Джоди Пиколт - Ангел для сестры 24 страница

 

но понимаю, почему ты так думаешь.

 

Что ты хочешь сказать?

 

Вы оба трусы. Вы оба постоянно бежите от себя. Я знаю,

 

чего б оится Анна. А ты?

 

Я не понимаю, о чем ты.

 

Нет? А где же твое остроумие? Или очень трудно шутить

 

о том, что так больно ранит? Ты каждый раз отступаешь, когда

 

кто-то становится тебе слишком дорог. Пока Анна оставалась

 

твоей клиенткой, все было нормал ьно. Но как только ты начал

 

переживать за нее, возникли проблемы. А я? Со мной можно

 

один раз переспать, но ни о каких чувствах не может быть и речи.

 

Единственный, с кем ты сохранил отношения, — твой пес, од

 

нако и это государственная тайна.

 

Ты ничего не понимаешь, Джулия...

 

Нет, на самом деле, я единственный человек, который спо

 

собен показать тебе, какое ты ничтожество. Но тебя это устра

 

ивает, ведь так? Если все будут считать тебя ничтожеством, то

 

никто не захочет любить тебя. — Я замолчала и посмотрела на

 

него. — Обидно узнавать, что кто-то видит тебя насквозь. Да,

 

Кемпбелл?

 

Он встал с каменным лицом.

 

Мне нужно идти работать.

 

Конечно, — съязвила я. — Только постарайся отделить

 

работу от чувств, а то, не дай Бог, окажется, что у тебя то же есть

 

сердце.

 

Я повернулась, чтобы уйти, пока не унизила себя еще больше, и услышала голос Кемпбелла:

 

— Джулия. Это неправда.

 

Я закрыла глаза и вопреки здравому смыслу повернулась к нему.

 

Он поколебался.

 

— Собака. Я...

 

Но я так и не услышала его признан ия, потому что в дверях появился Берн.

 

— Судья Десальво вышел на тропу войны, — сказал он. — Вы

 

опоздали, а в кафе закончился кофе с молоком.

 

Я поймала взгляд Кемпбелла, ожидая, что он договорит то, что начал,

 

— Ты будешь моим следующим свидетелем, — споко йно про

 

изнес он, и момент был упущен, прежде чем я поняла, что он

 

вообще был.

 

КЕМПБЕЛЛ

 

Быть сволочью становилось все труднее и труднее.

 

Когда я вошел в зал заседаний, у меня дрожали руки. Отчасти они дрожали все по той же старой причине. Но в этом было повинно и то обстоятельство, что моя клиентка сидела рядом со мной, как камень, а женщине, которую я люблю, сейчас предстояло отвечать на мои вопросы. Когда вошел судья, я взглянул на Джулию, и она демонстративно отвернулась.

 

Со стола упала моя ручка.

 

Анна, ты не могла бы поднять ручку, пожалуйста.

 

Не знаю. Я напрасно потрачу время и силы, — ответила

 

она, и чертова ручка осталась на полу.

 

Вы готовы вызвать следующего свидетеля, мистер Алек-

 

сандер? — спросил меня судья Десальво. Но прежде чем я успел

 

назвать имя Джулии, Сара подняла руку и попросила разреше

 

ния поговорить с судьей.

 

Я приготовился к неприятной неожиданности, и адвокат противной стороны не подвела.

 

У врача, которого я хотела вызвать в качестве свидетеля,

 

во второй половине дня назначена встреча. Можно ей дать по

 

казания вне очереди?

 

Мистер Александер?

 

Я пожал плечами. Для меня это было всего лишь отсрочкой казни. Поэтому я сел рядом с Анной и наблюдал, как маленькая темнокожая женщина с волосами, стянутыми немного туже, чем следует, подошла к свидетельской стойке.

 

Пожалуйста, назовите свое имя и адрес для протокола, —

 

начала Сара.

 

Доктор Беата Нет, — сказала врач. — Вунсокет, улица Ор-

 

рик, 1250.

 

Доктор Нет. Я обвел взглядом зал заседаний, но, похоже, я был единственным поклонником Джеймса Бонда. Достав блокнот, я написал Анне записку: «Если бы она вышла замуж за доктора Шанса, то стала бы доктором Нет-Шансов».

 

Уголок рта Анны дернулся в улыбке. Она подняла упавшую ручку и написала ответ: «Если бы она развелась и вышла замуж за доктора Совсема, то стала бы доктором Нет-Шансов-Совсем». Мы начали смеяться, а судья Десальво кашлянул и посмотрел на нас.

 

—Извините, Ваша честь, — проговорил я.

 

Анна передала мне записку: «Я все еще на вас злюсь». Сара подошла к своему свидетелю.

 

Доктор, расскажите нам, пожалуйста, чем вы занимаетесь.

 

Я детский психолог.

 

Как вы впервые познакомились с моими детьми?

 

Доктор Нет взглянула на Анну.

 

Около семи лет назад вы привели своего сына Джесси

 

в связи с проблемами в его поведении. С тех пор я время от

 

времени виделась со всеми вашими детьми, чтобы обсудить

 

различные ситуации.

 

Доктор, на прошлой неделе я позвонила вам и попросила

 

приготовить отчет, который выразил бы вашу профессиональ

 

ную точку зрения о том, какой психологический вред нанесет

 

Анне смерть ее сестры.

 

Да. Я изучила проблему. В Мериленде был похожий случай,

 

когда девочку попросили быть донором ее сестры-близнеца. Док

 

тор, работавший с близнецами, обнаружил, что каждая сестра

 

настолько сильно идентифицируют себя с другой, что при успеш

 

ном результате, который ожидался, донор получил бы неоцени

 

мую пользу. — Она опять посмотрела на Анну. — На мой взгляд,

 

ситуация весьма похожая. Анна и Кейт очень близки не только

 

генетически. Они живут вместе. Они гуляют вместе. Они бук

 

вально всю жизнь провели вместе. Если Анна отдаст почку, она

 

спасет сестре жизнь. Это огромный подарок, и не только для Кейт.

 

Потому что у Анны останется семья, к которой она привыкла,

 

а не семья, которая потеряла одного из своих членов.

 

13'

 

Я не мог разобраться в этом психологическом бреде, но, к моему удивлению, судья Десальво, похоже, воспринимал слова психолога всерьез. Джулия тоже наклонила голову и между бровями у нее появилась еле заметная складка. Неужели только я в этой комнате сохранил здравый рассудок?

 

—Более того, — продолжала доктор Нет, — некоторые науч

 

ные исследования доказали, что у детей, ставших донорами, по

 

вышается самооценка, и они ощущают свою значимость в струк

 

туре семьи. Они считают себя супергероями, потому что могут

 

сделать то, чего никто не может.

 

Из всех характеристик Анны Фитцджеральд, которые я слышал, эта подходила ей менее всего.

 

—Как вы думаете, Анна способна самостоятельно принимать

 

решения в медицинских вопросах? — спросила Сара.

 

—Уверена, что нет.

 

Удивила.

 

Какое бы решение она ни приняла, оно отразится на всей се

 

мье, — сказала доктор Нет. — Она будет помнить об этом, принимая

 

решение, и таким образом оно не будет независимым. К тому же ей

 

всего тринадцать лет. Ее мозг еще недостаточно развит, она не спо

 

собна заглядывать очень далеко, поэтому все ее решения будут ос

 

новываться на ближайшем будущем, а не на дальней перспективе.

 

Доктор Нет, — прервал ее судья, — что бы вы порекомен

 

довали в этой ситуации?

 

Анне нужен наставник, у которого больше жизненного опы

 

та... который будет думать в первую очередь о том, что лучше

 

для нее. Я с удовольствием работала с этой семьей, но родители

 

должны быть родителями, потому что в таких ситуациях дети

 

не смогут их заменить.

 

Когда Сара передала свидетеля мне, я начал атаку.

 

Вы пытались убедить нас, что, если Анна отдаст почку, она

 

получит кучу сказочных психологических привилегий.

 

Да, это так, — согласилась доктор Нет.

 

Разве это не значит, что если Анна отдаст эту самую почку,

 

а ее сестра умрет после операции, то Анна перенесет серьезную

 

психологическую травму?

 

Я уверена, что родители помогут ей с этим справиться.

 

А как же быть с тем, что Анна сама не хочет быть доно

 

ром? — спросил я. — Это не так важно?

 

Очень важно. Но, как я уже сказала, мотивы Анны ориен

 

тированы на результаты в ближайшем будущем. Она не пони

 

мает, во что выльется ее решение в конечном итоге.

 

А кто понимает? — спросил я. — Миссис Фитцджеральд

 

не тринадцать лет, но она каждый день живет в ожидании оче

 

редного ухудшения здоровья Кейт, вам так не кажется?

 

Врач неохотно кивнула.

 

Можно сказать, что она определяет свою способность быть

 

хорошей матерью, поддерживая здоровье Кейт. Фактически если

 

ее действия сохранят Кейт жизнь, то ей это тоже принесет боль

 

шую психологическую пользу.

 

Конечно.

 

Миссис Фитцджеральд будет лучше жить в семье, где

 

есть Кейт. Поэтому я даже позволю себе сделать вывод, что

 

все решения, которые она принимает, вовсе не являются

 

независимыми, а основываются на том, что будет лучше для

 

здоровья Кейт.

 

Возможно.

 

Тогда, согласно вашим собственным доводам, — закончил

 

я, — разве Сара не выглядит, чувствует и действует как донор

 

Кейт?

 

-Ну...

 

—Только она отдает не свой костный мозг и кровь, а костный

 

мозг и кровь Анны.

 

Мистер Александер, — предупредил судья.

 

А если Сара настолько соответствует личностному типу

 

родственного донора, который не способен принимать само

 

стоятельные решения, то почему ее выбор будет лучшим, чем

 

выбор Анны?

 

Краем глаза я видел ошеломленное лицо Сары. Я услышал, как судья ударил молотком.

 

—Вы правы, доктор Нет. Родители должны быть родителя

 

ми, — произнес я. — Но иногда это не самый лучший вариант.

 

ДЖУЛИЯ

 

Судья Десальво объявил десятиминутный перерыв. Я положила свой рюкзак из гватемальской домотканой ткани и начала мыть руки, когда дверь в дамскую комнату открылась. Вошла Анна и на секунду замерла. Потом открыла кран рядом со мной.

 

—Привет, — сказала я.

 

Анна пошла к сушке. Сенсор почему-то не реагировал на ее руки, и аппарат не работал. Она снова помахала руками под сушкой, а потом уставилась на них, словно стараясь убедиться, что они существуют. Потом ударила по металлическому корпусу.

 

Когда я подставила под сушку руки, мою кожу обдало струей горячего воздуха. Мы разделили этот маленький источник тепла, как бродяги тепло костра.

 

Кемпбелл сказал мне, что ты не хочешь давать показания.

 

Мне не хотелось бы говорить об этом, — сказала Анна.

 

Иногда, чтобы получить то, чего желаешь больше всего на

 

свете, нужно сделать то, чего вовсе не желаешь.

 

Она прислонилась к стене и скрестила руки на груди.

 

—Кто умер и превратил вас в последовательницу Конфу

 

ция? — Анна отвернулась, а потом наклонилась и подала мне

 

рюкзак. — Красивый. Такой разноцветный.

 

Я взяла его и закинула на плечо.

 

Я видела, как женщины ткут такую ткань, когда была в Юж

 

ной Америке. Чтобы создать этот узор, нужно двадцать разно

 

цветных катушек.

 

Так же, как и правда, — проговорила Анна, или мне это

 

только показалось. Но она уже вышла.

 

Я наблюдала за руками Кемпбелла. Пока он говорил, они все время находились в движении. Казалось, что он использует их

 

вместо знаков препинания. Они немного дрожали, и я решила, что он не знает точно, как вести себя дальше.

 

—Что вы можете порекомендовать в этой ситуации как опе

 

кун-представитель? — спросил он.

 

Я глубоко вздохнула и посмотрела на Анну.

 

—Я вижу девочку, которая всю свою жизнь несла огромную

 

ответственность за благополучие своей сестры. Фактически она

 

знает, что появилась на свет для того, чтобы взять на себя эту

 

ответственность. — Я взглянула на Сару, сидевшую за своим

 

столом. — Думаю, эта семья пошла на зачатие Анны из лучших

 

побуждений — чтобы спасти свою старшую дочь. Родители ве

 

рили, что Анна станет прекрасным дополнением их семьи. Не из-

 

за ее генов, они собирались просто любить ее и быть рядом с ней,

 

когда она будет взрослеть.

 

Потом я повернулась к Кемпбеллу.

 

—Я также прекрасно понимаю, как важно для этой семьи во

 

что бы то ни стало спасти Кейт. Когда кого-то любишь, то сде

 

лаешь все, чтобы этот человек остался рядом.

 

В детстве я часто просыпалась среди ночи, вспоминая свои причудливые сны: как я летала, как меня закрыли на шоколадной фабрике, как я была королевой на тропическом острове. Я просыпалась с запахом марципана в волосах, с облаком, запутавшимся в подоле моей рубашки, пока не начинала понимать, что нахожусь в другом месте. И как бы я ни пыталась, мне уже никогда не удавалось вернуться в тот же сон.

 

Той ночью, которую мы с Кемпбеллом провели вместе, я проснулась в его объятиях и увидела, что он все еще спит. Я изучала его лицо, линию подбородка, воронку уха, линии, бегущие к уголкам рта, которые оставил смех. Потом я закрыла глаза и впервые в жизни вернулась в свой сон на то же место, где проснулась.

 

—К сожалению, приходит такой момент, когда нужно остано

 

виться и понять, что пришло время отпустить, — сказала я суду.

 

Когда Кемпбелл меня бросил, я месяц не вставала с кровати, если только меня не заставляли идти в церковь или садиться за

 

обеденный стол. Я перестала мыть голову. Под глазами у меня были черные круги. Мы с Иззи стали совсем непохожи.

 

В тот день, когда я собралась с силами и добровольно встала с кровати, я поехала в Виллер и бродила там возле навеса для лодок, пока не нашла парня из команды по парусному спорту, который остался на летний семестр. Он брал одну из школьных лодок. В отличие от Кемпбелла, этот парень был коренастым блондином, а не высоким и худым брюнетом. Я сделала вид, что мне нечем добраться домой и попросила подвезти.

 

Через час я занималась с ним сексом на заднем сиденье машины.

 

Я сделала это, потому что мне нужен был кто-то, чтобы моя кожа не пахла Кемпбеллом, чтобы мои губы забыли вкус его губ. Я сделала это, потому что чувствовала такую пустоту внутри, что боялась улететь, как воздушный шар, наполненный гелием, который поднимется высоко-высоко и будет уже не различим в небе.

 

Я чувствовала, как этот парень, чьего имени я даже не запомнила, двигался во мне. А внутри у меня была все та же пустота, и сама я была все так же далеко. Я вдруг поняла, откуда берутся все эти потерянные воздушные шары: это любовь, которую мы выпустили из рук, это пустые глаза, которые каждый вечер поднимаются к небу.

 

—Тем не менее, принять решение не так просто. Болезнь

 

Кейт — это скорый поезд: все переживают кризис за кризисом,

 

не представляя себе, каким способом остановить его на стан

 

ции. Используя ту же аналогию, можно сказать, что давление

 

родителей — это стрелки на железной дороге. Анна ни мораль

 

но, ни физически еще не готова контролировать свои решения,

 

зная, чего они хотят.

 

Собака Кемпбелла встала и начала скулить. Отвлекшись, я повернулась на шум. Кемпбелл оттолкнул морду Судьи, не отрывая от меня глаз.

 

—Я не вижу ни одного человека в семье Фитцджеральдов,

 

который смог бы принять объективное решение о здоровье

 

Анны, — признала я. — Этого не могут сделать ни ее родители,

 

ни сама Анна.

 

Судья Десальво, нахмурившись, наклонился ко мне.

 

—В таком случае, мисс Романо, — спросил он, — что вы по

 

рекомендуете суду?

 

— Когда мне две недели назад дали это задание, — рассказывала я судье, — я стала наблюдать за семьей Фитцджеральдов, и мне казалось, что выход из-под опеки принесет Анне пользу. Но потом я поняла, что делаю ту же ошибку, которую совершали все члены семьи, — я рассматривала только физические последствия, а не психологические. Это проще всего — решить, что лучше для Анны с точки зрения физического здоровья. То есть в интересах Анны не отдавать почку и кровь, потому что это не принесет пользы ей самой, а продолжит жизнь сестры. Я видела, как глаза Кемпбелла сверкнули, его удивили мои слова.

 

КЕМПБЕЛЛ

 

Она не выступит против ходатайства.

 

Моя первая шальная мысль: несмотря на показания Джулии, еще не все потеряно. Второй же была мысль о том, что Джулию, так же как и меня, терзают сомнения по поводу этой ситуации и того, как поступили с Анной. Только сейчас она на виду и чувства ее очевидны.

 

Именно в этот момент Судья вцепился зубами в мое пальто, но я не хотел просить сделать перерыв, пока Джулия не закончит.

 

Мисс Романе, — спросил Десальво, — что вы порекомен

 

дуете суду?

 

Я не знаю, — тихо ответила она. — Простите. Это первый

 

раз, когда, выполняя обязанности опекуна-представителя,

 

я не могу дать совет, который считала бы приемлемым. С одной

 

стороны, есть Брайан и Сара Фитцджеральды, которые только

 

и делали, что принимали решения на протяжении жизни обеих

 

дочерей, руководствуясь любовью к ним. С этой точки зрения

 

их решения уже не могут казаться неправильными — даже если

 

они больше не являются оптимальными.

 

Она повернулась к Анне, и я почувствовал, как та выпрямилась рядом со мной, стала более уверенной.

 

—С другой стороны, есть Анна, которая хочет постоять за

 

себя. Даже если из-за этого потеряет свою любимую сестру. —

 

Джулия покачала головой. — Это Соломонов выбор, Ваша честь,

 

хотя вы не просите меня разрубить пополам младенца. Но вы

 

просите меня разрубить семью.

 

Почувствовав, что меня дергают уже за другой рукав, я шлепнул Судью, но потом сообразил, что на этот раз меня отвлекала Анна.

 

—Хорошо, — прошептала она.

 

Судья Десальво разрешил Джулии сесть на свое место.

 

Что хорошо? — прошептал я в ответ.

 

Хорошо, я выступлю, — сказала она.

 

Я недоверчиво посмотрел на нее. Судья уже подвывал и тыкался носом мне в ногу, но я не мог рисковать и просить о перерыве. Анна может передумать в любую секунду.

 

—Ты уверена?

 

Но она мне не ответила. Она встала, привлекая к себе внимание всех присутствующих.

 

—Судья Десальво, — Анна набрала полные легкие возду

 

ха, — я хочу кое-что сказать.

 

АННА

 

Я хочу рассказать, как впервые выступала перед аудиторией. Это было в третьем классе, и мне дали задание сделать доклад о кенгуру. Они очень интересные животные. Кроме того что они водятся только в Австралии, кенгуру являются в некотором роде мутантами в эволюционной цепи — у них глаза оленя и бесполезные передние лапки кроликов. Самое удивительное, что у них есть, — сумка. Детеныш, который рождается еще эмбрионом, умудряется вскарабкаться по маминому животу и забраться в сумку, и все это происходит, пока его ничего не подозревающая мать скачет по полям. Сумка у кенгуру совсем не такая, как показывают в мультфильмах, она розовая, сморщенная, как внутренняя сторона щеки, и в ней полно всяких важных материнских приспособлений. Уверена, вы не знали, что кенгуру носят не одного детеныша одновременно. Время от времени появляется еще один малыш, крошечный, прозрачный и падает на дно сумки, а старший в это время царапается, стараясь устроиться поудобнее.

 

Как видите, я прекрасно подготовилась. Но когда подошла моя очередь, когда Стефан Скарпинио уже показывал лемура из папье-маше, я почувствовала, что меня сейчас стошнит. Подойдя к миссис Куртберт, я сказала, что мой доклад никому не понравится.

 

—Анна, — возразила она, — если ты убедишь себя, что все

 

хорошо, то так оно и будет.

 

Поэтому, когда Стефан закончил, я встала, сделала глубокий вдох и начала:

 

—Кенгуру — это сумчатые, которые живут только в Австра

 

лии.

 

И тут меня вырвало на четверых ребят, которым не повезло сидеть на первых партах.

 

После этого меня начали называть КенгуБе. И время от времени, когда кто-то из ребят летал на отдых самолетом, к моей куртке в раздевалке цепляли гигиенический пакет, который дают во время полета, и получалась сумка, как у кенгуру. Я долго была школьным посмешищем — до тех пор, пока Дарен Ханг в спортзале, стараясь отобрать флажок, не стянул юбку с Ори-аны Бертайм.

 

Я рассказала об этом, чтобы вы поняли, почему я не люблю выступать перед публикой.

 

Стоять за свидетельской стойкой было еще страшнее. Но Кемп-белл ошибался насчет причины моего страха. Я боялась рассказать слишком много.

 

Посмотрев в зал заседаний, я увидела маму, сидевшую за своим столом, папу, который совсем незаметно улыбнулся мне, и вдруг испугалась своей самонадеянности: неужели я думала, что смогу пройти через все это? Я уже повернулась к своему месту, чтобы извиниться, за то что отняла время у присутствующих, и сбежать. Но тут увидела, что Кемпбелл выглядит просто ужасно. Его лицо покрылось потом, а зрачки расширились, словно вместо глаз были пуговицы.

 

—Анна, — спросил Кемпбелл, — хочешь воды?

 

Я посмотрела на него и подумала: «А вы?»

 

Мне хотелось домой, хотелось убежать туда, где никто не знал моего имени, и притвориться приемной дочерью миллионера, наследницей короля зубной пасты или японской поп-звездой.

 

Кемпбелл обратился к судье:

 

Можно мне сказать несколько слов клиентке?

 

Пожалуйста, — ответил судья Десальво.

 

Кемпбелл подошел к свидетельской стойке и наклонился ко мне так близко, что его слышала только я.

 

—В детстве у меня был друг по имени Джозеф Ум, — прошеп

 

тал он. — Представь, если бы доктор Нет вышла замуж за него.

 

Когда он вернулся на место, я все еще улыбалась и думала, что, возможно, продержусь здесь еще две-три минуты.

 

Пес Кемпбелла сошел с ума, это ему нужно было дать воды или что-то вроде того. Это заметила не только я.

 

Мистер Александер, — сказал судья Десальво, — успокой

 

те, пожалуйста, свое животное.

 

Судья, сидеть!

 

Прошу прощения?!

 

Кемпбелл стал красным, как помидор.

 

—Я обращался к собаке, Ваша честь, как вы просили. — По

 

том повернулся ко мне. — Анна, почему ты подала этот иск?

 

Вам, наверное, известно, что у лжи особенный вкус.

 

Приторный, горький и всегда разочаровывающий, как если берешь в рот красивую шоколадную конфету, а вместо ожидаемого ириса, ощущаешь вкус лимонной начинки.

 

Она попросила, — ответила я, и эти два слова преврати

 

лись в лавину.

 

Кто попросил? О чем?

 

Мама, — проговорила я, уставившись на ботинки Кемпбел-

 

ла. — Она попросила отдать почку. — Я перевела взгляд на свою

 

юбку и подцепила ниточку. Может, мне удастся все распутать.

 

Два месяца назад Кейт поставили диагноз: почечная недостаточность. Она быстро утомлялась, теряла в весе, испытывала жажду, ее чаще рвало. Врачи определяли несколько причин: генетические отклонения, фактор накопления гранулоцитов, уколы, которые стимулировали выработку костного мозга, стресс во время лечения. Кейт назначили диализ, чтобы избавить от токсинов, циркулировавших в ее крови. А потом диализ перестал действовать.

 

Однажды вечером мама вошла в нашу комнату, где мы с Кейт просто болтали. С ней был и папа, а это значило, что разговор будет более серьезным, чем обычное выяснение, кто забыл закрыть кран в ванной.

 

— Я читала кое-что в Интернете, — сообщила мама. — Пересадка внутренних органов не такая серьезная операция, как пересадка костного мозга.

 

Кейт посмотрела на меня и вытащила новый компакт-диск. Мы обе знали, о чем пойдет речь.

 

Человеческие почки не продаются в супермаркетах, — за

 

метила сестра.

 

Я знаю. Оказывается, чтобы быть донором в пересадке

 

почки, достаточно совпадения нескольких маркеров, а не всех

 

шести, как при пересадке костного мозга. Я позвонила доктору

 

Шансу и спросила, смогу ли я стать твоим донором. Он ответил,

 

что в обычной ситуации, скорее всего, смогла бы.

 

Кейт услышала главное.

 

В обычной ситуации?

 

Твоя ситуация не обычная. Доктор Шанс считает, что твое

 

тело отторгнет орган обычного донора, потому что оно уже и так

 

многое перенесло. — Мама опустила глаза. — Он не советует

 

идти на это, если только почку не даст Анна.

 

Папа покачал головой.

 

—Это будет сложная операция. Для них обеих.

 

Я задумалась. Придется ли мне лежать в больнице? Будет ли больно? Могут ли люди жить только с одной почкой?

 

А что, если у меня самой будет почечная недостаточность, скажем, лет в семьдесят? Где я найду запасную почку для себя?

 

Прежде чем я успела задать хоть один из этих вопросов, заговорила Кейт:

 

—Я не буду делать это опять, понятно? Мне уже надоело.

 

И больницы, и химиотерапия, и облучение, и все остальное.

 

Оставьте меня в покое, хорошо?

 

Мамино лицо стало белым.

 

—Хорошо, Кейт. Тогда, может, тебе сразу совершить само

 

убийство?

 

Но Кейт опять надела наушники и включила музыку так громко, что даже мне было слышно.

 

—Если уже умираешь, — вымолвила она, — это не само

 

убийство.

 

— Ты когда-нибудь говорила кому-то, что не хочешь быть донором? — спросил меня Кемпбелл, а его пес начал вертеться, как юла, посреди зала заседаний.

 

—Мистер Александер, — сказал судья Десальво, — я сейчас

 

вызову охранника, чтобы успокоить вашего... любимца.