С. Позитивные аспекты материнского комплекса

 

а. Мать

 

Позитивный аспект первого типа, а именно, преувеличенное развитие материнского инстинкта, это как раз тот образ матери, который воспевался и почитался во все времена и на всех языках. Это та материнская любовь, которая принадлежит к самому что ни на есть умилительному и незабвенному воспоминанию повзрослевших седин, это - тайный корень всех начинаний и превращений, который составляет молчаливую праоснову возвращений к родному очагу и поискам пристанища на чужбине, т.е. основу всяческого начала и конца. Известная до самого нутра и чужая как природа, нежная в своей переполняющей любви и жестокая как судьба - полная радости, неутолимая дарительница жизни, мать всех скорбящих и темные, безответные врата, которые затворяются за усопшими. Мать - это материнская любовь, это мое переживание, моя тайна. Как тут не сказать чего-то лишнего, чего-то слишком несправедливого, чего-то слишком непривлекательного и даже слишком лживого о том человеке, который назывался матерью и был ненароком и случайно - как нам хотелось бы сказать - носительницей того переживания, которое заключает в себе и ее, и меня, и все человечество - да, да именно всякую живую тварь, которая будет и сгинет с лица земли, того переживания жизни, детьми которого мы являемся? Ведь так поступали всегда, и так будут поступать всегда и впредь, однако умудренный опытом и сведущий человек уже более не посмеет перевалить это чудовищное бремя значимости, ответственности и работы, тяжести неба и преисподней на такого слабого и заблуждающегося человека, достойного любви, снисхождения, понимания и прощения, коим была наша мать. Этот человек знает, что мать является носительницей того, прирожденного образа mater natura и mater spiritualis, того совокупного объема жизни, которому мы как дети вверены на попечение и одновременно выброшены. Без какого-либо промедления он обязан избавить человеческую мать от этого вызывающего ужас бремени из уважения к ней и к самому себе. Потому что как раз именно это бремя значения является тем, что запирает нас в матери, а ее приковывает цепями к детям, - к душевной и психической погибели обоих. Нельзя развязать комплекс матери путем односторонней редукции матери к человеческому масштабу, в известном смысле "подчищая" ее. При этом мы подвергаемся опасности - расщепить на атомы переживание матери и вместе с тем разрушить наивысшую ценность, т.е. выбросить тот золотой ключик, который добрые феи положили нам в люльку. Поэтому человек всегда инстинктивно присоединял к родительной паре также и пресуществующую божественную пару, в качестве "gotfather" и "gotmother" новорожденного, чтобы тот никогда не забывался и не обременил бы - по своей ли бессознательности или из-за близорукого рационализма - своих родителей чем-то божеским.

 

Архетип - менее всего является некоей научной проблемой, в первую очередь это именно настоятельный вопрос душевной гигиены. Даже если бы у нас отсутствовали всяческие доказательства в пользу существования архетипов, и если бы все рассудительные люди нас убедительно заверили в том, что ничего подобного не может быть, мы все же должны были бы изобрести эти архетипы и именно для того, чтобы наши самые высокие и самые природные ценности не потонули в бессознательном. Если бы они на самом деле упали в бессознательное, то вместе с тем исчезла бы и вся элементарная сила изначального переживания. Вместо этого наступила бы фиксация на имаго матери, и если мы над этим образом достаточно мастерски помудрствовали бы, то оказались бы совершенно и полностью привязанными к ratio и тогда порешили бы, что верить следует исключительно чему-то рассудочному. С одной стороны, это конечно же добродетель и преимущество, но с другой стороны, - ограниченние и оскудение, потому что тем самым человек приближается к пустыни доктринерства и "просветительства". Эта Deesse Raison распространяет обманчивый свет, который освещает только то, что уже знают, однако покрывает мраком все те вещи, которые в самую первую очередь нужно было бы узнать и сделать сознательными. Чем более самостоятельный вид напускает на себя разум, тем все более он становится чистым интеллектом, который на место действительности ставит заученные догматы, и перед глазами у него прежде всего не человек, каков он есть, а его признак и обманка.

 

Мир архетипов должен у человека оставаться осознанным - понимает он это или нет - потому что в нем человек является еще природой и связан там со своими корнями. Мировоззрение и общественный порядок, которые отрезают человека от праобразов жизни, не только не являются культурой, но в значительной мере представляют тюрьму или хлев. Если же праобразы остаются хоть в какой-то форме осознанными, то энергия, которая им соответствует, стекается к человеку. Когда же более уже не удается поддерживать эту связь с образами, то энергия, которая выражается посредством этих самых образов и которая вызывает те самые захватывающие ослепления, опять падает в бессознательное. В результате последнее получает некоторый заряд, коим ссужается чуть ли не как неотразимой vis a tergo каждое воззрение, или идея, или тенденция, - и которые (как соблазнительная цель) удерживают рассудок в concupiscentia. Таким образом, человек безвозвратно становится добычей своего сознания и его рациональных понятий, правильных и неправильных. Я далек от того, чтобы умалять божий дар разума, этой наивысшей человеческой возможности. Но в качестве единственного властелина он не имеет никакого смысла, точно так же, как и свет в том мире, в котором бы ему не противостояла темнота. Право же, человеку следовало бы внять мудрому совету матери и ее неумолимому закону естественного ограничения. Никогда не следовало бы забывать, что мир существует лишь потому, что его противоположности поддерживаются в равновесии. Так рациональное уравновешивается иррациональным и планируемое в грядущем - данным в настоящий момент.

 

Это отступление и рассмотрение всеобщих проблем было совершенно неизбежным, потому что мать - первый мир ребенка и последний мир взрослого. В мантию этой великой Исиды мы все укутаны как ее дети. Вернемся же однако к нашим типам материнского комплекса. У мужчины комплекс матери никогда не бывает в "чистом" виде, он всегда смешан с архетипом Анимы, - и как следствие этого: мужские высказывания о матери в высшей степени эмоциональны, т.е. они предрешены чем-то "аниматическим". Только на материале женщин существует возможность изучать эффекты архетипа матери без "аниматического" подмешивания, что, конечно же, имеет определенную перспективу на успех только там, где еще не развился компенсирующий Анимус.

 

 

b. Преувеличенный эрос

 

Перейдем теперь ко второму типу женского комплекса матери, а именно, к преувеличению эроса. Ранее я сделал набросок портрета этого типа, когда он встречается в патологических формах, то выглядит особо неприглядно. Однако этот, столь мало привлекательный тип, имеет позитивный аспект, без которого сообщество не хотело бы обходиться. Возьмем самые что ни на есть скверные последствия этой установки, а именно, беззастенчивое разрушение брака; мы, однако, можем заметить: за этим лежит осмысленное и целесообразное устроение природы. Этот тип чаще всего происходит, как уже описывалось, из противодействия исключительно натурной, чисто инстинктивной и потому всепоглощающей матери. Такой тип матери является анахронизмом, рецидивом мрачного матриархата, где мужчина влачил свое пошлое существование только лишь как оплодотворитель и как рабочая лошадка. Реактивное возвышение эроса у дочери нацелено на того мужчину, который лишен превосходства, присущего всему матерински-женскому. Такая женщина всегда будет инстинктивно вмешиваться в случаях, в которых бессознательность партнера по браку провоцирует ее к этому. Она нарушает столь опасную для мужской личности ленность, которую он с большой охотой считает верностью. Эта леность ведет к бессознательности собственной личности и к тому кажущемуся идеальным браку, где мужчина не что иное, как лишь "папа", а женщина - лишь "мама", и где супруги титулуют друг друга точно так же. Это - покатая дорожка, которая легко низводит супружество до бессознательной идентичности партнеров.

 

Женщина нашего типа направляет жаркие лучи своего эроса на того мужчину, который оказался в тени материнского начала, и возбуждает тем самым моральный конфликт. Но без этого не бывает никакой осознанности личности. "Однако почему, - конечно же спросят меня, - должен человек "a tort et a travers" добиваться более высокой осознанности?" Этот вопрос бьет в самое яблочко проблемы, и ответить на него, пожалуй, трудно. Вместо того чтобы действительно на него ответить, я могу лишь исповедовать нечто вроде веры: мне кажется, что через тысячу миллионов лет в конце концов кто-нибудь должен будет знать, для чего существует этот удивительный мир горы, моря, солнца и луны, млечного пути, тумана неподвижной звезды, растений и животных. К этой цели стремится вся природа и находит ее осуществленной в человеке, всегда, правда, только в человеке, осознающем это все самым совершенным образом. Всякий, даже самый маленький шаг вперед по стезе становления сознания творит мир.

 

Не бывает осознанности без различения противоположностей. Это - отцовский принцип логоса, который вырывается в ходе бесконечной борьбы из первотеплоты и пратьмы материнского лона, т.е. как раз из бессознательности. Не боясь никакого конфликта, никакого страдания, никакого греха, страждет и тянется божественное любопытство к рождению. Бессознательность есть первогрех, в конечном счете - зло для логоса. Однако его миросозидающее дело по очищению - это смерть материи, и дух, который отважился на все высоты и бездны, должен, как говорил Синезий, претерпевать также и божественное наказание, - быть прикованным цепями к утесу Кавказа. Потому что ничего не может быть без иного себе, потому что и то, и другое вначале были чем-то "единым" и в конце опять станут этим "одним". Сознание может существовать только при постоянном признании и постоянно принимая во внимание бессознательное так же, как и вся жизнь должна пройти через много смертей.

 

Возбуждение конфликта - это люциферова добродетель в подлинном смысле этого слова. Конфликт порождает пламя аффектов и эмоций и как, всякий огонь, конфликт также имеет два аспекта, а именно, аспекты сжигания и порождения света. С одной стороны, эмоция есть алхимический огонь, тепло которого делает все лишь видимостью и жар которого сжигает "omnes superfluitates comburit", все излишества, - с другой стороны, эмоция - это тот момент, когда сталь касается камня и высекает искру: эмоция есть как раз самый главный источник всякого становления сознания. Не бывает превращения из тьмы в свет или из застылости в движение без эмоции.

 

Женщина, на роду у которой написано быть возмутительницей, деструктивна лишь исключительно в патологических случаях. В случае нормы она в качестве возмутительницы сама охвачена беспокойством, как несущая превратности она сама превращается, и сиянием огня, который она возбуждает, озаряются и освещаются все жертвы этой завязки. Что казалось бессмысленным нарушением - стало благовестом - "потому что все тщетное улетучилось".

 

Если у женщины подобного рода смысл ее функции остается бессознательным, т.е если она не ведает, что она часть "той силы, которая хочет зло, а творит благое", то она погибнет от того самого меча, который она же принесла. Осознанность, однако, превратит ее в ту, кто расторгает и избавляет.

 

 

с. Только-дочь

 

Женщина третьего типа, а именно, того самого типа полной идентичности с матерью (Вызванной проекцией инстинкта.) при полной расслабленности собственного инстинкта, ни в коем случае не является нулем без палочки. Как раз напротив, на широких просторах нормы всегда имеется возможность того, что пустой сосуд наполнится именно посредством интенсивной Анима-проекции. Конечно же, такая женщина всецело зависима: без мужчины она не может приблизиться к самой себе; ее на самом деле должно похитить у матери. Помимо этого она должна будет потом в течение длительного времени и с величайшим напряжением играть предписанную ей роль до тех пор, пока она ей не станет постылой. И, вероятно, только лишь спустя какое-то время и в результате всего этого она будет в состоянии обнаружить, кем же она является сама по себе. Именно такие женщины могут быть жертвенными супругами тем мужьям, которые существуют исключительно и только благодаря идентичности с профессией или с одаренностью, в остальном же они бессознательны и остаются таковыми. И так как они сами представляют собой только лишь маску, то женщина должна суметь - и достаточно натурально - сыграть роль аккомпанемента. Такие женщины, однако, могут обладать ценными дарованиями, которые никогда не достигнут развития только потому, что их собственная личность вообще бессознательна. В этом случае наступает проекция ее дарования на супруга, вовсе лишенного такового, - и мы видим как некто, воистину ничтожный, прямо-таки невзрачный, внезапно, словно по волшебной лестнице, взметается на самые запредельные высоты. Chercher la femme, вот где ключ к разгадке тайны этого успеха. Такие женщины напоминают мне - простите малоучтивое сравнение - больших сильных сук, которые улепетывают от крошечного брехливого пса, просто потому, что он - страшный мужчина, и вдруг ему втемяшится в голову начать кусаться.

 

В конце концов, пустота - великая женская тайна. Это нечто чуждое мужчине, полость, бездонная пучина чего-то иного, Инь. Возбуждающая сострадание убогость этой обнуленности (я сейчас говорю как мужчина) является - я чуть было не сказал - "к сожалению" - могущественной мистерией описанной непостижимости всего женского. В конечном счете такая женщина - судьба. Мужчина может говорить - об этом, супротив этого или взамен этому - все или ничего, или то и другое разом, - но в конце концов, он все же падет счастливый до безрассудства в это лоно или же упускает и губит свой единственный шанс по завладению своей мужественностью. Нельзя же каждому отказать в робком счастье, нельзя же каждому растолковать его несчастья. "Как - Матери? звучит так странно имя!". С этими охами и вздохами, которые повергают мужчину и приводят к капитуляции на границе царства матерей, обратимся мы теперь к четвертому типу.

 

 

d. Негативный комплекс матери

 

Этот тип характеризуется негативным материнским комплексом. Если мы имеем патологические проявления такого типа женщин - то это малопривлекательная, взыскательная и неподходящая спутница для мужчины, так как все, чего она домогается, встает дыбом против того, что произрастает и бьет ключом из естественной первопричины. Однако никак нельзя сказать, что прибывающий жизненный опыт не вразумляет и не разуверяет ее, - ведь перед ней прежде всего стоит задача по одолению матери в личностном и очень ограниченном смысле. Однако при благоприятном раскладе она будет противиться всему темному, неясному, двусмысленному, будет холить и привечать все определенное, ясное, разумное. Она превзойдет свою женственную сестру в непредвзятости и в холодном суждении; своему мужу она будет другом, сестрой и способной к рассуждению советчицей. Она способна ко всему этому прежде всего по причине своих чисто мужеских благоволении, которые способствуют развитию ее человеческого рассудка, лежащего по ту сторону от всякой эротики, в направлении мужской индивидуальности. Из всех форм материнского комплекса у нее, пожалуй, самые хорошие шансы побить рекорд в браке во второй половине жизни, - но это конечно же только в том случае и только при одном условии: если она успешно преодолела преисподню только-женского, хаос материнского чрева, который ей (вследствие ее негативного комплекса) угрожает более всего на свете. Но в действительности, как известно, комплекс преодолевается только тогда, когда он исчерпывается до самой последней глубины самой жизнью. Все, что мы отринули от себя из основ комплекса, нам должно потом опять испить вместе с осадком, если мы хотим из этого выйти.

 

Такая женщина приближается к миру с повернутым назад лицом, как жена Лота, оцепеневшая после Содома и Гоморры. Между тем жизнь и мир проходят мимо нее как сон - как тягостный источник иллюзий, разочарований и возбуждений; и все это покоится как раз на том, на что она не может себя заставить хоть единожды напрямик взглянуть на мир. И жизнь ее становится тем, с чем она больше всего боролась, т.е. сугубо матерински-женским - вследствие ее исключительно реактивно-бессознательной установки на действительность. Если же она обратит лицо к миру, то он откроется ей, так сказать, в первый раз, в свете зрелой прозрачности, украшенный цветами и всеми прелестными причудами юности или даже детства. Такие прозрения означают познание и открытие истины, которая является непременным условием осознанности. Часть жизни прошла мимо, смысл жизни однако для нее спасен.

 

Женщина, которая борется с отцом, имеет только лишь возможность чувственно-женской жизни, потому что она протестует только против того, что ей чуждо. Если же она борется с матерью, то она может, рискуя причинить вред инстинкту, достигнуть более высокого уровня осознанности, потому что в матери она отрицает темноту, подверженность влечениям, двусмысленность и бессознательность своей собственной сущности. Благодаря своей ясности, деловитости и мужественности именно женщина такого типа часто занимает высокое общественное положение, где ее, часто открытая с большим запозданием, материнская женственность под руководством холодного рассудка разворачивает благодатную деятельность. Однако редкая комбинация женственности и мужеского рассудка находит себе подтверждение не только в чем-то внешнем, но и в области душевной интимности. Она - как духовная водительница и советница мужа - может играть, потаенно от внешнего мира, влиятельную роль невидимого spiritus rector. Благодаря своим качествам она прозрачней для мужа, чем прочие формы материнского комплекса, и поэтому мужской мир часто наделяет ее проекциями добронравного материнского комплекса. Все слишком-женское пугает определенный тип мужского материнского комплекса, для которого характерна большая нежность чувства. Этой женщины он не боится, потому что она наводит мосты к мужскому духу, по которому он может уверенно препровождать свое чувство на другой берег. Ее артикулированный рассудок вселяет в мужчину доверие, элемент, который нельзя недооценивать, и что отсутствует в мужеско-женских отношениях намного чаще, чем это полагают. Эрос мужчины идет не только через, но и вовнутрь того скрытого темного мира Гекаты или Кали, которого страшится каждый духовный мужчина. Разум этой женщины становится для него звездой в безнадежной темноте на, вероятно, бесконечной стезе заблуждений.