Вместо предисловия 2 страница- Смола. А в ней может быть что угодно. Запах хвойной смолы перебьет любые ингредиенты. Но сама по себе смола годится только для небольших порезов… И вот подумайте еще – чем его опоили? Чтобы так обработать большие глубокие раны, надо крепко усыпить. Вот он и спит. - Значит, опять загадка. Всходило солнце. Бильбо подошел к Торину, вгляделся в его лицо, и ему к радости показалось, что на щеках гнома появляется чуть заметный румянец. Дыхание было ровным, он действительно просто очень крепко спал. Это был не обморок. Ну чтож, теперь Торин поправится, и все будет хорошо. А больше они просто не позволят ему молчать обо всем и уходить от них в сторону. Они с самого начала были виноваты, не настояв даже на самой простой помощи. Кто бы ни был таинственный гость, посетивший в ночи окрестности дома Беорна, Бильбо был искренне в душе благодарен ему. И не важно – эльф это, человек, а пусть бы и зверь! Теперь в душе хоббита не было места обидам и воспоминаниям о ссорах с королем гномов. Торин был для него теперь больше, чем даже друг. Нельзя словами описать, кем теперь был для него Торин… Устав от разговоров, Бильбо вышел на лесную лужайку и решил еще раз подойти к тому месту, где был таинственный гость. Траву уже изрядно потоптали, но на всякий случай хоббит оглядел все вокруг. Вдруг, они нашли не все? Не нашли что-то, что поможет в разгадке тайны? Чуть поодаль в траве показалось что-то желтое. Лесные ягоды? Нет. Не ягоды. Наклонившись, Бильбо поднял маленькую забавную вещицу: кружочек, сплетенный из тонких веток, в который были искусно вставлены круглые, не очень ровные, но гладкие камешки. Прозрачные, и с вкраплениями внутри. Словно кто-то навеки замуровал в них насекомых и кусочки коры… Хоббиту никогда не доводилось видеть такие камни. Он ощупывал их пальцами, рассматривал на свет. И словно совсем это были и не камни?.. По привычке Бильбо спрятал находку в карман и отправился назад. Бесспорно, вещицу следовало бы сразу показать друзьям. Но не хотелось прерывать разговор, закончившийся для всех довольно неожиданно и печально.
- Он бился с варгом. Варги не опасны. – На лице Беорна проступили звериные черты. – Их не так сложно убить. Потомки похотливого волка, забравшегося верхом на шакалиху… - Да, да! Мы тоже убивали варгов! - А ты особенно! – бедолага Ори в очередной раз получил оплеуху от старшего брата. - Тот варг был вожаком. – добавил Балин. - Он был белым. - И огромным! - И пасть у него была такая, ну… почти так… - Белым?!? – в глазах Беорна загорелась настоящая звериная ненависть. В наступившей напряженной тишине все лишь переглядывались, в ужасе ожидая того, что далее сообщит им хозяин дома медведь-оборотень. Беорн мрачнел на глазах и как-то подозрительно косился в сторону комнаты, где уложили Торина. - Белым. И что? Тяжелый вздох передался от здоровяка-Бьорна всем по очереди. Он начал говорить очень растянуто и медленно. Было видно, как тяжело ему даются эти слова. Он боялся сообщать им то, что знал, но выхода уже не было. - На свете мало зверей, все племя которых окрашено белым цветом. Это высшие звери, самые сильные и мощные. Гордые жители снежных вершин. - А зайцы? - Да заткнись же, Ори! - Зайцы трусливы. – Медленно продолжал Беорн, как бы хватаясь за каждую возможность потянуть время. И белым цветом их шкура окрашена не всегда. Казалось, Ори теперь не поздоровится. Все без исключения гномы смотрели на него с укоризной. - В равнинных племенах белый зверь заводится редко. И часто стая отторгает его, а могут даже убить. - Почему? – теперь уже Кили схватил мрачных строгих взглядов. - Вы, племена, пришедшие в Арду, называете таких соплеменников ведьмаками, колдунами или шаманами. Они не селятся со всеми. И у них есть не ведомые другим способности. Они опасны. Напряжение возрастало. Становилось понятно, что вести будут мрачными. - Я слышал, что когда-то в предгорьях Гандобада обитала целая стая белых варгов. Их дети тоже всегда родились белыми и очень крупными. Но их истребили. Мать-природа направила на этих чудовищ свой гнев, пришедший в образе племени хищников, что будут посильнее этих бешеных волков. А истребили их потому, что их способностью было… Бьорн совсем замкнулся. - Ну же? – Двалин не мог более выносить промедлений. – Говори все, что знаешь, медведь! А не то я даже в твоем собственном доме не посмотрю на размер твоих кулаков и ширину твоей рожи! Говори! Это касается Торина! - Раны, нанесенные ими, никогда не заживают. Они медленно изводят жертву варга. – В гробовой тишине Беорн завершил свой рассказ: - Если все так, как вы говорите, мы потерям Торина. И никакие лекарства и снадобья не помогут до конца. Старшие гномы почувствовали, как все их существо сжалось в кулак. Те, что помладше, не сдержали слез, крупными каплями навернувшихся на глаза. Гэндальф потупил взор и ушел в себя всем существом, зажмурившись и задумавшись. Бильбо тоже плакал и невольно попятился прочь из комнаты – к Торину, скорее, взять его за руку, не поверить ни одному слову этого оборотня… Мысли о маленькой находке напрочь ушли из головы. - Но подождите! Ведь должно же быть средство! И почему Гэндальф не рассказал нам об этом раньше? – И без того высокий голос Фили звучал просто истерически. - Мой юный друг! Запомни, что никто не может ведать обо всем! И наша участь в том, чтобы всю жизнь учиться. - Но почему же раньше мы не слышали об этом? Где доказательства? Какой-то полузверь… - Двалин вовремя спохватился. Но Беорн даже не изменился в лице и просто ответил: - Вы не слышали об этом, потому что выжить в схватке с белым варгом мало кому удавалось. Да и с тех пор, как снежные звери истребили их, прошло уже много лет. Но я помню об этих тварях. Мои предки имели с ними дело. И не каждый из них выживал. Великая Мать сама наслала на них расправу. И если тогда какой-то щенок уцелел, то сейчас он стал уже матерым зверем. И вобрал в себя всю силу своего истребленного племени. Ваш друг выжил каким-то чудом. И, похоже на то, что его ночной спаситель был чересчур искусен. Никто не знает средства от таких ран. Суровое лицо Беорна изменилось. В глазах мелькнула тень удивления и даже страха. Но этого никто не заметил. Оборотень вздохнул и пошел проведать Торина.
Над лесом опять сгущалась тьма. На небе начинали виднеться очертания полной луны. В лесу трепетно и нежно стрекотали цикады. - Торин, ты действительно ничего не помнишь? Скажи мне! – Гэндальф говорил очень тихо, с такою грустью в голосе, как никогда ранее. - Глупости! По твоему я буду верить в небылицы этого медведя? Забудьте обо всем! Еще одно слово, и я ухожу! - Торин, есть силы, неведомые даже мне! - Да если бы ваши тирады были правдой, сидел бы я сейчас с тобой? Открой глаза и убедись, что говорить об этом хватит! Завтра же выступаем. - Не спеши. Ты знаешь, сколько времени нужно, чтоб залатать твою кольчугу? Исправить на кузне все оружие? Пополнить припасы? А заодно убедиться, что тебя снова не придется искать в лесу? - Ну, Гэндальф, это уже слишком! Торин был взбешен, резко поднялся и ушел в сторону. Луна светила с небес как тогда, в том видении. И желтые глаза глядели на него из пустоты небытия уже не яростно, а с какой-то странной грустью. И его собственный взгляд вдруг смягчился, а в краешках глаз навернулись слезы. «О Гэндальф! Я все помню. И помню так, что этого мне не забыть никогда…»
Ценой недюжинных усилий Торина удалось убедить остаться в доме Бьорна еще на четыре дня. Оборотень оставил их на двое суток из-за каких-то дел в другой стороне леса. Гномам Гэндальф шепнул не торопиться с починкой оружия и прочими хлопотами. Все уже почти успокоились после того страшного разговора и готовы были забыть его как плохой сон. Но тень сомнения кружила в воздухе над их отрядом. Торин продолжал быть каким-то странным. То злился и ворчал хуже прежнего, то, напротив, становился вдруг непривычно мягок и внимателен к товарищам. Часто взгляд его становился отрешенным, словно он не воспринимал реальность и говорил про себя какие-то слова невидимому собеседнику. Полнолуние закончилось, но неизменно каждый вечер он проводил во дворе дома в полной тишине и одиночестве. Спокойствие было прервано сразу после возвращения медведя. Бильбо сидел на лужайке после ужина и случайно нащупал в кармане плетеный браслет. Находка, казалось, уже не была ни для кото важной, и он решил еще раз разглядеть ее и просто поиграть. Желтые камешки действительно были очень забавны, особенно когда в них смотришь на солнце. В одном виделся муравей, в другом маленький жук. И эта гладкая форма – словно застывшая большая капля… «Надо спросить у Гэндальфа, что это». Беорн возвратился уставшим и не довольным. - Твой поход был не удачен? – спросил Гэндальф. - Феи извели по дороге все мое терпение! - Феи? Чем же провинились лесные феи? Они почти невидимы и речей их почти не разобрать. - Для тебя невидимы, и это вам не понять их чертовой трескатни! Они просто взбесились в эти дни! Возомнили, что наше захолустье посещали дочери Асханы! - Кто это? - Какая разница вам? Это вам не понять. Считайте, что для вас это вообще легенда. А феи - глупые сплетницы! Дочери Асханы – такого серому магу и правда никогда не приходилось слышать. Впрочем, поразмышлять спокойно не удалось. Торин остекленевшими глазами смотрел на Бильбо. Голос его напоминал не то хриплый шепот, не то даже тихое рычание. - Откуда у тебя это??? В руках Бильбо была сущая безделушка – браслет из веточек. Дрожащими руками Торин взял его и произнес: - Она существует… существует… - Скажи, что это? Ты видел это ночью? Это было на том, кто тебя спас? Бильбо! Живо отвечай, где ты это взял? - Да, там… Торин не сказал ни слова, но дал понять, что вещь действительно принадлежит гостю из той ночи. - Эти камешки – застывшая смола. А в них насекомые, жившие очень давно. Когда-то я видел такие вещи. Но они очень редки. - Это янитары. – Добавил Беорн. – В нашем мире они означают символ вечной жизни. Асхана дарит их своим любимым созданиям, символизируя этим, что они никогда не умрут в ее лоне. - И у дочерей Асханы могли быть такие? - У них обязательно есть. Дочери Асханы – самые любимые. - Так кто это? Что за легенда? - Не легенда. Они действительно живут среди нас. Но встретить хотя бы одну за всю свою жизнь мало кому удается. Их всего четверо на весь мир. - Ты встречал? - О да! Поэтому я самый сильный в этом лесу. - Это дочь Асханы наделила тебя силой? И способностью оборачиваться? - Нет. Они не делают так. Они просто говорят нам, что делать, чтобы стать такими. - Их еще как-то называют? - Феи называют архидриадами. «Дочери Асханы. Асхана – на языке зверей и растений – Мать Природа. Архидриады. И их четверо на весь мир… Феи болтали о том, что они посещали этот лес. Так что же, орлов прислала дочь Асханы, и наш Торин столкнулся ночью с одной из архидриад, которые даже подвластным им зверям являются редко? А то и не являются ни разу за жизнь?» Было о чем задуматься, но размышления Гэндальфа снова были прерваны. - Соберите всех. – сказал Торин. – Я должен говорить со всеми вами. Напряжение висело в воздухе. На лицах не было улыбок. Ему было трудно говорить, но решимость в глазах и особая стать выдавали отсутствие страха и твердость намерений. - Если все так, как вы говорили, и во мне яд этого варга… - Нет! - Молчите и не перебивайте! Если я умру, вы должны закончить этот поход без меня. Найти в себе силы достичь той цели, которую мы перед собой поставили. Двалин будет исполнять роль военного предводителя, и все вы будете повиноваться ему также, как и мне. Балин – мудрейший из нас, и возьмет на себя обязанности советника и наставника. Гэндальф! Надеюсь, ты не оставишь их на произвол судьбы. А ты, Бильбо, за любого из них согласишься ринуться в бой, как тогда. Секундной паузы в речи Торина хватило для выкриков Кили и Фили. - Зачем ты все это говоришь? Ты же не… - Замолчите! Мы не знаем, с чем имеем дело! Моя обязанность – подготовить вас к тому, что вы, возможно, себе не представляли. И пока я жив, я буду до конца отвечать за каждого из вас. Бильбо вглядывался в него с восхищением, граничащим с восторгом. Он был великолепен. Таких больше нет. Он догадывался, отчего Торин завел эту речь. Волшебные снадобья прекращали действовать. Проклятие белого варга давало себя знать. Ему было очень больно, но он не показывал этого. Он опять, сжав зубы, будет ходить несколько дней, испытывая адские страдания. Но боится он не этой боли, и даже не смерти, а того, что не сможет, не успеет подготовить их к жизни без него… Боится того, что поход их закончится ничем. И он все же так любит эту жизнь, понимает, что не сделал в этой жизни чего-то очень важного, самого главного… Не узнал того, что знают даже самые простые существа… Жизнь без него… Это не возможно… И к этому не подготовить… Этого не может быть… Бильбо не мог сдерживать слез. Гэндальф оставил военный совет, перераставший в перепалку из-за того, что гномы настойчиво требовали от Торина объяснить причину этой речи. Неисправимый упрямец твердил при этом, что с ним все хорошо… Беорн тоже направился в сторону. Гномы правда кричали уже так, что находится рядом не хотелось. Облик оборотня был мрачен и суров.
Две стрелы, пронзающие Арду. Две магии, столкнувшиеся в одном мире при сотворении Разумного Начала… Магия Слова и магия Мысли, магия Земли… Она ушла с наших глаз, но осталась в сердце этого мира. Их было четверо. Но вот она – ошибка, о которой все говорила леди Галадриэль. Не стихии награждала природа своей силой, а все живое, что было ею создано. Нет жизни в огне, и не мог огонь нести в себе часть этого древнего знания и силы. Их было четверо… Галадриэль говорила откуда-то очень издалека, но слова ее сразу проникали в разум Гэндальфа, становясь знанием, подобным тому, которое он носил в себе уже давно. Их было четверо… Лесная нимфа Фрея – покровительница всех растений, которой травы, цветы и деревья сами рассказывали о себе все до мелочей. Королева воздушного мира Флавия – заклинательница птиц и единственная, кто мог направлять орлов. Возможно, она была тогда где-то рядом… Нереида Фавелин – знающая все тайны подводного мира и повелевающая водными животными. Легенда предгорий охотница Фиа – укротительница белых тигров, одного взгляда которой было довольно для подчинения даже самых суровых хищников. Они существуют. И то, что происходит, заставило их выйти из тени, начать участвовать в жизни чуждых им существ. - Они бессмертные? - Нет. Но живут достаточно долго, чтобы воочию увидеть весь подвластный им мир. Впоследствии мать Природа возрождает их в телах погибающих детей, маленьких девочек. – Галадриэль говорила с воодушевлением, но чувствовалось, что даже ею это знание уже несколько подзабыто. – Флавия падала с обрыва и была спасена могучим ястребом. Фавелин спасли дельфины во время кораблекрушения и оставили у себя. Фрея потерялась и заблудилась в лесу, и лес принял ее, начав говорить с ней. А Фиа просто бросили в предгорных скалах умирать, от нее отказалась мать. Она нашла котенка снежного барса, упавшего со скалы и вернула его в стаю. С тех пор это единственное создание, к которому горные барсы подходят и дают даже гладить их. - Как они выглядят? - Изначально – просто как дети, невинные девочки. Но от их глаз и движений рук исходит сила, способная повелевать сотнями и даже тысячами подвластных им существ. Растут и взрослеют такие маги довольно медленно, но почти никогда не стареют внешне. Старость для них заключается в обретении черт тех существ, с которыми они проводят свою жизнь. - Их магия сильнее нашей? - Нет, мой друг. Это просто другая магия. - И как войти в контакт с ними? - А вот этого тебе не удастся. Они почти невидимы для разумных и почти не говорят ни на одном из наших языков. Точнее, они вообще почти не говорят. Все народы Арды чужие для них. Их стихия – природа. - Но они – где-то рядом? И они помогали нам? - Это было сугубо их желание. Даже, скорее, чувство. Также как ты видишь знаки и предзнаменования, они чувствуют издалека боль и зов о помощи. Они идут, понимая, что в их силах помочь и более никто не поможет. Также как вам даны Палантиры чтобы видеть на расстоянии, у них есть вся энергия детей природы, чтобы передавать зов вовремя и вовремя приходить на этот зов. - Но изначально – это человеческие дети? - Изначально да. Но попадая в свой мир они меняются, обретают черты этого мира. Их нельзя считать людьми. Они другие. Хотя телесно – во многом да. - И они – беззащитны, как люди? Лицо Галадриэль озарилось ее чудной загадочной улыбкой. - Все существа, подвластные им, встанут на защиту своих маленьких волшебниц с момента даже помысла о том, чтобы причинить им вред. Ты знаешь – дети природы знают намерения и чувствуют отношение к себе. Они не беззащитны. Скорее мы окажемся в большой опасности, если пожелаем им зла. Галадриэль исчезла. По правде, Гэндальф и не помнил случая, чтобы она рассказала ему так много и так четко. Она лукавила. Она не призналась, что сама каким-то образом привлекла к ним эти силы. Вот в чем заключалась ее помощь. Орлов направила к ним Флавия – архидриада воздушного мира. Фавелин, очевидно, принадлежала загадочная фляга с чешуей, Фрее – чудесные листья. Но кто из них был здесь? Впрочем, да разве это важно? Он не сможет призвать их. У них Другая Магия… Они дети Другого Мира. Носители Другого Знания и Других Сил. - Беорн! Скажи, а архидриада может своей магией победить магию белого варга? - Их магия самая сильная. Но это не такая магия как у вас – пришедших. Варг – хищник. И только архидриада, повелевающая хищниками, смогла бы пояснить нам, можно это или нет. - Это та архидриада, что помогла тебе стать сильным? - Да. Только она чувствует зверей. - И как найти ее? - Ты сошел с ума. - Если именно она помогла тогда Торину, почему бы ей не прийти еще? - Мы не знаем, кто помог тогда Торину. И если это правда была охотница, то сейчас она уже далеко. И, к сожалению, исцелить его полностью она не сумела, даже обладая всеми силами природы. - Но она могла не знать, что это не простые раны. Или они это чувствуют? Наступила напряженная пауза. - Гэндальф, они чувствуют боль, слышат зов, читают мысли подвластных им. Но знать все не может никто, как ты сам недавно заметил. К тому же, охотница никогда и не задумалась бы о проклятии белых варгов. Она сама истребила их. Белые тигры – это ее родное племя. Она была там. Она исполнила одно из тяжких своих предназначений – истребить целый вид. Для них это всегда очень сложно, с какой бы мерзостью архидриады не имели дело. И они не забывают таких вещей. - Значит, ей было бы любопытно знать, что истреблены были не все… - Может быть. Но на деле ты сейчас строишь иллюзии. Ты надеешься, что она знает средство. Но она может его и не знать. Да и вообще не думать сейчас о нас. Она уже помогла. Хотя в наборе оставленных ею вещей были принадлежащие всем сестрам кроме Флавии. Однако, у Флавии своя роль. Она помогает им перемещаться и передавать необходимые предметы. - Ты – оборотень. Ты можешь позвать. - Их нельзя позвать. Они сами чувствуют, когда они нужны. - Но как-то вы общаетесь друг с другом и со своими архидриадами? - Только через мысли. - Я попрошу тебя об одной вещи. Отойди в лес, обернись медведем и мысленно расскажи ей о том, что убиты были не все белые варги. - Ты веришь в чудо. - Просто делаю все возможное. Спустя какое-то время поодаль в лесу послышался тягучий гулкий вой медведя. И было в этом вое что-то от светлой человеческой грусти…
Еще через день стало понятно, что все их надежды на выздоровление Торина рушатся. Не в силах более выносить такие мучения, он попытался опять уйти с глаз долой, но его, разумеется удержали, стали пытаться помочь, но сделать толком ничего не могли. Проклятье истребленных зверей раздирало Торина изнутри, превращая в безжизненную куклу на руках у Двалина. Гэндальф, зажмурившись, водил над ним руками, но все, что становилось ему понятным, уже однажды пояснила леди Галадриэль – это Другая магия. Внезапно оборотень рванулся со своего места, порушив все вокруг, и на глазах у гномов превратился в медведя. Он никогда не делал так. Оборачиваться на глазах других – это было почти что запрещено. В глазах его была ярость. Он шел, словно не осознавая, что делает, словно неподвластные ему силы вели его. Гномы и Бильбо попятились в стороны. Двалин готов был уже начать бой, но вовремя прочитал в глазах Беорна некую немую мольбу. Гэндальф раньше других понял, что происходит. - Двалин, отступи. Возможно, совершилось чудо, о котором мы и не мечтали. И в этом наш единственный шанс его спасти. Медведь забрал Торина и ушел прочь из дома в лес, удаляясь от ошарашенных гномов в направлении, где не было тропинок, и куда они никогда не ходили за все дни, проведенные у Беорна. Он шел напрямую, ведомый чем-то. А что это – догадывался лишь серый маг. Небольшая, но открытая поляна хорошо освещалась Луной. Оказавшись наконец на земле, Торин подумал, что ему стало вдруг намного легче. Медведь робко и медленно отступил прочь. Что-то было там – по другую сторону. И, повернув голову в направлении этого немого зова, он увидел ее… Она действительно была абсолютно реальной. Странное создание, совместившее черты человека, ребенка и – кошки? Для женщины – уж очень маленького роста и в чем-то детского телосложения. Для ребенка – уж слишком величественное, грустное и задумчивое лицо и суровое облачение из серебристых волчьих шкур: штаны чуть ниже колен, рукава чуть ниже локтя, колчан стрел, кинжал за поясом, заплечный мешок из кожи. От кошки – что-то в чертах лица, выражение глаз и движения – не человеческие, плавные и грациозные, бесшумные, мягкие, напоминающие скольжение над землей, а не походку. Она шла к нему, а вместе с ней накатывалась волна теплой и необоримой силы. Власть, требующая безоговорочного повиновения. Немой приказ молчать и даже не шевелиться. Непроизвольно он протянул к ней руку с маленьким браслетом, который держал при себе все время. Она улыбнулась. Видно было, что лесная воительница довольна возвращению безделушки. Ее ручка коснулась его руки и приняла браслет. Беорн покорно ждал поодаль. Она обернулась к нему и словно начала разговаривать с оборотнем, не издавая при этом никаких звуков. Торин не мог слышать и понимать их разговора, но если бы мог, узнал бы следующее. - Ты понял, кто они? - Нет, госпожа. - Ты читал мысли предводителя? - Их предводителя я только что принес к тебе. - Я не говорю про этого несчастного, который даже на пути к предкам пытается нарушать тишину и брыкается, когда его лечишь. Даже тигры и барсы сидят тихо, чтобы не мучиться больше. Я говорю о настоящем их предводителе, от которого исходит опасная сила. Ты доверяешься ему, а это может быть страшно. - Отчего ты решила, что в них есть что-то особенное? - Оттого что в мои задачи не входит приглядывать за пришлыми в мир. Когда Флавия рванулась к ним со своей стаей, мне было все равно. Флавия очень молода и легкомысленна. Но мать Асхана не стала бы настойчиво просить нас всех сопровождать этот отряд или хотя бы помогать на расстоянии. От них зависит что-то важное. Я хочу понять что. Архидриада умолкла и опустилась на одно колено перед Торином. Ее маленькая ручка, не касаясь, опустилась от его лба к сердцу и остановилась. Боль уходила в эту ручку, туман в глазах рассеивался. Чуть поразмыслив, она погладила его голову… Происходящее казалось нереальным настолько, что даже витающая рядом смерть становилась не страшна. Она была настоящей. Она была рядом. Она касалась его. Все это уже было сверх того счастья, что, возможно, отвела ему судьба. Взгляд ее устремился вновь на Беорна. - Белые варги. Он бился с одним из них – ты не врешь? - Так сказали его товарищи. - Я вижу в нем зло, но вид зверя нужно знать наверняка. Белые варги истреблены. И не слишком ли он мал размерами, чтобы пойти на белого варга? - Этот парень – герой. - Скорее глупец и задира. - Ты уже пыталась исцелить его, и у тебя ничего не вышло. - Верно. Ты стал умен… Те снадобья лечат любые раны. Даже дурак бы понял – это магия. Ярко-желтые кошачьи глаза пронизывали насквозь. Прекраснейшие глаза на свете – неповторимые и в ярости, и в тихом сострадании… Она приподняла голову гнома и положила к себе на колено. Вновь поднесла руку к его груди и зажмурилась, чуть шевеля губами. Пыталась что-то понять, узнать, почувствовать. Торину стал вдруг слышен тихий, далекий, просто входящий внутрь него из ниоткуда голос… - Я должна почувствовать его сейчас… Иначе мы можем не успеть. – Голос звучал торжественно, с особой грустью и смирением… – Тут нужна сила белого зверя, а они далеко. Даже если я позову его, пройдет много дней. Ваш безумный герой может не дожить до этого. Я могу поддерживать его, но не долго. - Позови сестру. - Флавию? Она скорее всего уже считает свою миссию выполненной и развлекается у моря с Фавелин. Однажды я чуть не сгубила больного тигренка из-за их шалостей с прыжками в воду с орлов и катанием на дельфинах. Они совсем еще дети… - Но ты умеешь их звать. Кто принес тебе флягу с целебной водой и листья от Фреи? - Фрея… Вот кто был бы сейчас нужен… Но Фрея не придет. Фрея нужна защищать Зеленый лес. Там умирает намного больше существ и растений. И спасать их – действительно наша задача. - Вели своим феям прекратить нести околесицу и дать клич. У них это чертовски быстро получается. - Ты прав. Уходи сейчас. Пока он хоть что-то понимает, я должна ему объяснить. И не ищите нас. Я сама верну вашего героя в стадо. Беорн ушел. Торин не мог оторвать взгляд от создания в серебристых шкурах, но глаза снова начинал застилать кровавый туман… Она заметила это. Когда она убирала от него руку, ее мыслей было больше не слышно. - Сейчас боль уйдет. Голос был немного необычным – уверенным и твердым, но в чем-то как детским – высоким, журчащим. Слова она произносила правильно, но не могла сложить их вместе верно. И странный акцент, какого ему не приходилось слышать за все годы скитаний по Средиземью. - Я не чую твои помыслы. Я тебя не вижу. Мне не знать куда ты идешь. И в чем твой свет. Асхана лишь ведает, я не могу. Я все для нее. Сестры добрый зов, я за ней. Если я прочь уйду, ты умрешь. Если бы она понимала всю мудрость своей последней фразы! Но она, конечно, имела в виду другое. - Снежный варг мой. Это долг наш. Бешеный зверь драться тебе. Убить его зло может только зверь. Я не могу. Белый зверь, что сильней. Другого никак. Я уже позвала. - Скажи же мне, кто ты? – говорить удавалось только шепотом. Комок стоял в горле, все существо сжималось в ожидании ответа. Она удивилась, немного подумала. Словно сама не знала, как ей себя назвать. - Охочусь в горах. Веду снежных зверей. Семья моя их. Котята как снег. Но чувствую всех. Так ведала мать. - Как твое имя? - Имя… Что есть… - она, кажется, запуталась, вспоминая значение этого слова. - Как они тебя называют? - Они… хозяйка… сестра… Фиа… Фиа. Ее звали Фиа.
Фиа боялась полета и всем телом прижималась к огромной птице. Руки ее были широко расставлены, охватывали Торина и мертвой хваткой врезались в перья орла. Рядом чуть поодаль можно было наблюдать картину совсем другого поведения на спине огромной птицы. Белокурая девочка в воздушных одеждах, кое-где отсутствующих полностью, запросто перемещалась по спине орла, с чем то играла и любовалась своими руками и ногами. Флавия махала сестре рукой, явно потешаясь ее страхом и корча недвусмысленные гримаски. На один из ее выпадов, со странными жестами и звонким смехом Фиа обозлилась и прошипела: - Доберемся – погляжу как ты замерзнешь в снегах и будешь дрожать при виде Мирры… Языка ее по-прежнему было не разобрать – он напоминал кошачье рычание. В память врезалось лишь слово «Мирра». Она как-то особо промурлыкала это имя. И продолжала восхитительно злиться – по-королевски, прямо и искренне. В полете волосы Фиа, убранные в хвост, растрепались, и при свете солнечного дня стало возможным рассмотреть их цвет: светло-каштановый, играющий бликами на крупных завитках. Женщины Средиземья носили волосы много длиннее. Фиа, по видимости, периодически укорачивала свои – чтобы они не мешали охоте. Когда на горизонте показалась внушительная горная гряда с возвышающимися над ней снежными склонами, Фиа усыпила своего подопечного. Что было далее –Торину так и не суждено было узнать. Колдовской ритуал, сакральное действо… Рыки огромного хищника, вальяжно расхаживающего по освещенной огнем пещере. Резкие выпады зверя в сторону Фиа, удар огромной лапы об поставленный ребром нож… Кровь, хлынувшая из раны и затихающее рычание… Тишина… И темнота… потом – восхитительная мягкость и тепло… Драгоценный ковер из роскошного белого меха с серыми прожилками. Утробное мурлыканье, в котором стали вдруг различаться отдельные слова… - Ты много о себе мнишь! Ты не старшая! - Ну так иди к своей старшей! Послушай глупостей о былых чувствах и мечтах! Погляди на пожухлую шерсть. Оставь котят, оставь Фиа!
|
