Мироходцы: падение 6 страница

Никс готова была ему поверить, учитывая бардак, творящийся вокруг нее и ее семьи.

В голове зародилась очень, очень странная, сумасшедшая мысль. Это ничего, что она мало знает о нем. Все равно. Они одни в этом городе. Сегодня. Завтра.

Завтра они пойдут на море, наверное. Или в кино. Не сидеть же дома целый день? Если подумать – она сто лет не была в кино. Что хоть сейчас там крутят? А затем...

Одна мысль об этом заставила пальцы на ногах поджаться. Как-то ей стало слегка душно, сердце заколотилось предательски, так, что показалось, все соседи его услышат.

Ладно, пора попытаться поспать.

Никс, выключив лампочку, свернулась калачиком на свободной части кровати, обняла ногами покрывало и закрыла глаза.

Как же хотелось ей в этот миг, чтобы Найк проснулся и обнял ее. Или, чтобы повернулся, протянул руку и, может быть – поцеловал? Тут бы все и решилось. Ей казалось, что тут бы все, в самом деле, стало понятно и ясно: почему они тут, зачем и что делать дальше. Просто... пускай повернется, улыбнется, их лица окажутся близко-близко, и тогда... Но он спал – глубоким, спокойным сном человека, вымотанного до предела.

Для Никс это был первый раз, когда она ночевала в одной постели с парнем – и это показалось ей очень волнующим. Впрочем, она еще много чего собиралась сделать впервые. До того, как она уйдет в Морок, будить эту их Вьюгу.

 

Утро настало внезапно. Ну, как утро – часы показывали полдень, и Никс, встрепенувшись, обнаружила себя в пустой комнате. Найка рядом не оказалось. Когда он ушел? От того, что она спала одетая, было слегка некомфортно.

Никс, поднявшись, нацепила на ноги белые шлепанцы, оставшиеся еще со времени заточения, поправила обрезанные под сарафан остатки смирительной рубахи. Вообще надо бы с этим разобраться – вчера на рынке бабки смотрели на нее странно, наверное, не могли решить: все-таки она проститутка, наркоманка или просто очень верующая? Но никаких лотков с одеждой там не было. Также надо бы где-то раздобыть зубную щетку, расческу и прочие мелочи. На данный момент собственный внешний вид Николу особо не смущал – как-то ей стало все равно, как именно она выглядит, после всех этих приключений в камере. Но, конечно, по уму с этим стоило бы разобраться поскорей, а то ведь… мало ли.

Никс выдохнула, решительно открыла дверь и вышла во дворик. Найка увидела сразу – он над чем-то колдовал на летней кухне. Проходя мимо, она отметила, что фартук на голую спину ему определенно идет, и задумалась – он сам-то понимает, как это выглядит?..

– О, ты проснулась? – Найк заметил ее.

– Ага, умоюсь пойду, – Никс кивнула в сторону душа и туалета.

В душ вода поступала из бака, покоящегося наверху кабинки. Грелась вода от солнца, и потому была только слегка теплой. Никс вытерла лицо полотенцем, взглянула на себя в зеркало – хмыкнула, отметив действительно почти исчезнувшую припухлость щек и в общем слегка усталый вид. «Может, я еще вырасту?» – безнадежно подумала она.

Вернувшись на летнюю кухню, обнаружила, что все уже готово: Найк разложил яичницу с беконом и помидорами по тарелкам, а чайник как раз вскипел.

– Еда! – обрадовалась Никс.

– Не шик, но сойдет, – Найк, сделав две кружки чаю, уселся на деревянную скамейку, подпер голову рукой и стал недоуменно смотреть, как Никс за обе щеки уплетает еще не остывшую яичницу и пьет сладкий кипяток. Она, поняв, что его смущает, притормозила: точно, ему-то все еще горячо.

– Я от соседей нашим позвонил, – сообщил Найк.

– О! Что говорят?

– Говорят, выехали, – он подул на свой чай. – Будут завтра к полудню примерно.

– Они знают, где нас искать?

– Да, они – знают. Больше никто не в курсе.

– Это хорошо.

Никс, жуя, заметила на столе за Найком открытую пачку соды.

– А зачем тебе сода? – спросила она.

Найк то ли смутился, то ли нахмурился. Почесал нос:

– Ну-у... я встал рано, сходил за недостающими продуктами. Хотел испечь творожных печенек, но... что-то пошло не так.

– Сгорели?

Он понуро развел руками.

– Духовка старая, не рассчитал температуру.

– Ты их выкинул? Может, там все не так ужасно было?

– О нет, поверь, все было очень плохо, – он усмехнулся. – Чистые угли. Что-то последнее время не везет мне с огнем.

Никс деланно улыбнулась, не зная, как интерпретировать эту фразу. Обратила внимание на его шрамированное плечо:

– Болит?

– Еще немного. Но мазь и вправду помогает. Думаю, скоро пройдет.

– Ясненько. Какие у нас дальнейшие планы?

– Купим тебе и мне нормальной одежды, а там посмотрим.

– Точно, это не помешает.

Они еще немного поболтали ни о чем – про погоду и температуру воды, о том, что можно будет искупаться, как зной спадет, или еще раз подняться и осмотреть город с другого холма. Никс вызвалась мыть посуду. Закончив, она прихватила пачку соды с собой.

Нести ее пришлось в руках, и Найк, заметив это, спросил, зачем ей сода. Никс, еще не уверенная насчет своего плана, сказала, что пока что это секрет.

Она не могла не заметить, что Найк все еще какой-то необычно задумчивый. Если вчера это можно было списать на сонливость и усталость, то... очевидно, его задумчивость неспроста.

Когда они спускались по узкой улочке, мощеной большими покатыми булыжниками, вытертыми сотнями ног, Никс спросила:

– Тебе здесь не нравится?

Найк оглянулся:

– Да нет, приятный городок. Вполне уютное место.

– Но что-то не так.

Найк сперва ничего не ответил, но потом сказал:

– Знаешь, это похоже на последний выходной день. Или на лето. Я не люблю лето, потому что за ним идет осень, а потом зима. Но мне нравится сырая, слякотная весна – ведь за ней следует лето.

Никс поняла, о чем он. Он тоже чувствует, что они тут ненадолго, и поэтому, наверное, грустит.

– Ну, в таком случае можно постараться взять от лета всё, – сказала она. – Чтобы было, что вспоминать зимой.

– Или зимовать южнее, – Найк хмыкнул. – Но ты права. Надо уметь жить в настоящем. Итак, что именно мы ищем?

Они вышли на небольшую площадь под каменной башней со старинными часами. На площади располагался рынок. Скорее туристический, чем для своих, но тут была и просто одежда – дурацкая, пляжная, дрянного качества. Впрочем, им было не до изысков. Никс присмотрела себе коралловый сарафан до середины бедра и узкие штаны чуть ниже колена, цвета морской волны. Найк приобрел пару хлопчатых маек и свободную рубашку с ярким принтом – цветы, попугаи, пальмовые листья. Обувь они нашли в подворотне неподалеку, в темном, пыльном магазинчике, где продавалось все уже ношеное, но еще не убитое, зато по низкой цене. Найк с радостью стянул с себя армейские ботинки, променяв их на фиолетовые шлепки. Никс, долго промучившись между босоножками без каблука и с каблуком, остановилась на танкетке, молясь, чтобы новая обувь натерла хотя бы не в первый же час.

Обзаведясь расческой, зубными щетками, пинцетом и набором пластырей, они зашли еще в магазин с художественными принадлежностями, где Никс купила себе коробку мела.

– И все-таки, зачем тебе сода и мел? – спросил Найк, идущий следом за ней и несущий на плече пакет со своими старыми ботинками.

Никс, от нетерпения обгоняя его, стремилась поскорее вниз, к морю, и потому перескакивала через две ступеньки, но идеи своей раскрывать пока не спешила. Мало ли, вдруг ничего не получится? Все же она в первый раз будет пробовать делать что-то серьезное.

– Увидишь, – все же сказала она по возможности загадочно.

Густые древесные кроны разошлись как-то сразу и вдруг. Небо над морем ослепило белизной кучевых облаков, поприветствовало криками чаек, планирующих на прибрежном ветру. Белоснежная каменная набережная была полна людей, подступы к морю – галечные, темные, так же оказались покрыты густым ковром из подстилок и заставлены шезлонгами. На набережной было слишком людно. Чересчур. То есть, конечно, для такого города это нормально – но Никс поняла, что для осуществления затеи ей нужно найти... какое-то другое место. К тому же, тут одна галька... а это никак не подходит.

Найк поравнялся с ней:

– Почти как дома, – заметил он с некоторой иронией. – Ну, куда пойдем?

– Тут никуда не пойдем, – решительно сказала Никс. – Вон карта. Ее глянем.

Они подошли к стенду со схематично изображенным городом и предместьями.

– Вот тут какие-то еще пляжи? – Никс указала на край карты.

– Похоже на то, – Найк осмотрелся по сторонам, показал направо. – Вон причалы, оттуда могут возить в отдаленные бухты. Наверное, местные тоже не особо любят отдыхать в тесноте.

– Там, похоже, целый паром, – Никс потянула Найка за край рубашки. – Пойдем-пойдем-пойдем! Скорее-скорей!

Паром выдал длинный гудок – скоро отплытие. Поднажав, они пронеслись мимо последних ларьков с сувенирами, преодолели раскаленный на солнце причал и запрыгнули на борт. Купив билеты, сразу перебрались поближе к перилам, чтобы можно было смотреть на удаляющийся город, утопающий в зелени, и белые резные скалы вокруг него. Паром шел плавно, лишь чуть покачиваясь.

Никс оглянулась по сторонам и, заприметив то, что ей нужно, по возможности незаметно шмыгнула к мусорному баку и заглянула внутрь.

– Так, Никс, или ты мне расскажешь, что задумала, или я сам придумаю – и это может быть гораздо хуже того, что ты собралась делать на самом деле, – Найк, по всей видимости, отчаялся гадать. Его можно было понять: видеть, как приличного вида девушка достает из мусорного бака чью-то пустую пивную бутылку – это довольно странно.

– Это еще не все, – серьезно сказала Никс и вынула оттуда же темно-зеленую тару из-под минеральной воды.

– Мы не настолько бедны, – в голосе Найка послышалась робкая надежда на то, что Никс в своем уме. – Сдавать бутылки это, конечно, выход, но...

Никс посмотрела на него исподлобья, пытаясь взглядом выразить всю гамму чувств, мол, за кого ты меня принимаешь?

Найк, дурашливо улыбнувшись, развел руками.

– У меня родилась кое-какая идея, – Никс, сжалившись, решила немного приоткрыть завесу тайны. – Увидишь. Я просто не уверена, что получится. Бутылки мне нужны для этого.

– Ладно, – Найк облокотился на перила, повернувшись спиной к морю.

За ним проплывала земля – фигурные скалы с полуразрушенными поместьями на вершинах, поросшие соснами холмы, утесы, иссеченные сверкающими на солнце жилами каких-то более гладких пород. Ветер трепал Найку отросшие зеленые волосы, выбивая из глаз слезы. В брызгах волн то и дело вспыхивала радуга.

Другие пассажиры галдели, пили что-то, хрустели чипсами, спорили и пялились по сторонам, но на Никс с Найком никто особо не смотрел.

Кто-то из отдыхающих заметил дельфинов вдалеке, и, пока на борту царила восторженная суматоха, паром медленно преодолел мыс и завернул в бухту.

Никс, положив голову на сложенные вместе руки, наблюдала, как к ним приближается укромный, защищенный скалами пляж – людей там было всего ничего, и это весьма ее воодушевило.

Спустившись по трапу, они ступили на белый песок.

Песок! Уже хорошо.

– Пойдем вон по тем камням, уйдем еще дальше от людей, – сказала Никс.

– Да я ж не против, но там ведь дно, наверное, не слишком облагорожено – можно будет пораниться... К тому же, раздевалок нет.

– Я пока купаться не буду, – сказала Никс.

Найк хмыкнул:

– А если солнечный удар? – но тут же поправился: – А, точно, я опять забыл.

– Да, я слегка огнеупорная, – подтвердила Никс. – Можно не бояться.

Сняв обувь, которая здесь только мешала, они пробрались по расколотым бурым камням еще дальше, в следующую небольшую бухту. Выбрав пологий булыжник, Никс разложила на нем все, что принесла. Огляделась по сторонам: люди были далеко. Шанс, что кто-то почует неладное – крайне мал. Ей не терпелось начать. В голове не было какого-то стройного плана или конкретной идеи – хотелось делать по наитию и верилось, что получится.

Она, решаясь, зачерпнула горсть песка. И высыпала обратно, засмотревшись, как Найк стягивает майку. Он, обернувшись, поймал ее взгляд, улыбнулся:

– Ну, я пошел.

Никс смущенно улыбнулась в ответ. Где-то в груди ожило и засветилось теплое, тихое торжество, словно предчувствие чего-то необычайного. Никс тряхнула головой, намереваясь сосредоточиться на предстоящем процессе, пошлепала себя по щекам. Не отвлекаться!

Итак, поехали.

Толчем мел. Какая там пропорция? Ладно, попробуем на глаз. Достаточно ли далеко уплыл Найк? Ага, вон, рассекает кролем, намереваясь, наверное, доплыть до высокого камня вдалеке и забраться на него – значит, звука он не услышит. Никс взяла пивную бутылку и решительно разбила ее о другой камень. Собрала осколки в кучку. То же самое сделала и с зеленой бутылкой. Перемешала мел с песком и содой, положила смесь на ладонь, прикрыла другой и... призвала магию.

Действовать надо было быстро. Впрочем, довольно скоро она нашла подходящий для себя ритм, освоилась с материалом. Что есть искусство, если не структурирование реальности? Не потому ли красив наутилус, что похож на горн и розу одновременно? Ритм, равновесие, нюансировка – чередуем все понемногу, приправляем фактурой, добавляем глубинный смысл – пускай это будет не просто абстрактное скопище пятен, а... парусник, летящий над волнами? Корабль, несущий тысячу перламутровых парусов, с веером острых вёсел, снасти – словно ажурное кружево. Здесь как раз хватит имеющихся цветов. И как последний штрих – вытянуть тонкую нить и согнуть в петельку, чтобы было, на чем носить этот амулет.

Никс отложила на камень первый получившийся «блин». На ее взгляд он вышел совсем не дурно. Сама бы она не стала такое носить, но она вообще почти не носила украшений, не имея даже проколов в ушах. Но кто-нибудь другой вполне мог бы...

Никс, боясь потерять вдохновение и запал, взялась за дело снова. Из ее рук вышло шипастое солнце с человеческим лицом – зеленые глаза, темно-карамельные геометрические узоры. Солнце показалось Никс менее удачным, но она не знала, как его исправить, потому оставила остывать рядом с парусником.

На что там у нас еще может сгодиться зеленый? Точно! Цветы. Мягкий, пастельный оттенок получившегося светлого стекла подошел как нельзя лучше: фигурные каллы изогнулись в миниатюрном водовороте, сплелись в изящный, симметричный узор. Никс снова вытянула и закрепила петельку, повертела кулон в руках, представляя, какая женщина могла бы его носить, и положила на камень к первым двум.

Видно было, что последние цветы сделаны много лучше парусника, но он все равно был хорош.

Никс расплавила еще немного осколков коричневого стекла и вылепила из них плоского котика, выгнувшегося дугой – тонкий хвост, колючие лапы, хитрые зеленые глазища. Петелька. Положить остывать. Придумать что-то еще.

На восьмом амулете-кулоне она, наконец, заметила, что за ней уже давно наблюдают. Найк выбрался из воды, сидел неподалеку и молчал, зачарованно глядя, как она расправляется со стеклом. Судя по мурашкам, ему было немного холодно (на камни наползла тень), но он смотрел, не отрываясь.

– Ну, как? – спросила Никс. Ей, по правде говоря, стало неловко: он, получается, видел и неудачные две попытки. Какой позор!

– Это... это очень красиво! – живо ответил Найк. Кажется, он говорил искренне. – А стрекозу сделать можешь? Или махаона?

– Попробую, – серьезно ответила Никс. – Может, даже обоих.

Обмозговав, как бы можно было сопоставить этих насекомых, она принялась за работу. Вскоре, выуженные из бесформенной массы плавленого стекла, зеленобрюхая стрекоза с матовыми желтоватыми крыльями и коричневая бабочка с белыми узорами закружились в танце вокруг перламутрового цветка-звездочки.

– Как у тебя выходит так легко вписывать их в узор? – подивился Найк. – Ты уже что-то такое делала?

– Не, – она покачала головой. – Я вообще выжиганием занималась, ну и так, наброски всякие в тетрадках рисую. Со стеклом работаю впервые. А, из бисера еще плела – но кто не плел?

– Я не плел.

– Ну... – Никс смутилась. – Из пластилина-то хотя бы лепил?

Он оживленно закивал.

– Слушай, цветного стекла осталось мало – хватит еще на пару цветочных кулонов, – она оглянулась по сторонам. – Можешь поискать что-то вроде веревки, каната? Может, на берегу где валяется? Я изначально думала делать эти штуки довольно грубыми, с ракушками, чтобы был этакий нарочито-угловатый стиль, но элегантный в то же время. Конечно, кое-что вышло тонковатым, но, думаю, люди перевесят на что-то более подходящее сами, если купят.

– Ах во-от оно что, – уже понимающе улыбнулся Найк. – Один момент – сейчас я что-нибудь найду. Ну ты даешь!

Никс, довольная похвалой, расплылась в счастливой улыбке. Самой ей казалось, что вышло не очень. Ей бы инструментов побольше, кроме собственных пальцев, пинцета и палочек... Но со стороны виднее, решила она, если, конечно, Найк не врет. Впрочем, врать ему, наверное, незачем.

Он вернулся довольно скоро, действительно неся с собой кусок оборванного каната, какие-то еще тесемки и плоскую, обглоданную волнами и солнцем дощечку.

– А покажи, как ты выжигаешь, – попросил он, устраиваясь на камне рядом.

Никс, смущаясь пуще прежнего, приняла деревяшку из его рук. Что же изобразить?.. Гарантированно неплохо у нее выходили плоские линейные лица, и она, молясь, чтобы правый глаз получился симметрично левому, принялась «рисовать», легко прикасаясь к дереву и оставляя на сероватой поверхности темные выжженные следы. Волосы решила сделать стилизованными, узорчатыми, и потому заплела их в косы, перевитые лентами, добавила снизу колких роз, а на фон – раковин и звездочек. На шею нарисовавшейся девушке она надела колье-ошейник, к которому присоединила кулон в форме корабля.

Найк смотрел на нее с восхищением. То на нее, то на дощечку.

– Я пойду теперь поплаваю, – сказала Никс, – займешься тесемками?

– Да, конечно... – он осекся. – Эм... Далеко только не заплывай.

Никс направилась к воде. Она было думала плавать прямо в одежде, купальника-то нет. Но неудобно ведь будет... Решалась она с минуту. Затем мельком оглянулась: Найк, похоже, был полностью занят кулонами и по сторонам не смотрел. Никс, плюнув на всяческую осторожность, решительно стянула сарафан, бросила его на ближайший большой камень, сняла обувь и ступила в воду. Немного потоптавшись на мели, привыкла к температуре, а потом, выйдя на достаточную глубину, нырнула вперед, в густую холодную синь, стремительно оттолкнувшись от дна и вытянувшись по струнке.

Чужое море оказалось более соленым, чем свое, родное, и плавать было даже немного легче. Никс плавно скользила по волнам, держась ближе к поверхности воды. Замерла, позволяя морю держать ее, убаюкивая песнями глубины и криками чаек. Закрыла глаза – солнце проникало сквозь веки, и все вокруг показалось красным.

Как же хорошо. Напоминает о доме. Будто откроешь глаза – увидишь привычный берег, желтые иссушенные холмы, город вдалеке, тонкую песчаную косу...

Но это все в какой-то другой жизни.

Никс, сплавав на глубину, неспешно двинулась назад, к берегу. Выбираться стала, спрятавшись за большим камнем, на который бросила сарафан – впрочем, Найк все равно деликатно отвернулся. Одевшись, Никс выбралась на песок, и, выжимая волосы, подошла к камню в тени, на котором лежали кулоны уже с тесемками, который были аккуратно расправлены.

– Знаешь, у меня такое впечатление, что они не остывают до конца, – сказал Найк. – Такое может быть? Может быть так, что в них сохранилась часть твоей магии?

– Пожалуй, – Никс взяла шипастое солнышко в руки, глянула на свет. – Но если и так, шлейф будет очень слабый. Не думаю, что кто-то с нас за это спросит.

– Да нет же. Это может быть фишкой, – он явно загорелся идеей. – Что-то вроде – привези домой кусочек лета, запаянный в стекло. Вам, магам, вообще можно такое делать?

– Да оно не должно было так получаться, без золатуни-то, – Никс задумчиво склонила голову вбок.

– Но получилось!

– Ну, ладно. Значит, надо пробовать продавать их, когда уже стемнеет и станет прохладней.

– Кстати, как именно ты думала их продавать?

– Об этом я еще не думала, – сказала она, тушуясь. – Ну, может, разложу на тряпочке...

– Погонят, – Найк покачал головой.

– Ну тогда, может... хм...

– Попробуем договориться с кем-то из лоточников, за небольшой процент.

– Во! Это идея. И самим не надо будет стоять. Но... ты думаешь... возьмут?

– Я уверен.

Они отправились обратно не на пароме, а поверху. Подъем на горку был сложным, но Никс справилась. Кое-где приходилось забираться по почти вертикальной лесенке, выдолбленной в камне. Зато, когда они оказались наверху, им открылся вид на Чаячий Ильмен со всеми его заливами, парками, причалами и отдаленными предместьями. Ветер трепал волосы, вздувая подол, море тут и там рассекали следы от катеров и моторных лодок, белые скалы казались ослепительными, хоть солнце уже давно пересекло зенит.

Оказалось, что работа над амулетами заняла прилично времени, и пока они пробирались по горным тропкам, а затем и по трассе обратно в город, настал теплый вечер цвета корицы и меда.

Поблуждав по тенистым аллеям, снова выбрались на набережную и тут же пристали к какому-то парню-лоточнику, одетому максимально неформально. Он согласился поторговать стеклянными амулетами с наценкой ровно в стоимость каждого, и Никс пришлось срочно придумывать, сколько же денег она хочет за один такой взять. Подсмотрев цену того, что уже лежало на витрине, она выдала что-то усредненное, переживая, что продешевила и одновременно заломила слишком много и никого ее поделки не соблазнят.

Лоточнику пришлось верить на слово, но да невелика потеря, если даже он решит оставить амулеты себе. Жалко будет, конечно, но не смертельно.

Договорившись вернуться к продавцу к девяти, они решили, что пора подкрепиться. Идти в снятый домик совсем не хотелось, поэтому было решено ужинать дешевыми, но сытными пирожками, сидя на скамеечке с видом на море.

Никс, жуя пирожок, понимала с ужасом, что время утекает неумолимо, а вечер лишен романтики совершенно. Казалось бы, чего не хватает? И интересно же: и поездка на пароме, и поход по горбу белой скалы, и атмосфера вокруг царит нарядная, почти праздничная: везде мерцают разноцветные фонарики, море шепчет, люди смеются, нет назойливой музыки, на фоне темного парка крутится сверкающее колесо обозрения...

Никс взглянула на колесо повнимательнее, раздумывая, а не прокатиться ли.

Но передумала: нет, настроение не то.

– Многие приморские города похожи, – произнес Найк. Он пил кофе из бумажного стаканчика, глядя на близкие волны, темно-фиолетовые в сумерках.

– Этот напоминает тебе о доме? – спросила Никс.

– Не знаю, – он нахмурился, выдохнул: – Никс... честно сказать, я не хотел напрягать тебя этими разговорами, все же у нас только один день передышки. По крайней мере, у меня такое впечатление. Хотелось, чтобы сегодня мы могли забыть обо всем, что произошло и еще намеревается быть... Но это все не дает мне покоя, я пытаюсь не думать об этом и все равно срываюсь, – он обернулся к ней. Обернулся и замер, замолчав. Никс, нахмурившись, ждала, решив его не торопить. Найк глубоко вздохнул, мельком глянул в сторону, потом снова на Никс и, наконец, произнес: – Так вот… я все хотел спросить. Что это за сила – та, которой твой опекун на меня воздействовал? Что это?

– Он... воздействовал на тебя?

– Да. Именно благодаря этому я тебя и нашел – в определенный момент я увидел путь, какого раньше видеть не мог. Что это было?

Никс задумчиво смотрела на проходящих мимо лавочки людей. Никто не будет подслушивать их – можно и рассказать.

– Ну... История скорее запутанная, чем длинная, – начала она. – Если вкратце – судя по всему, это подарок той самой Мертвари. От нее же, как я теперь понимаю, и моя сила – та, за которой охотятся наши приятели-чтецы. Мертварь – это перевертыш Духа Огня. То, что использует Марик, он сам называет «зажатием струны». Сила мага меняется, эволюционирует, что ли. Может быть, это даже приближает нас немного к возможностям, которые были доступны довоенным волшебникам.

– Угу, - кивнул Найк. - То есть, Эль-Марко как бы раскрывает тайный потенциал каждого.

– Ну, не каждого. Кому-то и раскрывать нечего. У тебя вот, оказывается, потайное дно было.

– Да уж... потайное дно. Вообще, столько всего случилось, пока тебя не было.

– Но ты мне почему-то особо не рассказываешь ни о чем – все поверху, – Никс печально вздохнула.

– Я не знаю, как обо всем рассказать, – признался Найк. – Пока мы тебя не вытащили – я был как закрученная пружина, все события казались мне не особо значительными в сравнении с тем, что я должен сделать. Но если так посмотреть... Еще этот твой отец... Рейнхардова ледяная армия... Тот «рой», который... Хм, а чего стоит хотя бы допрос, устроенный Кей – страшный она человек. Да и...

– Ты думаешь, что чтецы охотились за мной не зря? – серьезно спросила Никс. – Я – потенциально опасный маг огня. Рин – разрушил форт, покалечил кучу народу, пускай это преступники и чтецы с множеством тел.

– Не мне судить Рейнхарда. И уж понятное дело я не думаю, что чтецы имели право держать тебя в плену. Я не о том. Просто тут, в этой атмосфере, напоминающей о доме, я вспоминаю все произошедшее и многого не могу понять. И я не могу… - он осекся. - Я не уверен, действительно ли вам стоит идти дальше.

– Я тоже не уверена, – честно сказала Никс. – Абеляр говорил, что верит в меня и, мол, знает, что я сделаю все, что возможно, чтобы плохого не допустить. Мол, лучше пойти туда и все вручную решить, настроить, исправить, чем ждать, пока эти самые божества сами чего удумают и натворят. Вылечить, вроде, простуду, а не запускать. К тому же – на кону еще и жизнь Рина. Я не смогу простить себя, если не попробую ему помочь. Не потому что он там какой-то особенный или вроде того – просто потому что не смогу.

– Мы обречены, – произнес Найк с улыбкой.

– Ну, вроде того.

Настроение Никс совсем упало. К тому же, она почувствовала себя черствой скотиной: пока Найк не мог переварить пережитые события, она только и думала о том, как бы подстроить все так, чтобы ситуация сложилась, как в лучших образчиках романтического кино. Бесполезно. Наверное, стоит признать, что ситуация – не та. Люди – те, место – хорошее, но все равно: не срослось. Еще и ноги она все-таки натерла, пора признать.

– Пойдем домой, – сказала Никс понуро. Поднялась с лавки, стряхнула с подола крошки. – Поздно уже.

– Погоди, сначала же надо кулоны проверить...

– Да фиг с ними, пошли.

– Нет, – Найк решительно покачал головой. – Ты не для того работала. К тому же, они и правда вышли красивыми – нельзя дарить такое первому встречному торговцу с набережной!

Он взял ее за руку и потянул за собой.

– Мы уже и так подарили счита-а-а-й!..

– Еще нет.

– Эй, куда мы идем? – возмутилась Никс, когда они свернули с набережной. Найк все еще держал ее за руку – глупый, дурацкий жест, но от него на душе было уже не так темно. – Тот прилавок в другой стороне!

Найк обернулся к ней, улыбаясь:

– А время еще не пришло, у нас еще час. Я видел, ты смотрела на колесо. Так вот. Мы идем на колесо.

– Уже и посмотреть нельзя!

– Да ладно, все любят кататься на колесе. Или ты боишься высоты?

– Не боюсь. Ну, как. Чуть-чуть боюсь. В пределах нормы.

Почему на колесе страшней, чем лететь в мороке на огромном расстоянии от цветастой лоскутной земли? Непрерывно вращающаяся громадина из толстых стальных труб, слегка проржавевшая тут и там, скрепленная огромными облупленными болтами, подсвеченная разноцветными лампочками, иногда вздрагивала, и Никс, чувствуя себя совершенно вправе пугаться, судорожно цеплялась за колесо посередине кабинки. На предельной высоте страх отступил, проиграв вчистую панораме города, мерцающего миллионом огней. Море было совсем черным, а над далекими, пологими горами все еще тлела узкая розовая полоса. Никс разыскала взглядом улочку, на которой они поселились, а обернувшись в другую сторону, увидела мыс, за которым спрятался тот самый укромный пляж, куда возит паром.

Высота пошла на спад. Никс, опомнившись, обратила внимание на спутника: Найк сидел, подставив ладонь под щеку, и задумчиво смотрел куда-то вбок. На лице его блуждала мечтательная улыбка. О чем он думает?

Кабинка поравнялась с верхушками деревьев, и сразу стало таинственней и темней.

– Ну, как? – спросил Найк, судя по всему, вернувшийся в реальность.

– Как всегда сначала кажется, что очень медленно, а кончается слишком быстро, – призналась Никс.

– Может, еще?

– Не, пойдем уже.

Зазвенела цепочка ограждения, они выгрузились и не спеша пошли по затененному парку обратно к набережной. Поездка и недолгое стояние в очереди обошлись им где-то в полчаса, и чем еще себя занять в оставшееся время, кроме гуляния по набережной, Никс не знала. Танцы шли мимо, детские батуты и гонки на машинках тоже, и вообще...

– О! Тир! – Никс, уже было разочаровавшаяся в местных праздных развлечениях, воспаряла духом. – Пойдем в тир!

Найк как-то побледнел.

– Я что-то не то сказала? – испугалась Никс.

– Да нет-нет, все в порядке. Я... просто, я уже слегка настрелялся. Ты, если хочешь, иди. Я так, сбоку посмотрю.

– М-м, мне одной не хочется, – сказала она. – Ладно, пошли уже к тому ларьку. Вдруг есть какие-то результаты?

По правде сказать, чем ближе они подходили к тому концу набережной, где Никс оставила свои первые попытки стеклянного рукоделия, тем больше она волновалась. Вариантов исхода мероприятия было полно: и что купят все, и что не купят ничего, и промежуточные вроде того, где лоточник попросту собирается и сваливает прежде, чем они добираются проверить, как все прошло.