Студопедия — На улице дождик
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

На улице дождик






 

Тощая разбудила меня. За окном был дождь.

— Мне нужно на студию, — сказала она. — Я отвезу тебя.

 

Лизавета Вилевна с утра была какой&то стремительной. Она приготовила омлет. Еще принесла мне одежду: подлые штаны — джинсы, рубашку, свитер, куртку.

 

— Твое все еще мокрое, — сказала она. Я оделся в то, что она принесла.

 

Дождь не прекращался. Тощая дала мне зонтик, и, пока мы шли, я держал его над нею раскрытым.

 

Оказывается, у нее есть машина, мы шли к ее гаражу. Не слишком шикарная. Зато иностранная.

 

Ехали мы, наверное, час, мелькали дома, столбы, автомобили, голуби, глупые пешеходы. Тощая водит хорошо — я не боялся с ней ехать.

 

Возле дома Олега Олеговича стояла толпа, человек пятнадцать. А может, сорок пять, я не знаю. Все были вида простого, ободранного, потасканного — дядьки, тет& ки, старики, старухи, здесь виднелась и шваль помоложе, но не много. Тут&то то& щая меня и высадила.

— Увидимся, — усмехнулась она.

 

Я вышел под жалкий уличный дождь, машина тощей покатила дальше. Немного поодаль я увидел Олега Олеговича. Он будто надзирал за толпой.

 

Все эти людишки были поначалу повернуты в сторону входа в дом. Во главе всех была парочка: старая певичка в драной пунцовой разлетайке и потасканный старикашка с аккордеоном, подыгрывавший певичке. Старуха же пела какую&то арию, то ли на армянском языке, то ли на японском — в языках я не смыслю. Голос ее оказался надтреснутым, но нежным, голос был моложав. Толпа внимала пению старухи, кто&то держал над головой или возле лица картонки, несколько подмок& шие, на коих было нечто начертано.

 

Певичка была Нина Евтихиевна, дядька с аккордеоном — Павел Фролович. И еще я рядом с теми обнаружил Федора Григорьевича. Прочих я не знал, но, похо&


 

НЕВА 12’2014


 

60 / Проза и поэзия

 

же, весь сброд Олега Олеговича сгрудился тут. Хотя вряд ли это уж был только его сброд. Здесь, должно быть, сброд притянулся к сброду, сброд приумножился дру& гим сбродом, но дело явно не обошлось без чертового моего товарища!

 

Поначалу меня увидела Нина Евтихиевна, заулыбалась тут же и пошла&пошла, будто утушка луговая, в мою сторону. За ней потянулся и Павел Фролович, следом посеменил и Федор Григорьевич. Всполошился и Олег Олегович. Повернулись и люди с картонками. На одной было начертано: «Он ищет сестру», на другой: «У него есть сестра, у меня ее нет», на третьей было и вовсе уж пронзительное: «Где ты, сестра?»

Тут весь этот сброд, вся эта толпа надвинулась на меня.

 

— Он! Это он! — зашелестел и разнесся возглас над сей многоголовой массой. Люди застыли в пяти&шести шагах от меня. Олег Олегович отталкивал тех, не

давал подойти ближе.

— А ну&ка! Ну&ка! — восклицал он.

 

Нина Евтихиевна хотела пробиться, но тот решительно преградил ей дорогу. На меня смотрели во все глаза. То ли с любопытством, то ли с почтительностью.

 

— Мы — ничего, Олег Олегович, — смущенно сказал кто&то. — Мы только по& смотреть.

 

— Посмотрели и расходитесь! Нечего здесь торчать! Что за бестактный на& род! — бросил еще в сердцах он.

 

— Ну, Олег Олегович… — неуверенно проговорил Федор Григорьевич. — Это ведь вроде как бы не твоя собственность!

 

— Знаешь что, Федор! — вспыхнул тут мой товарищ. — От тебя этого я никак не ожидал!

 

Федор Григорьевич несколько стушевался.

 

В это мгновение Павел Фролович, переглянувшись со старой подругой своей, заиграл неспешное, очень милое, трепетное вступление на аккордеоне.

 

Нина Евтихиевна подобралась, приосанилась и вдруг запела:

 

На улице дождик

С ведра поливает,

 

С ведра поливает, Землю прибивает…

 

Песня, собственно, была как песня. Что мне до этой песни! Должно быть, народ& ная. Дождик, дождик… Нина Евтихиевна, видать, потому и затеяла ее петь, что был дождь. Хотя, конечно, он вовсе не лил как из ведра. Это, пожалуй, преувеличение. Землю прибивает… может, где&то и прибивает, в деревне, например. Летом, когда жарко и пыльно, тогда капли действительно прибивают пыль. А здесь асфальт кругом, здесь и так уже все прибито. Лживая песня, подумал я. У некоторых наро& дов все песни лживые. Достояние народов — в лживости их песен. Да.

 

Ой, люшеньки&люли, Землю прибивает. На улице дождик Землю прибивает.

 

Нина Евтихиевна, должно быть, полагает, что повторение — мать учения, пото& му долдонит одно и то же. Да и еще эти «люшеньки&люли»! Что это вообще такое? Ведь это же вовсе ничего не обозначает! С ведра поливает — землю прибивает! — тьфу! Есть ли у других народов такие песни? Люшеньки&люли!..


 

НЕВА 12’2014


 

Станислав Шуляк. Без сестры / 61

 

Землю прибивает, Брат сестру качает.

 

Тут я даже вздрогнул, я подумал, что ослышался. Землю прибивает, брат сестру качает! Как это возможно? Какая здесь связь? Между прибиваемой землей и сест& рой, которую качает… и не кто&нибудь, а брат. Вроде меня. Сестра, сестра! А качал ли я когда&нибудь сестру? Ведь я старше, она была когда&то маленькой — стало быть, я наверняка ее качал! Песня вдруг стала для меня бесконечно родной, удиви& тельной, непостижимой.

 

Ой, люшеньки&люли, Брат сестру качает.

 

Опять эти «люшеньки&люли»! Но нет, они теперь не раздражали меня. Они не казались мне и бессмыслицей. Они были невероятной загадкой, шифром, тайным кодом, в люшеньках_люлях мне мерещилось некое скрытое послание. Я непремен& но должен разгадать эту тайну. Брат сестру качает… Я готов делать это всю жизнь.

 

Брат сестру качает, Еще величает:

 

«Ты, сестра родная, Расти´ поскорее, Расти´ поскорее Да будь поумнее…»

 

«Величает!..» Хорошее слово! Качает и величает! Да и как величает! Самыми простыми словами, в которых и при всем желании величания никакого не разгля& дишь. А он вот… то есть я… величает. Величает — увеличивает, и величает — про& славляет! Как это точно, как это удивительно!

 

«Вырастешь большая — Отдадут тя замуж.

Во чужу деревню,

 

В семью несогласну. Ой, люшеньки&люли,

В семью несогласну…»

 

Я вдруг ощутил себя убитым, раздавленным. На моих глазах вершилась ужаса& ющая несправедливость! Да нет же — просто бессмыслица! Зачем же большую, ум& ную, красивую сестру отдавать замуж во чужу деревню? Да еще и в семью несоглас& ну? Нет, я понимаю, что все девушки выходят замуж (хотя, наверное, сестра моя не такая! Замужество для совершенного девичьего существа — дичь, пакость, порча, плесень и всяческая зловредная энтропия!), но… чужа деревня! Гнусная деревня, вроде Бернгардовки, только еще гаже. И еще — семья несогласна! И потом снова эти люшеньки&люли! Почему? Кто же придумал эту невозможную песню? Зачем он

 

с садистским упорством твердит про эту «семью несогласну»? Какой изъян в на& ших песнях! Сколько в них бессмыслицы, удушливости, сколько в них горя! Наши песни противны душе, наши песни враждебны человеку, его смыслу, его званию, его повадкам и причудам, его частоте пульса, его группе крови, его перистальтике, его набору хромосом. Я застонал, болезненно, отчаянно, безудержно. Слезы хлыну& ли из моих глаз. Я не стал их утирать, я отвернулся. «Плачет, плачет!» — зашелес& тело в толпе. «Потому что — сестра! Сестра…» — зашелестело ответно.


 

НЕВА 12’2014


 

62 / Проза и поэзия

 

На улице дождик С ведра поливает,

 

Землю прибивает. Брат сестру качает. Ой, люшеньки&люли Брат сестру качает.

 

Песня закончилась, я был выжат, вывернут наизнанку. Я был раздавлен беско& нечной жалостью к бедной сестре моей, которую кто&то злой и жестокий хотел от& дать замуж во чужу деревню, да еще и в семью несогласну. Множество ужасных картин тут же пронеслось перед моим взором, и везде хотели обидеть, унизить мою сестру. Нужно было немедленно броситься куда&то, разыскать кого&то, пре& кратить это беззаконие, этот воплощенный кошмар, но сил куда&то бросаться, кого&то разыскивать, что&то прекращать — у меня не было. Есть ли у какого&ни& будь народа песни столь же бесчеловечные, столь же возмутительные, столь же обескураживающие?! Для чего вообще петь такие песни? Для чего их слушать? Луч& ше погрузиться в вечное безмолвие, лучше закрыть рот на запоры, зашить стру& ной, лучше залить уши воском, замуровать пенькой, как Улиссовой команде, чем петь или слушать эти песни!

— Пойдем, друг! — сказал мне Олег Олегович, приобняв меня.

 

Я сбросил с плеча его руку. Но Олег Олегович снова обнял меня и повлек за собой. Толпа перед нами расступалась, нас пропускали. Кое&кто пытался дотронуться до меня, коснуться меня хоть перстом или приникнуть устами, но Олег Олегович

отталкивал такие бесцеремонные длани и иные наглые конечности.

 

Отчего&то я позволял Олегу Олеговичу мной помыкать. А что если вокруг моей сестры прямо теперь плетется заговор и все эти люди причастны к оному?! Что если они собрались здесь, чтобы выискать мою сестру прежде меня и выдать ее замуж во чужу деревню?! От этих людей, от этого сброда можно ожидать чего угод& но! Ведь если можно, продав дрянной старый транзисторный приемник, жить два дня безбедно, то сколько дней, месяцев и лет можно жить безбедно, продав во чужу деревню мою сестру! Нет, это в голове у меня не укладывалось. Да и семья эта, даже если и несогласна, может, она не так уж несогласна, может, просто делает вид! Как можно не соглашаться на мою сестру! Тут просто какой&то бред, какое&то безумие! Черт, черт!

 

— Пошли&пошли, — бормотал Олег Олегович. — Винца выпьем! Посидим, пого& ворим!

 

— Зачем они собрались?

— Ничего&ничего! — возразил мой провожатый. — Это — хорошие люди!

— У тебя все — хорошие люди!

 

Тут мы с Олегом Олеговичем вперлись в парадное. За нами увязались еще неко& торые людишки из толпы, Олег Олегович стал их выталкивать.

— На улице стойте! — бросил он с досадой.

 

Павел Фролович шлепал что&то на аккордеоне. Какое&то, наверное, аллегретто или вивальди.

 

Олег Олегович открыл железную дверь подвала, и мы с ним вошли в наше убе& жище.

На одном из поддонов был накрыт стол. Посередине стояли две бутылки вина,

и громоздилась всяческая снедь.

— Откуда у тебя деньги? — крикнул я.

— Мы же вчера получили за съемки, — ответил тот в некотором смущении.


 

НЕВА 12’2014


 

Станислав Шуляк. Без сестры / 63

 

— Ты врешь мне!

 

— Вообще&то они не такие уж хорошие люди, — сказал мой товарищ, отворотив глаза. — Но тут отчасти и я виноват. Я как&то рассказал о тебе… о том, что ты ищешь сестру, Федору Григорьевичу. Федор Григорьевич рассказал о тебе Нине Ев& тихиевне и Павлу Фроловичу. Нина Евтихиевна в свою очередь рассказала о тебе Екатерине Константиновне, Марии Прохоровне и Семену Андреевичу. А Екатерина Константиновна — известная болтушка: она, дрянь такая, раззвонила о тебе на всю округу. И вот эти люди… со всем уважением, конечно… захотели на тебя взглянуть.

 

Я им долго отказывал, но они так просили! Тогда я согласился. Кто&то из них при& нес вино, кто&то шпроты. Еще принесли сыр, маслины, печенье, яйца всмятку, ми& неральную воду, сельдерей. И еще… тьфу, черт! — голотурии — то ли жареные, то ли печеные! Так что мы можем устроить небольшой праздник. А потом нам еще что& нибудь принесут.

 

— Ты торгуешь мной! — побледнев, вскричал я.

— Что ты! — засуетился Олег Олегович. — Как ты можешь! Давай винца выпьем!

— Не хочу! — отрезал я.

 

Это была неправда, конечно: вино я хотел, я его всегда хочу. Но не могу же я пить с предателем! Вернее, я, конечно, могу пить и с предателем, но… в общем, я сказал: «Не хочу!»

Удивляясь собственной твердости. Даже — несокрушимости.

 

— Почему же? — потерянно спросил Олег Олегович. — Вино хорошее. Стал бы я брать от них плохое вино! Я предупредил всех, чтоб бормотуху сюда не несли!

 

Трясущейся рукой он стал наливать вино.

 

— Ты готов и сестрой моей торговать! — бросил я наконец самое страшное об& винение.

 

— Что? Как? — ахнул Олег Олегович.

— А что? — не отступал я. — Кто она тебе? Что она для тебя?

 

— Я только… — бормотал тот. — Только хотел взглянуть на нее… одним глазком! Только коснуться ее рукава! Сказать ей три слова: «Привет! Как дела?» — и все, больше мне ничего не надо! Восхититься ею!

 

— Ты с ними заодно! — поджав губы, сказал я.

— С кем?

— С этими людьми!

— С теми, что на улице?

— С другими.

— Я не понимаю!

— С теми, что хотят отдать сестру!

— Куда отдать?

— Замуж во чужу деревню! — отчетливо сказал я. — В семью несогласну.

Олегу Олеговичу, кажется, крыть было нечем.

 

— Вот выпей, выпей! — потерянно сказал он, поднося мне стаканчик. Я оттолкнул его руку, вино разлилось на пол.

 

— Так ты правда думаешь, что я… я… — подбородок его задрожал.

Я лишь презрительно усмехнулся.

— Но я же ничего не… не… — забормотал еще тот.

Неужто он не понимает, что, мямля и бормоча, он выдает себя с головой?!

 

Тут вдруг раздался звон: стекло в замызганном оконце разлетелось вдребезги. Должно быть, кто&то пнул его ногой. Осколки стекла упали на пол. За оконцем вид& нелись ноги. С улицы слышались голоса. Там ссорились, кричали, бранились. Как

и мы с Олегом Олеговичем здесь ссорились.

 

— Я ухожу! — бросил я.


 

НЕВА 12’2014


 

64 / Проза и поэзия

 

Олег Олегович метнулся за мной. В одной руке у него был стакан с вином, в дру& гой — два яйца, сваренных всмятку.

 

— Выпей, пожалуйста! — попросил он. — А то я буду чувствовать себя подлецом! «А ты и есть подлец!» — хотел было сказать я. Но все&таки не сказал.

Вино же я снова отверг. С прежней несокрушимостью.

 

Олега же Олеговича я теперь презирал. Пусть он мне в другой раз хоть жарено& го аксолотля принесет, я и тогда его презирать буду.

 

— Ну, хоть яйца возьми! — совсем уж жалко просил мой товарищ.

 

Я хотел и яйца отвергнуть. Но все&таки не отверг. Олег Олегович засунул мне яйца в карман куртки. Куртки, что дала мне тощая.

 

Честно говоря, яйцам я был рад. Олег Олегович, конечно, подлец и предатель, но есть&то ведь мне что&то надо! Не правда ли?

 

Едва я вышел на улицу, часть толпы у входа стала раздаваться, расступаться предо мной. Другая же часть лютовала поодаль. Там что&то происходило, что&то назревало, оттуда слышались крики. Я сразу пошел в сторону этого беспорядка. Этого лютования.

 

Олег Олегович смиренно потащился за мной. Павел Фролович заиграл на ак& кордеоне нечто кучерявое и заунывное. Но Олег Олегович досадливо стукнул тому по клавишам, и Павел Фролович оборвал свои тоскливые кружева.

Тут я увидел буфетчика. Того самого, из гадючника. Это он, дурак, дебоширил.

— А&а! — протянул он, завидев меня. — Вот и он! Явился — не запылился!

 

— Запылился, — возразил я. — Просто сейчас дождь, поэтому не видно. («…Землю прибивает».)

 

— А ведь ты врешь! Вы знаете, что он врет! Олег Олегович! — крикнул он. — У него нет никакой сестры!

 

— Есть, — сказал я.

Олег Олегович приосанился и выступил вперед.

— Ты почто стекло разбил? — звучно сказал он. — Мешало тебе?

 

— Да? — крикнул буфетчик. — Ему, значит, позволено насчет сестер врать, а дру& гим не позволено стекла бить? Несправедливость какая&то получается!

 

— Твое стекло, что ли? — напирал Олег Олегович. — Не твое! Стекло муници& пальное!

 

— Сестра есть, — снова сказал я.

 

— Есть? — глумливо вскричал тот. — И где она? Почему ты ее никому не пока& жешь?

 

— Я ищу.

— И&щешь?

— Ищу.

— И где же ты ее ищешь? — ядовито вопросил буфетчик.

— Везде.

— И как же ты ее ищешь?

— Думаю о ней.

 

— Он думает! Разве так нормальные люди сестер ищут? — снова вскричал сей каналья. — Нормальные люди в полицию обращаются: так, мол, и так — пропал че& ловек, помогите найти! Вы теперь видите, что нет у него никакой сестры?

 

— Есть.

 

— А если даже и есть! Небось лахудра какая&нибудь размалеванная. Сидит, целый день красится, а потом, когда стемнеет, полный карман семечками набьет, сумку ды& рявую под мышку и вперед себе — на бульвар, морячков снимать! У морячков&то форма ой какая красивая! Так прямо и вижу, как эта дрянь на морячке виснет!

— Нет, — терпеливо сказал я.


 

НЕВА 12’2014


 

Станислав Шуляк. Без сестры / 65

 

— У такого, как ты, разве может быть хорошая сестра? Не может. Небось вся в прыщах, косоглазая, волосы сальные и изо рта пахнет!

 

— Нет.

 

— А может, она и никакая не сестра вовсе, а полуслепая тетя Шура из Кокчета& ва, которая любит варенье из вишни и слезливые письма!

 

— Ты что сочиняешь?! — с угрозой сказал Олег Олегович.

 

— Олег Олегович! — в отчаянии вскричал буфетчик. — Вы ли это? Вы, мой лю& бимый клиент, пошли на поводу у этого с... сына! Я же вам наливал в кредит четыре раза, поскольку вы всегда пользовались моим безграничным доверием!

 

— Два, — непокорно встряхнул подшлемником мой товарищ.

 

— Хоть бы и два! — взвизгнул тут буфетчик. — Сейчас никто никому не верит, не то время, а я вот верил вам, рискуя своим благосостоянием! А вы вон как заго& ворили!

 

— Ну ты! — сказал вдруг Федор Григорьевич и ударил того по руке.

Буфетчика стали обступать.

— А стекла все равно бить не смей! — сказал Олег Олегович.

 

— Не в стеклах дело! — крикнул буфетчик, отступая. — А в правде! Если у тебя нет сестры, не смей врать, что она у тебя есть!

 

— Сестра есть, — сказал я.

 

— И в стеклах тоже, — сказал Олег Олегович и ударил буфетчика по другой руке.

 

Павел Фролович тут вдруг заиграл на аккордеоне что&то мужественное и ярост& ное, что&то такое решительное, от чего толпа стала еще более сбираться вкруг бу& фетчика.

 

Я не хотел никакой расправы над буфетчиком. Он злой, неразумный человек. Он подличал, он наговаривал на мою сестру, но это от скудоумия, от тоски, от оби& ды. У него самого наверняка нет сестры, оттого жизнь его безвидна и безнадежна. Оттого душа его пуста и бесплодна. Человек, не имеющий сестры, может быть даже опасен для общества. И это куда серьезнее, чем какое&то там разбитое стекло! Раз& битое стекло — ерунда! Стекла иногда сами собой бьются! Даже — муниципальные!

 

Я заметил, что кто&то продирается через толпу. «Полицаи!» — сказал я себе. Че& рез мгновение я уже видел их воочию.

 

— Ты! — толкнул меня один. — Что за демонстрация?!

 

— А он стекло разбил! — возмущенно вступился Олег Олегович. — И еще про се& стру всякую дрянь вякает!

 

Наигрыши Павла Фроловича сделались еще бойчее. Еще нестерпимее.

— Заткни шарманку! — прикрикнул второй полицай.

 

Павел Фролович шарманку заткнул, зато Нина Евтихиевна своими карими оча& ми метнула в полицаев пару громов и молний. Женщины это умеют.

Правда, полицаи громов и молний не различают.

— Какую сестру? — спросил первый.

— Его сестру! — зашумели в толпе.

— Е&го&о? — немного по&жеребиному протянул первый. — У тебя есть сестра?

— Есть.

— Ты слышал? У него, оказывается, есть сестра, — пояснил тот своему товарищу.

— Сестра? — удивился другой.

— Что молчишь? — поддернул меня первый.

— Да, сестра, — встрепенулся я.

— Нет, сестер нам здесь никаких не надо! — сказал другой.

— Ты понял? — спросил первый.

— Что?


 

НЕВА 12’2014


 

66 / Проза и поэзия

 

— Вали отсюда! И вы тоже все валите! — крикнул еще он. — А то быстрое реаги& рование вызовем!

 

— А вы быстрым реагированием от народа не отгораживайтесь! — попрекнула полицаев Нина Евтихиевна.

 

— Молчи, старая! — крикнул второй полицай.

— Я не старая. Я — пожилая, но еще крепкая.

 

— Да&да, она немного пожилая, а никакая вовсе не старая, — подтвердил один кургузый мужичок из толпы, глядевший на Нину Евтихиевну с образцовым почте& нием. С почтительным таким почтением.

 

Павел Фролович недовольно растянул меха, аккордеон его коротко гукнул.

 

Я вдруг подумал, что если я скажу теперь какое&то слово против полицаев, так толпа может прийти в неистовство и разорвать их. Я не знаю, в чем здесь дело, со мной такого никогда не было прежде. Собственно, полицаи мне не сделали ничего плохого. Ну, врезали несколько раз — это можно и перенести.

 

— Вали&вали! — ласково сказал мне первый из полицаев и пихнул меня в бок. Я стал выбираться из толпы. Олег Олегович потянулся за мной. И Павел Фро&

лович тоже потянулся, и еще кое&кто из тутошних людишек.

 

Я прибавил шаг, толпа поотстала, Олег Олегович плелся за мною, будто мой оруженосец. Хотя какой он оруженосец? У меня и оружия&то нет. И у него то& же нет.

Шли мы по улице, где по сторонам топорщились кривые облезлые тополя.

— Ты считаешь меня сумасшедшим? — спросил я, приостановившись.

— Совсем чуть&чуть, — ответствовал Олег Олегович. — Но тебе так даже лучше.

— Почему?

— Так тебе проще исполнять твою миссию, — сказал Олег Олегович.

— Какую?

— Искать сестру, — твердо сказал он.

 

— Искать сестру — это временное, — возразил я. — Моя миссия не искать, но найти сестру, быть рядом с ней, быть достойным ее, быть равным ей! Быть равным свету, самому стать таким же светом, а все почему&то думают, что я должен искать сестру, и ты думаешь, и все эти людишки, и Павел Фролович, а буфетчик даже и так не думает.

 

— Он так не думает. Нет, надо же! — вдруг еще воскликнул он. — Я раньше не знал, какая он сволочь! И пил его пиво. Хорошо хоть, теперь знаю. Теперь&то я точ& но не стану пить его пиво!

 

— Пиво тут ни при чем, пиво пить можно! — сказал я.

 

— Пиво сволочей пить нельзя, — настаивал мой товарищ. — Иначе как им дать понять, что они — сволочи?

 

— Ну, как знаешь! — махнул рукой я. — Не хочешь, можешь и не пить.

 

Если вдуматься, так Олег Олегович и сам сволочь, и от того, что одна сволочь будет пить пиво другой сволочи, Земля явно не перевернется.

— Почему они за мной ходят? — спросил я.

— Они считают тебя особенным, они восхищаются тобой.

— А ты почему ходишь за мной?

— Потому что я твой друг, — сказал Олег Олегович.

— Иногда мне нужно быть одному.

 

— Но вчера ты был один. Я задремал там, в автобусе, а когда проснулся, тебя не было. И я решил, что ты ушел насовсем. А теперь ты появился, и я этому рад.

 

— Вчера я не был один.

— Мне говорили, что ты вышел вместе с Козой, — кивнул головой Олег Олегович.

— Да, — сказал я. — Я вышел с ней.


 

НЕВА 12’2014


 

Станислав Шуляк. Без сестры / 67

 

Отчего&то в эту минуту я собой гордился, и мне даже захотелось рассказать мо& ему товарищу о том, что произошло вечером.

 

— Если можно, ты не прогоняй меня насовсем, — попросил вдруг Олег Олего& вич. — Я ведь и сам понимаю, что совершенно не стою твоей сестры.

 

Но тут Олег Олегович коротко ойкнул и ретировался. Я поначалу не понял, в чем дело.

 

Да, мы дошли до дома сестры, да, возле дома тоже стояла небольшая толпа, че& ловек до двадцати пяти, вроде той, что застыла у меня теперь за спиной в некото& ром отдалении, но не это было причиной ретирады Олега Олеговича.

 

К дому подходила тетя Тамара. Та самая, что некогда обошлась со мной так не& приветливо в квартире сестры. Шла она, разумеется, из магазина, она всегда из него ходит. Иных занятий у этого бабья не бывает.

 

Тетя Тамара заприметила меня и остановилась. Ретирующегося Олега Олегови& ча она, естественно, тоже не могла не заметить.

 

— Ой, — сказала она. — А ведь я тебя знаю.

— Да.

— Ты сестру ищешь…

— Ищу. Ведь я же еще тогда сказал это.

(«Тогда» — это когда приходил в первый раз.)

— Ну, тогда ты просто сказал, а теперь я и сама знаю.

 

— Почему знаете?

 

— Эти люди, что стоят тут все время, стоят и смотрят… И еще мне соседка сказа& ла, и потом в магазине тоже сказали.

 

— Что сказали?

— Ну, мол, есть такой… ходит в берете и везде ищет сестру.

 

— Еще у меня почки нет и на голове нарост неизвестного происхождения, — для чего&то сообщил я.

 

— Да, про это мне тоже сказали, — согласилась тетя Тамара.

— Кто сказал?

— Про почку — соседка, про нарост — в магазине, в очереди.

— А&а, — сказал я.

— Да, — вздохнула женщина. — Олег Олегович вот не заходит. Раньше заходил,

а теперь нет.

 

— Олег Олегович — сволочь, — рассудительно заметил я. — Но я могу сказать ему, и он зайдет к вам, он меня слушается.

 

— Нет. Пусть будет, как будет. Мужчины такие непостоянные!

— Не всегда.

— Может, зайдешь ненадолго? — сказала вдруг тетя Тамара.

— Хорошо бы, — несмело согласился я.

 

Я, конечно, хотел. Ведь это дом сестры, в котором есть комната сестры. А в комнате сестры — стены сестры, воздух сестры, свет сестры, смысл сестры и ее вещи, пусть и немного. И неважно, что где&то рядом обитает эта вот тетя Тамара с ее несуразной матерью, никчемный узбек с ничтожной узбечкой и их гомонящим выводком, препустейшие студенты с их бесполезными разговорами и все осталь& ные, кого я еще не видел и не слышал в этой квартире, в этом подлом мирке. А ми& рок подл, в этом я не сомневаюсь. Все мирки подлы. Миры еще подлее.

Мы шагнули к парадному.

 

«Может, предложить ей поднести кошелку?» — подумал я, припомнив некото& рые куртуазные выкрутасы Олега Олеговича.

 

«Ну да, — тут же возразил я себе. — А вдруг она подумает, что я подбиваю под нее клинья, что я хочу занять его место!»


 

НЕВА 12’2014


 

68 / Проза и поэзия

 

А я уж явно того не хотел.

 

— Я не буду против, милый, если ты немного поможешь мне, — сказала вдруг тетя Тамара с какой&то зефирностью в голосе, отдавая мне свою сумку.

Ничего не поделаешь, пришлось тащить теткину сумку.

 

На втором этаже, выгнув спины, друг против друга стояли два кота, только что наевшиеся молока, и хвосты их топорщились, будто трубы «Титаника». Если б не моя ноша и не присутствие тети Тамары, так я бы теперь непременно постарался пнуть хоть одного из них. Второй бы, конечно, убежал при этом — коты быстро бе& гают! Пнуть просто так, для порядку! Обязательно сзади, пониже хвоста! Коты лю& бят, когда их пинают под хвост.

 

Но когда я шагнул в их сторону, оба они вдруг прошмыгнули мимо моих ног и быстро побежали по лестнице вниз.

Тетя Тамара взглянула на меня с удивлением.

 

Трудно пнуть одного кота (когда их сидит двое). Хочется пнуть сразу обоих, и острота такого внезапного желания лишает тебя решительности. Не знаешь, какого именно выбрать. Без решительности же всякое благое начинание обречено на неус& пех. А уж такое в особенности! Да.

 

За это&то я и котов не люблю. За обреченность наших желаний. За что же еще?!

 







Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 588. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Практические расчеты на срез и смятие При изучении темы обратите внимание на основные расчетные предпосылки и условности расчета...

Функция спроса населения на данный товар Функция спроса населения на данный товар: Qd=7-Р. Функция предложения: Qs= -5+2Р,где...

Аальтернативная стоимость. Кривая производственных возможностей В экономике Буридании есть 100 ед. труда с производительностью 4 м ткани или 2 кг мяса...

Вычисление основной дактилоскопической формулы Вычислением основной дактоформулы обычно занимается следователь. Для этого все десять пальцев разбиваются на пять пар...

Примеры решения типовых задач. Пример 1.Степень диссоциации уксусной кислоты в 0,1 М растворе равна 1,32∙10-2   Пример 1.Степень диссоциации уксусной кислоты в 0,1 М растворе равна 1,32∙10-2. Найдите константу диссоциации кислоты и значение рК. Решение. Подставим данные задачи в уравнение закона разбавления К = a2См/(1 –a) =...

Экспертная оценка как метод психологического исследования Экспертная оценка – диагностический метод измерения, с помощью которого качественные особенности психических явлений получают свое числовое выражение в форме количественных оценок...

В теории государства и права выделяют два пути возникновения государства: восточный и западный Восточный путь возникновения государства представляет собой плавный переход, перерастание первобытного общества в государство...

Типы конфликтных личностей (Дж. Скотт) Дж. Г. Скотт опирается на типологию Р. М. Брансом, но дополняет её. Они убеждены в своей абсолютной правоте и хотят, чтобы...

Гносеологический оптимизм, скептицизм, агностицизм.разновидности агностицизма Позицию Агностицизм защищает и критический реализм. Один из главных представителей этого направления...

Функциональные обязанности медсестры отделения реанимации · Медсестра отделения реанимации обязана осуществлять лечебно-профилактический и гигиенический уход за пациентами...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.013 сек.) русская версия | украинская версия