- Я же говорил, что из этого ничего не получится. – выдыхаю я, останавливая машину и выбираясь наружу.
- Вода камень точит. – отвечает Джонин, протягивая мне руку, когда мы ещё даже не обошли машину.
- Нин, в этом случае Сэхун – не камень, он скорее словно самая твёрдая порода на земле – алмаз. – я слегка хмурюсь, а Джонин тем временем ловит в кольцо рук, прижимая к себе.
- Рано или поздно он сдастся. – Джонин кивает, а потом не даёт мне договорить, целуя в губы.
- Наберёшь, как вернёшься. – просит он, когда отстраняется. – Ваша Гильдия – контора официальных предательств и убийств. Надеюсь, тебя вызывают не из-за Большой охоты.
- Я на это тоже надеюсь. – киваю я, всё ещё обнимая его за плечи. – Пойду.
Делаю шаг прочь, а он снова ловит за руку и тянет к себе, приобнимая за талию.
- Люблю. – обдаёт ухо горячим дыханием и прижимается лбом к моему.
- Я тебя тоже. – выдыхаю я негромко, и слегка нервно сглатываю. Он совсем негромко смеётся, снова целует, теперь уже в щёку, и отпускает. А я вхожу в подъезд и поднимаюсь наверх. Чанёль должен быть дома.
Очередное собрание в Гильдии давно закончилось, и Бэкхён надеется, что квартира не пустует. Он легко поднимается на нужный этаж по дереву, а затем прыгает на открытый балкон, а оттуда в комнату, уже на двух ногах, бесшумно ступая босыми стопками и ероша светло-русую чёлку, чтобы в глаза не лезла.
Квартира действительно оказывается не пустой, Чанёль сидит на большом диване в гостиной, боком, вытянув длинные в смешных цветных носках ноги вперёд и привалившись плечом к спинке дивана. Бэкхён осторожно подходит, чтобы не напугать, а потом коротким прыжком оказывается на диване, и обнимает за плечи, прижимаясь к крепкой, горячей спине.
Охотник молчит и задумчиво глядит куда-то вперёд, Бэкхён прижимается носом к его щеке и заглядывает в лицо, молча задавая вопрос.
- Чего ты? – зовёт вслух, когда ответа не следует. Чанёль поворачивает голову к нему, сталкиваясь носами, а потом сгребает в охапку и обнимает, усаживая Бэкхёна к себе на коленки.
- Что-то ты темнишь. – констатирует ликан. – Что сказали в офисе Сатаны?
- Бэк. – с лёгким укором.
- Ну что? – старший фыркает. – Говори, иначе буду вытряхивать из тебя информацию.
- Сложно сказать, что это такое было только что. – начинает Чанёль. Бэкхён устраивается поудобней, прижимаясь щекой к его груди и слушая, как быстро стучит сердце. – В Гильдии знают, что мы не стреляли в ликанов. Знают, и откуда именно – тоже ясно. Мне было бы интересно послушать их версию. Как бы она могла звучать? «Старейшина Гильдии, во время Большой охоты вместе с охотниками на поле битвы кроме оборотней были ещё и ликаны. И они мало того, что не мешали или вредили, а даже помогали, причём, конкретным охотникам!» - предполагает Чанёль, вздыхая.
- Вы все ходили, да? – интересуется Бэкхён, не поднимая головы.
- И сидели, переглядывались, как идиоты. – кивает Чанёль. – Сложно было разобраться, какие чувства преобладают. Долг, ответственность, призвание, стыд, страх, волнение. Мне хотелось провалиться под землю, когда Старейшина пересказывал то, что ему доложили.
- От стыда? – уточняет Бэкхён, слушая звук чужого голоса изнутри, всё ещё прижимаясь ухом к груди.
- Да. – снова соглашается Чанёль. – Меня отчитывали, как маленького мальчика, который вроде как прав, который не сделал ничего запрещенного, но чувствовал себя неловко хотя бы потому, что воспитатель говорит с ним на повышенных тонах. – охотник вздыхает.
- Старейшина злился? – снова спрашивает Бэкхён.
- Он скорее не злился, а был в негодовании, не мог разобраться в мотивах наших поступков. Почему мы, мало того, что сами не стреляли, так ещё и дали младшим по званию приказ этого не делать. – Чанёль морщит нос, а потом фыркает. – Что я, что мы должны были, могли ему сказать? Простите, Старейшина Чон, но хуже охотников вы не сыщите, ибо каждого из нас четверых связывают самые разнообразные отношения с ликанами? - Чанёль всплескивает руками. – Интересно, сколько бы мы прожили после того, как сказали нечто подобное?
- И в итоге? – Бэкхён, наконец, поднимает голову.
- В итоге, хён просто выдавил из себя что-то о том, что было совершенно не до ликанов, которые, кстати говоря, были на нашей стороне, но только потому, что чистокровные ликаны не считают оборотней своими, а скорее теми, кто марает кровь и позорит их род. Вот так вот. – Чанёль устремляет взгляд на Бэкхёна, наблюдая за его реакцией.
- Он всё верно сказал. – Бэкхён соглашается. – Не думаю, что Старейшина уж больно обрадовался бы, если бы вы сгинули там. – замечает он. – Да и кто бы вам дал вообще?! – фыркает он. – Чанёль. – Бэкхён меняет позу, оседая точно напротив старшего. – Разве мы, мы все можем сейчас что-то изменить? Так случилось, никто здесь не виноват, никто не пытался быть предателем. Так получилось, а значит, так должно быть, и мы должны просто принять это. Слишком поздно что-то менять. Уже поздно. Всё.
Чанёль слушает, а потом глазами кивает и раскрывает руки, приглашая в объятия. Бэкхён молча подаётся навстречу, снова прижимаясь.
- Бэкки, давай, ты мне пообещаешь. – начинает охотник и ликан в его руках напрягается. – Пообещаешь, что если вдруг всё всплывёт наружу, ты не станешь долго тут оставаться, а как в Великую чистку, рванёшь куда подальше. Хорошо?
- И брошу тебя? - Бэкхён отстраняется слегка, но обнимать не прекращает. – Мы сколько лет уже не расстаёмся? Больше тридцати? И думаешь, из-за того, что ваша адская контора узнает, я убегу, как испугавшийся щенок? – Бэкхён вскидывает бровь. – Я это уже проходил и сделал кучу ошибок тогда. Теперь я не намерен их повторять. Мне вроде как третья сотня пошла, пора учиться на своих ошибках. – Бэкхён кивает. – Ничего такого я тебе обещать не собираюсь. И как бы ты не хотел, ты от меня не избавишься. Даже если будешь прогонять, стрелять, проклинать и ненавидеть – я не уйду, запомни это.
Чанёль вздыхает, осторожно заключая красивое лицо в большие ладошки, гладит тёплые щёки, а потом касается большим пальцем губ и подаётся навстречу, совсем близко. Оба замирают на небезопасно маленьком расстоянии. Ликан сквозь ресницы глядит на охотника напротив, который глядит в ответ также, а потом Чанёль шумно выдыхает и отстраняется.
Оба понимающе переглядываются, а затем Бэкхён встаёт, целуя лохматую макушку и уходит из комнаты.
- Иногда так отчаянно хочется тебя целовать. – шепчет в пустоту Чанёль, прикрывая глаза.
- Я знаю. – отзывается Бэкхён так же шепотом откуда-то совершенно с другой части квартиры. – Мне тоже.
- Уроды! – Джонин вскакивает на ноги после рассказа и лёгким движением руки выбрасывает в воздух небольшой кофейный столик, что до этого стоял между диваном и креслом. – Бэк был прав. Нужно было под шумок прикончить их ещё там!
- Джонин, уймись. – просит Джунмён, оставаясь спокойно сидеть, и только потирает ноющие виски костяшками пальцев.
Вслед за столиком в окно вылетает ваза, а когда в руках оказывается второе кресло вроде того, на котором сидит Джунмён, охотник не выдерживает и поднимается следом.
- Это дом моих родителей. Прекрати его разносить! – рявкает он. – Уймись, я сказал! Ничего уже не изменишь. Что сделано, то сделано.
- Уняться? – переспрашивает Джонин, но всё-таки ставит кресло где взял. – А ты теперь что, снова, как послушный охотник Гильдии, сделаешь какие-то свои, и мы оба знаем – какие, выводы, и поступишь так, как считаешь нужным? - Джонин со всей силы бьёт кулаком в стену. – Сделаешь?! – переспрашивает.
- Я тебя сейчас вслед за столом выброшу в окно! – срывается следом Джунмён. – Ты себе как это представляешь вообще, а? Они констатируют то, что есть, уличат нас в этом, не хватало, чтобы ещё чужую смерть на нас повесили. Спасибо за одолжение! Исправишь ситуацию, да! Не будь эгоистом. – Джунмён больно бьёт в грудь. – Не будь чёртовым эгоистом, слышишь, что говорю?
- А ты меня слышишь? – Джонин закипает по новой, хватая за плечи, и хорошенько впечатывая в стену, по которой только что бил кулаком. – Сколько лет ты один?
- Джонин! – пытается прервать Джунмён.
- Я тебя спрашиваю – сколько лет ты один?! Сколько чёртовых лет?! – ликан снова и снова бьёт кулаком в стену, пока на месте, куда врезается крепкий кулак, не образуется вмятина, а затем сыплется раздробленный кирпич.
- Полвека. – шепотом выдыхает Джунмён, потянувшись ладошкой к склонившейся у его плеча голове и осторожно прикасаясь к щеке.
- А я почти три. – слышится такой же шепот в ответ и Джунмён вздыхает, потянувшись и второй ладошкой, а затем прижимая тёмную беспокойную голову к своей груди, обнимая одной рукой за плечи.
- Извини меня. – зовёт охотник едва слышно, целуя тёмную макушку снова и снова. – Я не прав. Я не подумал.
Джонин мягко отстраняется и без слов выходит на улицу, бесшумно прикрыв за собой дверь. Это только позже, выглянув из большого кухонного окна, Джунмён видит его с починенным столом в руках, который возвращается на своё место.
