Джоди Пиколт - Ангел для сестры 2 страница

против.

 

Правда? — Она начала загибать пальцы. — Первое, что

 

я отдала сестре, была кровь из пуповины, а я тогда только ро

 

дилась. У нее лейкемия — промиелоцитная лейкемия, — и бла

 

годаря моим клеткам наступает ремиссия. В следующий раз,

 

когда у сестры случился рецидив, мне было пять лет, и у меня

 

брали лейкоциты, три раза подряд, потому что врачам никогда

 

не удается взять достаточно с первого раза. Потом это переста

 

ло действовать, и они начали пересаживать ей мой костный

 

мозг. Если Кейт простуживалась, мне приходилось отдавать

 

гранулоциты. Когда ей опять стало хуже, у меня взяли перифе

 

рические кровяные стволовые клетки.

 

Запас медицинских терминов этой девочки заставил бы задуматься некоторых моих экспертов. Я достал блокнот из ящика стола.

 

—Очевидно, ты согласилась быть донором сестры?

 

Она подумала и покачала головой:

 

Никто никогда не спрашивал моего согласия.

 

Ты говорила родителям, что не хочешь отдавать почку?

 

Они меня не слушают.

 

Возможно, прислушались бы, если бы ты сказала.

 

Она опустила голову, и волосы упали ей на лицо.

 

—Они обращают на меня внимание, только когда им нужна

 

моя кровь или еще что-то. Если бы не Кейт, меня вообще не было

 

бы на свете.

 

Человек должен родить наследника и продолжателя рода, так заведено еще со времен моих предков-англичан. Это жестоко — заводить еще одного ребенка, на случай если первый умрет, но когда-то это было очень распространено. Возможно, ребенку не очень приятно чувствовать себя запасным вариантом, но, честно говоря, в наши дни детей рожают и по менее достойным причинам: чтобы сохранить неудачный брак, чтобы не пресекся род, чтобы увидеть себя в другом человеке.

 

—Они зачали меня, чтобы я спасла Кейт, — объяснила де

 

вочка. — Они пошли к специальному врачу и там выбрали эм

 

брион, который идеально подходил генетически.

 

На юридическом факультете был курс этики, но его считали либо слишком легким, либо бесполезным, и я обычно его прогуливал. Но любой, кто периодически смотрит «СМ№>, знает о неоднозначном отношении к исследованиям стволовых клеток. Младенцы для органов, дети, зачатые с применением методов генной инженерии: наука будущего, чтобы сохранить детей настоящего.

 

Я постучал карандашом по столу, и Судья, мой пес, подошел ближе.

 

Что будет, если ты не дашь сестре почку?

 

Она умрет.

 

И тебе все равно?

 

Рот Анны превратился в тонкую линию.

 

Я же здесь.

 

Да. Я просто пытаюсь выяснить, что заставило тебя ре

 

шиться сейчас, после того как прошло столько времени.

 

Она посмотрела на книжные полки.

 

—Потому что, — просто сказала она, — это никогда не за

 

кончится.

 

Вдруг вспомнив о чем-то, девочка засунула руку в карман и достала оттуда несколько смятых купюр и мелочь и положила на стол.

 

Вам не стоит переживать насчет оплаты. Здесь 136 дол

 

ларов 87 центов. Я знаю, этого мало, но я придумаю, как най

 

ти еще.

 

Мой гонорар двести в час.

 

Долларов?

 

К сожалению, ракушки в банках не принимают, — произ

 

нес я.

 

Может, я буду выгуливать вашу собаку или еще что-нибудь

 

делать?

 

Собак-поводырей выгуливают только их хозяева. — Я по

 

жал плечами. — Мы что-то придумаем.

 

Но вы же не можете представлять меня в суде бесплат

 

но, — настаивала она.

 

Хорошо. Тогда можешь начистить мои дверные ручки.

 

Я не очень склонен к благотворительности, но даже не с юридической точки зрения это дело было вполне предсказуемо. Она не хочет отдавать почку, и ни один нормальный суд не сможет заставить ее это сделать. Мне даже не нужно просматривать законы. Родители сдадутся еще до суда. К тому же это разбирательство принесет мне известность и я десять лет смогу не заниматься этой общественной работой.

 

От твоего имени я подам в-суд по семейным делам ходатай

 

ство о выходе из-под родительской опеки в вопросах здоровья.

 

И что потом?

 

Потом будет слушание, и судья назначит опекуна-предста

 

вителя. Это...

 

...специально обученный человек для работы с детьми

 

в суде по семейным делам, который определяет, что лучше в ин

 

тересах ребенка, — процитировала Анна. — Другими словами,

 

еще один, взрослый, принимающий решения вместо меня.

 

—Что ж, таков закон, и без этого не обойтись. Но теорети

 

чески опекун соблюдает твои интересы, а не интересы твоей

 

сестры или родителей.

 

Она наблюдала, как я делал пометки в блокноте.

 

Вас не раздражает, что у вас имя навыворот?

 

Что? — Я перестал писать и посмотрел на нее.

 

Кемпбелл Александер. Ваша фамилия — это ведь имя,

 

а имя — это фамилия. — Она помолчала. — Или название супа.

 

И какое отношение это имеет к твоему делу?

 

Никакого, — согласилась Анна. — Кроме того, что это ду

 

рацкое имя выбирали ваши родители, а не вы.

 

Я протянул ей через стол свою визитку:

 

—Если у тебя возникнут вопросы, позвони мне.

 

Она провела пальцем по тисненным буквам визитки, по моему неправильному имени. Потом перегнулась через стол, взяла мой блокнот и оторвала клочок бумаги. Попросив ручку, она что-то записала и отдала мне. Я посмотрел на записку:

 

Анна 555-3211 

 

—Если вопросы возникнут у вас, — объяснила она.

 

Когда я зашел в приемную, Анна уже ушла, а Керри сидела на столе рядом с разложенным каталогом.

 

Вы знали, что «Л. Л. Бин»* раньше использовали свои бре

 

зентовые мешки для перевозки риса?

 

Да. — А еще смесь водки с «Кровавой Мери». Я вспомнил,

 

как каждое субботнее утро мы носили выпивку из дома на пляж,

 

и это напомнило о звонке моей матери.

 

У Керри есть тетя, которая якобы обладает способностями экстрасенса, и время от времени у моей секретарши проявляется эта генетическая предрасположенность. А может,

 

Компания по производству повседневной и спортивной мужской и женской одежды, спортивного и походного инвентаря. Распространяет свою продукцию по каталогам и через Интернет. — Здесь и далее примеч. перев.

 

Керри просто очень давно работает со мной и знает почти все мои секреты. В любом случае, она почувствовала, о чем я думаю.

 

Она говорит, что ваш отец связался с семнадцатилетней

 

девчонкой, что слова «благоразумие» нет в его словарном запа

 

се и что она поселится в «Соснах», если вы не позвоните до... -

 

Керри посмотрела на часы. — Ой!

 

Сколько раз на этой неделе она грозилась покончить

 

с жизнью?

 

Только три раза.

 

Меньше, чем обычно. — Я перегнулся через стол и закрыл

 

каталог. — Время зарабатывать деньги, мисс Донателли.

 

Что происходит?

 

Эта девочка, Анна Фитцджеральд...

 

Центр планирования материнства?

 

- Не совсем, — сказал я. — Мы будем представлять ее в суде. Мне нужно надиктовать ходатайство о выходе из-под родительской опеки в вопросах здоровья, чтобы ты уже завтра могла передать его в суд по семейным делам.

 

Да бросьте! Вы собираетесь представлять ее интересы?

 

Я положил руку на сердце.

 

Мне очень больно, что ты так плохо думаешь обо мне.

 

Вообще-то я подумала о вашем гонораре. Ее родители

 

знают?

 

Завтра узнают.

 

Вы с ума сошли?

 

То есть?

 

Керри покачала головой.

 

—Где она будет жить?

 

Этот вопрос остановил меня. Честно говоря, я об этом не думал. Девочке, которая подает в суд на своих родителей, станет не очень комфортно с ними под одной крышей после вручения бумаг.

 

Неожиданно рядом появился Судья и ткнулся носом мне в ногу. Я раздраженно потряс головой. Время решает все.

 

Дай мне пятнадцать минут, — попросил я Керри. — Я вы

 

зову тебя, когда буду готов.

 

Кемпбелл, — безжалостно продолжала Керри, — она

 

не сможет позаботиться о себе сама.

 

Я вернулся в кабинет. Судья пошел за мной. Остановившись на пороге, я сказал:

 

—Это не мои проблемы.

 

Потом закрыл за собой дверь, повернул ключ и начал ждать.

 

САРА

 

 

Синяк, по размеру и форме напоминающий клевер с четырьмя листиками, красовался прямо между лопатками. Джесси увидел его, когда они с Кейт плескались в ванной.

 

—Мама, — спросил он, — это значит, что она везучая?

 

Решив, что это грязь, я безуспешно попыталась смыть пятно.

 

Все это время Кейт следила за мной своими синими глазками.

 

—Больно? — спросила я, и она замотала головой.

 

Где-то за спиной Брайан докладывал мне, как прошел день. От него немного пахло дымом.

 

Этот парень купил коробку дорогих сигар, — рассказывал

 

он, — а потом застраховал их от пожара на пятнадцать тысяч

 

долларов. Страховая компания, понятно, сразу же заявила, что

 

все сигары «страдают» от огня.

 

Он курил их? — поинтересовалась я, намыливая голову

 

Джесси.

 

Брайан прислонился к двери.

 

Да. Но судья вынес решение, что сигары должны быть за

 

страхованы от огня, без уточнения, от какого именно.

 

Кейт, а теперь больно? — спросил сестру Джесси и сильно

 

нажал большим пальцем на синяк.

 

Кейт вскрикнула, пошатнулась и расплескала воду. Я вытащила ее из воды, мокрую и скользкую, и передала Брайану. Две одинаково светлые макушки прильнули друг к другу. Джесси был больше похож на меня — худощавый, темноволосый, рассудительный. Брайан говорит, что у нас совершенная семья: у каждого есть свой клон.

 

—Немедленно вылезай из ванной, — велела я Джесси.

 

Он встал и, перелезая через высокий край ванны, ухитрился удариться коленом. Джесси расплакался. Я укутала его в полотенце, утешая и пытаясь поддерживать разговор с мужем. Вот

 

2-226

 

такой он, язык брака: азбука Морзе, прерываемая купаниями, ужинами и сказками на ночь.

 

Так кто же вызывал тебя в суд? — спросила я Брайана. —

 

Адвокат?

 

Обвинение. Страховая компания выплатила деньги, а по

 

том его сразу арестовали по обвинению в двадцати четырех

 

поджогах. Я был экспертом.

 

Брайан, профессиональный пожарный, может войти в почерневшее после пожара здание и найти источник огня: обуглившийся окурок или поврежденную проводку. Любой пожар начинается с маленькой искры. Нужно только знать, что искать.

 

Судья отказался открывать судебное дело, правда?

 

Судья приговорил его к двадцати четырем срокам под- •

 

ряд — по одному году, — сказал Брайан. Он поставил Кейт на

 

пол и начал натягивать на нее пижаму.

 

В своей прошлой жизни я была адвокатом. Когда-то я верила, что это то, чего я хочу. До того момента, когда детские ручки протянули мне смятый букетик фиалок, когда детская улыбка оставила неизгладимый след в моей душе.

 

Это выводит мою сестру из себя. Она отличный специалист по финансам и занимает высокую должность в банке Бостона. Сестра говорит, что я слабое звено в эволюционной цепи интеллекта. Но, по-моему, гораздо важнее понять, что для тебя главное, а из меня мать получилась намного лучше, чем адвокат. Я иногда задумываюсь, одна ли я такая или есть в мире еще женщины, которые нашли свое место в жизни, только перестав к чему-то стремиться.

 

Я отвлеклась от вытирания Джесси и увидела, что Брайан смотрит на меня.

 

—Ты скучаешь по этому, — тихо проговорил он.

 

Укутав нашего сына в полотенце, я поцеловала его в макушку.

 

—Так же, как скучают по больному зубу.

 

Когда я проснулась на следующее утро, Брайан уже ушел на работу. Он работает по сменам: два дня, две ночи, а потом четверо суток дома. Взглянув на часы, я поняла, что проспала до

 

девяти. Странно, что дети не разбудили меня. В халате я спустилась вниз и нашла Джесси, который складывал кубики на полу.

 

—Я позавтракал, — сообщил он. — И тебе тоже немного

 

оставил.

 

Это значило, что вся кухня усыпана хлопьями, расшатанный стул стоит под навесным шкафчиком, а от холодильника к столу тянется дорожка пролитого молока.

 

—Где Кейт?

 

—Спит, — ответил Джесси. — Я ее будил, но она не встает.

 

Мои дети всегда встают рано, и то, что Кейт до сих пор спала,

 

напомнило мне о ее вчерашнем насморке. Может, поэтому она была такой уставшей вечером? Я поднялась наверх, зовя ее по имени. Кейт была в своей комнате. Повернувшись ко мне, она постаралась сфокусировать на мне взгляд.

 

—Вставай, солнышко уже высоко! — Я отдернула занавески

 

на окнах, и солнечный свет упал на ее одеяло. Усадив ее, я потер

 

ла ей спинку. — Давай оденем тебя, — сказала я и сняла пижаму.

 

Вдоль позвоночника, словно бусины, синели кровоподтеки.

 

— Анемия, да? — спросила я у педиатра. — У детей ее возраста не бывает мононуклеоза, не так ли?

 

Доктор Вейн убрал стетоскоп и опустил розовую рубашечку Кейт.

 

—Это может быть вирусное заболевание, нужно взять кровь

 

и сделать несколько анализов.

 

Джесси, который все это время терпеливо играл с безголовой куклой, оживился., — Знаешь, как берут кровь?

 

Руками?

 

Иголками. Большими длинными иголками, которыми про

 

калывают кожу, как...

 

Джесси, — предупредила я.

 

Прокалывают кожу. — Кейт сжалась в комок. — Ой!

 

И моя дочь, которая уверенно переходит со мной улицу, которой я разрезаю мясо на маленькие кусочки и защищаю

 

2'

 

от ужасных больших собак, темноты и петард, вопросительно посмотрела на меня.

 

—Только чуть-чуть, — пообещала я.

 

Когда вошла медсестра с подносом, на котором лежали шприц, пробирки и резиновый жгут, Кейт начала кричать. Я сделала глубокий вдох:

 

Кейт, посмотри на меня.

 

Плач перешел в икоту.

 

Только маленький укольчик.

 

Неправда, — прошептал Джесси.

 

Кейт немного расслабилась. Медсестра положила ее на кушетку и попросила меня подержать за плечи. Я наблюдала, как игла проколола тонкую кожу на маленькой руке, услышала крик, но крови не было.

 

—Извини, солнышко, — сказала медсестра, — еще разок.

 

Она вытащила иглу и опять уколола Кейт, которая закричала

 

еще громче.

 

Пока наполнялись первые две пробирки, Кейт отчаянно сопротивлялась. Когда же дело дошло до третьей, она сдалась и обмякла. Я не знала, что хуже.

 

Мы ждали результатов анализов крови. Джесси лежал на животе на полу в комнате ожидания, собирая все микробы, оставленные прошедшими через эту комнату детьми. Все, чего я хотела, — чтобы вышел педиатр и велел мне забирать Кейт домой, порекомендовав поить ее апельсиновым соком и выписав цеклор*. Прошел час, прежде чем доктор Вейн вернулся.

 

Результаты анализов не очень хорошие, — сообщил он. —

 

Особенно это касается количества лейкоцитов, оно намного

 

ниже нормы.

 

Что это значит? — Я уже мысленно ругала себя, за то что

 

закончила юридический, а не медицинский факультет. Я пыта

 

лась вспомнить, для чего нужны лейкоциты.

 

* Антибиотик, применяемый при инфекционно-воспалительных заболеваниях.

 

—Возможно, у нее аутоиммунный дефицит. Хотя не исклю

 

чено, что в лаборатории ошиблись.

 

Он погладил Кейт по голове.

 

—Чтобы перестраховаться, мы направим вас в гематологи

 

ческое отделение для повторного анализа.

 

Я подумала, что это какая-то глупая шутка, но моя рука уже взяла лист бумаги, который дал мне доктор Вейн. Это был не рецепт, как я надеялась, а имя. Илиана Фарквад, Провиденская больница, гематология/онкология.

 

—Онкология. — Я затрясла головой. — Но это же рак.

 

Я думала, доктор заверит, что это только одна из специализаций врача. Или объяснит, что лаборатория крови и онкологическое отделение находятся в одном здании. Но он ничего не сказал.

 

Диспетчер на пожарной станции ответил мне, что Брайан выехал на срочный вызов двадцать минут назад. Я посмотрела на свернувшуюся калачиком в больничном кресле Кейт. Срочный вызов.

 

Полагаю, в нашей жизни бывают моменты, когда мы принимаем жизненно важные решения, не зная об этом. Например, просматриваем газету, ожидая, когда на светофоре загорится зеленый, и пропускаем пролетевший на красный свет автомобиль. Или, подчиняясь внезапной прихоти, заходим в кафе, где встречаем мужчину, который задержался возле кассы в поисках мелочи, а потом однажды выходим за него замуж. Или как в этот раз: я хотела, чтобы муж нас встретил, будучи уверенной, что ничего серьезного не происходит.

 

—Передайте ему по рации, — попросила я. — Скажите ему,

 

что мы в больнице.

 

Когда Брайан оказался рядом, мне стало спокойнее. Как будто теперь мы были двумя часовыми, держащими двойную линию обороны. Мы пробыли в провиденской больнице три часа, и с каждой минутой было все труднее убеждать себя, что доктор Вейн ошибся. Джесси уснул в пластиковом кресле. У Кейт еще

 

раз взяли кровь на анализ и сделали рентген грудной клетки, потому что я вспомнила о ее простуде.

 

В пять месяцев, — ответил Брайан сидящему напротив

 

врачу с блокнотом. Потом посмотрел в мою сторону. — Она же

 

начала переворачиваться в пять месяцев?

 

Думаю, да.

 

К этому времени врач знал уже практически все: от одежды, которая была на нас в момент зачатия Кейт, до сведений о том, в каком возрасте она научилась держать ложку.

 

Первое слово? — спросил он.

 

Брайан улыбнулся:

 

Папа.

 

Я имею в виду, когда она его произнесла.

 

А, — нахмурился муж. — Кажется, ей было около годика.

 

Извините, — перебила я. — Объясните, пожалуйста, какое

 

все это имеет значение.

 

Это для истории болезни, миссис Фитцджеральд. Мы хо

 

тим знать все что только можно о вашей дочери, чтобы понять,

 

в чем причина болезни.

 

Мистер и миссис Фитцджеральд? — К нам подошла моло

 

дая женщина в белом халате. — Я — лаборант. Доктор Фарквад

 

хочет, чтобы я сделала Кейт коагулограмму.

 

Кейт услышала свое имя и пошевелилась у меня на коленях. Увидев белый халат, она спрятала руки в рукава.

 

Можно взять кровь из пальца?

 

Нет, проще из вены.

 

Вдруг я вспомнила, что, когда была беременна Кейт, у меня часто бывала икота. Иногда это длилось часами, и любое ее движение, даже самое незначительное, вызывало у меня неконтролируемую реакцию.

 

Вы думаете, — тихо спросила я, — меня это интересует?

 

Когда вы идете в кафе и заказываете кофе, вам понравится, если

 

вместо кофе принесут кока-колу, потому что это проще? Или,

 

например, вы хотите заплатить кредиткой, а вам говорят, что

 

это хлопотно и лучше поискать наличные? Вам понравится?

 

Сара, — послышался издалека голос Брайана.

 

Вы думаете, мне просто сидеть здесь со своим ребенком,

 

не имея ни малейшего понятия, что происходит и зачем вы де

 

лаете все эти анализы? Вы думаете, ей это просто? С каких это

 

пор можно делать лишь то, что проще'?

 

Сара! — Только когда Брайан положил мне руку на плечо,

 

я почувствовала, что меня бьет дрожь.

 

Женщина тут же быстро ушла, стуча каблуками по кафельному полу. Как только она скрылась из виду, силы покинули меня.

 

Сара, — спросил Брайан, — что с тобой?

 

Что со мной? Я не знаю, Брайан. Потому что никто не при

 

дет и не скажет, что не так с...

 

Он обнял меня, и Кейт стало трудно дышать между нами.

 

—Тише. — Он говорил, что все будет в порядке, и впервые

 

я не верила ему.

 

Неожиданно в комнату вошла доктор Фарквад, которую мы не видели уже несколько часов.

 

—Я слышала, что возникла проблема с коагулограммой. —

 

Она пододвинула стул и села перед нами. — Результаты анали

 

за крови не соответствуют норме. Уровень лейкоцитов очень

 

низкий — 1,3, гемоглобин — 7,5, гематокрит — 18,4, тромбоци

 

ты — 81 000 и нейтрофилы — 0,6. Такие показатели иногда

 

говорят об аутоиммунной болезни. Но, согласно анализам,

 

у Кейт двенадцать процентов промиелоцитов и пять процентов

 

бластных клеток, а это указывает на лейкемию.

 

—Лейкемию, — повторила я. Слово было скользким, как

 

яичный белок.

 

Доктор Фарквад кивнула:

 

—Лейкемия, рак крови.

 

Брайан только смотрел на нее застывшим взглядом:

 

Что это значит?

 

Представьте, что костный мозг — это инкубатор, где со

 

зревают клетки. В здоровом организме клетки хранятся в кост

 

ном мозге, пока не созреют достаточно, для того чтобы бороть

 

ся с болезнью, тромбами, переносить кислород и выполнять

 

другие полезные функции. У человека, болеющего раком крови,

 

клетки выходят из инкубатора слишком рано. Незрелые клетки циркулируют в организме, но они не способны выполнять свои функции. При клиническом анализе крови не всегда можно обнаружить промиелоциты, но во время анализа крови Кейт мы нашли отклонение от нормы. — Она посмотрела по очереди на меня и на мужа. — Для подтверждения диагноза нужно сделать анализ костного мозга, но все указывает на то, что у Кейт острая форма промиелоцитной лейкемии.

 

У меня язык не поворачивался задать вопрос, который секундой позже выдавил из себя Брайан:

 

—Она... она умрет?

 

Мне хотелось потрясти доктора Фарквад за плечи. Мне хотелось кричать, что я сама буду брать кровь для коагулограммы из вен Кейт, если это исправит то, что мы услышали.

 

—Промиелоцитная лейкемия — очень редкая разновидность

 

миелоидной лейкемии. В год такой диагноз ставят около два

 

дцати людям. Шансы на выживание — двадцать-тридцать про

 

центов, если лечение начать немедленно.

 

Цифры я пропустила мимо ушей, но зубами впилась в конец фразы.

 

Лечение, — повторила я.

 

Да, при таком диагнозе с помощью интенсивной терапии

 

можно продлить жизнь на срок от девяти месяцев до трех лет.

 

На прошлой неделе я стояла в дверях комнаты Кейт и смотрела, как она обнимает во сне старое одеяльце — кусок ткани, с которым почти не расставалась.

 

—Попомни мое слово, — прошептала я Брайану. — Она с ним

 

никогда не расстанется. Мне придется вшить его в подкладку

 

свадебного платья,

 

— Нам все-таки придется взять у нее костный мозг. Мы выполним это под поверхностным наркозом. Мы сможем также сделать коагулограмму, пока она будет спать. — Доктор наклонилась к нам. — Вы должны помнить, что дети добиваются успеха несмотря ни на что. Каждый день.

 

— Хорошо, — сказал Брайан и хлопнул в ладоши, будто собирался играть в футбол. — Хорошо.

 

Кейт подняла голову. Ее щеки горели, а весь вид выражал настороженность.

 

Это ошибка. Доктора сделали анализ крови какого-то другого несчастного. Посмотрите на моего ребенка, на блеск ее локонов, на ее безмятежную улыбку. Она совсем не похожа на умирающую.

 

Я знаю ее только два года. Но если сложить вместе все воспоминания, все те мгновения — получится вечность.

 

Под животик Кейт подложили свернутую простыню. Потом привязали ее к операционному столу двумя длинными ремнями. Одна из медсестер погладила Кейт по руке, хотя наркоз уже подействовал и девочка спала. Ее поясница была беззащитно обнажена перед длинной иглой, которая должна была войти в гребень подвздошной кости и взять для анализа костный мозг.

 

Когда лицо Кейт осторожно повернули в другую сторону, салфетка под ее щекой была мокрой. От своей дочери я узнала, что плакать можно и находясь без сознания.

 

По дороге домой у меня вдруг возникло ощущение, что мир на самом деле надувной — деревья, трава, дома могут исчезнуть от простого укола иглой. Мне казалось, что если круто повернуть руль влево и попробовать проехать сквозь этот забор на детскую площадку, то машину отбросит назад.

 

Мы обогнали грузовик, на борту которого была надпись «Компания Батшельдт. Ритуальные услуги. Будьте осторожны за рулем». Разве это не конфликт интересов?

 

Кейт сидела на заднем сиденье и ела крекеры в форме зверей.

 

—Давай играть, — скомандовала она.

 

Ее лицо светилось в зеркале заднего вида. «Объекты находятся бл иже, чем кажутся». Я смотрела, как она подняла первый крекер.

 

Что говорит собака? — наконец-то задала я вопрос.

 

Гав-гав. — Откусив голову, Кейт вытащила второй крекер.

 

Что говорит тигр?

 

Кейт, смеясь, зарычала.

 

Я думала о том, что будет дальше. Случится ли это с ней во сне? Будет ли она плакать? Будет ли рядом с ней медсестра, чтобы дать обезболивающее? Я представляла, как моя девочка умирает, глядя на то, как она радуется и смеется, сидя рядом со мной.

 

А что жираф говорит? — спросила Кейт. — Жираф?

 

В ее голосе было столько будущего.

 

Жираф ничего не говорит, — ответила я.

 

Почему?

 

—Потому что они такие от рождения, — произнесла я,

 

и у меня перехватило горло.

 

Телефон я услышала, возвращаясь от соседей. Я договорилась с ними, что они присмотрят за Джесси, пока мы будем с Кейт. У нас не было запасных вариантов для подобной ситуации. Иногда за детьми присматривали подрабатывающие нянями девушки-студентки, наши бабушки и дедушки умерли. У нас никогда не было настоящей няни, заниматься детьми была моя работа. Когда я вошла в кухню, Брайан разговаривал с кем-то, запутавшись в телефонном шнуре.