Джоди Пиколт - Ангел для сестры 14 страница

—Тебе не нужно ничего говорить, если ты не хочешь этого.

 

Анна легла, положив голову мне на плечо. Каждую секунду

 

вспыхивал серебряный штрих: скобка, восклицательный знак, запятая — знаки препинания, написанные светом для слов, которые так трудно произнести.

 

ПЯТНИЦА

 

Не верь, что солнце ясно,

 

Что звезды — рой огней,

 

Что правда лгать не властна,

 

Но верь любви моей.

 

Вильям Шекспир. «Гамлет»

 

КЕМПБЕЛЛ

 

Как только мы с Судьей вошли в больницу, сразу стало понятно, что нам не повезло. Похожая на Гитлера женщина-охранник с неудачной завивкой, скрестив руки на груди, преградила мне дорогу к лифту.

 

С собакой нельзя, — скомандовала она.

 

Это служебная собака.

 

Вы не слепой.

 

У меня сильная аритмия, а у него есть сертификат на про

 

ведение сердечно-легочной реанимации.

 

Я направился в кабинет доктора Бергена — терапевта, который был председателем комиссии по этическим вопросам в прови-денской больнице. Я находился здесь неофициально, так как все еще не мог найти свою клиентку и выяснить, подает ли она в суд. Честно говоря, после вчерашнего слушания я был очень зол — я хотел, чтобы она подошла ко мне. Но когда она так и не появилась, я дошел до того, что целый час просидел возле ее дома, но так никого и не дождался. Сегодня, полагая, что Анна у своей сестры, я приехал в больницу, но мне сказали, что к Кейт никого не пускают. Джулию я тоже не видел, хотя был уверен, что она ждет меня под дверью, где мы с Судьей ее вчера оставили. Я попросил у ее сестры хотя бы номер мобильного, но что-то подсказывало мне, что номер 401-ИДИ-К-ЧЕРТУ недействителен.

 

Таким образом, мне ничего не оставалось, кроме как работать по делу своей клиентки, на случай если оно еще существует.

 

Секретарша Бергена выглядела как женщина, у которой размер груди больше ее интеллекта.

 

Ой, собачка! — взвизгнула она и протянула руку, чтобы

 

погладить Судью.

 

Пожалуйста, не надо. — Я уже хотел было выдать ей одну

 

из моих заготовленных историй, но потом решил, что не стоит

 

тратить их на нее. Поэтому, минуя ее, направился прямиком к двери.

 

Там сидел маленький толстый мужчина. На голове у него был платок с полосками и звездами, как на американском флаге, и одет он был в форму для занятий йогой. Мужчина медитировал.

 

Занят, — услышал я бормотание Бергена.

 

Нам с вами нужно кое-что обсудить, доктор. Меня зовут

 

Кемпбелл Александер, я адвокат, который просил историю бо

 

лезни девочки Фитцджеральд.

 

Вытянув вперед руки, терапевт выдохнул.

 

Я уже выслал.

 

Это была история болезни Кейт Фитцджеральд, а мне нуж

 

ны медицинские записи Анны Фитцджеральд.

 

Знаете, — проговорил он, — сейчас не самое удачное вре

 

мя...

 

Я не помешаю вашей тренировке. — Я сел, и Судья улегся

 

у моих ног. — Значит так, Анна Фитцджеральд. У вас есть насчет

 

нее какие-либо записи из комиссии по этическим вопросам?

 

Комиссия никогда не рассматривала вопросов, связанных

 

с Анной Фитцджеральд. Нашим пациентом была ее сестра.

 

Я наблюдал, как он выгнул спину, а потом нагнулся вперед.

 

—Вы знаете, сколько раз Анна была на амбулаторном и ста

 

ционарном лечении в этой больнице?

 

-Нет.

 

—Я насчитал восемь раз.

 

- Но такие процедуры не обязательно рассматриваются комиссией. Если врач согласен с тем, чего хочет пациент, и наоборот, тогда повода для конфликта нет. Нам даже незачем об этом знать. — Доктор Берген опустил поднятую в воздух ногу и потянулся за полотенцем, чтобы вытереть подмышки. — Мы все работаем полный день, мистер Александер. Мы — терапевты, медсестры, докто^ ра и ученые, а еще священники. Нам не нужны лишние проблемы.

 

Мы с Джулией стояли возле моего шкафчика и спорили о Деве Марии. Я провел пальцем по ее медальону. Вернее, меня больше интересовала ее ключица, а медальо н попался на пути.

 

—А что, если она была девочкой, которая попала в неприят

 

ную ситуацию и просто нашла гениальный способ выпутать

 

ся? — предположил я.

 

Джулия поперхнулась.

 

Думаю, за это тебя могу т даже вышвырнуть из Еписко

 

пальной Церкви, Кемпбелл.

 

Ну, подумай: тебе тринадцать (или во сколько там лет они

 

тогда начинали спать с мужчинами), ты прекрасно провела время

 

на сеновале с Иосифом, а потом оказывается, что ты беременна.

 

У тебя есть выбо р: либо испытать всю силу отцовского гнева, либо

 

придумать хорошую историю. Кто же возразит, если ты скажешь,

 

что залетела от Бога? Думаешь, ее отец не говорил себе: «Ямог бы

 

наказать ее... но вдруг за это будет наслана чума?»

 

Я дернул дверцу своего шкафчи ка, и оттуда высыпалась сотня презервативов. Ребята из моей команды выглядывали из своих укрытий, хихикая, как гиены.

 

—Мы подумали, что тебе нужно пополнить запасы, — ска

 

зал один из них.

 

Что мне было делать? Я улыбнулся.

 

Прежде чем я что-либо понял, Джу лия сорвалась с места. Для девчонки она чертовски хорошо бегала. Я не мог догнать ее, пока школа не скрылась из виду.

 

—Бриллиант, — начал я, не зная, что скажу дальше. Это

 

был не первый раз, когда девушка плакала из-за меня, но впервые

 

мне от этого было б ольно. — Мне надо было всем им дать по

 

морде? Ты этого хочешь?

 

Она повернулась ко мне.

 

Что ты рассказываешь им обо мне в раздевалке?

 

Я ничего им не говорю.

 

Что ты рассказываешь о нас своим родителям?

 

Ничего, — признался я.

 

Пошел ты, — б росила она и опять начала убегать.

 

Дверь лифта открылась на третьем этаже, и передо мной оказалась Джулия Романе. Какую-то минуту мы смотрели друг на друга, а потом Судья встал и начал вилять хвостом.

 

—Вы едете вниз?

 

Она вошла и нажала кнопку первого этажа, которая уже горела. Но ведь для этого ей нужно было наклониться ко мне, чтобы я почувствовал запах ее волос — смесь ванили и корицы.

 

Что ты здесь делаешь? — спросила она.

 

Разочаровываюсь в нашей системе здравоохранения. А ты?

 

Встречаюсь с онкологом Кейт. Доктором Шансом.

 

Значит, надо полагать, судебный процесс продолжается?

 

Джулия покачала головой.

 

Я не знаю. Никто в этой семье не отвечает на мои телефон

 

ные звонки, кроме Джесси, а у него все интересы на гормональ

 

ном уровне.

 

Ты поднималась в...

 

В палату Кейт? Да. Меня не впустили. Это как-то связано

 

с диализом.

 

Мне сказали то же самое.

 

Что ж, если бы ты поговорил с ней...

 

Послушай, — перебил я ее. — Будем считать, что через три

 

дня у нас слушание, если Анна не скажет мне, что это не так.

 

А если дело не закрыто, то нам с тобой нужно сесть и подумать,

 

что происходит в жизни этого ребенка. Может, выпьем кофе?

 

Нет, — ответила Джулия и повернулась, чтобы уйти.

 

Погоди, — схватил я ее за руку. Она остановилась. — Я знаю,

 

что ты чувствуешь себя неловко. Мне тоже не очень комфортно.

 

Но то, что мы с тобой не можем повзрослеть, не значит, что

 

у Анны не будет такого шанса. — У меня было виноватое выра

 

жение лица.

 

Джулия скрестила на груди руки.

 

—Может, запишешь все это? Вдруг, еще когда-нибудь при

 

годится произнести.

 

Я рассмеялся.

 

Господи, а ты злая.

 

Да ладно, Кемпбелл. Ты красиво говоришь, наверное, сма

 

зываешь губы маслом каждое утро.

 

Эта фраза вызвала в моей голове множество образов, но с участием ее частей тела.

 

Впрочем, ты прав, — сказала она.

 

А вот это я запишу...

 

Когда она повернулась к выходу на этот раз, мы с Судьей пошли за ней.

 

Она вышла из больницы на улицу, свернула в переулок, прошла мимо жилого дома, а потом мы оказались на залитой солнцем Минерал Спринг авеню в северной части Провиденса. Сейчас я был рад, что рядом со мной идет пес, у которого полная пасть острых и крепких зубов.

 

Шанс сказал мне, что для Кейт больше ничего нельзя сде

 

лать, — сообщила мне Джулия.

 

Ты имеешь в виду, кроме пересадки почки?

 

Нет. И это самое невероятное. — Она остановилась передо

 

мной. — Доктор Шанс думает, что Кейт слишком слаба.

 

А Сара Фитцджеральд настаивает, — сказал я.

 

Если подумать, Кемпбелл, у нее есть определенная логика.

 

Если без трансплантанта Кейт точно умрет, то почему бы не по

 

пробовать?

 

Мы осторожно обошли бездомного, рядом с которым стояла целая коллекция бутылок, занимающая весь тротуар.

 

—Потому что пересадка требует серьезного хирургического

 

вмешательства для второй дочери, — заметил я. — А подвергать

 

риску здоровье Анны из-за процедуры, которая проводится

 

не в ее интересах, не совсем разумно.

 

Вдруг Джулия остановилась перед маленьким домом с разрисованной вручную вывеской «Луиджи Равиоли». Заведение было похоже на одно из тех мест, где специально поддерживают полумрак, чтобы посетители не видели крыс.

 

Здесь же рядом есть кафе «Старбакс», — запротестовал я,

 

и тут в дверях появился огромный лысый мужчина в белом

 

фартуке и чуть не сбил Джулию с ног.

 

Изабелла! — закричал он, целуя ее в обе щеки.

 

Нет, дядя Луиджи, я Джулия.

 

Джулия? — Он отступил на шаг и нахмурился. — Ты уве

 

рена? Тебе уже пора сделать что-то со своими волосами, пожа

 

лей нас.

 

Ты ведь постоянно возмущался/что у меня короткие во

 

лосы!

 

Я возмущался, потому что твои волосы были розовыми. —

 

Он посмотрел на меня. — Хотите поесть?

 

Мы бы хотели кофе и укромный столик.

 

Он ухмыльнулся.

 

Укромный столик?

 

Джулия вздохнула.

 

Нет, не такой укромный.

 

Хорошо, хорошо. Никто вас не увидит. Я посажу вас в даль

 

ней комнате. — Он посмотрел на Судью. — Собака останется

 

здесь.

 

Собака пойдет с нами, — возразил я.

 

Только не в мой ресторан, — настаивал Луиджи.

 

Это служебная собака, и она не может оставаться здесь.

 

Луиджи наклонился ко мне.

 

Ты не слепой.

 

—Я дальтоник, — ответил я. — Он показывает мне, когда

 

переключается светофор.

 

Уголки его рта опустились вниз.

 

—Сейчас все такие умные, — пробурчал он и повел нас внутрь.

 

Несколько недель мама пыталась установить личность моей девушки.

 

—Это же Битей, правильно? Та, которую мы встретили на

 

виноградниках? Или нет, подожди. Это дочка Шейлы, такая

 

рыженькая, правда?

 

Я все повторял ей, что она не знает эту девушку, хот я на самом деле имел в виду, что она ее никогда не признает.

 

— Я знаю, что лучше для Анны, — заявила мне Джулия. — Но я не уверена, что она достаточно взрослая, чтобы самой принять решение.

 

Я взял еще один кусочек.

 

—Если ты считаешь, что она может подавать иск в суд, тогда

 

в чем проблема?

 

Исход дела, — проговорила Джулия сухо. — Ты хочешь,

 

чтобы я объяснила тебе, к чему это приведет?

 

Тебе известно, что некрасиво выпускать когти во время

 

еды?

 

Каждый раз, когда мама Анны нажимает на нее, та отсту

 

пает. Всякий раз, когда что-то случается с Кейт, она отступает.

 

Учитывая, как это все отразится на ее сестре, Анна до сих пор

 

не приняла решения, хотя думает, что может это сделать.

 

А если я скажу тебе, что к тому времени, когда состоится

 

слушание, она примет решение?

 

Джулия подняла на меня глаза.

 

Почему ты так уверен в этом?

 

Я всегда уверен в себе.

 

Она взяла оливку с тарелки, которая стояла между нами.

 

—Да, — тихо произнесла она. — Я помню.

 

Хотяу Джулии наверняка были свои соображения на эт от счет, я ничего не рассказывал ей о своих родителях, о своем доме. Мы ехали в Нъюпорт на моем джипе, и я свернул во двор огромного. кирпичного особняка.

 

Кемпбелл! — воскликнула Джулия. — Ты шутишь.

 

Я развернулся на подъездной аллее и выехал со двора.

 

Да, шучу.

 

Поэтому, когда через два здания я повернул к большому дому в григорианском стиле, который стоял на поросшем буковыми деревьями склоне, спускавшемся к самому заливу, это уже не про извело на нее такого впечатления. По крайней мере, такого, к ак в предыдущий раз.

 

Джулия покачала головой.

 

Твои родители только посмотрят на меня и сразу раста

 

щат нас в разные стороны.

 

Ты им понравишься, — произнеся, в первыйраз солгав Джу

 

лии, но не в последний.

 

Джулия нырнула под стол с полной тарелкой спагетти.

 

—Угощайся, Судья, — сказала она. — Так зачем тебе собака?

 

Он работает переводчиком для моих испаноязычных кли

 

ентов.

 

Правда?

 

Я улыбнулся ей.

 

—Правда.

 

Она наклонилась ко мне, сузив глаза.

 

Знаешь, у меня шесть братьев. Я знаю, как вы, мужчины,

 

устроены.

 

Расскажи.

 

И выдать свою коммерческую тайну? Ни за что. — Она

 

покачала головой. — Наверное, Анна наняла тебя потому, что

 

ты так же стараешься не отвечать на вопросы, как и она.

 

Она наняла меня, потому что увидела мое имя в газете, —

 

ответил я. — Не более того.

 

Тогда почему ты согласился? Это ведь не похоже на дела,

 

за которые ты обычно берешься?

 

Откуда ты знаешь, за какие дела я берусь?

 

Я сказал это в шутку, но Джулия замолчала, и я получил ответ на свой вопрос: все эти годы она следила за моей карьерой. В какой-то мере я тоже следил за ней. Я прокашлялся, чувствуя себя неловко, и показал на ее лицо.

 

—У тебя соус... там.

 

Она взяла салфетку и вытерла уголок рта, но совсем не там.

 

—Все? — спросила она.

 

Наклонившись, я взял салфетку и вытер маленькое пятнышко, но руку не убирал. Мои пальцы остановились на ее щеке. Наши глаза встретились, и в этот момент мы снова стали молодыми, изучая лица друг друга.

 

Кемпбелл, — проговорила Джулия, — не делай со мной

 

этого.

 

Не делать чего?

 

Не сталкивай меня в ту же пропасть во второй раз.

 

Когда в кармане моего пальто зазвонил телефон, мы оба подпрыгнули. Джулия нечаянно опрокинула бокал вина. Я ответил на звонок.

 

—Нет, успокойся. Успокойся. Ты где? Хорошо. Я уже еду.

 

Когда я выключил телефон, Джулия, перестав вытирать стол, спросила:

 

Все в порядке?

 

Звонила Анна, — объяснил я. — Она в полицейском участ

 

ке Верхнего Дерби.

 

Каждую милю на об ратном пути в Провиденс я пытался при думать новый способ убийства своих родителей. Избить пал ками, снять скальп. Содрать кожу и посыпать солью. Замари новать в джине — впрочем, будет ли это считаться пыткой? Скорее, дорогой в нирвану.

 

Возможно, они видел и, как я прокрался в комнату для гостей, проводив Джулию по лестнице для слуг. Возможно, они разгляде ли наши фигуры, когда, сняв одежду, мы купались в заливе. Мо жет, они смотрели, как ее ноги обвивали мои, как я уложил ее на постель из наших свитеров и р убашек.

 

На следующее утро за завтраком они сказали, что мы при глашены этим вечером в клуб на вечеринку — черный галстук, только члены семьи. Джулию, конечно же, никто не пригла шал.

 

Когда мы подъехали к ее дому, было так жарко, что какой-то находчивый пар ень открыл пожарный гидрант, и дети, как поп-. корн, прыгали в струе воды.

 

—Джулия, мне не надо было привозить тебя к себе и знако

 

мить с родителями.

 

(— Тебе много чего не надо было делать, — согласилась она. — И большая часть этого касается меня.

 

—Я п озвоню тебе перед выпускным вечером, — пообещал я.

 

Она поцеловала меня и вышла из машины.

 

Но я не позвонил. И не встретился с ней на выпускном вечере. Она думает, что знает причину. Но она ошибается.

 

Самое интересное в Род-Айленде то, что здесь нет никакой симметрии. Например, есть Малый Комптон, но нет Большого Ком-птона. Есть Верхний Дерби, но нет Нижнего Дерби. Названия многих мест связаны с чем-то, чего на самом деле не существует.

 

Джулия ехала за мной на своей машине. Мы с Судьей, похоже, побили рекорд скорости, потому что прошло, кажется, меньше пяти минут после звонка Анны, когда мы прибыли на место и нашли ее возле дежурного. Она подлетела ко мне с безумным видом.

 

Вы должны помочь, — плакала она в истерике. — Джесси

 

арестовали.

 

Что? — Я уставился на Анну, которая оторвала меня от

 

прекрасного обеда, не говоря уже о важном разговоре. — При

 

чем здесь я?

 

Но мне нужна ваша помощь, чтобы его вытащить, — мед

 

ленно, будто идиоту, объяснила Анна. — Вы же адвокат.

 

Но я не его адвокат.

 

А почему вы не можете им стать?

 

А почему тебе не позвонить маме? — предложил я. — Я слы

 

шал, она берет новых клиентов.

 

Джулия ударила меня по руке.

 

Заткнись! — Она повернулась к Анне. — Что случилось?

 

Джесси угнал машину, и его поймали.

 

Давай подробнее, — сказал я, мгновенно пожалев об этом.

 

Кажется, это был «хаммер». Большая желтая машина.

 

Во всем штате есть только один желтый «хаммер», и он принадлежит судье Ньюбеллу. Я почувствовал боль в переносице.

 

—Твой брат угнал машину судьи, и ты хочешь, чтобы я его

 

вытащил?

 

Анна захлопала глазами.

 

Ну да.

 

О Боже!

 

Я поговорю с офицером.

 

Оставив Анну под присмотром Джулии, я подошел к столу дежурного, который — клянусь — уже смеялся надо мной.

 

Я адвокат Джесси Фитцджеральда, — выдохнул я.

 

Очень жаль.

 

Это была машина судьи Ньюбелла, правда?

 

Офицер улыбнулся.

 

Ага.

 

Я глубоко вздохнул.

 

Парень еще ни разу не привлекался к уголовной ответ

 

ственности.

 

Ему лишь недавно исполнилось восемнадцать, только

 

поэтому. В отделе несовершеннолетних на него дело длиной

 

с милю.

 

Послушайте, — начал я. — У его семьи сейчас трудные

 

времена. Одна сестра умирает, вторая подала в суд на родите

 

лей. Разве этого не достаточно?

 

Офицер посмотрел на Анну.

 

—Я поговорю с начальником, но вам лучше позаботиться

 

о парне. Уверен, что судья Ньюбелл не приедет для дачи пока

 

заний.

 

После еще нескольких минут переговоров я вернулся к Анне. Увидев меня, она подскочила:

 

Вы все уладили?

 

Да, но больше никогда не буду этого делать. И с тобой мы

 

тоже еще не закончили.

 

Я направился в дальнюю часть здания, где были камеры предварительного задержания.

 

Джесси Фитцджеральд лежал на спине на металлической койке, закрыв локтем глаза. Я задержался возле его камеры.

 

—Знаешь, это наилучший аргумент, который я когда-либо

 

видел, свидетельствующий в пользу естественного отбора.

 

Он сел.

 

Кто вы, черт возьми, такой?

 

Твоя крестная фея. Ты, маленький кусок дерьма, сообра

 

жаешь, что угнал «хаммер» судьи?

 

Ну, откуда мне было знать, чья это машина?

 

А номерной знак «Встать, суд идет» тебе ни о чем не сказал?

 

Я адвокат. Твоя сестра попросила меня представлять твои ин

 

тересы. Вопреки здравому смыслу, я согласился.

 

Серьезно? Вы сможете меня вытащить отсюда?

 

Они собираются отпустить тебя под залог. Ты должен от

 

дать водительские права и согласиться жить по своему адресу,

 

что ты и так делаешь. Так что с этим проблем не будет.

 

Джесси задумался.

 

—А свою машину я тоже должен им отдать?

 

-Нет.

 

Я видел, какие мысли вертелись в его голове. Такому парню, как Джесси, плевать на водительские документы, если ему оставляли машину.

 

—Тогда все нормально, — ответил он.

 

Я повернулся к ожидавшему неподалеку офицеру, и он открыл камеру, выпустив Джесси. Мы вместе вышли в комнату ожидания. Мы были одного роста, но в нем еще оставалась какая-то юношеская угловатость. Его лицо засветилось, когда мы повернули за угол. На какое-то мгновение я поверил, что он способен на раскаяние, что, возможно, чувства Джесси к Анне сделают его союзником сестры.

 

Но он не обратил на нее внимания, вместо этого подойдя к Джулии.

 

—Привет, — произнес он. — Ты беспокоилась обо мне?

 

В этот момент мне захотелось вернуть его в камеру. Но сначала убить.

 

—Уйди, — вздохнула Джулия. — Пошли, Анна. Давай най

 

дем, где можно поесть.

 

Джесси посмотрел на нее.

 

Отлично. Умираю от голода.

 

Не ты, — сказал я. — Мы едем в суд.

 

В день, когда я выпускался из Виппера, прилетела саранча. Это было похоже на сильную летнюю бурю — саранча путалась в вет ках деревьев и с глухим стуком падала на землю. Метеорологи проводили исс ледования, пытаясь объяснить феномен. Они вспо минали библейскую чуму, и Эль-Ниньо, и нашу затянувшуюся засуху. Они рекомендовали носить зонтики, широкополые шля пы и по возможности не выходить на улицу.

 

Тем не менее, церемония вручения дипломов должна был а про ходить на улице под парусиновым навесом. Приветственная речь сопровождалась шлепками жуков-самоубийц. Саранча ска тывалась с пологой крыши и падала на колени зрителям.

 

Я не хотел идти, но родители заставили. Джулия нашла меня, когда я надевал шляпу. Она обняла меня за талию и попы талась поцеловать.

 

—Привет, — сказала она. — Откуда ты свалился?

 

Помн ю, я подумал тогда, что в своих белых мантиях мы по

 

хожи на привидения. Я оттолкнул ее.

 

—Не надо. Хорошо? Просто не надо.

 

На всех фотографиях, которые сделали в тот день мои ро дители, я улыбался, словно этот новый мир был именно тем местом, где я хотел жить, а вокруг меня падали с неба насекомые величиной с кулак.

 

Мораль адвоката отличается от морали обычного человека. У нас есть свой кодекс — Правила профессиональной ответственности, — мы учим его, потом сдаем экзамен и руководствуемся этим кодексом в адвокатской практике. Но именно эти стандарты заставляют нас делать то, что другие считают аморальным. Например, если вы придете ко мне и скажете: «Я убил ребенка», то я могу спросить вас, где вы спрятали тело. «В спальне, — скажете вы, — на три фута под полом». И если я хочу сделать свою работу как следует, то не скажу об этом ни одной живой душе. Меня могут даже лишить права заниматься адвокатской деятельностью, если я разглашу это.

 

Иначе говоря, меня учили тому, что мораль и этика не всегда идут рука об руку.

 

—Брюс, — сказал я прокурору, — мой клиент поделится ин

 

формацией. Если вы раскроете некоторые из этих дорожных

 

преступлений, то клянусь, что он никогда не приблизится боль

 

ше чем на пятьдесят футов к судье или к его машине.

 

Интересно, сколько живущих в этой стране людей знает, что у законодательства больше общего с игрой в покер, чем с правосудием?

 

Брюс оказался нормальным парнем. К тому же, как я случайно узнал, его недавно назначили вести дело о двойном убийстве, и ему не хотелось тратить время на доказательство вины Джесси Фитцджеральда.

 

Ты знаешь, что речь идет о «хаммере» судьи Ньюбелла,

 

Кемпбелл? — спросил он.

 

Да, знаю, — серьезно ответил я, думая, что если человек

 

настолько тщеславен, чтобы ездить на «хаммере», то он просто

 

напрашивается на то, чтобы машину угнали.

 

Я поговорю с судьей, — вздохнул Брюс. — Меня вряд ли

 

погладят по головке за это предложение, но я скажу ему, что

 

копы не против, если мы отпустим парня.

 

Спустя двадцать минут мы подписали все документы и Джесси стоял рядом со мной перед судом. Еще через двадцать пять минут он официально получил условный срок, и мы вдвоем вышли на крыльцо здания суда.

 

Был один из тех летних дней, когда чувствуешь, что воспоминания переполняют тебя. В такие дни я ходил под парусом со своим отцом.

 

Джесси тряхнул головой.

 

—Мы ходили ловить головастиков,. — проговорил он, ни

 

к кому не обращаясь. — Мы пускали их в ведро с водой и смот

 

рели, как их хвосты превращаются в ноги. Но ни один из них,

 

клянусь, ни разу не превратился в лягушку. — Он повернулся ко

 

мне и вытянул из нагрудного кармана пачку сигарет. — Будете?

 

Я не курил со студенческих лет, но взял сигарету и подкурил. Судья смотрел на жизнь вокруг, высунув язык. Рядом со мной Джесси чиркнул спичкой.

 

—Спасибо, — сказал он. — За то, что вы делаете для Анны.

 

Мимо проехала машина, из ее окна слышалась одна из тех песен,

 

которые никогда не крутят по радио зимой. Изо рта Джесси вырвалась голубая струйка дыма. Я думал: ходил ли он когда-нибудь под I гарусом? Есть ли у него воспоминание, за которое он держится все:>ти годы? Сидел ли он на лужайке перед домом, чувствуя, как подстриженная отцом трава остывает после захода солнца? Держал ли в День независимости бенгальские огни до тех пор, пока не обожжет пальцы? У каждого из нас есть свое воспоминание.