, которые требуют удовлетворения.

Мой взгляд перемещается от лица Сары и ниже, где она чувственно и так откровенно ласкает себя.

Она такая влажная и мой рот наполняется слюной от желания пройтись языком вдоль ее розовых складочек, не упустив ни капли.

Ее глаза вспыхивают, когда я берусь за свой член и начинаю водить вверх-вниз, крепко держа его в ладони.

— Ты заставляешь меня дрочить, когда ты всего в полуметре от меня, — низко, угрожающе произношу я, решив внести свои правила. — Знай, что после, ты будешь наказана, — обещаю я, одаряя ее суровым взглядом.

— Если это исключает связывания и плеть, жду с нетерпением.

Ее голос звучит игриво, но предупреждение в нем не остается незамеченным мной. Она установила границы, и я собираюсь придерживаться их.

— Не волнуйся, мы найдем другой способ, — довольно хмыкаю я, предвкушая ее наказание.

Она спускает лиф платья, и ее твердые, дерзкие соски получают свободу. Моя рука на члене движется быстрее, я сжимаю зубы и дышу через нос, сдерживая желание кончить так быстро.

Сара стонет и тихонько хнычет, перекатывая соски поочередно между пальцами, пока другой рукой быстро потирает свой клитор.

— Каждый раз, лаская себя, я представляю, что это ты трахаешь меня. Ты везде, так глубоко во мне, и я вся в твоем запахе. И потом… — она сильно изгибается, готовая кончить, — когда я представляю, как ты разряжаешься, и твоя сперма заполняет меня, я кончаю!

Ее голос срывается на сдавленный крик, бедра в последний раз толкаются вверх и ее рука замирает.

Твою сука мать! Вид достигшей финала Сары перекидывает меня за край, и я с длинным выдохом кончаю себе на живот, не останавливаясь, пока не остается ни капли.

Сара делает судорожные вдохи, потом ее глаза открываются и смотрят на меня с блаженным спокойствием. И внезапно, блуждающая, туманная улыбка касается ее губ, а я понимаю, что влюбился.

Блисс

 

— Можешь расписаться у меня на лифчике и представить, что я твоя фанатка.

Я весело улыбаюсь Джейсу, пока он надевает на мою голову шлем.

— Так, стоп! — Он отступает, с деланным недоумением вздергивая бровь. — Разве это не так? Хочешь сказать, что не фанатеешь от меня?

Он разводит руками с видом: «да как это вообще возможно?», а я не выдерживаю и прыскаю от смеха.

С самого утра у нас хорошее настроение у обоих, и я рада, что этот день начался так разительно по-другому, в отличие от предыдущего. Когда Джейсон сказал, что хочет взять меня на трек, я отнеслась к предложению с энтузиазмом. К тому же, кроме нас тут никого не было сейчас.

— Я определённо фанатею от некоторых твоих навыков, — признаюсь я, и его губы растягиваются в такую обаятельную, сексуальную улыбку, что мне хочется сорвать с себя шлем и наброситься на его рот в жадном, ненасытном поцелуе.

— Уже что-то, — со вздохом принимает он.

— Это обязательно? — Я морщусь, указывая на шлем.

— Обязательно. Это ради твоей безопасности. Иначе я не возьму тебя с собой.

Я смиренно опускаю плечи. Уже давно я хотела, чтобы Джейсон Рид «Молния» устроил мне наглядную демонстрацию своих талантов на треке, а я сидела бы рядом и могла разделить с ним этот невероятный драйв; волнительный момент, полный адреналина и пьянящего куража. Он сам признавался мне, что это сродни лучшему сексу. Я просто обязана была узнать, о чем идет речь.

Так что, если цена вопроса этот дурацкий шлем на мне — что ж, пусть так и будет.

— Хорошо. Только пообещай, что не поубиваешь нас. — Я предупреждающе тычу в него пальцем, когда он помогает мне сесть на место второго пилота.

Джейсон склоняется над открытой дверцей, едва сдерживая ухмылку.

— Ты и правда, трусиха.

— Я не трусиха! — Мои щеки возмущенно вспыхивают, хотя под шлемом ему и не видно. — Просто есть вещи, где надо проявлять повышенную осторожность.

— Я не сделаю ничего, что может принести тебе вред, — внезапно тихо, обещающе произносит Джейсон.

Я немного теряюсь, но с опозданием киваю. Для него это служит сигналом, что спор окончен, и он захлопывает дверцу, обходит кар и занимает свое место. Я тем временем пытаюсь справиться с волнением, но уже не от предстоящей поездки.

Что, если я должна все ему рассказать? Взять и просто открыться. Да, это будет нелегко. Не после того, как десять лет взращиваешь в себе ненависть к человеку, а потом влюбляешься в него, потому что…

Он — это не тот, кем ты его представляла. Нарисованный тобою образ и реальность две полные противоположности. И вопреки законам жанра — реальность оказывается лучше.

Намного лучше.

Сэм права — строить отношения на лжи, это путь в никуда. На конечной остановке вас не ждет ничего хорошего, кроме краха и разочарования. Мне надо набраться храбрости и во всем сознаться. И молить Бога, чтобы мы все преодолели, потому что будет неимоверно сложно. Только я не уверена, хватит ли нам сил, а главное желания выстоять.

— Давай закрепим тебя.

Джейсон тянется ко мне, защелкивая ремни безопасности. Здесь их несколько, и если честно, их наличие не успокаивает.

— Они больше пугают, знаешь, — нервно признаюсь я, только вот дело вовсе не в ремнях. Я чувствую прикосновения Джейсона, его запах, тепло, тихий звук его дыхания, и я… Я до дикого ужаса боюсь лишиться его. Мне нравится та Сара Винтер, которая появилась благодаря ему. У меня все еще много проблем и страхов, но с ним кажется, что все возможно. Я могу быть лучше, потому что рядом с ним хочется быть такой.

— Все будет хорошо, — напоминает он, потом надевает свой шлем, пристегивается и заводит мотор, который взрывается яростно и оглушающе громко, как дикий зверь.

Мое сердце обрывается и падает на пол от той поражающей скорости, которую набирает авто. Я не раз ездила с Джейсоном, и я знаю, как он любит скорость. Но только теперь я понимаю, что не видела еще ничего.

— О Боже! — Я зажмуриваюсь, не зная, за что схватится и визжу как настоящая трусливая девчонка, когда Джейс выходит на внешний круг и машина принимает практически вертикальное положение.

Сквозь шум в ушах я слышу его довольный смех, но его глаза все время прикованы к трассе, а руки уверенно, по-хозяйски держат руль.

— Это не смешно! — кричу я, но то, каким счастливым он выглядит, и меня заставляет улыбнуться.

Нельзя не заметить, как свободно он чувствует себя сейчас. Джейсон в своей стихии: скорость, адреналин, риск — составляющие его жизни. Он дышит всем этим. Я не знаю, как он сможет бросить гонки. Это уничтожит его.

— Приготовься, — командует Джейс, выворачивая руль, и мы входим в затяжной поворот.

И, о Господи Боже! Мой желудок прилипает к спине, и я мертвой хваткой держусь за свое сиденье. Боюсь, мне придется расстаться со своим завтраком, который поднимается по пищеводу.

— Я не хочу умирать! — визжу я, когда мы выходим из поворота, и кар начинает вновь набирать скорость. Она запредельная, потому что все, что вне авто, кажется монолитным.

Он опять только смеется, а я обещаю себе, что когда закончится это безумие, и я буду стоять на твердой земле, а моя голова не будет кружится, я побью его.

— Видишь, все живы и ты зря боялась, — делает замечание Джейсон, когда мы, наконец, останавливаемся.

— Расстегни меня, — голосом, похожим на писк, прошу я.

Все мое тело стало какой-то ватой — наверное, мне придется заново учиться ходить. Голова продолжает вращение, и приходится ухватиться за дверцу, чтобы не упасть.

— Ты в порядке? — с беспокойством заглядывает в мои глаза Джейсон.

Я запоздало киваю — пробки из моих ушей наконец-то исчезли.

— Я не понимаю, как ты делаешь это каждый раз, — честно признаюсь я. — Это кайф и вау, но не уверена, что хочу повторить.

Мне было страшно, но в тоже время — невероятные ощущения! И мои поджилки все еще трясутся!

Джейсон качает головой.

— Захочешь. С каждым разом хочется больше и больше. Это как наркотик, на который подсаживаешься. Только это легально и не вредит здоровью.

— Ага, если твоя машина не превратится в груду металла и ты вместе с ней, — сухо комментирую я.

— Да, такое порой происходит, — признает он.

— И у тебя?

Он хмыкает.

— Думаешь, откуда взялась большая часть моих шрамов?

Я округляю глаза — и почему я не подумала об этом раньше?

Это опасно, чертовски опасно. А Джейсон не неуязвим, и мысль о том, что он может пострадать, приводит меня в ужас. Мои пальцы холодеют, и я крепче хватаюсь за дверцу.

Беспокойство за него, его благополучие — это что-то новое для меня. Но я не могу это игнорировать. Больше не получится.

 

 

***

— Спасибо за сегодняшний день.

Сидя на капоте гоночного кара в свете угасающего дня, и болтая ногами в воздухе, я счастливо улыбаюсь, испытывая самое настоящее блаженство.

— Мне давно так хорошо и свободно не было, — признаюсь я, повернув лицо к наблюдавшему за мной Джейсу.

— Ты не чувствуешь себя свободной? — Он с интересом смотрит на меня.

Что заставило его зацепиться за это слово? Мои брови сходятся на переносице, пока я обдумываю ответ.

Не так сложно сказать: «Не в этом дело. Конечно же, я совершенно свободна». Но это ложь. Еще одна.

— Нет, не чувствую, — признаюсь я, покачав головой. — Постоянное пристальное внимание, всегда толпы людей вокруг и страх, что все увидят, что бывает со мной. — Я поднимаю ноги, становясь ботинками на капот, и обхватываю колени руками. — Это отнимает ощущение свободы и безопасности. Я сама создала себе тюремную камеру и сама же стала своим надсмотрщиком. — Я грустно улыбаюсь, пожав плечами.

Вот он — идеальный момент сказать правду. Возможно, мне станет легче. Мой груз точно станет меньше, но он не исчезнет. Не растворится просто так в воздухе. Я переложу его на плечи Джейсона.

— Сара. — Мое имя с выдохом сожаления срывается с губ мужчины. Он быстро привлекает меня к себе, зарывшись пальцами в мои волосы и прижимаясь губами к моему виску.

— Я в порядке, просто… — начинаю убеждать я, но осекаюсь, чувствуя, как по щекам струится влага.

Ну и что за черт?

Слезы? Я серьезно расплакалась от жалости к себе? При Джейсоне?

— Я в порядке, — с нажимом повторяю я, отвергая саму идею того, чтобы он жалел меня.

Джейсон чуть отстраняется и с таким теплом и пониманием смотрит на меня, что мне становится не по себе.

— Ангел, ты не в порядке. — Он стирает большим пальцем слезу с моей щеки. — Но признаться в этом не признак слабости, Сара. Заявить о своих проблемах и попросить помощи — это проявления мужества.

Я молчу, переваривая сказанное им. Может он и прав. Может быть, я поступала как слабачка, на протяжении этих лет отрицая существование проблемы и идя путем наименьшего сопротивления?

— Было бы здорово больше не бояться быть застигнутой врасплох приступом, — осторожно говорю я.

Джейсон кивает.

— Не бояться уснуть в самолете, не просыпаться от кошмаров. И прекратить таскать с собой эти дурацкие пакеты.

Я слабо улыбаюсь, и Джейсон возвращает мне такую же улыбку.

— Возможно, я справлюсь.

— Ты обязательно справишься, — поправляет он.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что я верю в тебя.

— Звучит как клише, — иронично замечаю я, но Джейс не кажется задетым.

— Но это так, — спокойно произносит он. — С тобой случилось ужасное, но ты смогла подняться, не просто выжила, а преуспела. В тебе есть сильный дух, Ангел. — Он кладет ладонь поверх моего сердца, которое сейчас, похоже, остановилось. — Тебе просто нужно увидеть то, что вижу в тебе я.

— Но я натворила кучу ошибок.

«Возможно, некоторые уже не исправить».

— Ошибки — это опыт нашей жизни. Я тоже совершал ошибки. Много. — В его глазах мелькает выражение, которое я не могу разгадать. — Но без них я был бы кем-то другим. Из каждой я что-то вынес для себя. Ну, мне бы хотелось верить в это.

Он усмехается совсем мальчишеской улыбкой, делающей его лет на десять моложе. Небольшой ветерок ерошит его темные волосы, и, поддавшись желанию, я запускаю пальцы в них.

— С тобой так легко поверить, — шепчу я.

Джейс становится между моими разведенными бедрами, и я скрещиваю лодыжки на его поясе. Его губы прикасаются к моим, едва задевая. Это даже не поцелуй, а намек на него. Обещание.

Я смотрю в его синие глаза, и наши лица так близко, что я могу рассмотреть каждую крапинку; каждую тонкую морщинку в уголках. Зародившееся желание устремляется вниз, отзываясь давлением между ног, и инстинктивно мне хочется сжать бедра.

Я сглатываю пересохшим горлом. Джейсон опускает взгляд на мои губы. Потом поднимает руку, и его теплая ладонь ложится на мое лицо; большим пальцем проводит по моей нижней губе. Не удержавшись, я чуть шире открываю рот, беря палец в себя. Джейсон кажется совершенно спокойным, но его глаза выдают его истинные эмоции, пока он наблюдает, как я мягко сосу его палец.

Это заводит. Еще не полностью угас адреналин после нашей поездки, и то, что я делаю с ним своим ртом, делает меня влажной и жаждущей.

— Ты принадлежишь мне, — нарушает длительное молчание Джейсон, и его голос жесткий, непоколебимый.

Я знаю, что если не соглашусь, то должна буду уйти. Больше никаких полумер.

Недавно подобное заявление от мужчины вызвало бы у меня лишь приступ истерического смеха, но сейчас я воспринимаю его слова как должное.

Я его. И не хочу иного.

Кивая, я выпускаю его палец.

— Тебе.

Он не выглядит удивленным из-за моего согласия. Был ли он так уверен, или хорошо скрывал это?

Я не знаю. Да это и не важно.

Рот Джейсона накрывает мой, по-хозяйски, втягивая мои губы, мой язык; показывая, чтобы у меня и сомнений не осталось в его словах. Ладони смыкаются на моем затылке; пальцы сжимают волосы.

Я тесней прижимаюсь к нему, испуская стон в его рот, пока его язык кружит вокруг моего, посасывая; превращая меня в желе; теплый пластилин в его руках.

Я чувствую, как его эрекция сквозь джинсы упирается в мой вход, так же скрытые денимом.

— Сейчас, — он разъединяет наши губы настолько, чтобы говорить, сильнее сжимая пальцы в моих волосах, — я заберу тебя домой, и ты будешь стонать подо мной, в моей постели.

Его голос грубый и хриплый: он отдается тянущей болью между моих ног.

Я едва не хнычу, а возможно и делаю это. Желание такое плотное и острое, что соображать ясно становится трудно. Джейсон вновь целует меня: нетерпеливо, поглощая, издавая низкий рык.

Я не понимаю, откуда исходит посторонний звук. Кто посмел нам помешать?

Только когда Джейсон чертыхается, отстраняется от меня и достает свой телефон из кармана, я осознаю, что это был звонок его мобильного.

Он хмурится, глядя на дисплей и поджав губы, проводит пальцем по экрану.

— Да!

Он так рявкает, что даже я вздрагиваю. Но в следующее мгновение его лицо бледнеет, а глаза становятся стеклянными.

— Что? — задушено, будто ему трудно дышать, отзывается он. — Как она?

Все внутри меня холодеет, и я соскакиваю с капота, с напряжением таращась на него.

— Я сейчас… — Он с усилием сглатывает. — Я сейчас приеду.

Он отключается и, моргнув, накрывает ладонью глаза.

— Что случилось? — боясь услышать ответ, шепотом спрашиваю я.

Он отнимает руку от лица и меня поражает мука в его глазах.

— Хоуп попала в аварию.