Вместо предисловия 18 страница

Проститься навеки с дочерью было бы невыносимо для существа, столь долго не знавшего, что такое отцовство. И госпожа Галадриэль подарила Торину долгий глубокий сон, коснувшись своей рукой его чела. А когда Торин проснулся, рядом с ним была Фиа, держащая на руках маленького Фрерина.

Оказавшись вместе с сыном, он не знал уже ничего кроме нового, и на этот раз последнего горизонта любви, который смогла раскрыть перед ним неземная возлюбленная. Заручившись таким аргументом, ни Фиа, ни прочие участники этой сцены уже не сомневались, что война предотвращена, ибо Торин не сможет принять решения иного, кроме как уходить в мир своей семьи, обретенной заместо всех сокровищ горы и всей полноты королевской власти. Глаза фрагментами ловили счастливые лица Фили и Кили, восхищающихся братом, их избранниц, стоящих рядом, друзей – и грустных и непомерно радостных за своего Торина, которого видели в последний раз, но провожали в мир истинного спокойного блаженства и счастья… Уши не слышали речей Даина и Гэндальфа. Сознание уловило лишь то, что с любимыми племянниками они смогут часто видеться, и на деле нет никаких препятствий для того, чтобы изредка видеть старых друзей.

Стоял апрель. И прошел ровно год с момента начала похода к Эребору. И последний взгляд, брошенный на родную гору, Торину суждено было сохранить в своей памяти навсегда – мечту некогда длинной и несчастной, но пустой и суетной жизни, которая ушла прочь с появлением великого и вечного… Дракон был уничтожен, долг был выплачен, королевство под горой возродилось и даже обрело законного прямого наследника. А впереди была жизнь, о которой раньше не приходилось даже мечтать – та жизнь, закон которой состоит в любви, чистоте и созидании, не омраченном порочными страстями.

 

Эпилог

Бильбо Бэггинс воротился в Шир состоятельным и познавшим мир хоббитом, которого с тех пор стали уважать, но отчего-то побаиваться, хотя он не делал ничего предосудительного и никому не подавал повода для боязни. Наверное, сама природа хоббитов такова, что им свойственно бояться всех, кто сильнее и умнее. Его теперь считали не просто умным, но и очень опытным.

Путь домой – с божественной помощью архидриад – занял менее двух месяцев, часть которых хоббит провел в Ривенделле, общаясь с эльфами и перебирая древшие фолианты библиотеки. Все закончилось. Обретен был так вожделенный некогда покой и привычный быт. Любимые книги вновь были с ним – бережно расставленные по порядку на вычищенных полках, пересмотренные и перечитанные. Кладовая изобиловала яствами на любой вкус – ибо теперь Бильбо мог позволить себе все что угодно. Обветшавшая за время его отсутствия обстановка Бэг-Энда несколько обновилась и помолодела, но не изменилась существенно. Гости в его доме бывали редко, и большую часть времени он посвящал себя садоводству и чтению.

Светящийся клинок и кольцо заняли свое почетное место в фамильном сундуке. К чести сказать, хоббит очень редко доставал их оттуда – разве что в минуты воспоминаний, что охватывали его чаще по вечерам, наполняя душу и теплом, и грустью одновременно.

Большинству наших воспоминаний свойственно бледнеть со временем и вовсе уходить прочь в минувшее, всплывая лишь изредка и все более фрагментарно. Бильбо же ловил себя на мысли – что видит перед собой Торина столь ясно, перебирает в голове даже самые незначительные подробности их общения – столь дотошно, что иногда это даже вводит его в долгую глубокую грусть. Сознание терзалось неведением – как сложилась жизнь его друга там – в недоступном никому более мире? Счастлив ли он? По-прежнему ли его любит Фиа, и как он растит своего сына? Что чувствует, не возникает ли между супругами стычек в вопросах воспитания малыша, ведь они всеже очень разные существа, пусть и единые теперь где-то там, куда никому нет дороги?.. Хоббит был уверен в том, что Торин станет замечательным любящим отцом. Но ведь божественная супруга гнома знать не знает тех традиций и правил, в которых должен воспитываться будущий король. Реже, но не менее живо будоражили его мысли о судьбе Кили и Фили. Сдержали ли архидриады свое слово – даровать им возможность видеться с дядей достаточно часто? Не разлучили ли их пути-дороги столь привязанных друг к другу братьев? В том, что давно уже позабыто обещание о встречах с друзьями, Бильбо даже не сомневался. А если и не забыто – вряд ли кто-либо вспомнит о хоббите. Скорее будет организована встреча гномов.

Шли месяцы. Минул год, потом второй – и настал день, когда Бильбо понял, что ошибался. О нем – не забыли.

Погожим августовским днем он возвращался с лесной прогулки, когда увидел возле своего дома двоих посетителей, явно ожидающих его, устало развалившись на скамейке. Сознание пронзил луч бурного восторга – когда он узнал Балина и Ори. И никогда еще с такою радостью хоббит не угощал гостей своего дома – всеми изысками и припрятанными для особого случая редкостями. Гномы, как и прежде, не отказывались ни от чего, хоть и ели смешно и сбивчиво – ибо все время говорили. Они поведали Бильбо о жизни в царстве под горой, о работах по возрождению Дейла, о состоявшейся недавно веселой свадьбе Двалина и вообще о том, что за последние два года сыграно было рекордное количество гномьих свадеб. Многие счастливые пары уже ждали потомство. И все это никак не сказалось на развитии ремесел, занятии любимой работой, горном промысле. В кулуарах поговаривали, что даже Даин всерьез задумывает обзавестись супругой.

Разговор лился рекой до глубокой ночи, когда Бильбо осмелился на робкий вопрос или скорее – намек о том, не знают ли они хоть что-нибудь о жизни Торина. Гости переглянулись, не сумели скрыть легкой улыбки. Но – некоторое время молчали, вопрошая друг друга взглядами о чем-то. Хоббиту хотелось уже кричать – да скажите же хоть слово о нем!

Они были там. Они и сюда попали – благодаря своему воздушному путешествию. Но они ничего не станут рассказывать – ибо им поручено сообщить, что через три дня и за Бильбо пребудет огромная птица. Его ждут, и он сам все увидит собственными глазами.

- Да скажите же – как он? С ним все хорошо?

- Не волнуйся, друг мой. У них все хорошо. Архидриада правда избавила его от всех последствий той ужасной битвы… Но будь готов к тому, что Торин еще более изменился. А может – как раз мы всю жизнь знали его – не настоящего, а теперь душа его вернулась к своему естеству?

Бесконечно тянувшиеся три дня завершились так и неоконченными в суматохе мыслей сборами. Впрочем, гномы утешали товарища в том, что ему и не понадобится никаких особых вещей. Две огромные птицы ждали их – как и сказано было – в ближайшем лесочке. Там они и расстались. А потом был полет.

Орел приземлился в бесснежных предгорьях, не изобилующих растительностью. Было очень холодно и не спокойно. Но подняв глаза, Бильбо наконец увидел своего дорогого друга. Внешне Торин почти не изменился – разве что стал румянее и чуть массивнее на вид. Поразило то, что на этом холоде он был одет в одну рубашку. Для друга же заботливо принес теплую одежду из шкур. Глаза его искрились – чистотой и светом. Он улыбался, но какая-то частичка его вездесущей внутренней грусти так и осталась в глазах. Говорить было трудно. Оказавшись в объятиях крепких – и правда полностью исцеленных рук – хоббит заплакал.

Путь в горы занял около трех часов. Даже в летнее время кругом лежал снег, от блеска которого глаза с непривычки щурились и слезились. Супруги жили отнюдь не в пещере Фиа – умелые руки гнома возвели рядом с ней бревенчатый дом, теперь уже обжитый и обставленный. Рядом виднелись еще несколько построек. Внутри жилища было необыкновенно тепло и уютно, а на красивой меховой подстилке рядом с детской кроваткой возлежала Мирра.

Они долго сидели у очага и говорили – обо всем. Непривычно приятно было замечать, с каким вниманием и теплом некогда суровый и вздорный гном следит за сном своего маленького сына – то и дело оборачиваясь, прислушиваясь, нежно вглядываясь в прелестное детское личико. Рядом в няньках была верная сестра-тигрица, но у Мирры были и свои котята – пока еще маленькие и тоже забавно спящие возле теплой и сильной матери.

Торин рассказывал о том, как они навещали Кили и Фили после возвращения Флавии. Младший из братьев первым стал отцом девочки, названной Исидой. Старшие уже даже изрядно переживали о том, что для них счастье обретения детей затягивается.

Фиа показала ему неведомые южные страны, где все было не так, как в привычном Средиземье. Там было очень тепло и даже жарко, росли другие растения, водились другие животные. Там тоже были тигры – только не белые, а рыжие с черными полосами. И там были истинно суровые хищники, в чем-то превосходящие даже тигров – лютые, но очень красивые. Ему приближаться было запрещено, и гном лишь со стороны с содроганием сердца наблюдал, как его супруга вошла в центр их стаи, долго вела беседу с вожаком, не желающим подчиняться ее воле. Но – победила даже столь страшную и царственную тварь, в итоге склонившую перед ней свою косматую голову и прекратившую страшно рычать и огрызаться. Он теперь знал – что такое море, и как прекрасно проводить время на его берегу. Но признавался, что душою всегда рвется сюда – на вершины снежных гор, где все милое, родное, привычное и где когда-то между ним и Фиа все только начиналось.

Хозяйка не объявилась ни днем, ни ближе к вечеру, и Бильбо спросил Торина – где же Фиа, и почему он тут один с сыном?

Гном улыбнулся, вновь выдав глазами глубокую внутреннюю грусть.

- Бильбо, я теперь никогда не один. Мирра и ее семья – это и наша семья тоже. А Фиа… Она ведь владычица огромного мира, и она должна отлучаться. По чести сказать, ее путешествия и мне-то не всегда под силу. И уж тем более мы не можем брать с собою Фрерина. Когда сын станет взрослее, мы чаще будем везде сопровождать друг друга. Пока же… Да и она ведь не может сюда вернуться, не навестив Зеленый Лес.

Хоббит понял намек – и по интонации гнома, и по выражению его глаз.

- Дочка?..

- Пойми, она не может смириться с запретами Фреи… Носится по закоулкам леса – лишь бы хоть краем глаза увидеть ее, подбросить ей что-то от себя… Она страдает. И лишь схлестнувшись с сестрой, уходит прочь.

- Ты даже не знаешь, как выглядит твоя дочь?

Гном раскрыл деревянную шкатулку и вынул небольшой медальончик, раскрыл его, несколько минут глядел на портрет в медальоне с невыразимой грустью. Потом протянул Бильбо. С рисунка, как живые, смотрели пронзительно голубые глаза маленькой девочки – чистой и прекрасной, как та природа, в которой ей предстояло жить и нераздельно властвовать. Флора…

- Откуда у тебя это? Кто нарисовал ее?

Бильбо было невдомек, что еще во времена всех их совместных приключений Фрея поняла, что король Лихолесья владеет редкой, почти что невиданной для мира разумных магией, которая не понятно как досталась ему, но была очень родственной той, что знала сама верховная архидриада. Когда ее любимая сестра была спасена после битвы с драконом, Фрея приблизила к себе Трандуила и даже позволяла растить вместе с ней малышку-Флору. Транди бывал с ними настолько часто, насколько только мог себе позволить. Но винить в этом Фиа или саму Фрею Торин не мог. Она преследовала цель – познать первородную эльфийскую магию и вложить ее в девочку наравне со своей собственной. Разбитое сердце лихолесского красавца же таяло при виде очаровательной маленькой принцессы. И он готов был на все – отдать каждую крупицу своих сил и знаний, ждать долгие годы, защищать дочь Фиа как родную, а потом – никто не ведал того, что будет потом. Пока еще сердечные раны кровоточили, запретная любовь будоражила разум… Но – годы лечат! И Флора была частицей Фиа.

Фрея доживала свои последние десятилетия. Она исполняла последнее свое предназначение и предначертание в этой истории – вырастить наследницу. И изначально чувствовала, что божественная малышка проживет свою жизнь очень счастливой – изначально в гармонии и любви. Она всегда будет молодой и прекрасной, не меняясь даже при исходе силы. Она проживет много дольше, нежели сама Фрея. И ее нынешний воспитатель и защитник всегда будет рядом с ней. Он единственный из всех эльфов не покинет этого мира ради ухода в Валинор, он откажется от вечности – ради любви. И когда настанет время уйти – они с Флорой растворятся в чистом мире цветов, деревьев и растений, став их частью, продолжая жить в них и дарить любовь всем, кто несет цветы своим любимым…

Покамест никто не мог знать этого. И хоббит закономерно спросил друга – отчего же, переживая такое горе и несчастье, они с супругой не заведут другую дочь?

- Всякий раз перед рождением детей она будет становиться опасной для этого мира, и нам придется жить порознь…

Бильбо понял, что даже спустя два года они все также относятся друг к другу – как тогда, когда вынужденно урывали от жизни редкие мгновения ценою смертельно опасных испытаний…

- Каково это – жить с волшебницей?

Торин задумался. Возможно, даже не знал, что сказать.

- Пойми, она редко использует свою магию. Она просто женщина. Когда все хорошо, она живет как все – охотится, готовит еду, играет с барсами, тигрятами, учит своим искусствам сына…

- Но она мечтает о дочери.

Глубокий вздох был тому ответом.

- Да. Она никогда не будет любить Фрерина как Флору. Но дочку опять могут забрать. Их магия передается только девочкам. Она боится. И она пока даже не верит, что кто-то сможет заменить ту, которой ее лишили… Вспомни! Это ее цена счастья! Мне тоже предстоит расстаться с сыном.

- Но вы сможете видеться!

- Возможно. Хотя – тот мир уже не влечет меня, поверь. И решение забрать Фрерина, когда ему исполнится десять лет – оно было мудрым. Я, наверное, только сейчас начинаю осознавать это до конца. Оставленный мною мир должен расти и развиваться.

Из головы не шли прочь слова Балина о том, что Торин еще более изменился с момента их расставания. Безусловно, он стал спокойнее и мягче. Но было и еще что-то. Быть может – мудрость или новая сила? Из слов гнома понятным становилось, что он уже сейчас полностью владеет искусством подчинения себе почти всех животных – за исключением только самых страшных хищников. Ему предстояло прожить много дольше своих сородичей – вместе со своей божественной супругой. И время словно шло для него вспять – смягчив черты, разгладив морщины… Лишь серебро в темных волосах никуда не делось, напоминая об истинном возрасте.

Была ли для него иная судьба – кроме той страшной смерти, что изначально начертало ему провидение? Только Фиа могла уничтожить дракона. Только архидриады смогли изничтожить родовое проклятье и вернуть ему жизнь. Был бы он более счастлив, воцарившись в Эреборе и так и не узнав простого счастья мирской жизни? Он сам говорил уже тогда – насколько в тягость ему оказались все государственные дела, насколько опустошали его душу мелкие распри и интриги. Пришедшая из другого мира любовь освободила его – от оков долга и мирских страстей. Осталась только одна великая грусть – неизбежное расставание с сыном. Но ведь – у них могли родиться и еще дети…

Бильбо не знал, суждено ли ему вновь увидеть Торина. Но твердо решил спустя восемь лет посетить Эребор и завести знакомство с его сыном.