Не знаю, зачем я это делаю, просто в один момент чувствую, что мне это сейчас необходимо и на Северном шоссе я, вместо того, чтобы поехать прямо, сворачиваю направо. Вместо того, чтобы уехать домой, еду к нему. Интересно, он злится или обижен? Во дворе высокой многоэтажки горит свет. Я мягко останавливаю машину и через окно вскидываю взгляд вверх, ища глазами нужный этаж, в гостиной светло. Склоняю голову на руль и глубоко вздыхаю. Зачем я приехал? Я же прогнал его!
Вхожу в подъезд и через несколько ступенек поднимаюсь на нужный этаж, совершенно не запыхавшись, и несколько мгновений стою под дверью. Почувствует или нет? Через дверь слышу, как он размеренно дышит, спокойный, а потом нажимаю на звонок. Не проходит и мгновенья, как дверь открывается, Джонин вырастает на пороге, и сейчас мне впервые в жизни хочется назвать его милым. Он спокойный и тихий, красивый, в домашних штанах и в мягком белом свитере на голое тело, который ещё больше оттеняет его смуглую кожу. Только видит меня на пороге и тут же улыбается совсем мягко, по-доброму.
- Привет. – зову я, пытаясь скрыть взгляд. – Прости меня. Знаю, я, наверное, не вовремя и… - он делает быстрый шаг ко мне и берёт моё лицо в свои ладошки, а потом тут же целует в губы несколько, как кажется, долгих мгновений. Отстраняется и обнимает, крепко прижав к себе.
- Привет. – отзывается. Ждал, понимаю я. Он отходит в сторону, пропуская меня внутрь, и закрывает за мной дверь на защёлку. – Поискать тебе, во что переодеться? – спрашивает на пороге спальни.
- Пожалуйста. – отвечаю я, разуваясь, а потом он помогает мне снять куртку и обхватывает за талию, устроив подбородок на моём плече.
- Ты замёрз. – констатирует он, прижавшись ко мне, и касается моей щеки губами. Выпускает меня из рук и подталкивает в гостиную поближе к камину. Камин не настоящий и по сути его можно назвать обогревателем, но выглядит он вполне натурально и даже эффект танцующих языков пламени завораживает.
Я присаживаюсь на плед, едва успевая расслабиться, когда рядом кладут стопку одежды и обнимают одной рукой за шею.
- Сейчас приду. – выдыхает мне в ухо. Он принёс мне мягкий серый свитер с высоким горлом, и голубые джинсы с прорезями на коленках, ткань пахнет им. Этот свитер, мой свитер, его свитер я всегда ношу здесь, как и джинсы – моя привычная одежда. Джонин возвращается, когда я уже переоделся и поправляю воротник. В его руках два больших бокала Шардоне. Он вручает мне бокал и мостится сзади, перпендикулярно мне, так, чтобы я смог опираться о его согнутую в колене ногу.
- Я всегда любил камины. – говорю я вдруг, глядя на несуществующий огонь и краем глаза вижу, как он улыбается. – Когда я был маленький, мы с родителями часто сидели у камина холодными вечерами в лесу. Каждый занимался своим: мама рисовала, папа чаще всего что-то точил или готовил. - я улыбаюсь шире.
- Очень домашняя обстановка. – поддерживает улыбкой Джонин.
- В любое время суток, с семьёй или без, он был в первую очередь охотником. – киваю я.
- А что делал ты? – Джонин протягивает руку и мягко гладит меня по волосам.
- Игрался чем-нибудь. Моей любимой игрушкой был волчонок. Папа вырезал мне его из дерева. Не ликан, а именно волчонок, как в сказке о Балто, знаешь? Я постоянно тягал его за собой, мне нравились волки, с тех пор, как я первый раз увидел их в зоопарке. Волки были благородными и справедливыми, в отличие от ликанов. Я сидел возле камина, игрался и что-то напевал. Так проходило много вечеров, я всё ещё помню тепло камина и мамину улыбку, когда она звала меня по имени, прося взглянуть на неё, чтобы она смогла срисовать какую-то деталь. Я не мог усидеть без движения, и мама только улыбалась, наиграно жалуясь, что я точно папин сын. – я снова улыбаюсь.
- Почему бы тебе не переехать в родительский дом? Камин ведь всё ещё там, и воспоминания тут же наберут новой силы. – предлагает Джонин.
- Камин заколочен. – говорю я, поворачивая лицо в его сторону, и делаю глоток вина.
- Заколочен? – переспрашивает он удивлённо. – Почему? – меняет позу, садясь и оказавшись совсем рядом.
- Я был у бабушки с дедушкой, отец на охоте, а мама дома. Одна. Отец всегда закрывал её на все замки и принимал все меры безопасности, когда оставлял её одну. Так было и в тот раз. Но ликан, вожака стаи которого отец убил накануне, решил изощриться. И нашёл способ – дымоход. Единственное место, которое не было защищённым, труба узкая, ликан бы не прошёл, поэтому эта тварь проломала дыру в стене собой, только бы оказаться в доме. Мама была одна, ждала нас, готовила ужин, когда он нашёл её. Там, на кухне она и осталась, когда вернулся папа. Было уже поздно. – пока я рассказываю, Джонин склоняет голову мне на плечо и свободной рукой гладит по спине и волосам.
- Мне жаль. – говорит он негромко, а потом осторожно тянет к себе за руку и просто усаживает меня к себе на руки, оставив мои коленки по обе стороны от его бёдер и обнимает покрепче, продолжая успокаивающе гладить по волосам. – Охотники и ликаны приносят друг другу слишком много проблем. – говорит он негромко.
- Скольких ты убил за всю свою жизнь, Джонин? – спрашиваю я, не отстраняясь от его плеча.
- Десятки тысяч. – спокойно отвечает он.
- А твои родители? – снова спрашиваю я.
- Десятки. – отвечает он.
- Тысяч?
- Десятки. – его голос на мгновенье приобретает грозный характер, но он тут же успокаивается и обнимает меня сильнее. – Я куда старше тебя, не забывай об этом.
- Я помню. – киваю. – Как и помню, что ты говорил.
- Не хочу отпускать тебя, Мён. – его голос становится тихим. – Не хочу, чтобы мы закончили так, как обычно расходятся охотник с ликаном.
- Сама перспектива того, что есть мы, и что я должен тебя застрелить, а ты – вспороть мне глотку, уже заставляет задуматься. – отвечаю я.
- Ты продолжаешь сомневаться, даже когда я просто рядом вот так, словно покладистый волчонок? – слышу улыбку и горечь в его словах и путаюсь пальцами в его волосах.
- За все свои действия нужно отвечать. – отвечаю я. – Ты же знаешь. И за это тоже будет ответ, но не такой, какой был бы, оставь я тебя сейчас.
- Ты боишься. – констатирует он. Читает меня, как открытую книгу. – Чувствую: боишься.
- Я в первую очередь человек, мне свойственно бояться. – я киваю. Мы продолжаем сидеть в той же позе и, не глядя друг другу в глаза, обсуждать подобную тему. – Но Гильдия не избавится от меня, понимаешь? Накажет, но не избавится.
- Твоя проклятая Гильдия никогда не узнает. – он вдруг вспыхивает, словно спичка. Быстро, без предупреждения, и хватает меня за предплечья, резко опрокидывая на спину и забираясь сверху, всё ещё крепко держа. Я осторожно тянусь к нему и касаюсь кончиками пальцев его щеки. Он с мгновенье не реагирует – успокаивается, и я отчётливо вижу алый блеск на дне его глаз, а потом ластится об руку и утыкается носом во внутреннюю сторону запястья, вдыхая запах. – Она не узнает… - шепчет он, а затем слезает с меня и мостится под боком, обнимая поперёк груди. – Не узнает.
- Нин. – выдыхаю я, гладя его по волосам.
Мы так и засыпаем у камина, на полу. А просыпаюсь я утром под тёплым боком огромного чёрного ликана, который глядит на меня чёрными, совсем не сонными глазами, судя по всему, уже довольно долго. Я просыпаюсь окончательно и так же неотрывно гляжу в его глаза, а потом тянусь рукой и глажу между ушей.
- Будь ты волком, наверное, был бы невероятном красивым. – выдыхаю я, и он фыркает, как настоящий волк, что вызывает у меня улыбку. Забавно выглядит, такой большой и умещается в такой относительно небольшой комок шерсти. Невероятно гибкий, и совсем не волк, видно же, что ликан, оборотень, вервольф, и уши так забавно торчат на макушке. Я продолжаю поглаживать между ними и по носу, и он прикрывает глаза, и только вздрагивает, когда мой палец касается влажного кончика носа. Я глажу уши, а потом шею, и он меняет позу, точно как человек, вытягиваясь на спине, но что-то всё-таки в этих движениях является животным, волчьим. Он лежит на спине, полубоком, и я отчётливо вижу, как переливаются мышцы на его плечах и животе, даже учитывая тот факт, что он весь в шерсти. А затем он резко садится, и через мгновенье я оказываюсь лежать прижатым к полу, а он склоняется надо мной, и вскоре я чувствую прикосновение горячего языка к шее, от чего негромко смеюсь. Он наклоняется ниже, от чего мне интуитивно хочется вжаться в пол, а затем я буквально охаю, когда звериные черты лица сменяются человеческими и Джонин улыбается мне, всё ещё придавливая к полу.
- Я люблю тебя. – выдыхает он, глядя мне точно в глаза и я несколько раз удивлённо моргаю. – Поцелуй меня. – просит едва слышно и я обнимаю его за шею, притягивая к себе и нежно целуя в губы. Кажется, я привык к этим губам, рукам и глазам слишком сильно, только если раньше я боялся, что все узнают, то теперь я боюсь за него. Он отстраняется несколько долгих, сладких мгновений спустя и касается своим носом моего.
- Ты не прилагаешь совершенно никаких усилий, чтобы трансформироваться. – замечаю я.
- Как дышу. – кивает он. – Звериная и человеческая сущности – две равноправные части меня.
- А что-то может помешать тебе остаться в той или иной?
- Серебро. – он кивает. – Поэтому вам нельзя охотиться днём, верно? Игра нечестная. Ночью ликаны не разгуливают в человеческой форме. Серебро блокирует способность обратиться в ликана, если ты стреляешь в человека. Серебро просто убивает, если ты стреляешь в ликана.
- А лютая злость, ненависть или боль могут тебя заставить застрять в одной из форм? – интересуюсь я, запутывая пальцы в его волосах.
- Нет. – отвечает он. – А зачем ты спрашиваешь?
- Если вдруг выйдет так, что я попаду под горячую руку, что мне придётся сделать, чтобы ты взглянул на меня карими глазами и обнял руками, а не лапами? – спрашиваю я, внимательно глядя на него.
- Обращайся со мной, как с человеком. – кивает он. – Говори со мной. Прикасайся. – он ловит мою ладошку и кладёт на свою щёку.
- А если наоборот? – интересуюсь.
- А так никогда не понадобится. Мне не нужен повод, чтобы проявлять себя. Я равноправно как зверь, так и человек. – он кивает. – Ты голодный? Приготовить тебе завтрак? – целует в нос совсем нежно.
- Полежи со мной. – я сильнее прижимаю его к себе и он укладывает голову мне на грудь.
- У тебя так колотится сердце. – выдыхает он. – Как пульс охотника отличается от человеческого?
- У человека нормальный в спокойном состоянии 60-80 ударов, у охотника 120-150. – говорю. – А твоё?
- 25-45. – отвечает он.
- Почему так медленно? – удивляюсь я.
- Ну я не маленький как бы. – слышу улыбку в его голосе.
- А когда я рядом… - вдруг от чего-то спрашиваю я, разомлев. – Оно бьётся быстрее?
- Оно бьётся быстрее только от одного осознания, что ты есть. – отвечает он.
- Не говори таких слов. – я на мгновение зажмуриваюсь.
- Ты же сам спросил. – отвечает он, пожимая плечами.
- Не говори мне больше, что любишь. – выдыхаю я.
- Джунмён. – он слегка отстраняется, вновь соприкасаясь носом с моим.
- Не говори. Нельзя. – я отрицательно киваю. – Нельзя, иначе дороги назад уже не будет.
- Её не было с самого начала. – он кивает. – Люблю с первого мгновения, как увидел. – шепчет он, прикасаясь едва ощутимо губами к моим, даже не целуя.
- Пожалуйста. – я снова зажмуриваюсь, но крепче обнимаю за шею.
- Мён, твои действия совершенно противоречат твоим словам. – он мягко улыбается. Совсем не злится, спокойный и красивый.
- Это потому, что твои чувства ко мне - взаимны, но я никогда не скажу тебе этого так открыто и прямо. – я вздыхаю, прикрывая глаза. – Прости.
- Мне достаточно просто это знать. – слышу, как он улыбается.
- Не злишься за Большую охоту? – я распахиваю глаза, глядя на него.
- Нет. – он снова мягко улыбается.
- Ты невозможный. - вздыхаю я. – Ну что ты улыбаешься?
- Довольный. – коротко отвечает он.
- Вижу, что довольный. – я киваю. – Как кот.
Он кивает в ответ, а потом поднимается, придерживая меня за талию и поднимая вместе с собой, а затем опускает мои стопки на свои.
- Я должен кое-что тебе сказать.
- Ага, значит ты – нашкодивший кот. – констатирую я.
- Я Лулу позвал. – говорит он спокойно, ожидая моей реакции. – И сказал, чтобы он взял с собой Сэхуна.
- А…?
- А за тобой надеялся съездить, если бы ты сам не пришёл. – снова улыбается.
- Не представляешь, как болит спина после сна на полу. – признаюсь я, меняя тему, и прижимаюсь к нему. – Когда?
- Через полчаса придут.
- Зачем? Ты же знаешь Сэ, он… - я запинаюсь. – Ну он не очень одобряет нас с тобой. – я вздыхаю.
- Ты не учёл одной детали. – Джонин отстраняет меня от своей груди, чтобы взглянуть в глаза. – Лухан – тоже ликан, хотя и наполовину, и у них с Сэхуном тоже отношения, поэтому осуждать нас как-то нечестно – не находишь? – он пытливо вскидывает бровь.
- Я не знал, что они всё-таки всё решили. Сэ просто сказал, что они поговорили, и на этом всё. Но до чего они договорились...
- Доцеловались. – уточняет Джонин, посмеиваясь.
- Ты что, шпионил? – фыркаю я.
- А если бы он сделал моему малышу больно? – Джонин фыркает в ответ.
- Плохая идея. – Сэхун упирается до последнего, хватаясь и второй рукой за тянущую его вперёд ладошку. – Плохая.
- Хорошая. – настаивает Лухан, продолжая настойчиво тянуть за собой. – Что в ней плохого? – волчонок оборачивается.
- Лу.- Сэхун заставляет его остановиться. – Как бы тебе помягче сказать… Не ладим совсем.
- Я знаю. – Лухан коротко кивает, и снова идёт вперёд, не выпуская ладони охотника из своей.
- И мы всё равно идём? – фыркает младший.
- Джунмён там, наверное. – отвечает Лу.
- Из-за этого мы рассоримся ещё больше. – Сэхун вздыхает.
- Джунмён – охотник, а Нин – ликан, и…
- В этом вся соль! – Сэхун снова тормозит его.
- Но ты ведь тоже охотник, а я ликан. – Лухан разворачивается к младшему лицом. – Не так?
- Во-первых, ты полукровка. Во-вторых, мы с тобой до этого 7 лет не пытались прикончить друг друга. – парирует Сэхун.
- От ненависти до любви один шаг. – Лухан кивает, а Сэхун фыркает. – Знаешь, когда ты начинаешь близко узнавать кого-то, ты начинаешь его любить. – подмечает старший. – И ты хочешь сказать, что будь я ликаном – лежал бы уже, напичканный твоими пулями?
Сэхун молчит и не знает, что ответить, а потом опускает тонкую ладонь и садится на ближайший бордюр.
- Ты не понимаешь. – Сэхун отрицательно кивает. – Не понимаешь, что я хочу тебе сказать. – он вздыхает. – С тех пор, как я стал охотником, хён стал для меня самым близким человеком. И всё то время, что они воевали, я был рядом. Я видел хёна разным. Побитым, буквально вывернутым наизнанку, едва живым, но полным ненависти: лютой и необузданной к Джонину, такой, что он выживал и выкарабкивался после бойни с ним только для того, чтобы снова и снова пытаться, делать отчаянные попытки победить. А если бы ты знал, скольких людей он убил на глазах хёна на зло ему, чтобы позлить, вывести из себя. Я порой сбивался со счёта, сколько раз за день хён проклинал его. И всё это время я пропитывался этой ненавистью, мне было больно за хёна, и каждый раз когда я видел его в таком состоянии, мне хотелось просто пойти и прикончить его собственными руками, хотя это была привилегия хёна, понимаешь? – Сэхун вскидывает взгляд на старшего. – Мне не просто. Понять и принять то, что происходит между ними. Если бы они познакомились как мы, спокойно и мирно, возможно, я бы реагировал не так, но у меня сердце за хёна болело. Они 7 лет грызлись, а тут бух – и хочешь сказать, обоюдная ненависть стала обоюдной любовью.
- Сэ. – Лухан садится рядом и складывает голову ему на плечо. – А ты не думал, что это с самого начала не было ненавистью? По крайней мере, с одной из сторон.
Сэхун вздрагивает и устремляет недоумённый взгляд на старшего.
- О чём ты? – вглядываясь в глаза напротив, спрашивает он.
- Мы можем опоздать. – Лухан встаёт, поднимая Сэхуна за руку.
- Не скажешь, да? – уточняет Сэхун, сплетая их пальцы в замок. Лухан мягко улыбается и отрицательно кивает.
- Мне нельзя, я поклялся молчать. – информирует коротко волчонок. – И больше не спрашивай, пожалуйста. Забудь всё, что ты от меня слышал, хорошо? Джунмён узнает сам, когда придёт время.
Сэхун хмурит брови, чувствуя, как в груди растёт тревога.
- Успокойся. – Лухан резко останавливается и подаётся к нему, обнимая за плечи. – Я чувствую, как ты встревожился.
- Ничего и не скроешь. – недовольно бурчит Сэхун, но обнимает в ответ. - Машина хёна. – замечает он, когда они подходят к незнакомому дому и подъезду. Лухан коротко кивает, всё ещё опережая на шаг и ведя за собой. – Всё, что ты мне сказал, должно настроить меня к нему, а не против него, да? – спрашивает Сэхун шепотом, когда они входят в подъезд.
- Я тебя ни к чему не принуждаю. – отвечает Лухан. – Верь своим ушам, глазам, и сам делай выводы. А теперь – тс. – Лухан прикладывает палец к губам, а затем толкает дверь подъезда и входит.
- Гости! – слышу голос Джонина из кухни, когда ещё даже не позвонили в звонок. И правда, шаги за дверью, которую я поспешно дёргаю на себя до того, как они успеют позвонить.
- Доброе утро. – улыбаюсь им обоим и отхожу от двери, пропуская внутрь.
- Доброе утро. – отзывается Лухан, приветливо улыбаясь в ответ.
- Привет, хён. – зовёт Сэхун, приветственно обнимая меня.
- Не замёрзли? – я забираю их куртки, вешаю в шкаф в коридоре и направляюсь на кухню, ребята топают следом.
- Привет. – улыбаясь, тянет Лухан. Джонин оборачивается к нему через плечо и протягивает руку. Лухан жмётся к нему, словно к родному источнику тепла и безопасности, так, как я жался к папе, и я улыбаюсь, глядя на них.
- Здравствуй, Сэхун. – зовёт Джонин, так же оборачиваясь к нему через плечо.
- Привет. – бурчит мой донсен, пряча глаза, а затем поглядывая на Лулу. Видимо, у них был серьёзный разговор.
- Чай, кофе? – интересуется Джонин у младших. - Вина? – устремляет взгляд на меня.
- Я схожу. – киваю коротко, уходя в гостиную за бокалами, а когда возвращаюсь, в кухне всё ещё напряжённая тишина. Лухан по очереди глядит на них обоих.
Мы с Джонином заняты чаем, понимающе переглядываясь, и поглядывая на младших. Джонин открывает холодильник, вынимая кувшин с водой, и закрывая рефрижератор ногой, а потом наливает прохладной жидкости в стакан, и только подносить к губам, как я забираю стакан из его рук.
- Проходили уже. – замечаю негромко, делая глоток и проверяя в воде наличие серебра, которого там нет, а затем возвращаю ему. Всё это время он наблюдает за мной, вскинув бровь, а потом улыбается, целуя в щёку.
- Джунмён, ты проверяешь на серебро, да? – пытливо интересуется Лухан, подпирая щёки кулачками. Сэхун глядит на него, сидя напротив, словно на ребёнка, с нежной улыбкой. Я отвечаю коротким кивком на его вопрос, а потом мы вместе с чаем усаживаемся к ним за стол.
- Прямо как за круглым, на переговоры. – негромко замечает Сэхун, отпивая из своей чашки. Мы переглядываемся и мысленно соглашаемся. День обещает быть занимательным!
