Глава 8. Доктор Чанг выбрался из модуля управления зондом.

 

Доктор Чанг выбрался из модуля управления зондом.

— Он твой, — сказал он Анне, — только не поцарапай его.

Анна улыбнулась.

— Спасибо, папочка!

Она нагнулась, залезая в маленький люк, и Чанг закрыл за ней дверцу. Модуль управления был автономным: его можно было перемещать с корабля на корабль или в различные здания IPX. Анна подозревала, что его конструкция была разработана таким образом, чтобы он занимал как можно меньше места на корабле. Но она все равно была убеждена: тот, кто сконструировал этот модуль, был садистом. В модуле был всего один маленький люк. Оказавшись внутри, она не могла даже выпрямиться. Анна втиснулась в кресло управления. Как бы она это сделала, если бы обладала габаритами Черльзстейна, Анна понятия не имела, а потому просунула ноги в два отверстия прямо перед ней и изогнула руки под немыслимым углом, чтобы дотянуться до клавишного пульта и прочих приборов. Установив полный контакт с зондом, Анна надела шлем, показывавший ей голографическое изображение кадров, передаваемых зондом. Если Анне захочется задействовать какой–либо из манипуляторов зонда, то ей надо будет повертеть руками в толстых удерживающих влагу перчатках, посредством которых осуществлялось управление манипуляторами. Когда Анна управляла зондом, она была поглощена его движением, ей было необходимо реагировать на внешние условия, тогда ее клаустрофобия проходила. Но до начала работы и после ее окончания ее кожа покрывалась мурашками из–за тесноты модуля.

Анна заметила, что Чанг даже не потрудился завершить свой сеанс работы, и она могла просто управлять зондом, пользуясь его кодом доступа. Она подогнала шлем и словно оказалась на поверхности. Ландшафт вокруг был таким же, каким она ранее его наблюдала в конференц–зале вместе с остальной командой: неровный, суровый, даже в полдень здесь стояли сумерки — из–за пыли в атмосфере и большого расстояния до местного светила. Прожектора зонда позволяли видеть в радиусе примерно в 50–70 футов.

Анна вместе со всеми наблюдала, как Чанг управлял зондом, проверяя, что все ручные системы управления работоспособны и осваиваясь с короткими временными задержками, остававшимися между моментом отдачи команды и ее исполнением. Чанг провел несколько новых исследований яйца, а потом передал ей управление зондом.

— Проложить курс к пещере 3А, сектор 3, — приказала Анна зонду. Изображение расчетного курса возникло на нижней части экрана шлема, поверх изображения ландшафта. Первая пещера была обнаружена зондом около недели назад, и с тех пор в более гористых районах планеты, в черных магматических скалах были открыты еще несколько. Протяженность пещер до сих пор была неизвестна. Они казались естественными элементами ландшафта: никаких следов рукотворных изменений и усовершенствований пока не было обнаружено.

Пещера 3А была самой большой из открытых на данный момент. Ее обнаружили в скальных образованиях неподалеку от подножия одного из менее крупных горных хребтов. Инстинкты твердили Анне о том, что пещеры очень важны. Обычно в пещерах обнаруживались менее поврежденные, лучше сохранившиеся артефакты, если они были населены. Учитывая уровень развития этой цивилизации, непохоже, что в этой пещере кто–то жил в течение тысячелетий, — разве что животные. Тем не менее, Анна заметила странную нехватку органических останков и различных предметов среди каменных блоков, которые представляли собой руины строений, оставленных этой цивилизацией. Если бы те строения были уничтожены во время войны, то там должны были остаться скелеты и личные вещи. Археологи любили катастрофы, так как после них часто оставались превосходно сохранившиеся, застывшие во времени записи момента гибели цивилизации, — классическим примером этого являлись Помпеи. Конечно, некоторые артефакты, не столь прочные, как камень, могли разрушиться, некоторые могли быть погребены под осадочным слоем из песка и пыли, но сухая атмосфера планеты должна была содействовать сохранению останков. Зонд же ничего не обнаружил.

Отсутствие органических останков и предметов личного обихода могло объясняться тем, что жители покинули здания. Но тогда куда же они делись? Анне хотелось выяснить, не оказались ли этим пристанищем пещеры?

— Время до прибытия на место? — запросила она.

— Двадцать четыре минуты, — ответил компьютер зонда. Сейчас до пещеры оставалось всего чуть больше мили пути, но, из–за риска получить серьезные повреждения при движении по каменистой поверхности, зонду приходилось двигаться медленно.

— Выполнить, — приказала Анна.

Когда зонд двинулся вперед, голографический дисплей показал уходящие назад скалы, в поле зрения появлялись новые картины ландшафта. Иллюзия движения всегда заставляла Анну ощущать себя призраком, проплывающим над поверхностью. Одинокий и уязвимый полет.

Выбранная Анной цель для зонда вызвала бурные споры среди археологов, собравшихся в конференц–зале, откуда они наблюдали трансляции с зонда, переговариваясь с Анной по устройству связи модуля.

Из коммуникатора раздался голос Донн:

— Почему бы вам не исследовать яйцо?

Анна представила себе ее еле двигающуюся челюсть.

— Зонд уже провел несколько предварительных исследований яйца. Целью зонда не являются детальные исследования. Для этого существуем мы. Его цель — разведка. У нас пока нет никакой информации о пещерах.

— Яйцо — невероятная находка, — настаивала Донн.

Анна не знала, что какая муха укусила Донн, но чувствовала, что сама начинает терять терпение. Неужели Чанг не добрался еще до конференц–зала, а если добрался, то почему же он не отгонит Донн от коммуникатора?

— Основы археологической практики учат, что предварительные тщательные исследования местности — это самый эффективный метод подготовки к раскопкам.

— Мы напрасно тратим время и ресурсы.

— Извините за то, что говорю это, мисс Донн, но я считаю, что это вы понапрасну тратите время.

После этого коммуникатор замолчал на несколько минут, и Анна начала сожалеть о том, что вышла из себя. Едва ли это было примером профессионального поведения заместителя начальника экспедиции. Видел бы это Джон, а ведь она всегда твердила ему, чтобы он был более тактичен.

Время шло, другие археологи связывались с ней, рассуждали о том, найдет ли она что–нибудь в пещерах. Всего за несколько минут Фаворито составил условия пари и начал принимать ставки. Корабль приблизился к планете на достаточное расстояние для того, чтобы можно было вручную управлять зондом, и команда археологов была возбуждена, предвкушая результаты, которые они могут сейчас получить. На борту царило приподнятое настроение. Анна предположила, что Донн, должно быть, вышла из комнаты.

Этим утром они стартовали с „Де Сото”. Проделав серию гиперпрыжков, они достигли ближайшей к Пределу зоны перехода. Там, в заранее определенной точке они встретились с „Де Сото” — кораблем–исследователем, способным создавать точку перехода. Это произошло несколько дней назад. „Икар” пристыковался к „Де Сото”, который вышел из гиперпространства в наиболее подходящем для них месте, откуда „Икар” мог самостоятельно добраться до цели. Хотя „Икару” оставалось лететь до Альфы Омеги 3 в пустоте космоса еще двадцать дней, оставив позади цивилизацию, среди археологов постепенно возникла атмосфера возбуждения и ожидания.

Анна была рада тому, что зонд оказался полностью работоспособным. Срок службы зондов был недолог. Они не достанутся будущим археологам в качестве сохранившихся памятников XXIII века. Зонды были сложными и нежными устройствами, легко выходившими из строя в суровых условиях планет, по которым они странствовали. Основой зонда был простой шестиколесный вездеход, от добавочных звонков и свистков было мало толку — они не могли помочь техникам, если что–нибудь опрокинет зонд. Анну с Чангом беспокоило то, что пыль из атмосферы может забиться в механизмы зонда, или что он может опрокинуться на скалистой поверхности. Но пока что все системы зонда были исправны.

Сегодня передачи с зонда приходили достаточно ясно, только случайная зыбь статических помех ухудшала качество сигнала — выпал день редкого затишья пылевых бурь. Зонд посылал свои сообщения орбитеру, сопровождающему его, а тот ретранслировал сигнал на „Икар”.

Орбитер состоял из прыжкового двигателя и сканеров, к нему были пристыковано множество зондов. Когда орбитер обнаруживал планету, обладавшую параметрами, совпадавшими с теми, что были заложены в его программу, то посылал зонд и работал в качестве ретранслятора для связи зонда с Землей. Часто орбитер сам записывал ценную информацию о планете под ним, хотя в данном случае постоянные пылевые бури препятствовали сбору каких–либо значимых данных. На тот случай, если зонд не сообщал о находках, удовлетворяющих заданным параметрам, орбитер был запрограммирован на то, чтобы оставить зонд и двигаться дальше через месяц. В данном случае было сделано множество находок, и орбитеру от IPX была передана команда: оставаться на месте до дальнейших распоряжений.

Голос Чанга прервал ее раздумья.

— Как ты там?

— Прекрасно. Я ненавижу этот модуль, но я в порядке.

Из–за неудобной позы оператора, размеров модуля, порождающих клаустрофобию, предполагалось, что сеанс работы оператора не более шести часов подряд. Некоторые люди не могли продержаться там даже это время.

— Передайте Шеридан, что я ставлю десять кредитов против нее, — сказал Рейзер по связи.

— Передайте Рейзеру, что я возвращаю его рождественский подарок, — ответила Анна. Как будто они были в космосе уже десять лет, а не десять дней…

— Достиг места назначения, — пришел доклад с зонда. В шлеме Анны показалось долгожданное изображение зева пещеры. Передние прожекторы зонда высвечивали зазубренные края скал. Подобно темному провалу открывался вход в пещеру.

Анна посмотрела вниз — камеры зонда повторили наклон ее головы. Она осмотрела делювий — осыпь из скальных фрагментов перед входом в пещеру. Часто в таких горках обнаруживались следы обитателей пещеры. Кости, камни, глиняная посуда, которые часто выбрасывались наружу, или их оттуда вымывало. Но Анна не увидела ничего, кроме черных, зазубренных фрагментов скал.

Поверхность казалась достаточно ровной для того, чтобы зонд двигался по ней без труда. Анна могла бы отделить от зонда секцию, снабженную похожими на паучьи ногами, способную двигаться по скрытым неровностям или преодолевать гористую местность, но предпочла не делать этого. Вдруг что–нибудь еще пойдет не так.

— Двигаться вперед, осторожно, — приказала Анна.

Когда зонд двинулся вперед, ее окутала тьма пещеры.

— Свет на полную мощность, — произнесла Анна. Тьма вокруг нее слегка рассеялась. По сторонам она могла разглядеть едва видимые стены пещеры. Свет прожекторов, казалось, тускнел, будто скалы поглощали больше света, чем отражали. Пещера в этом месте была предположительно двенадцать футов в ширину.

— Включился предохранитель, — объявил зонд и прекратил углубляться в пещеру. Внутри модуля зазвучал сигнал тревоги.

— Опасность обрыва связи.

Звук тревоги в замкнутом пространстве мгновенно вызвал у Анны приступ головной боли.

— Причина опасности? — запросила Анна.

— Возрастающая толщина слоя породы.

— Вернись на безопасную дистанцию.

Ее призрак отплыл на несколько футов назад, в кромешной тьме было трудно определить, на сколько именно. Сигнал тревоги затих.

— Достигнута максимально безопасная дистанция.

— Вот дерьмо, — сказала Анна. Не только пыль была причиной помех, теперь еще и скалы. Это было объяснимо, ведь пыль тоже состояла из мельчайших частичек скал. Но это вовсе не означало, что она была от этого в восторге.

— Тебе ничего не выловить в пещере, Шеридан, — раздался из коммуникатора голос Рейзера.

— Посмотрим, — пробормотала Анна про себя. Если зонд еще больше углубится в пещеру, то он потеряет контакт с ней и орбитером. Предохранитель был установлен для того, чтобы это предотвратить. Анна определила местоположение зонда. Он остановился, углубившись в пещеру примерно на десять ярдов. Анна решила извлечь максимум информации из каждого дюйма этих десяти ярдов. Она применит все программы сканирования. Если там что–нибудь есть, то она это найдет.

Стены пещеры были слоистыми, по ним змеились трещины. Трещины шириной в несколько дюймов образовывали темную паутину на фоне тьмы. Когда Анна приблизилась настолько, чтобы рассмотреть подробности, то обнаружила, что эти трещины имели характерные насечки. Пол был усыпан темными острыми обломками неправильной формы и крупными камнями. Внизу, под слоем мусора, скальные плиты лежали на разной высоте, образовывая покрытую трещинами неровную поверхность.

Анна не была геологом, но все указывало на то, что пещера образовалась в процессе вымывания, когда вода или какая–либо другая жидкость пробивала себе путь сквозь скалы и избирательно растворяла те участки скал, которые обладали определенным химическим составом, аналогично известняковым пещерам на Земле. Следы этого растворения — тонкие вены, проходящие там, где скалы имели подходящий химический состав и обширные осадочные наносы, образовавшие вытравленный ломаный рисунок на стенах и камнях, лежащих на полу пещеры.

Но она не могла принять это за следы прежних обитателей пещеры. Она просмотрела на экране шлема меню предлагаемых режимов сканирования, размышляя о том, что испробует все способы, если это поможет обнаружить что–либо и даже те, которые вряд ли помогут.

— Провести термальное сканирование, — приказала Анна.

— Пора заканчивать,— произнес Рейзер. — Я держу пари…

— Как в тот раз, когда ты сказал, что сможешь найти потерянную центаврианскую колонию?

— О, Шеридан, ты жестокая!

— И тебе это нравится!

Компьютер выдал результаты температурного сканирования, и Анна подпрыгнула, ударившись шлемом о крышу модуля.

— Слабый источник тепла… — они могли видеть это на своем экране, — в стене, в футе от поверхности.

Все притихли, когда Анна направила сканер в нужном направлении и определила размеры источника тепла. Примерно кубический фут. При обычных условиях Анна задумалась бы о том, стоит ли копать, используя зонд, даже на столь ничтожную глубину. Не стоит производить никаких раскопок до того, пока не будут завершены все измерения и не будут сделаны все записи. И тогда копать следовало самим, с величайшей осторожностью снимая тонкие слои грунта, внимательно наблюдая за любыми изменениями в покрывающих артефакт осадочных породах. Но Анна знала, что если не обнаружит чего–либо стоящего в этой пещере, то Чанг не выберет ее в качестве одного из двух первых мест для проведения раскопок. Им может не представиться возможности вернуться к этой пещере. Предоставленные им четыре месяца на раскопки целой цивилизации были просто издевательством, но IPX не интересовала цивилизация как таковая. Только то, что могло принести прибыль. Их менталитет был менталитетом грабителей могил — врагов всякого археолога. И Чанг, хоть и приложит все усилия для того, чтобы узнать об этой культуре все, что возможно, должен будет проводить раскопки согласно протоколу IPX.

Анна вслепую пошарила перед собой, всунула руки в толстые перчатки. Она решила копать вручную, это необходимая предосторожность, дабы не повредить то, что раскапываешь. Когда она двинула руками, двинулись металлические манипуляторы зонда: кисти, снабженные плоскими лопаточками, опустились вниз, сковырнули и отбросили прочь тонкий слой скальных обломков. Сопротивление камня ощущалось ее руками как слабое давление. Странное ощущение, как будто ее телом стало тело машины.

Анна старалась записывать то, что обнаруживала на различной глубине, хотя зазубренные обломки скал выглядели довольно однообразными. Вдруг незакрепленные камни, окружавшие яму, посыпались вниз, испортив картину данных, заставив ее поежиться от убогой процедуры… Пока тянулось время, снова начали заключаться пари, сейчас большинство ставило деньги на то, что она раскопает самого большого и безобразного клопа на этой планете.

Прокопав на фут в глубину, Анна поняла, что, на самом деле, источник тепла находился в стене пещеры, а не за ней. Когда Анна убрала большой кусок скалы, открылось углубление в камне. Отверстие едва достигало шести дюймов в поперечнике, само углубление имело неправильную форму, его размеры были неясны. Анна вытянула свою левую руку — сейчас это было сочетание фонаря и камеры — к углублению и, когда включила свет, ее ожидания подтвердились: она увидела внутри похожие на скорлупки объекты.

Из громкоговорителя прозвучал голос Чанга:

— Я всегда говорил, что ты не оставишь не перевернутым ни одного камня.

Раздался хор вздохов.

Анна переключилась на главное меню. Ее правая рука сейчас была металлической клешней, и Анна просунула ее в дыру. Хотя манипулятор не являлся ее собственной рукой, и они были в двенадцати днях лета от планеты, она вздрогнула, когда тот вошел в дыру, и она почувствовала, как вокруг нее сгустилась тьма.

Анна легко схватила оба кокона, и они оказались достаточно узкими для того, чтобы их можно было протащить сквозь отверстие. Анна опустила их на пол пещеры, ее сердце прыгало. Скорлупки выглядели хорошо сохранившимися. Вероятно то, что они были замурованы, и сухие условия окружающей среды погрузили их в состояние анабиоза. Скорлупки по конфигурации очень походили на мышь, то есть, это были либо такие же мыши, или очень похожие устройства. Это подтверждало данные о том, что данная культура действительно была создателем мыши. Анна провела резонансное сканирование. На мониторе появились рисунки двух слабых, но четких сердцебиений.

Из коммуникатора раздались всевозможные восклицания, потом деньги начали переходить из рук в руки.

Анна почувствовала, что получила второй шанс. Она сможет понять эти устройства, сможет узнать, как ими управлять, сможет выяснить, кто их создал и с какой целью. Теперь она будет действовать медленно, будет более осторожной.

— Шеридан, пора закругляться, — произнес Чанг. — Похоже, нам пора устроить вечеринку.

Анне хотелось открыть скорлупки сейчас, посмотреть, в каком состоянии мыши, провести исследования по полной программе, но выполнять это при помощи зонда было бы слишком опасно. Она может повредить мышей. Ей надо набраться терпения. Набраться терпения.

— Я просто останусь здесь еще чуть–чуть, — ответила Анна.

— Ты там уже восемь часов просидела, — настаивал Чанг, удивив этим Анну. — Вылезай оттуда и марш на вечеринку!

Тут Анна ощутила, как ноют ее руки и ноги, как затекла шея, как стучит у нее в голове. Анна завершила сеанс работы с зондом и поставила его на автопилот. Потом вытащила вспотевшие руки из перчаток и сняла шлем. Анна была вымотана. Когда она стала выбираться из кресла, то мышцы ее ног свело судорогой, и она поняла, что полностью потеряла контроль над своим телом. Она в каком–то смысле срослась с машиной. Все эти восемь часов Анна была машиной. И, просканировав пульты управления и связи, окружавшие ее, Анна поразилась — машина была Вселенной.

В 20:00 генерал вышел из его каюты. Джон тяжело дышал, будто он долго бегал, а не стоял здесь, вытянувшись по стойке смирно, пока генерал перемалывал ему косточки. Джон прислонился к переборке, склонив голову. Он потерпел поражение. Джон чувствовал, как его карьера рушится. Ужасающее ощущение. Быть офицером Космофлота Земного Содружества было для него всем. Он не мог представить себе жизни вне армии.

Он полностью ошибся в Россе и это ошибочное суждение может стоить ему карьеры. „Агамемнон” проводил учебный бой против тяжелого крейсера класса „Гиперион”. „Гиперион”, применив изобретательный маневр, умудрился поразить системы наведения „Агамемнона”, полностью выведя их из строя. Джон приказал перейти на ручное наведение. Для этого требовалось, чтобы четыре офицера–артиллериста залезли внутрь полусферических модулей, проецирующих изображения секторов обстрела каждого лазерного орудия. После отдачи приказа в орудийном отсеке возник беспорядок. Джон точно не знал, что там случилось. Но, наконец, после не лезущей ни в какие ворота задержки, воспользовавшись которой „Гиперион” произвел по ним еще два точных залпа, ручные системы наведения заработали, и офицеры начали стрелять по своему усмотрению. Все, кроме Росса.

Джон произвел маневр, зайдя во фланг „Гипериону”, в результате чего борт крейсера оказался под прицелом кормового орудия левого борта. И, тем не менее, вопреки прямому приказу Джона, Росс огня не открыл. Пока Джон маневрировал, чтобы дать возможность другому орудию стрелять по крейсеру, „Гиперион” нанес добивающий удар. Меньший по размеру и мощности орудий, крейсер праздновал победу над одним из новейших кораблей флота.

После этого Лохшманан устроил Джону в его кабинете грандиозную головомойку, назвав его действия позорными и неадекватными.

Джон выпрямился, его лицо было застывшим, перекошенным. Еще после того инцидента, едва не закончившегося дракой, он должен был отдать Росса под трибунал. Ладно, он исправит свою ошибку прямо сейчас. Не он заварил эту кашу. Бог свидетель, он начал чистить эти авгиевы конюшни, даже если это было последним его заданием.

Джон произнес в коммуникатор:

— Лейтенант Росс. Росс!

Ответа не было.

Джон вызвал службу безопасности, приказал найти и задержать Росса. Потом, не в силах ждать, он в бешенстве направился к каюте Росса. Нарушение инструкций, дурное поведение — все это было цветочками по сравнению с сегодняшними действиями Росса во время учебного боя. Этот провал доказывал некомпетентность Росса, что являлось достаточным основанием для того, чтобы с позором уволить артиллериста с флота.

Джон добрался до каюты Росса одновременно с двумя охранниками.

— Он здесь, капитан, — доложил один из них.

— Открывайте! — рявкнул Джон.

Охранник набрал на панели замка код службы безопасности. Дверь, качнувшись, открылась.

Хотя открывание двери заняло меньше секунды, Джону ожидание показалось бесконечным. Когда дверной проем клиновидной формы открылся, Джон увидел тонкое потрепанное коричневое одеяло, угол койки, на которой валялся китель. Каюта Росса была обычной офицерской каютой: лишь каюты капитана и старшего помощника были больше. Росс делил с другим офицером стандартную каюту, две стороны которой были зеркальным отражением друг друга. Столы у двери, койки вдоль стен, в стене напротив двери шкафы.

Еще до того, как дверь полностью открылась, Джон нырнул внутрь. Росс сидел на койке, забившись в угол, согнув ноги под неудобным углом. Сначала Джон подумал, что Росс молится. Его руки были сложены под подбородком, глаза закрыты. Ему следует молиться, подумал Джон. Потом он разглядел полупустую бутылку бурбона, валявшуюся под боком у Росса. Два охранника встали рядом с Джоном: один справа, другой слева. Воспаленные глаза Росса открылись.

— Не двигайтесь! — рявкнул он, слегка запинаясь.

Росс поднял голову, и Джон увидел в его руках PPG, ствол упирался Россу в подбородок. О, черт.

Джон покачал головой, изумление взяло верх над гневом.

— Все в порядке, — сказал он Россу. — Мы не собираемся ничего делать.

Развел в стороны руки, удерживая охранников позади себя. Приказал им:

— Подождите снаружи.

Они медленно попятились из каюты.

— Отдай мне оружие, — сказал Джон Россу, протягивая руку.

Росс, должно быть, украл PPG из корабельного арсенала.

Глаза Росса сузились, его тонкие губы сжались в линию.

— Вы пришли, чтобы обвинить меня, не так ли? В грубой некомпетентности?

— Ты пьян. Отдай мне оружие, — Джон шагнул вперед, и Росс взмахнул PPG, резким движением навел на него.

— Стой, где стоял!

Охранники снова ворвались в каюту с PPG в руках.

— Все в порядке, — произнес Джон. — Подождите снаружи. Закройте дверь.

Когда они остались одни, Джон отступил назад, сел на противоположную койку. Что бы там не глодало Росса, сегодня это, наконец, вырвалось наружу.

— Я останусь здесь, ладно? До тех пор, пока ты не будешь готов отдать мне оружие. Я не стану подходить ближе.

Росс снова упер дуло PPG себе в подбородок, будто это была безопасная бритва. Его глаза встретились с глазами Джона.

— Сэр, я бы хотел принести извинения за мои сегодняшние действия.

Ревущий голос Росса срывался.

— Я так же хочу извиниться за то, что чуть не ударил вас, сэр. В том, что касалось повышений, вы были абсолютно правы, — Росс замолчал, сглотнул. — Я считаю, что не способен исполнять свои обязанности, капитан.

После всех проблем с Россом и с артиллеристами в целом, их небрежного отношения к службе, халатности и пассивного сопротивления его распоряжениям, Джон меньше всего ожидал чего–либо подобного. Джон наклонился вперед, положил руки на колени.

— Лейтенант, расскажите мне, что случилось сегодня.

Голос Росса потерял свою силу. Сейчас он звучал неуверенно, отсутствующе.

— Я задержал переход на ручную систему наведения, сэр. А когда я закончил, когда „Гиперион” был у меня прямо в прицеле, я не стал стрелять.

— Но почему вы не стали стрелять?

— Я не мог стрелять, сэр.

— Были неполадки в ручной системе наведения?

— Нет, сэр.

— Тогда почему ты не стрелял?

Росс пошатнулся, его могучее тело потеряло равновесие.

— Я помню, как в прошлый раз воспользовался ручной системой наведения.

— И когда это было?

— Во время войны с Минбаром, в Битве на Рубеже. На борту „Афины”.

Вот в чем было дело. Система наведения была одним из самых ценных корабельных устройств, поэтому была наиболее защищена от повреждений. Все ее элементы дублировались. Это было одно из самых надежных корабельных устройств. И, тем не менее, во время войны с Минбаром, обнаружилось, что земные системы наведения оказались не в состоянии взять на прицел минбарские корабли. Минбарцы обладали развитыми технологиями, что позволяло им избегать захвата земными системами наведения. Поэтому на всем протяжении войны использовалась ручная система наведения, и огонь велся тоже вручную.

Джон, наконец, добрался до источника того, что тревожило Росса. Тот самый прорыв, на который он надеялся. Джон сложил руки вместе.

— Что же произошло во время Битвы на Рубеже?

Росс вздохнул, его плечи опустились. Он медленно заговорил, пытаясь говорить спокойно, но его голос дрожал от волнения.

— Нам было приказано удержать позицию, удержать рубеж, любой ценой. Минбарцы шли прямо к Земле, и на ее защиту были отправлены все корабли Космофлота, какие только были. У большинства из них не было никаких шансов. „Афина” была эсминцем, одним из сильнейших кораблей флота. Они рассчитывали на нас.

Слушая рассказ Росса, Джон поймал себя на том, что вспоминает другие рассказы об ужасной Битве на Рубеже, в которой ему не довелось принять участие, битве, в которой сражалось двадцать тысяч земных кораблей, а уцелело всего двести.

— Битва длилась совсем не долго, кто–то сказал — двадцать пять минут в общей сложности. Когда минбарцы появились перед нами, они стали уничтожать наши корабли настолько быстро, насколько их приборы позволяли им прицеливаться и стрелять. Я отвечал за ручное наведение носового орудия правого борта. Когда находишься внутри одной из таких систем наведения, то кажется, будто находишься в открытом космосе, в полном одиночестве. Спинка твоего сиденья кажется корпусом корабля, к которому ты прислоняешься. Ты становишься частью корабля.

Росс убрал одну руку с PPG, схватил валяющуюся рядом с ним бутылку, сделал большой быстрый глоток. Снова обхватил оружие двумя руками, отвел глаза от Джона.

— Я видел вверху и внизу строй кораблей. Изображение было отчетливым. Напротив меня, слева огромный минбарский корабль скользил в нашем направлении. Он был похож на гигантскую акулу. И справа по носу, растянувшись настолько, насколько я мог видеть, к нам приближался строй таких же кораблей

Обе стороны выпустили истребители, но вражеские истребители даже не пытались уворачиваться от нас. Наши „Фурии” не обладали достаточной мощью, чтобы повредить их. Они просто скользили вперед, уничтожая по пути наши истребители. А позади них минбарские корабли уничтожали один наш корабль за другим. Искры взрывов казались светлячками.

„Кюри” закрыл нас с правого борта, прикрывая нас, но было уже поздно. Минбарец уже выстрелил прямо по нам и сейчас стрелял снова. „Кюри” взорвался, этот взрыв вывел из строя наши кормовые орудия, уничтожил грузовой трюм и мы потеряли целую секцию внешней обшивки. Восемьдесят четыре человека погибли.

Росс начал покачиваться взад–вперед.

— Уничтожив „Кюри”, минбарец принялся за нас. Мы били прямой наводкой. Я все палил и палил в брюхо этой зверюги. Никакого эффекта. Тогда я переключился на вражеские истребители. Их я мог уничтожить. Я стрелял раз за разом. Неизменный курс делал их легкой мишенью. Все равно, что стрелять по рыбам в бочке. Но их было слишком много. Наши „Фурии” были уничтожены за минуту, затем рой минбарских истребителей налетел на „Афину”. В нас попадали раз за разом, корабль неистово содрогался. Потом вышло из строя наше третье лазерное орудие. Лишь мое еще действовало. Я просто держал палец на кнопке, разрезая массу их истребителей лучом. Этого было недостаточно.

Во время битвы у меня была связь с мостиком, я получал приказы, так что я слышал, как капитан Бест отдал команду. Услышав приказ, мы все понимали, что это — измена. Нам было приказано держаться на Рубеже любой ценой. Жизнь Земли стояла на кону. Но ни один не возразил. Мы все знали, что нашему кораблю долго не продержаться. Битва была проиграна. Мы ничего не могли сделать. Поэтому мы сбежали.

Росс поднял голову, снова посмотрел на Джона. Джон ободряюще кивнул. Выходит, слухи о поведении Беста были правдой. Росс опять отвел взгляд. Сейчас резкие черты его лица казались хрупкими, будто его лицо могло развалиться на части.

— „Афина” начала отходить назад из строя кораблей, и капитан Бест приказал штурману открыть зону перехода. Мы все думали о ней. Всего один прыжок — и мы будем далеко. Мы будем в безопасности. Потом я заметил цель, появившуюся в моем секторе обстрела. Она была совсем близко. Казалось, она шла на таран. Я выстрелил. Когда мой палец нажал на кнопку, я понял, что это была одна из наших собственных „Фурий”. В тот момент, когда мой лазер поразил ее, я увидел лицо пилота. Бьернсон. Я знал его.

Если бы мы использовали компьютерную систему наведения, маркер „свой — чужой” не дал бы нам открыть огонь по одному из своих истребителей, но при ручном наведении от этого не было никакой защиты.

Я догадался, что он пытался зайти в док для истребителей до того, как мы бросим его. Взрыв на такой близкой дистанции вывел из строя мое лазерное орудие и прыжковые двигатели, погибло еще тридцать пять человек. Поэтому мы не смогли сбежать.

Слеза скатилась по лицу Росса.

— Капитан и те, кто находился на мостике, должно быть, видели, что случилось. Но они ничего не сказали. Они были слишком заняты тем, что старались не дать кораблю развалиться на части.

Минбарцы, кажется, почуяли, что мы беспомощны. Они переключились на другие цели, и я наблюдал за тем, как они крушили остатки нашего строя.

После битвы всех тех, кто остался в живых, стали звать героями, а капитан Бест стал героем потому, что сохранил самый крупный из оставшихся земных кораблей.

Недолюбливавшие Беста члены экипажа обвинили капитана в дезертирстве. Но другие его поддержали. Большинство из них не знали, как все было. Не осталось выживших свидетелей, чтобы доказать то или другое. Бест и его наперсники понимали это. Бест заявил, что наши прыжковые двигатели повредил минбарский корабль. Он сказал, что испугался возможного взрыва „Афины”, случись который — могли бы пострадать соседние корабли, поэтому он слегка изменил позицию. Я поддержал его, вместе со многими другими. Бест прикрывал меня — я прикрывал его.

Конечно, слухи распространялись. Это вредило репутации капитана и всех нас, служивших с ним. Но у капитана Беста были достаточно сильные союзники, чтобы это пережить, а те из нас, кто остался ему предан, были вознаграждены. Я получил свою должность старшего артиллериста за убийство тридцати шести членов моего экипажа.

Росс тяжело вздохнул, еще сильнее прижал к себе PPG, будто удерживая тайну внутри себя.

Джон никогда до сих пор не встречал человека, кто был бы так честен перед собой. Неудивительно, что Росс так долго держал это внутри. Джон даже представить себе не мог, что бы он почувствовал, случайно убив одного из членов своей команды. Страх случайного столкновения или выстрела по своим преследовал каждого солдата.

— Бест все это время хранил твой секрет, а ты — его. Почему ты рассказал обо всем мне сейчас?

Росс убрал одну руку с оружия, нетерпеливо вытер щеку, снова обхватил PPG.

— Потому что это отравляло меня, сэр. Я даже не понимал этого, пока вы не появились у нас на борту. Бест никогда не требовал от нас многого, и я сейчас понял, что после Битвы на Рубеже я и не был способен на это. Я производил много шума, но мои подчиненные знали, что могут делать все, что им заблагорассудится. Я был пустым местом. Я не верил в себя. Я был похож на того, кого вы описывали. Я действительно считал, что вы выяснили обо мне все.

Я больше не верил в армию. Как мог я верить и поддерживать капитана Беста? Мое поведение становилось все хуже и хуже, мое отношение к своим обязанностям становилось все более небрежным. Мое поведение действовало на моих подчиненных, как яд. Когда вы приняли командование „Агамемноном”, я смеялся над вашей приветственной речью. Вы казались таким наивным и полным энтузиазма. Но время шло, и я начал к вам прислушиваться. И наблюдать за вами. Я понял, что вы были таким, каким я хотел когда–то быть. И я понял, что есть другой путь, а я выбрал неверный.

Росс, содрогнувшись, обвил PPG своим могучим телом.

— Вы были правы, сказав, что прошлое формирует нас. Я сейчас не могу вернуться назад. И я не верю, что смогу стать таким офицером, каким вы хотели бы меня видеть, достойным этой формы. Я не верю, что достоин того, чтобы служить в Космофлоте Земного Содружества, капитан.

Джон встал, боясь двинуться вперед, боясь того, что Росс застрелится прямо сейчас.

— Вы говорили, что ваше повышение было несправедливым. Сейчас вы хотите выбрать легкий путь, уйти. Ладно, мистер, я не позволю вам уйти так легко. Я хочу, чтобы вы служили в Космофлоте вместо тех тридцати шести человек, которые больше не могут этого сделать. Я хочу, чтобы вы то заслужили звание, которое вы носите. Я хочу, чтобы вы исполняли свои обязанности так, как должны были их исполнять. Я не приму никаких оправданий, и меня устроят только отличные результаты. Я хочу, чтобы ваш отсек стал примером для всего корабля. Если вы были отравлены, тогда выплюньте яд и не думайте об этом. У вас есть долг, который вы должны вернуть, и я буду наблюдать за тем, чтобы вы исполнили его с честью.

Росс наклонил голову.

— Отдайте оружие, лейтенант, — Джон протянул руку.

Росс поднял голову, сейчас он был похож на потерявшегося ребенка. Он выпрямился, вручил Джону PPG.

— Есть, сэр, — неуверенно проговорил он.

— Смирно, лейтенант Росс.

Росс рывком бросил свое тело к краю койки, осторожно поставил на пол бутылку бурбона. Встал.

— Я получил рапорт Уотли с просьбой о переводе и ожидаю, что она покинет „Агамемнон” в течение месяца. Но еще остается Спано и несколько самых трудных канониров. Вы сможете справиться с ними?

Спустя несколько секунд выражение потерянного ребенка начало исчезать с лица Росса. Он выпрямился, расправил плечи. Гора снова утвердилась на твердой почве. Тонкие губы Росса снова сжались в линию. Но сейчас это выражало не сопротивление, а решимость. Когда Росс гаркнул в ответ, в его голосе уже не было неуверенности.

— Есть, сэр, я справлюсь.