Джоди Пиколт - Ангел для сестры 21 страница

 

ла я, но внутри у меня играла музыка.

 

Благодаря арсенику у Кейт наступила ремиссия, но это волшебство забрало у нее последние силы. Тейлор Амбрози — лекарство совершенно другого происхождения — поставил ее на ноги. Мы

 

уже привыкли к тому, что ровно в семь звонил телефон, Кейт выпархивала из-за стола и закрывалась в ванной с телефонной трубкой. Все остальные заканчивали ужин, сидели в гостиной и собирались ложиться спать, слушая смех и шепот. Потом сияющая Кейт вылетала из своего кокона, и на ее шее, как крылья колибри, билась тоненькая жилка первой любви. Каждый раз я не могла оторвать от нее глаз. Не потому, что она прекрасна, хотя так оно и было, а потому, что я никогда по-настоящему не позволяла себе верить, что увижу ее такой.

 

Однажды после очередного телефонного марафона я пошла за ней в комнату. Кейт смотрела на себя в зеркало, поджимая губы и изгибая брови, принимая соблазняющие позы. Ее пальцы пробежались по коротким волосам. После химиотерапии они уже никогда не были такими волнистыми, как в детстве, а росли густыми прямыми пучками, которые она с помощью пенки укладывала в беспорядочную прическу. Она развела руки в стороны, словно все еще ожидала, что волосы волной упадут на плечи.

 

—Как ты думаешь, что он видит, когда смотрит на меня? —

 

спросила Кейт.

 

Я подошла и встала за ее спиной. Она не была похожа на меня так, как Джесси. Но все равно, когда мы стояли рядом, сходство было очевидным. Не в форме губ, а в выражении рта, в решительности, которой светились наши глаза.

 

Думаю, он видит девушку, которая знает, что он пере

 

жил, — ответила я честно.

 

Я читала в Интернете об острой миелоидной лейкемии.

 

У его лейкемии довольно высокий процент излечимости. — Она

 

повернулась ко мне. — Когда ты больше беспокоишься о чьей-то

 

жизни, чем о своей... это же любовь?

 

Мне вдруг стало очень трудно произнести ответ.

 

—Именно так.

 

Кейт включила воду и намылила лицо. Я подала ей полотенце, и она сказала:

 

—Скоро случится что-то плохое.

 

Встревожившись, я начала осматривать ее.

 

 

В чем дело?

 

Ни в чем. Просто так всегда бывает. Если в моей жизни

 

появляется что-то хорошее, как Тейлор, то мне приходится за

 

>то платить.

 

Это самая большая глупость, которую я слышала, — по

 

11 ривычке проговорила я, хотя сама тоже в это верила. Человеку,

 

который думает, что он полностью контролирует свою судьбу,

 

нужно только на день поставить себя на место ребенка, боль

 

ного лейкемией. Или на место его матери.

 

Может, у тебя наконец-то настанет передышка, — предпо

 

ложила я.

 

Через три дня после планового анализа крови, врач сообщил, что у Кейт опять проблема с промиелоцитами — первый шаг на скользком спуске рецидива.

 

Я никогда не подслушивала, по крайней мере специально, до того вечера, когда Кейт вернулась из кинотеатра после первого свидания с Тейлором. Она на цыпочках вошла в спальню и села на кровать Анны.

 

—Ты спишь? — спросила она.

 

Анна перевернулась, недовольно вздохнув.

 

Уже нет. — Сон мигом покинул ее. — Как все прошло?

 

Ого! — Кейт засмеялась. — Ого!

 

В смысле «ого»? Ударяли по деснам?

 

Фу, какая ты пошлячка, — прошептала Кейт, и было слыш

 

но, что она улыбается. — Хотя он действительно классно це

 

луется.

 

Она говорила так, как заядлый рыбак рассказывает о своем улове.

 

Да ладно. — Голос Анны стал громче. — Ну, и как это?

 

Словно летаешь, — ответила Кейт. — Уверена, что ощуще

 

ние то же.

 

Не понимаю, что общего между тем, когда ты паришь

 

в небе, и тем, когда кто-то пускает на тебя слюни.

 

Господи, Анна. Никто же на тебя не плюет.

 

А какой Тейлор на вкус?

 

Как попкорн, — засмеялась Кейт. — И как парень.

 

А откуда ты знала, что надо делать?

 

Я не знала. Оно само собой получается. Так же, как ты

 

играешь в хоккей.

 

Наконец-то Анне хоть что-то стало понятно.

 

Да, мне очень нравится играть, — призналась она.

 

Ты ничего не понимаешь.

 

Послышалась возня, и я представила, как Кейт раздевается. Интересно, Тейлор где-то там представляет то же самое? Послышался скрип кровати, Кейт легла на бок.

 

Анна?

 

А?

 

У него на ладонях шрамы после отторжения, — пробор

 

мотала Кейт. — Я почувствовала, когда мы держались за руки.

 

Было противно?

 

Нет, наоборот. Словно мы сделаны из одного материала.

 

Сначала я не могла уговорить Кейт согласиться на переливание периферийных стволовых кровяных клеток. Она отказывалась, потому что не хотела проходить химиотерапию и сидеть шесть недель в больнице одна, когда можно гулять с Тейлором Амб-рози.

 

Это же твоя жизнь — воскликнула я, и она посмотрела на

 

меня, как на сумасшедшую.

 

Вот именно.

 

В конце концов мы нашли выход. В онкологии Кейт разрешили начать курс химиотерапии амбулаторно, как подготовку к переливанию. Она согласилась носить дома маску, но как только почувствует себя хуже, лечь в больницу. Врачам это не очень нравилось, они боялись, что это негативно повлияет на процесс лечения. Но так же, как и я, они понимали, что Кейт достигла того возраста, когда может отстоять свое мнение.

 

Оказалось, что все эти переживания о предстоящей разлуке были напрасны, потому что Тейлор пришел к Кейт на первую же амбулаторную процедуру.

 

Что ты здесь делаешь?

 

Не могу долго без больницы, — пошутил он. — Здравст-

 

муйте, миссис Фитцджеральд. — Он сел рядом с Кейт на свобод

 

ное кресло. — Господи, как же хорошо сидеть здесь без капель

 

ницы.

 

Запомни это ощущение, — тихо проговорила Кейт.

 

Тейлор положил свою руку на ее.

 

Долго еще?

 

Это только начало.

 

Он встал, сел на широкий подлокотник кресла Кейт и взял миску, которая стояла у нее на коленях.

 

Спорим на сто баксов, что ты не выдержишь до трех.

 

Кейт посмотрела на часы. Было без десяти три.

 

Давай.

 

Что у тебя было на обед? — улыбаясь, подмигнул он. —

 

Или мне угадать по цвету?

 

Фу, какая гадость, — сказала Кейт, но ее улыбка была ве

 

личиной с океан. Тейлор положил руку ей на плечо, и она на

 

клонилась к нему.

 

Когда Брайан впервые прикоснулся ко мне, он спас мне жизнь. Тогда в Провиденсе был сильный ливень, поднявшаяся вода затопила парковочную площадку возле здания суда. Я там работала, когда нас приехали спасать. Дежурила бригада Брайана. Я вышла на ступеньки и увидела, как мимо проплывали машины, чьи-то сумки и даже перепуганная собака. Пока я копалась в бумагах, мир, который был мне знаком, исчез.

 

Помочь? — спросил Брайан, стоявший передо мной в пол

 

ном обмундировании, и протянул руки. Когда он переправлял

 

меня на твердую землю, дождь бил нас по лицу и спине. Но

 

непонятно почему у меня было ощущение, будто я сгораю за

 

живо.

 

Сколько ты мог продержаться, чтобы тебя не рвало? —

 

спросила Кейт у Тейлора.

 

—Два дня.

 

- Не ври.

 

Медсестра оторвалась от бумаг, которые заполняла.

 

—Это правда, — подтвердила она. — Я видела собственными

 

глазами.

 

Тейлор улыбнулся.

 

Я же говорил. Я мастер.

 

Он посмотрел на часы: 14:57.

 

Разве тебе никуда не надо идти? — удивилась Кейт.

 

Чувствуешь, что проспоришь?

 

—Мне просто тебя жалко. Хотя... — Не договорив, она по

 

зеленела. И я, и медсестра вскочили, но Тейлор был быстрее. Он

 

держал миску возле подбородка Кейт, пока ее рвало, а другой

 

рукой гладил по спине.

 

—Все хорошо, — шептал он, касаясь губами ее виска.

 

Мы с медсестрой переглянулись.

 

—Похоже, она в надежных руках, — сказала медсестра и ушла,

 

чтобы заботиться о других пациентах.

 

Когда все закончилось, Тейлор отставил миску и вытер ей рот салфеткой. Кейт смотрела на него горящими глазами. Она покраснела, лицо еще было мокрым.

 

Извини, — тихо проговорила она.

 

За что? — спросил Тейлор. — Завтра на твоем месте могу

 

оказаться я.

 

Интересно, все матери чувствуют себя так же, когда понимают, что их дочери выросли? Когда уже не верится, что когда-то ее одежда была кукольного размера? Я словно видела, как она осторожно ходит в песочнице. Разве не вчера ее ладошка, которая сейчас держит за руку парня, держала за руку меня, постоянно дергая, чтобы я остановилась и посмотрела на паутину, на стручки молочая и еще на тысячу вещей? Время — это иллюзия, оно совсем не такое, каким кажется. Конечно, я знала, что этот момент рано или поздно наступит. Но, видя, как Кейт смотрит на этого парня, я понимала, что мне многому предстоит научиться.

 

Да, странное у нас свидание, — пробормотала Кейт.

 

Тейлор улыбнулся ей.

 

Жареная картошка, — сказал он. — Твой обед.

 

Кейт дернула плечом.

 

Ты отвратительный.

 

Он поднял бровь.

 

Ты проиграла, помнишь?

 

Кажется, я забыла деньги дома.

 

Тейлор притворился, что оценивает ее.

 

Ничего. Я знаю, что ты можешь дать мне взамен.

 

Интимные услуги? — спросила Кейт, забыв о моем при

 

сутствии.

 

Не знаю, — засмеялся Тейлор. — Может, спросим у твоей

 

мамы?

 

Ой! — Она покраснела, как помидор.

 

Если так пойдет дальше, — предупредила я их, — то сле

 

дующее свидание будет у вас во время забора костного мозга.

 

Ты же знаешь, что в больнице будет бал? — Тейлор вдруг

 

стал нервничать, и его колено начало дергаться. — Для ребят,

 

которые лежат в больнице. Там дежурят врачи и медсестры, на

 

случай если кому-то станет плохо. Все это происходит в конфе

 

ренц-зале больницы, но в целом похоже на обычный выпускной

 

бал. Представляешь, скучные музыканты, уродливые смокинги

 

и выпивка из тромбоцитов. — Он сглотнул. — Ну ладно, насчет

 

выпивки я пошутил. В прошлом году я ходил один, и было скуч

 

но. Но поскольку ты пациент и я пациент, то, возможно, мы

 

могли бы пойти вместе.

 

Кейт с высокомерием, которого я от нее не ожидала, начала раздумывать над его предложением.

 

Когда это будет?

 

В субботу.

 

Посмотрим. Не думаю, что отброшу коньки к этому вре

 

мени. — Она широко улыбнулась. — Я с удовольствием пойду.

 

Класс, — ответил Тейлор, улыбаясь. — Просто супер. —

 

Он осторожно потянулся за чистой миской, стараясь не заце

 

пить трубку капельницы, которая вилась между ними. Я поду

 

мала, повлияет ли на ход лечения то, что у нее учащается пульс?

 

Станет ли ей от этого хуже?

 

Тейлор обнял Кейт, и она прильнула к нему. Они вместе ожидали того, что должно было случиться.

 

— Слишком низкий вырез, — сказала я, глядя на Кейт, которая стояла, приложив к себе желтое платье. Анна тоже высказала свое мнение, сидя на полу магазина:

 

—Ты похожа на банан.

 

Мы выбирали платье для бала уже несколько часов. У Ке осталось только два дня на подготовку к событию, и это пре вратилось в навязчивую идею: что она наденет, как она накра сится, сыграют ли музыканты хоть что-то приличное. Прическа, конечно же, не обсуждалась. После химиотерапии волос совсем не было. Парики она терпеть не может. Говорит, что от них голова чешется, как у собаки. Но ходить с непокрытой головой она все же стеснялась. Сегодня она повязала голову шелковым шарфом и стала похожа на гордую африканскую королеву.

 

Это событие в реальности было не совсем таким, каким она его себе представляла. Платья, которые девушки обычно надевали на выпускной бал, открывали спину или плечи, а у Кейт кожа там была покрыта пятнами и шрамами. Эти платья открывали совсем не то, что нужно. Они были сшиты, чтобы подчеркивать крепкое здоровое тело, а не его отсутствие.

 

Продавщица, носившаяся вокруг нас, как пчелка, взяла у Кейт платье.

 

Оно достаточно закрытое, — настаивала она. — Оно за

 

крывает почти все проблемные места.

 

А это оно закроет? — резко спросила Кейт, расстегивая пу

 

говицы на широкой рубашке. В вырезе показался недавно уста

 

новленный катетер, который торчал прямо посреди груди.

 

Продавщице не удалось сразу взять себя в руки, и она вскрикнула.

 

Кейт, — пристыдила я дочь, покачав головой.

 

Пошли отсюда.

 

Как только мы оказались на улице, я набросилась на Кейт.

 

—То, что ты злишься, еще не значит, что нужно срываться

 

на других.

 

Она дура, — ответила Кейт. — Ты видела, как она смотре-

 

па на мой шарф?

 

Возможно, ей просто понравился рисунок на нем, — сухо

 

сказала я.

 

Как же, а я завтра проснусь здоровой. — Слова, словно

 

каменные глыбы, падали между нами, раскалывая асфальт. —

 

Я не буду больше искать это дурацкое платье. Я не понимаю,

 

зачем вообще согласилась пойти с Тейлором!

 

Неужели ты думаешь, что у других девочек, которые пой

 

дут на этот бал, ситуация лучше? Они ведь тоже пытаются най

 

ти наряд, который спрячет трубки, синяки, провода и Бог знает

 

что еще.

 

Мне нет дела до остальных, — отрезала Кейт. — Я хочу

 

хорошо выглядеть. По-настоящему хорошо, понимаешь? Хоть

 

один раз в жизни.

 

Тейлор и так считает тебя красивой.

 

А я нет! — закричала Кейт. — Я так не считаю, мама. А мне

 

так хочется быть красивой хоть на один вечер.

 

Было тепло, и казалось, что земля дышит под ногами. Солнце нагревало мне макушку и шею. Что мне на это ответить? Я никогда не была на месте Кейт. Я просила, молила, желала заболеть вместо нее, я продала бы за это свою душу, но так не бывает.

 

Давай что-то сошьем, — предложила я. — Ты можешь сама

 

придумать фасон.

 

Ты ведь не умеешь шить, — вздохнула Кейт.

 

Я научусь.

 

За один день? — Она покачала головой. — Ты не можешь

 

всегда все исправлять. Почему я это понимаю, а ты нет?

 

Она повернулась и быстро пошла по тротуару. Анна побежала за ней, схватила за локоть и потащила к двери рядом с магазином, а я поспешила за ними.

 

Мы оказались в салоне с широко улыбающимися парикмахершами: Кейт пыталась вырваться, но Анна могла быть очень сильной, когда хотела.

 

Здравствуйте, — сказала Анна, пытаясь привлечь внима

 

ние администратора. — Вы здесь работаете?

 

Приходится.

 

А вы делаете прически для выпускного вечера?

 

Конечно. Вы хотите укладку?

 

Да, только не я, а моя сестра. — Анна посмотрела на Кейт,

 

которая перестала сопротивляться. Вдруг на ее лице расцвела

 

широкая улыбка.

 

Да, для меня. — У Кейт появились озорные огоньки в гла

 

зах, и она сняла шарф с лысой головы.

 

В салоне стало очень тихо. Кейт стояла, выпрямив спину и подняв подбородок, как королева.

 

Мы думали, что можно заплести негритянские косички, —

 

продолжала Анна.

 

Или сделать завивку, — добавила Кейт.

 

Или начес, — хихикнула Анна.

 

Стилистка сглотнула, испытывая одновременно шок и сочувствие и стараясь соблюсти политкорректность.

 

—Э-э, вероятно, мы сможем кое-что для вас сделать. — Она

 

прокашлялась. — Может, наращивание.

 

—Наращивание, — повторила Анна, и Кейт расхохоталась.

 

Стилистка начала шарить глазами по стене за спинами де

 

вочек.

 

—Это что, «Скрытая камера»?

 

Теперь мои дочери бились в истерике. Они смеялись. Пока не стали задыхаться. Они смеялись до слез.

 

На балу в больнице я присматривала за детьми и отвечала за пунш. Как и вся еда на этом празднике, он был специально обеззаражен, чтобы не занести инфекцию больным с подавленным иммунитетом. Медсестры, крестные феи этой ночи, превратили конференц-зал в диско-клуб со светомузыкой и зеркальными шарами.

 

Кейт, как лоза, обвилась вокруг Тейлора. Они двигались в ритме, который не совпадал со звучащей музыкой. На Кейт была обязательная голубая маска. Тейлор подарил ей бутоньер-

 

н у из искусственных цветов, потому что на живых могли быть микробы, а пациенты с подавленным иммунитетом не могли (ними бороться. Мне все же не пришлось шить платье, я нашла подходящее в Интернете: золотистое платье-футляр с У-образ-ним вырезом, чтобы не мешал катетер. Поверх платья на Кейт <»ыла накидка, которая переливалась, когда она танцевала. Тот, мо замечал катетер, не понимал, была ли это трубка или просто игра света.

 

Перед выходом из дома мы сделали тысячу снимков. Когда Кейт и Тейлор наконец вырвались и пошли к машине, я верну-иась в дом, чтобы оставить фотоаппарат. Брайан стоял на кухне | пиной ко мне.

 

—Эй, — позвала я. — Ты нас проводишь? Бросишь горсть

 

1>иса вслед?

 

Только когда он повернулся, я поняла, что Брайан пришел сюда поплакать.

 

—Я не думал, что когда-нибудь это увижу, — сказал он. —

 

Я не думал, что у меня останутся эти воспоминания.

 

Я уже была рядом и прижалась к нему так крепко, словно мы ныли вырезаны из одного куска камня.

 

—Дождись нас, — прошептала я и ушла.

 

Сейчас же я подавала чашку пунша парню, у которого недавно начали отрастать редкие волосы. Они падали на темную г кань его смокинга.

 

—Спасибо, — поблагодарил парень, и я увидела, какие кра

 

сивые у него глаза, темные и настороженные, как у пантеры.

 

Я посмотрела в зал и увидела, что Кейт и Тейлор пропали.

 

Что, если ей стало плохо? Что, если стало плохо ему? Я обещала себе, что не буду их чрезмерно опекать, но здесь было слишком много детей, и медперсонал не мог уследить за всеми. Я попросила еще одну маму присмотреть за пуншем и пошла проверить женский туалет. Проверила подсобную комнату, прошлась по безлюдным коридорам и темным холлам. Даже заглянула в церковь, которая была при больнице.

 

Наконец я услышала голос Кейт из приоткрытой двери. Они с Тейлором стояли с лунном свете, держась за руки. Внутренний

 

дворик, где я их нашла, был любимым местом врачей в дневное время. Для многих из них обед здесь был единственным шансом увидеть дневной свет.

 

Я уже хотела спросить, все ли в порядке, когда услыша/ голос Кейт.

 

—Ты боишься умереть?

 

Тейлор покачал головой.

 

Не очень. Хотя иногда я представляю свои похороны. Ска-1

 

жут ли люди обо мне что-то хорошее? Будет ли кто-нибудь пла-,

 

кать? — Он поколебался. — И придет ли кто-нибудь вообще. ]

 

Я приду, — пообещала Кейт.

 

Тейлор наклонился к ней, и она придвинулась ближе. Я по-< няла, что именно поэтому их искала. Я знала, что именно увижу.; Как и Брайану, мне хотелось иметь еще одно воспоминание о своей дочери, которым я смогу любоваться, как кусочком цветного стекла. Тейлор поднял ее гигиеническую маску. Я зна-1 ла, что должна его остановить. Я знала, что должна, но ничего не делала. Я хотела, чтобы она это ощутила.

 

Когда они целовались, это было прекрасно. Две гладкие, как у статуй, алебастровые головы склонились друг к другу, словно отражение в зеркале.

 

Когда Кейт положили в больницу для переливания стволовых кровяных клеток, она впала в депрессию. Ее не интересовала жидкость, которая вливалась в нее через катетер. Ее беспокои- по только то, что Тейлор не звонил уже три дня. На ее звонки | он тоже не отвечал.

 

Вы поссорились? — спросила я, и она покачала головой.

 

Он не говорил, что уедет куда-нибудь? Может, что-то случилось?

 

Что-то, совсем не связанное с тобой.

 

Или как раз наоборот, — возразила Кейт.

 

Тогда, чтобы ему отомстить, нужно поправиться и вы

 

сказать все, что ты о нем думаешь, — заметила я. — Я сейчас I

 

вернусь.

 

В коридоре я подошла к Стэф, медсестре, которая только что заступила на дежурство и знала Кейт много лет. Честно говоря,

 

молчание Тейлора удивило меня так же, как и Кейт. Он знал, что ее положат в больницу.

 

—Тейлор Амбрози, — спросила я Стэф, — он приходил се

 

годня?

 

Она странно посмотрела на меня.

 

Такой высокий парень, который цеплялся к моей доче

 

ри, — пошутила я.

 

О Сара... я была уверена, что вам уже сказали, — прого-

 

иорила Стэф. — Он умер сегодня утром.

 

Я молчала целый месяц. До того дня, пока доктор Шанс не ска-ил, что Кейт достаточно окрепла и ее можно забирать домой. Пока Кейт не убедила себя, что проживет и без Тейлора. Я не могу повторить то, что я говорила Кейт. Словами эту боль нельзя передать. Я рассказала, как ходила к маме Тейлора и разговаривала с ней, как я обняла ее, и она расплакалась. Как она сказала, что хотела нам позвонить, но какая-то частичка ее так завидовала мне, что трудно было вымолвить хоть слово. Она рассказала мне, как Тейлор после вечерней прогулки пришел к ней среди ночи с высокой температурой. Может, это был вирус, а может, грибок. Но у него остановилось дыхание, а потом сердце. Доктора пытались вернуть его к жизни в течение тридцати минут, а потом сдались.

 

Я не передала Кейт некоторых слов Дженны Амбрози. Она сказала, что, когда все закончилось, она вернулась в дом и посмотрела на своего сына, который уже не был ее сыном. Она 1 фосидела так пять часов, уверенная, что он проснется. Что даже сейчас она слышит наверху его голос и ей кажется, будто Тейлор ходит по комнате. Что на какое-то счастливое мгновение она забывает правду и только поэтому еще живет.

 

—Кейт, — выдавила я, — мне очень жаль.

 

Лицо Кейт исказилось от боли.

 

Но я же любила его, — ответила она, будто этого было

 

достаточно.

 

Я знаю.

 

А ты мне не сказала.

 

Я не могла. Я боялась, что ты перестанешь бороться за

 

свою жизнь.

 

Она закрыла глаза, повернулась на бок и зарыдала. Мониторы, к которым она все еще была подключена, начали пищать, и в палату сбежались медсестры.

 

Я наклонилась к ней.

 

—Кейт, солнышко, я считала, так будет лучше для тебя.

 

Она не желала смотреть на меня.

 

—Не разговаривай со мной, — тихо произнесла она. — У тебя

 

это хорошо получается.

 

Я положила руку рядом с ее рукой на край одной из фотогра-* фий. На немного помятом снимке была полуторагодовалая Кейт, которую Брайан подбросил в воздух. Ее волосы развевались, руки и ноги раскинулись звездочкой, а на лице не было ни тени сомнения, что, падая обратно на землю, она все равно будет в безопасности.

 

— Она была прекрасна, — сказала Кейт, поглаживая мизинцем румяные щеки девочки, которую никто из нас уже не узнает.

 

Кейт не разговаривала со мной семь дней и одиннадцать часов. Мы приехали из больницы и навели в доме стерильную чистоту. Это было несложно, потому что мы делали это не в первый раз. А ночью я лежала в постели рядом с Брайаном и удивлялась, как он может спать. Я смотрела в потолок и думала, что потеряла дочь еще до ее смерти.

 

Однажды я вошла в ее комнату и увидела Кейт на полу среди разложенных фотографий. Как я и предполагала, это были фотографии Кейт с Тейлором перед выпускным балом.

 

Наряженная Кейт с предательской маской на лице. Тейлор нарисовал ей на маске помадой улыбку, чтобы, как он сказал, не портить фотографию.

 

Тогда это рассмешило Кейт. Не верилось, что этого парня, такого жизнерадостного, такого живого, уже нет. Мое сердце сжалось от боли, и в голове пронеслось одно слово: «Привыкай».

 

Были и другие фотографии, где Кейт младше. Одна, где Кейт и Анна склонились, разглядывая краба. Одна, где Кейт была в костюме арахиса на Хеллоуин. Одна, где все лицо Кейт измазано плавленым сыром, а в руках она держит бублики, как очки.

 

В другой пачке были ее детские фотографии, сделанные в три года и раньше. Беззубая, улыбающаяся в ярком свете солнца, она еще не знала, что ее ждет.

 

— Я не помню, когда была ею, — тихо сказала Кейт, и эти первые слова проложили стеклянный мост, который пошатнулся под моими ногами, когда я сделала первый шаг в комнату.

 

ЛЖЕССИ

 

В четырнадцать лет родители отправили меня на лето на ферму в учебный лагерь. Это было место для трудных детей, где подъем в четыре утра, где доят коров и ищут неприятностей на свою голову. Каких? Сбивать горшки с забора на счет, напиваться, гонять коров. Короче говоря, однажды меня назначили святым Моисеем. Так мы называли пастуха, который присматривал за ягнятами. Мне надо было выпасти сотню овец на пастбищах, где не было ни единого деревца, под которым можно было бы укрыться от палящего солнца.

 

Часто говорят, что овцы — самые тупые животные в мире, но это мягко сказано. Они застревают в заборах. Они теряются в загоне размером метр на метр. Они забывают, где находится их кормушка, хотя еду им дают в одном и том же месте тысячу дней подряд. К тому же они совсем не похожи на те пушистые создания, которых изображают на картинках. Они воняют. Они блеют. Они доводят вас до белого каления.

 

В тот день я захватил с собой журнал и листал страницы в поисках снимков пооткровеннее, когда услышал, как кто-то кричит. Я ничуть не сомневался, что кричал человек, хотя такого крика не слышал ни разу в жизни. Спеша на звук, я ожидал увидеть человека, упавшего с лошади и сломавшего ногу, или придурка, который случайно разрядил пистолет себе в живот. Но возле небольшой речушки в окружении остального стада рожала овца.

 

Я не был ветеринаром, но понимал, что если животное так орет, то, значит, что-то идет совсем не так, как надо. Из нее выглядывали два небольших пузыря, овца лежала на боку и тяжело дышала. Она посмотрела на меня своими черными глазами и сдалась.