РАЗМЫШЛЕНИЯ О СОЧИНЕНИИ Г-НА ГОББСА, ОПУБЛИКОВАННОМ НА АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ, О СВОБОДЕ, НЕОБХОДИМОСТИ И СЛУЧАЙНОСТИ

 

1. Так как вопрос о необходимости и свободе вместе со всеми связанными с ним вопросами был недавно поднят в споре между знаменитым господином Гоббсом и господином Джоном Брэмхоллом, епископом Деррийским,- в сочинениях, опубликованных тем и другим, то я счел своевременным сообщить об их работах точные сведения (хотя я уже и упоминал об этом несколько раз); и это тем более, что сочинения Гоббса до сих пор появились только на английском языке, а все изданное этим автором обыкновенно содержит в себе нечто дельное и разумное. Епископ Деррийркий и г-н Гоббс встретились в Париже в 1646 г. у маркиза, позднее герцога, Ныокастлского и тогда же начали вести беседы об этом предмете. Спор велся с достаточной умеренностью, но несколько позже епископ послал милорду Ньюкастлскому сочинение с просьбой, чтобы г-н Гоббс ответил на него. Тот ответил, но в то же время заметил, что он желал бы, чтобы его ответ не был обнародован, ибо он боялся, чтобы люди недостаточно образованные не злоупотребили его мнениями, приписав их себе, сколь бы они ни были верными. Случилось, однако же, что сам г-н Гоббс сообщил об этой работе одному расположенному к нему французу и позволил одному молодому англичанину сделать перевод сочинения на французский язык для этого друга. Этот молодой человек сделал копию с английского подлинника и затем издал ее в Англии без ведома автора, что заставило епископа отвечать, а г-на Гоббса снова возражать и издать все статьи вместе одной книгой в 348 страниц, напечатанной в Лондоне в 1656 г. ин-кварто под заглавием <Вопросы, касающиеся свободы, необходимости и случайности, разъясняемые и оспариваемые доктором Брэмхоллом, епископом Деррийским, и Томасом Гоббсом Малмсберийским>. Есть и позднейшее издание, 1684 г., в одной книге под названием <Hobb's Tripos>1, где помещены сочинения Гоббса о человеческой природе, трактат о политическом теле и трактат о свободе и необходимости; но это издание не содержит в себе ответа епископа и возражений автора.

Господин Гоббс рассуждает об этом предмете со своим обыкновенным глубокомыслием и тонкостью, но жаль, что с обеих сторон были допущены некоторые язвительные выходки, как это обыкновенно бывает при страстной полемике. Епископ говорит с большой запальчивостью и иногда впадает в тон высокомерия. Господин Гоббс же со своей стороны не щадит его и несколько вдается в пренебрежение к теологии и к схоластическим терминам, которым епископ, очевидно, был предан.

 

2. Надо согласиться, что в суждениях господина Гоббса есть нечто странное и не выдерживающее критики. По его мнению, учение о Божестве всецело обусловливается определением владыки и Бог в такой же мере виновник добрых поступков созданий, как и злых. Г-н Гоббс полагает, что все, что Бог мог бы сотворить, было бы справедливо, потому что превыше его нет никого, кто мог бы подвергать его наказанию или принуждению. Иногда же он выражается в таком тоне, как если бы учение о Боге было только комплиментом, т. е. учением, приспособленным к его прославлению, а не к познанию. Ему кажется, как он признается, что мучения злых людей должны прекратиться через их уничтожение; это почти такое же учение, как и мнения социниан, но, кажется, г-н Гоббс идет еще дальше.

Его философия, утверждающая, что одни только тела суть субстанции, представляется совершенно не склонной к учению о Божием провидении и бессмертии души. О других же предметах он рассуждает весьма разумно. Он очень хорошо показывает, что ничто не совершается случайно, или, скорее, что случай выражает только незнание причин, производящих действие, и что для всякого действия требуется сочетание всех достаточных условий, предшествующих событию. Таким образом, очевидно, что ни одно условие не должно отсутствовать, если событие должно произойти, потому что таковы условия; и событие не может не произойти, когда есть все условия, потому что все они суть достаточные условия. Это сходно с тем, что и я неоднократно утверждал, говоря, что все совершается по определенным причинам, знание которых, если бы оно было нам присуще, в то же время показало бы нам, почему событие произошло так, а не иначе.

 

3. Но склонность этого автора к парадоксам и желание противоречить другим авторам заставили его сделать крайние и неприятные выводы и выразиться так, будто все совершается по абсолютной необходимости. Между тем епископ Деррийский в своем ответе (статья 35, с. 327) очень хорошо заметил, что отсюда следует лишь гипотетическая необходимость, какую мы приписываем всем событиям по отношению к божественному предведению; г-н Гоббс же полагает, что и одного божественного пред-ведения достаточно для установления абсолютной необходимости событий, о чем учил и Уиклиф и даже Лютер, когда он писал <De servo arbitrio>, или по крайней мере оба выражались в подобном роде. Но теперь достаточно поняли, что необходимость этого рода, которую называют гипотетической и которая проистекает из предведения или других предшествующих причин, не содержит в себе ничего, что могло бы нас обеспокоить. Все это было бы, однако, совершенно иначе, если бы вещь была необходима сама по себе в таком роде, что противоположное ей содержало бы противоречие. Г-н Гоббс и слышать не хочет о моральной необходимости, потому что всякое действие совершается вследствие физических причин. Тем не менее справедливо находят большое различие между необходимостью, обязывающей умного поступать благоразумно, что называют моральной необходимостью, именно ее приписывая Богу, и между той слепой необходимостью, по которой, согласно Эпикуру, Стратону, Спинозе и, может быть, г-ну Гоббсу, вещи существуют независимо от разума и избрания и, следовательно, независимо от Бога,- Бог, по их мнению, и в самом деле не нуждается в разуме и избрании, потому что вследствие этой необходимости все существует по своей собственной сущности столь же необходимо, как необходимо, чтобы два да три составляли пять. Это абсолютная необходимость, потому что все зависящее от нее должно произойти, как бы ни поступали, между тем как все случающееся по гипотетической необходимости совершается вследствие предположения, что то или другое было предвидено, или допущено, или подготовлено заранее; и моральная необходимость предполагает склонность разума, всегда проявляющего свое действие в разумном существе. Этого рода необходимость есть счастливая и желательная, когда у людей есть основательные причины поступать так, как они поступают, тогда как слепая и абсолютная необходимость разрушает благочестие и мораль.

 

4. Более основательно рассуждение г-на Гоббса, когда он соглашается, что наши действия находятся в нашей власти, так что мы делаем лишь то, что хотим, если только обладаем силой и если не встречаем препятствий. И тем не менее он полагает, что даже наши прихоти не находятся в нашей власти настолько, чтобы мы без затруднения и произвольно могли предаваться склонностям и хотениям, желательным для нас. Епископ, по-видимому, не обратил достаточного внимания на это рассуждение, да и г-н Гоббс недостаточно развил его. Истина же состоит в том, что мы имеем некоторую власть над нашими прихотями, но не прямым образом, не абсолютно и не безразлично. Это я объяснил в некоторых местах своего сочинения. Наконец, г-н Гоббс показывает согласно с некоторыми другими, что достоверность событий и даже необходимость, если только подобная необходимость допустима при зависимости наших действий от причин, не мешают нам прибегать к убеждениям, увещеваниям, порицаниям, похвалам, наказаниям и наградам; потому что все они побуждают и заставляют людей совершать действия или же воздерживаться от них. Таким образом, если бы человеческие действия были необходимы, то они зависели бы и от этих средств. Но истина состоит в том, что эти действия вовсе не являются абсолютно необходимыми, и, как бы мы ни поступали, эти средства лишь помогают этим действиям стать определенными и достоверными, какими они и бывают на самом деле, показывая самой своей природой, что они не способны быть абсолютно необходимыми. Он дает также очень хорошее понятие о свободе, понимаемой в смысле, общем для разумных и неразумных субстанций, говоря, что вещь признается свободной, когда присущая ей сила не сдерживается никакой внешней причиной. Так, вода, удерживаемая препятствием, имеет силу разлиться, но не имеет свободы, между тем как она же не имеет силы подняться выше препятствия, хотя ничто не мешает ей там разлиться и нет препятствия, мешающего ей подняться на эту высоту, так как для этого надо было бы, чтобы она сама поднялась выше или чтобы поднятие ее совершилось посредством некоторого добавления воды.

Так, узник не имеет свободы, а больной не имеет возможности воспользоваться ею.

 

5. В предисловии г-н Гоббс перечисляет спорные пункты, и я укажу на них с добавлением некоторых замечаний.

(7 одной стороны, говорит он, утверждают, 1) что человек в настоящий момент не может избирать такой волей, какую должен бы иметь. Это. хорошо сказано, в особенности в отношении настоящей воли: люди избирают предмет своей волей, но они не избирают его настоящей своей волей; их желания обусловливаются прежними причинами и расположениями. Тем не менее верно, что люди могут подыскивать новые причины и со временем сообщать себе новые расположения и этим путем могут приобретать желания, каких не имеют и не могут дать себе вдруг. Это то же (пользуюсь сравнением самого г-на Гоббса), что бывает при голоде или жажде. В данную минуту не от меня зависит, ощущать или не ощущать голод, но от моей воли зависит, есть или не есть; тем не менее на будущее время от меня зависит, испытывать голод или не испытывать его в подобное время дня благодаря предшествующему вкушению пищи. Таким образом, часто существуют средства избегать дурных желаний, и когда г-н Гоббс в своем возражении говорит (н. 14, с. 138), что в законах обыкновенно сказано: ты должен или не должен делать это или то; но никогда не говорится: ты должен или не должен желать, то, очевидно, он ошибается в отношении к Божиему закону, который гласит: non concupisces, не пожелай, хотя верно то, что эти запрещения не относятся к первым побуждениям, которые будут невольны. Утверждают, 2) что случай (chance - поанглийски, casus - по-латыни) не производит ничего, т. е. ничто не производится без причины и без основания.

Очень хорошо, я согласен с этим, если речь идет о действительном случае, потому что счастье и случай суть представления, возникающие только от нашего незнания причин или от отвлечения от них. 3) Что все события имеют свои необходимые причины. Это неправильно: они имеют свои определяющие причины, которыми их можно оправдать, но эти причины не суть необходимые. Противоположное этому могло бы случиться без появления противоречия. 4) Что Божия воля налагает необходимость на все вещи. Это неверно: Божия воля производит только случайные вещи, которые могли бы быть иными, а время, пространство и материя безразличны ко всякого рода формам и движениям.

 

6. С другой стороны, как говорит г-н Гоббс, обыкновенно утверждают: 1) что человек свободен (безусловно) в избрании не только того, что хочет делать, но еще и того, чего хочет желать. Это плохо сказано: люди не бывают полными хозяевами своей воли, так чтобы они могли изменять ее вдруг без помощи какого-либо средства или же не обращая на нее внимания.

2) Когда человек желает доброго дела, то воля Божия содействует его воле. Иного быть не может. Это хорошо сказано, надо только понимать под этим, что Бог не хочет дурных действий, хотя и допускает их, дабы не произошло нечто худшее, чем грех. 3) Что воля может избирать, хотя бы она хотела или не хотела этого. Это сказано плохо в отношении наступившего желания. 4) Что вещи происходят случайно, вне необходимости. Это тоже плохо: то, что происходит без необходимости, не происходит поэтому случайно, т. е. без причин и без оснований. 5) Что несмотря на то, что Бог предвидит наступление известного события, наступление его не необходимо, так как Бог предвидит вещи не как будущие, или в их причинах, но как настоящие. Здесь начало хорошо, а окончание - плохо. Надо по всей справедливости допустить необходимость следствий, но для этого нет необходимости ставить здесь вопрос, как будущее становится для Бога настоящим, ибо необходимость следствий не мешает тому, чтобы событие или следствие было случайно само по себе.

 

7. Наш автор думает, что учение, возобновленное Арминием2, одобряемое в Англии архиепископом Лаудом и двором и предписывающее замещение высших церковных должностей только людьми этой партии, вызвало возмущение, вследствие которого епископ и он сам встретились в Париже у милорда Ньюкастлского; с этим последним они вступили в спор. Я не могу одобрять всех поступков архиепископа Лауда, человека достойного и, может быть, желавшего добра, но слишком увлекающегося пресвитерианством. Тем не менее можно сказать, что революция как в Нидерландах, так и в Великобритании произошла от слишком большой религиозной нетерпимости ригористов; и можно сказать, что защитники абсолютного определения тоже были не меньше ригористами, угнетая в Голландии своих противников благодаря власти принца Морица, а в Англии возбуждая возмущения против короля Карла 1. Но эти заблуждения принадлежат людям, а не учению. Их противники тоже не были свободны от заблуждений, как это показывают строгость, проявленная в Саксонии к Николаю Креллию, и поведение иезуитов в отношении к партии епископа Ипрского.

 

8. Г-н Гоббс вслед за Аристотелем замечает, что существует два источника доводов: разум и авторитет. Что касается разума, то он говорит, что допускает основания, заимствованные из тех атрибутов Бога, которые он признает доказуемыми и доступными пониманию; но он утверждает, что существуют другие атрибуты, совершенно непонятные и представляющие собой лишь выражения, в которых мы прославляем Бога. Но я не понимаю, каким образом можно прославлять Бога в выражениях, ничего не значащих. Может быть, по учению г-на Гоббса, равно как и по учению Спинозы, мудрость, благость, справедливость суть только олицетворения в отношении к Богу и к универсуму, так как, согласно их воззрениям, первоначальная причина действует по необходимому могуществу, а не по ^избранию своей мудрости,мнение, ошибочность которого я достаточно показал.

Кажется, г-н Гоббс не хотел достаточно объясниться из-за боязни вызвать скандал, за что он заслуживает одобрения.

По этой же причине, как он сам говорит, он не желал, чтобы было обнародовано то, что произошло в Париже между ним и епископом. Он добавляет, что нехорошо говорить вслух о том, что нежелательное Богу действие может совершиться, потому что это значит провозглашать, что Бог и на самом деле не имеет силы. Но в то же время он добавляет, что не лучше утверждать противное и приписывать ему желание зла; потому что это не делает ему чести и, по-видимому, ведет к обвинению в недостатке доброты. Он думает поэтому, что в отношении этого предмета нехорошо высказывать истину; но он был бы прав лишь в том случае, если бы истина находилась на стороне противоположного, защищаемого им мнения; ибо в самом деле, если разделять учение этого автора, то представлялось бы, что Бог не обладает благостью или, скорее, что Бог есть только слепая природа нагромождения материальных вещей, действующих сообразно с математическими законами по абсолютной необходимости, как это свойственно атомам в системе Эпикура. Если бы Бог был похож на некоторых наших вельмож, то было бы неудобно высказывать ему полную истину, касающуюся его; но Бог не похож на какого-либо человека, которому часто приходится скрывать свои намерения и действия; напротив, всегда позволительно и разумно возвещать людям о Божиих намерениях и действиях, потому что они всегда прекрасны и достойны похвалы. Таким образом, истину, касающуюся Божества, всегда бывает благовременно высказывать, по крайней мере не опасаясь скандала. И я, как кажется, удовлетворительным для разума и не оскорбительным для благочестия образом показал, как надо понимать то, что Божия воля совершает свое действие и допускает грех, и это без ущерба для мудрости и благости Бога.

 

9. Что касается текстов, заимствованных из Священного писания, то г-н Гоббс делит их на три разряда: одни из них, говорит он, свидетельствуют в мою пользу, другие нейтральны, а третьи, по-видимому, свидетельствуют в пользу моих противников. Тексты, признанные им подтверждающими его учение, суть те, которые приписывают Богу причину наших желаний. Таковы тексты из книги Бытия (гл. 45, ст. 5), где Иосиф говорит своим братьям: <Не печальтесь и не жалейте о том, что вы продали меня и пришли затем сюда, потому что Бог послал меня к вам для сохранения вашей жизни>. И в стихе 8: <Не вы привели меня сюда, но Бог>. Бог говорит также (Исх. 7, 3): <Я ожесточу сердце фараона>. И Моисей говорит (Втор. 2, 30): <Но Сигон, царь Есевонский, не позволял нам пройти через его землю: ибо вечный Бог твой ожесточил его душу и укрепил его сердце, чтобы передать его в твои руки>. И Давид говорит Семею (2 Цар. 16, 10): <Пусть злословит: ибо Вечный приказал ему: злословь Давида; и кто скажет ему: зачем ты это делаешь?> Также 1 Цар. 12, 15: <Царь (Ровоам) не слушал народа, потому что так было определено Вечным>. У Иова 12, 16: <От Него зависит и то, что заблуждаются, и то, что вводят в заблуждение>. В стихе 17: <Он лишает судей разума>. В стихе 24: <Он отнимает у вождей народа мужество и заставляет их блуждать в пустыне>. В стихе 25: <Он заставляет их блуждать как пьяных>. Бог говорит царю ассирийскому (Исх. 10, 6): <Гнев мой пошлю на парод беззаконный и из своих людей повелю сотворить корысть и пленение, и попрать города и превратить их в прах>. И Иеремия говорит (10, 23): <Вечный, я знаю, что пути человека не зависят от него и не в его власти направлять свои стопы, когда он идет>. И Иезекиилю Бог говорит (3, 20): <Когда Праведный уклонится от праведности и совершит несправедливость, то он умрет, так как я положу камень преткновения перед ним>. И Спаситель говорит у Иоанна (6, 44): <Никто не может прийти ко мне, если Отец, пославший меня, не привлечет его>. И святой Петр говорит в книге Деяний апостолов (2, 23): <По точному определению и божественному предведению преданного (Иисуса) вы взяли и убили>. И Деяний 4, ст. 27, 28: <Поистине собрались в городе сем на Святого Сына Твоего Иисуса, помазанного Тобою, Ирод и Понтий Пилат с язычниками и народом Израильским, чтобы сделать то, чему быть предопределила рука Твоя и совет Твой>. И святой Павел (Рим. 9, 16): <Все зависит не от желания и не от подвига, а от божественного помилования>. И в стихе 18: <Итак, кого хочет, он помилует; а кого хочет, ожесточает>. Стих 19: <Ты скажешь мне: за что же еще обвиняет? Ибо кто может противиться воле Его?> Стих 20: <А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли работавшему: зачем ты меня так сделал?> И 1 Коринф. 4, 7: <Кто полагает различие между тобой и другим и что ты имеешь, чего бы не получил?> И 1 Коринф. 12, 6: <Действия различпы, а Бог один и тот же, производящий все во всех>. И Ефесянам 2, 10: <Мы - его творение, созданное во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам, чтобы их исполняли>. И Филиппийцам 2, 13: <Бог производит в вас и желание и действие по Своему благоволению>. К этим стихам можно присоединить еще и те, которые представляют Бога виновником всякой благодати и всех добрых склонностей, и все те, в которых говорится, что мы стали как бы мертвыми во грехе.

 

10. А вот тексты нейтральные, по мнению г-на Гоббса.

Это тексты такого рода, где Священное писание говорит, что человек имеет выбор: действовать, если хочет, или не действовать, если не хочет. Например, Второзаконие 30, 19: <Призываю против вас во свидетели небо и землю, что я предложил перед тобой жизнь и смерть: избери же жизнь, дабы был жив ты и твое потомство>. И у Иисуса Навина 24, 15: <Ныне изберите себе сами, кому будете служить>. И Бог говорит пророку Гаду (2 Цар. 24, 12): <Иди и скажи Давиду, говоря: так говорит Вечный: я наведу на тебя три наказания, избери себе одно из них, дабы я наказал тебя им>. И у Исаии 7, 16: <Прежде чем отрок научится отличать благое от злого>. Наконец, тексты, которые г-н Гоббс признает, по-видимому, противоречащими его учению, суть все те, в которых указывается, что человеческая воля несогласна с Божией волей, как у Исаии в гл. 5, стих 4: <Что сотворю с виноградником моим и чего я не сделал еще? Я ожидал от него гроздий, а он принес тернье>. И у Иеремии в гл. 19, ст. 5: <И создали высоту Ваалу на сожжение сынов своих огнем во всесожжение Ваалу, чего Я не приказывал, не говорил и чего у меня не было на сердце>. И у Оссии 13, 9: <О, Израиль!

твоя погибель зависит от тебя, а твоя помощь приходит от Меня>. И 1 Тим. 2, 4: <Бог хочет, чтобы все люди спаслись и пришли в разум истины>. Автор говорит, что он мог бы привести множество других текстов именно такого рода, в которых говорится, что Бог не хочет нечестия, что он желает спасения грешника, и вообще такого рода, в которых высказывается, что Бог заповедует добро и запрещает зло.

 

11. Г-н Гоббс отвечает на эти тексты тем, что Бог не всегда желает того, что повелевает, как это было, например, с его повелением Аврааму принести в жертву сына, и что его явленная воля не всегда есть полная воля, или его повеление, как, например, откровение Ионе о том, что Ниневия погибнет в 40 дней3. Г-н Гоббс добавляет также, что, когда говорится, что Бог хочет спасения всех, это значит только, что Бог повелевает, чтобы все совершали то, что необходимо для спасения; и когда Писание говорит, что Бог не желает греха, то это значит, что он хочет наказать его. И остальные тексты г-н Гоббс трактует как способ выражаться человеческим языком. Но ему можно возразить, что недостойно Бога, чтобы его явленная воля была противоположна его действительной воле; что сказанное им Ионе о ниневитянах было скорее угрозой, чем предсказанием, и, таким образом, случай нераскаянности при этом подразумевался сам собой; так поняли это и сами ниневитяне. Можно также сказать, что, приказывая Аврааму принести в жертву сына, Бог в действительности желал только повиновения, а не самого исполнения, которому он помешал после того, как достиг послушания, ибо подобное исполнение само по себе не было достойно его желаний. Но это не касается действий, которых он положительно желает и которые на самом деле достойны быть предметом его воли. Таковы благочестие, любовь и все добродетельные поступки, заповедуемые Богом; таково же и уклонение во грех, что противоречит божественному совершенству больше, чем что-либо другое. Итак, несравненно лучше объяснять Божию волю, как мы ее объяснили в <Теодицее>, таким образом: мы скажем, что Бог в силу своей высочайшей благости предварительно обладал действительной склонностью ко всякому благу и ко всякому похвальному действию, которые он видел и совершения которых он хотел, а также склонялся остановить всякое зло и всякое дурное действие, которые он видел и проявления которых не желал; но по требованию той же благости в соединении с бесконечной мудростью, а также по стечению всех предшествующих и частных склонностей ко всякому благу и из намерения воспрепятствовать всякому злу он определил осуществить возможно наилучший план вещей; это и осуществила его окончательная, или постановляющая, воля. И так как этот наилучший план по своей природе был такой, что при нем добро должно было быть оттенено некоторым злом, как свет сопровождается тенью, причем зло несравненно меньше добра, то Бог не мог ни исключить этого зла, ни ввести некоторого ограничения добра в этот план, не причиняя ущерба своему высочайшему совершенству. И вот поэтому надо утверждать, что он допускает грех других, ибо иначе он сам совершил бы худшее действие, чем всякий грех созданий.

 

12. Я нахожу, что епископ Деррийский по крайней мере имел основание говорить (в статье XV своего <Ответа>, с. 153), что мнение его противника противоположно благочестию, если он сводит все к одному лишь могуществу Божию, и что г-н Гоббс не должен был учить, будто почитание и культ служат лишь признаками могущества того, кто почитаем, ибо кроме этого люди могут и должны признавать и почитать мудрость, благость, справедливость и другие совершенства. <Magnos facile laudamus, bonos libenter>4. Это мнение, которое лишает Бога всякой благости и всякой действительной справедливости, которое представляет его тираном, пользующимся абсолютным могуществом, независимо от всякого права и всякой справедливости, создающим миллионы существ, чтобы делать их навеки несчастными лишь для проявления своего могущества,- это мнение, говорю я, может сделать людей очень дурными; и если бы оно было принято, то в мире не было бы необходимости в дьяволе для отчуждения людей от Бога и друг от друга, что было совершено змеем, уверившим Еву, будто Бог не желал ей блага, когда запретил вкушать плод. Г-н Гоббс старается отразить этот удар в своем втором <Ответе> (с.

160), говоря, что благость есть составная часть могущества Божия, именно могущества быть любимым.

Но это злоупотребление словами извращает понятия и смешивает то, что должно быть представлено раздельно. В самом деле, если Бог не имеет в виду блага разумных созданий и если он не имеет других оснований для справедливости, кроме своего могущества, которое заставляет его производить или произвольно то, что ему случайно представляется, или необходимо все, что только возможно, причем не бывает избрания, основанного на добре, то как он может стать любимым? Следовательно, это такого рода учение, по которому или слепое, или произвольное могущество разрушает благочестие; ибо слепое могущество отрицает разумное начало, или Божие провидение, а произвольное приписывает ему действия, приличествующие злому началу. Справедливость в Боге, говорит г-н Гоббс (с. 161), есть не что иное, как присущая ему сила, которой он пользуется при распределении благ и бедствий. Это определение удивляет меня; не сила, а воля распределяет их сообразно с разумом, т. е. сообразно с благостью, руководимой мудростью, что и сопровождается проявлением Божией справедливости. Но, говорит он, справедливость в Боге не тождественна со справедливостью в человеке, который бывает праведным только посредством исполнения законов высшего лица. Г-н Гоббс ошибается в этом, равно как и г-н Пуфендорф, разделяющий это мнение. Справедливость зависит не от произвольных законов высшего лица, а от вечных правил мудрости и благости, равно существующих и в людях, и в Боге. Г-н Гоббс в том же самом месте заявляет, что приписываемая Богу мудрость состоит не в логическом рассмотрении отношений средств к цели, а в непостижимом атрибуте, приписываемом непостижимой природе для почитания его. По-видимому, он хочет сказать, что это означает приписывать неизвестно кому какое-то неизвестное свойство, или даже приписывать химерическое качество химерической субстанции для устрашения и для утешения народов посредством установленного для них культа. Ибо в сущности трудно допустить, чтобы г-н Гоббс имел иное понятие о Боге и о его мудрости, так как признает одни лишь материальные субстанции. Если бы г-н Гоббс был еще жив, то я поостерегся бы приписывать ему мнения, которые могли бы ему повредить, но трудно оправдать его в них. Может быть, впоследствии он одумался; я предполагаю это потому, что его заблуждения не были для него гибельными. Но поскольку они могут быть гибельными для других, то полезно предупредить тех, кто будет читать этого автора, так как в остальном он заслуживает одобрения и во многих отношениях может быть полезным. Верно, что Бог, собственно говоря, не размышляет, подобно нам, употребляя время для перехода от одной истины к другой, но так как он постигает все истины и все их связи одновременно, то он знает и все последствия и в превосходной степени содержит в себе все заключения, какие мы можем делать. Именно поэтому его мудрость есть совершенная.