Студопедия — Глава 18. Все теперь шло своим чередом; театр, актеры, актрисы, костюмы – все продвигалось вперед; но, хотя никаких новых серьезных помех не возникло
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Глава 18. Все теперь шло своим чередом; театр, актеры, актрисы, костюмы – все продвигалось вперед; но, хотя никаких новых серьезных помех не возникло






 

Все теперь шло своим чередом; театр, актеры, актрисы, костюмы – все продвигалось вперед; но, хотя никаких новых серьезных помех не возникло, Фанни вскорости заметила, что для самих участников спектакля это отнюдь не сплошь одно удовольствие и что не видно уже того общего воодушевления и восторга, которые поначалу ей даже трудно было переносить. У каждого появились поводы для досады. У Эдмунда их было немало. Совершенно наперекор его мнению из города приехал декоратор и принялся за дело, что значительно увеличило расходы и, того хуже, умножило молву об их приготовленьях; а брат, вместо того чтобы и вправду послушаться его и ограничить представленье самым узким кругом, раздавал приглашения налево и направо. Сам же Том стал беспокоиться, что у декоратора дело продвигается слишком медленно, и мучился ожиданием. Он уже выучил свою роль – все свои роли, – поскольку взял на себя все самые пустячные роли, которые не мешали бы исполнять роль Дворецкого, и ему не терпелось играть; и с каждым таким пустым днем росло ощущение незначительности всех вместе взятых его ролей, и чем дальше, тем более он сожалел, что они не выбрали какую-нибудь иную пьесу.

На долю Фанни, которая была весьма учтивой слушательницей и часто единственная оказывалась под рукой, доставались жалобы и огорчения большинства. Не кто-нибудь, а она узнавала, что, по общему мненью, мистер Йейтс чересчур напыщен, а сам мистер Йейтс разочарован в Генри Крофорде, что Том Бертрам так быстро говорит – ничего не разберешь, а миссис Грант все портит неуместным смехом, что Эдмунд не поспевает со своей ролью и что просто беда иметь дело с мистером Рашуотом, ему для каждой реплики требуется суфлер. Она знала также, что бедняге Рашуоту вечно не с кем репетировать: он тоже, как прочие, изливал свои жалобы ей; она же, ясно видя, что кузина Мария слишком старательно его избегает и слишком часто безо всякой необходимости репетирует свою первую сцену с Генри Крофордом, в скором времени уже со страхом ждала других его жалоб. Она поняла, что каждый из них, далеко не всем удовлетворенный и не ото всего получающий радость, требует чего-то, чего у него нет, и тем самым дает остальным повод к неудовольствию. У каждого роль либо слишком длинна, либо слишком коротка; никто не слушает партнера с должным вниманием, никто не помнит, с какой стороны следует выходить на сцену, никто, кроме самого жалобщика, не соблюдает никаких указаний.

Фанни казалось, что она извлекает из этой затеи ничуть не меньше невинного удовольствия, чем любой из участников; Генри Крофорд играл хорошо, и, прокравшись в театр, она наслаждалась репетицией первого акта, несмотря на чувства, которые в ней возбуждали иные реплики Марии. Мария, по ее мнению, тоже хорошо играла… слишком хорошо; и после первых нескольких репетиций Фанни единственная и представляла их публику и, то в качестве суфлера, то в качестве зрителя, часто оказывалась весьма полезной. Сколько она могла судить, мистер Крофорд намного превосходил всех как актер; у него было более уверенности, чем у Эдмунда, более здравомыслия, чем у Тома, более таланта и вкуса, чем у мистера Йейтса. Как человек он ей не нравился, но она не могла не признать, что актер он был самый лучший, и на сей счет мало кто придерживался другого мнения. Мистер Йейтс, правда, роптал на его безжизненность и вялость, и настал наконец день, когда мистер Рашуот, хмуро глядя на Фанни, сказал:

– Неужто вы и впрямь находите, что все идет так замечательно? Убей меня Бог, вот уж никак не могу я восхищаться мистером Крофордом… и, говоря между нами, по-моему, просто смешно, когда такого недомерка, коротышку, человека самой заурядной внешности превозносят, будто замечательного актера.

С этого часу возродилась его прежняя ревность, которую Мария, чьи надежды на Крофорда все возрастали, не давала себе труда рассеять; и едва ли можно было ждать, что мистер Рашуот когда-нибудь выучит свои сорок две реплики. И ни у кого, кроме его маменьки, и в мыслях не было, что он хотя в малой мере справится со своею ролью. Она-то, разумеется, хотела бы, чтоб его роль была более значительной, и откладывала приезд в Мэнсфилд до того времени, когда они настолько продвинутся в репетициях, что включат все его сцены, но остальные только того и желали, чтоб он запомнил реплику партнера, после которой ему надобно произнести свои начальные слова, а далее послушно следовал бы за суфлером. Фанни, исполненная добросердечия и жалости, изо всех сил старалась втолковать ему, как заучивать роль, всячески направляла его и приходила на помощь, подыскивая для него мнемонические приемы запоминания, сама заучивала каждое слово его роли, но он едва продвигался вперед.

Фанни, конечно же, одолевали разнообразные тревоги, опасенья, страхи; но, со всем тем и при постоянных посягательствах на ее время и внимание, она вовсе не чувствовала себя средь участников представления бесполезной или не у дел, как не была и одинока в своем беспокойстве, и уж вовсе не испытывала недостатка в покушениях на ее досуг или сочувствие. Мрачность ее первоначальных опасений оказалась напрасной. Она постоянно была нужна то одному, то другому; она успокоилась, должно быть, не менее всех прочих.

Было к тому же много шитья, и здесь требовалась ее помощь; а тетушка Норрис, как и остальные, считала Фанни вполне умелой, что явствовало из ее тона, когда она взывала:

– Поди-ка сюда, Фанни! Славное у тебя выдалось времечко, да только разве ж можно знай себе похаживать из комнаты в комнату да пялить на все глаза… ты мне нужна. Я тут надрываюсь, прямо с ног валюсь, надобно было исхитриться поэкономнее скроить мистеру Рашуоту плащ, не прикупать атласу; а теперь, я полагаю, ты можешь мне помочь его сшить. Тут всего-то три шва, ты мигом прострочишь. Я тоже рада б делать единственно то, что мне укажут, чтоб не самой ломать голову. Тебе легче, можешь мне поверить. А только ежели все будут таково прохлаждаться, мы не скоро дело сделаем.

Фанни покорно взялась за работу, не пытаясь и слова сказать в свою защиту; но тетушка Бертрам была подобрей и вступилась за нее:

– Не удивительно, что Фанни так радуется, сестра. Ей ведь это в новинку… Мы с тобой сами, бывало, очень любили спектакли… Я и по сей день люблю; вот буду малость посвободней, тоже непременно побываю у них на репетициях. О чем она, эта пьеса, Фанни, ты мне еще не рассказывала?

– Ох, сестра, прошу тебя, не проси ее сейчас; Фанни не из тех, кто умеет сразу и работать и разговаривать. Это про обеты в любви.

– По-моему, завтра вечером будут репетировать три акта, – сказала Фанни тетушке Бертрам. – И вы сможете посмотреть сразу всех актеров.

– Ты уж лучше обожди, пока повесят занавес, – вмешалась миссис Норрис. – Через день-два его повесят… без занавеса что за представленье, и я думаю, не ошибусь, если скажу, что фестоны ты сочтешь весьма красивыми.

Леди Бертрам, казалось, вполне готова была покорно ждать. Фанни не разделяла спокойствия тетушки: завтрашний вечер не шел у ней из головы – ведь если станут репетировать все три акта, Эдмунд будет впервые играть вместе с мисс Крофорд; в третьем акте есть сцена, которая ей особенно интересна, которую она и жаждала и страшилась посмотреть в их исполнении. Сцена эта вся о любви: мужчине предстоит поведать о прелестях брака по любви, а партнерше – чуть ли не признаться ему в любви.

Фанни читала и перечитывала эту сцену, и множество чувств, мучительных и озадачивающих, одолевали ее, и она нетерпеливо ждала представления как события поистине чрезвычайного. И не верилось ей, что они уже репетировали эту сцену, хотя бы и без свидетелей.

Наступило завтра, вечернюю репетицию не отменили, и Фанни думала о ней все с тем же волнением. Она усердно трудилась, исполняя все наставления тетушки Норрис, но за усердием и молчанием таилась душа растревоженная, очень далекая от сиюминутных занятий; и около полудня, не желая присутствовать при еще одной и, по ее понятию, вовсе не нужной репетиции первого акта, которую только что предложил Генри Крофорд, она вместе со своею работой ускользнула в Восточную комнату, чтобы побыть в одиночестве и при том избежать встречи с мистером Рашуотом. Проходя через холл, она мельком увидела мисс Крофорд и миссис Грант, которые только что пришли из пастората, что никак не изменило ее желания уединиться, и с четверть часа она шила и размышляла без помех в Восточной комнате, а затем в дверь негромко постучали и появилась мисс Крофорд.

– Я не ошиблась? Да, это Восточная комната. Милая мисс Прайс, прошу меня извинить, но я пришла сюда, чтоб попросить вас о помощи.

Фанни, весьма удивленная, постаралась со всей учтивостью показать себя хозяйкою комнаты и бросила озабоченный взгляд на блестящую каминную решетку, на которой не было ни единого полена.

– Не беспокойтесь, мне не холодно, ничуть не холодно. Позвольте мне еще немного побыть здесь и не откажите в любезности прослушать мой третий акт. Я принесла свою книгу, и, если вы просто прорепетируете со мной, я так вам буду благодарна! Я пришла сегодня в надежде порепетировать с Эдмундом – вдвоем – еще до вечера, но он куда-то запропастился; и даже и окажись он здесь, боюсь, с ним я не смогла бы, мне надо прежде свыкнуться с ролью, ведь, право, в ней есть такие две-три реплики… Вы мне не откажете, правда?

Фанни весьма учтиво ее в том заверила, хотя голос ее прозвучал не очень твердо.

– Скажите, вам не приходилось заглянуть в мою роль? – продолжала мисс Крофорд, открывая книгу. – Вот она. Вначале я отнеслась к ней легко, но, право же… Вот посмотрите на эту реплику; и на эту, и на эту. Как же мне произносить такие слова, глядя ему в лицо? Вы бы могли? Но он ведь ваш кузен, это совсем другое дело. Пожалуйста, прорепетируйте со мной, и я буду воображать, будто вы – это он, и стану постепенно привыкать. Вы иногда и впрямь на него походите.

– Неужели?.. Я с величайшей готовностью сделаю все что смогу, но мне придется читать, наизусть я мало что знаю.

– Я думаю, совсем не знаете. Книга, конечно, будет у вас. Ну, за дело. Нам надобно иметь под рукой два стула, чтоб вы вынесли их на авансцену. Вот… настоящие стулья из классной комнаты, я бы сказала, совсем не для театра; они куда больше подходят для маленьких девочек, чтоб сидеть и болтать ножками, когда учишь уроки. Что бы сказали ваша гувернантка и ваш дядюшка, увидев, для чего мы их взяли? Если б сэр Томас мог нас всех сейчас увидеть, он бы осенил себя крестным знамением: ведь репетиции идут по всему дому. Йейтс буйствует в столовой. Я слышала его, когда поднималась по лестнице, а в театре, конечно же, репетируют неутомимые Агата и Фредерик. Уж если они не достигли совершенства, я буду весьма удивлена. Кстати, пять минут назад я туда заглянула, и как раз это было одно из тех мгновений, когда они старались не заключить друг друга в объятия, а со мною был мистер Рашуот. Я смотрю, у него вдруг сделалось такое странное лицо, и я сразу все повернула по-другому, сказала ему шепотом: «У нас будет превосходная Агата, в самой ее манере столько материнского, такой у ней материнский голос и выражение лица». Неплохо придумала, правда? Он тут же повеселел. Теперь – за мой монолог.

Мисс Крофорд начала, и Фанни присоединилась к ней с тем сдержанным чувством, какое рассчитывали в ней вызвать самой мыслью, что она представляет Эдмунда; но вид ее и голос были столь женственны, что не очень правдоподобно изобразила она мужчину. Однако ж при таком Анхельте мисс Крофорд набралась кое-какой храбрости, и они уже оставили позади первую половину сцены, когда стук в дверь заставил их умолкнуть, а в следующий миг появился Эдмунд и положил конец репетиции.

Удивленье, понимание, удовольствие эта неожиданная встреча вызвала у всех троих; а поскольку Эдмунда привела сюда та же самая нужда, что и мисс Крофорд, их понимание и удовольствие оказались отнюдь не мимолетными. Он тоже захватил с собою книгу и искал Фанни, чтоб попросить ее порепетировать с ним и помочь подготовиться к вечеру, вовсе не зная, что мисс Крофорд уже в доме; и как же они обрадовались и воодушевились оттого, что столкнулись здесь, оттого, что одна и та же мысль привела их сюда, оттого, что оба так оценили доброту Фанни.

Она же не могла разделить их пыл. В их безудержном сиянии ее оживление угасло, и, чувствуя, что обоим уже делается не до нее, она не в силах была утешиться тем, что каждый из них искал у ней помощи. Теперь им надобно репетировать вместе. Эдмунд предложил это, настаивал, просил, пока мисс Крофорд, не слишком сопротивлявшаяся с самого начала, уже не могла более отказываться – и Фанни нужна была единственно, чтобы подсказывать и делать замечания. Ее, в сущности, облекли полномочиями судьи и критика, и она всею душой желала справиться и говорить им о каждом их промахе; но все ее чувства противились этому, не могла она этого, не хотела, не смела; будь ей даже свойственно критиковать, на сей раз совесть не позволила бы ей высказать неодобренье. Ей казалось, все чувства, о которых говорилось в этой сцене, ей самой слишком близки, чтоб она могла по совести и верно судить о частностях. Быть суфлером – этого ей вполне довольно, а иногда более чем довольно, ибо не всегда она способна была помнить о книге. Глядя на них, она забывалась и, взволнованная нараставшей увлеченностью Эдмунда, однажды закрыла книгу и отворотилась как раз в ту минуту, когда ему нужна была ее помощь. Это приписали вполне естественной усталости и ее поблагодарили и пожалели, но она заслуживала куда большей жалости, о чем, как она надеялась, им никогда не догадаться. Наконец сцена кончилась, и Фанни заставила себя присовокупить свои похвалы к тем лестным отзывам друг о друге, которыми они обменивались; и когда она опять осталась одна и могла все вспомнить, ей подумалось, что они так исполняют свои роли, игра их пронизана таким чувством, что, без сомнения, успех им обеспечен, а для нее зрелище это будет поистине мучительным. Но как бы оно ни подействовало, она сегодня же снова должна выдержать это тяжкое испытание.

Первая настоящая репетиция трех актов непременно состоится нынче вечером; было условлено, что миссис Грант и Крофорды воротятся тотчас как отобедают; и каждый участник был исполнен нетерпеливого предвкушения. Казалось, по этому случаю всеми овладело радостное волнение; Том ликовал, что дело близится к завершению; Эдмунда воодушевила утренняя репетиция, и разных досаждавших всем пустяков как не бывало. Все были оживлены, охвачены горячкою ожидания; дамы скоро покинули столовую, за ними скоро последовали мужчины, и, за исключеньем леди Бертрам, тетушки Норрис и Джулии, все спозаранку оказались в театре, зажгли столько ламп, сколько позволяла его незаконченная сцена, и ждали только миссис Грант и Крофордов, чтоб начать репетицию.

Долго ждать Крофордов не пришлось, но миссис Грант с ними не оказалось. Она не могла прийти. Доктор Грант, во всеуслышанье заявив, что ему нездоровится, к чему его трезво мыслящая свояченица отнеслась без особого доверия, не мог отпустить жену.

– Доктор Грант болен, – сказала мисс Крофорд с мнимой серьезностью. – Еще с каких пор болен, он нынче не стал есть фазана. Вообразил, будто фазан жесткий, отослал свою тарелку на кухню и с тех пор страдает.

Ну и разочарованье! Отсутствие миссис Грант поистине огорчительно. Ее приятные манеры и веселую покладистость неизменно ценили все и каждый, но уж сейчас-то она была совершенно необходима! Без нее ни игра, ни сама репетиция не доставят им ни малейшего удовлетворения. Весь вечер погублен. Что ж было делать? Том, Крестьянин, был вне себя. После растерянного молчания иные взгляды обратились к Фанни, раздался один голос, второй: «Может быть, Мисс Прайс будет так любезна и согласится хотя бы читать роль миссис Грант». На нее тотчас обрушились мольбы, просили все, даже Эдмунд сказал: «Право, согласись, Фанни, если тебе это не слишком неприятно».

Но Фанни все не решалась. Ей претила самая мысль об этом. Почему бы им не попросить и мисс Крофорд? Зачем она не укрылась в своей комнате, вместо того чтоб приходить на репетицию, ведь чувствовала же, что так оно безопасней? Знала же, что репетиция и раздосадует ее, и огорчит, знала, что ее дело – держаться подальше. Она наказана по заслугам.

– Вам ведь надо только читать, – вновь взмолился Генри Крофорд.

– А я совершенно уверена, что она знает эту роль от начала до конца, – прибавила Мария, – вчера она сто раз поправляла миссис Грант. Фанни, ну, конечно же, ты знаешь роль.

Не могла Фанни сказать, что не знает, а между тем они продолжали настаивать, и Эдмунд опять повторил, что хочет того же, и смотрел так, будто напрасно понадеялся на ее добросердечие, и пришлось ей уступить. Она постарается изо всех сил. Все успокоились, и, пока они готовились начать, Фанни оставалось лишь слушать, как бьется ее трепещущее сердце.

Они и вправду начали и, слишком поглощенные шумом, который при этом подняли сами, не услышали непривычный шум в другой половине дома и какое-то время продолжали репетицию, но вдруг дверь в комнату распахнулась, на пороге возникла Джулия с побелевшим от страха лицом и воскликнула:

– Папенька приехал! Он сейчас в прихожей.

 

 







Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 313. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Кардиналистский и ординалистский подходы Кардиналистский (количественный подход) к анализу полезности основан на представлении о возможности измерения различных благ в условных единицах полезности...

Обзор компонентов Multisim Компоненты – это основа любой схемы, это все элементы, из которых она состоит. Multisim оперирует с двумя категориями...

Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

Что такое пропорции? Это соотношение частей целого между собой. Что может являться частями в образе или в луке...

Растягивание костей и хрящей. Данные способы применимы в случае закрытых зон роста. Врачи-хирурги выяснили...

ФАКТОРЫ, ВЛИЯЮЩИЕ НА ИЗНОС ДЕТАЛЕЙ, И МЕТОДЫ СНИЖЕНИИ СКОРОСТИ ИЗНАШИВАНИЯ Кроме названных причин разрушений и износов, знание которых можно использовать в системе технического обслуживания и ремонта машин для повышения их долговечности, немаловажное значение имеют знания о причинах разрушения деталей в результате старения...

Машины и механизмы для нарезки овощей В зависимости от назначения овощерезательные машины подразделяются на две группы: машины для нарезки сырых и вареных овощей...

Классификация и основные элементы конструкций теплового оборудования Многообразие способов тепловой обработки продуктов предопределяет широкую номенклатуру тепловых аппаратов...

Именные части речи, их общие и отличительные признаки Именные части речи в русском языке — это имя существительное, имя прилагательное, имя числительное, местоимение...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.011 сек.) русская версия | украинская версия