Глава 7. “Мне нравится участвовать в этом

 

“Мне нравится участвовать в этом. Правда, многие считают меня шизофреником потому, что вне сцены я совсем не такой, как перед камерами...”

Николас Парсонс

 

Скрамм, номер 85, очаровал Гэррети не умом, проблесков которого у него не наблюдалось, и не внешностью - сложением он напоминал лося, имел маленькие глазки и круглое, ничего не выражающее лицо. Он очаровал Гэррети тем, что был женат.

- Правда? - спросил Гэррети в третий уже раз. - Ты правда женат? - Ага, - Скрамм с удовольствием щурился на утреннее солнце. - Я сбежал из школы, когда мне было четырнадцать. Наш учитель истории как-то прочитал нам статью о том, как переполнены школы, и я решил не занимать там место, а заняться лучше делом. И мне тогда еще хотелось жениться на Кэти.

- А сколько лет тебе было? - спросил Гэррети. Они проходили через городок, и тротуары были полны людей, но он едва это замечал. Эти люди находились в другом мире, и он видел их будто через толстое стекло.

- Пятнадцать, - Скрамм почесал подбородок, синий от пробивающейся щетины.

- И никто тебя не отговаривал?

- В попечительском совете мне наговорили кучу чепухи о пользе образования, но у них были дела поважнее, чем удерживать меня в школе. Да и должен же кто-то копать канавы, ведь так?

Он весело помахал группе девушек, орущих и прыгающих так, что юбки поднимались над их круглыми коленками.

- Правда, я не копал никаких канав. Я устроился на фабрику постельного белья в Фениксе за три доллара в час. Мы с Кэти были счастливы. Иногда мы смотрели ящик, и она вот так обнимала меня и говорила: "Какие мы счастливые, дорогой".

- А дети у тебя есть? - Гэррети все сильнее ощущал нелепость этого разговора.

- Кэти беременна прямо сейчас. Она хотела накопить достаточно денег, долларов семьсот, но мы не успели, - он серьезно посмотрел на Гэррети. - Мой сын пойдет в колледж. Говорят, у таких тупиц, как я, не бывает умных детей, но у Кэти хватит ума на двоих. Она закончила школу. Мой парень будет учиться столько, сколько захочет.

Гэррети промолчал. Он не знал, что тут можно сказать. Макфрис рядом говорил о чем-то с Олсоном, Бейкер и Абрахам играли в слова. Он подумал - куда делся Гаркнесс? Его не было видно. Рядом был Скрамм. Эх, Скрамм, ты здорово влип. Твоя жена беременна, но здесь это не дает тебе никаких особых прав. Семьсот долларов? Никакая страховая компания не выплатит их твоей жене... Твоей вдове.

- Скрамм, а что ты будешь делать, если выиграешь? - спросил он.

Скрамм слегка улыбнулся:

- Выиграю. Я всегда хотел участвовать в этом, с самого детства. Я всего две недели назад прошел восемьдесят миль, и ничего.

- Но вдруг... Скрамм только хмыкнул.

- А сколько лет Кэти?

- Она на год старше меня. Восемнадцать. Она сейчас с родителями в Фениксе.

Для Гэррети это прозвучало так, будто родители Кэти знали что-то такое, чего не знал сам Скрамм.

- Ты, должно быть, ее любишь.

Скрамм улыбнулся, обнажая гнилые зубы:

- С тех пор, как я на ней женился, я ни на кого больше не глядел.

Она прелесть.

- И ты в это ввязался.

- Смешно, правда? - ухмыльнулся Скрамм.

- Не для Гаркнесса. Иди спроси, смешно ли ему сейчас.

- Ты просто не хочешь подумать, - вмешался подошедший Пирсон. -Ты ведь можешь проиграть.

- Это игра, парни. А я люблю играть.

- Ага, конечно, - мрачно согласился Пирсон. - И ты в хорошей форме, - сам он выглядел бледным и осунувшимся, отсутствующим взглядом окидывая толпу, собравшуюся у супермаркета. - Все, кто не в форме, уже мертвы. Но осталось еще семьдесят два.

- Да, но... - непривычная морщина умственного напряжения прорезала лоб Скрамма. Гэррети показалось, что он видит, как медленно ворочаются его мысли.

- Я не хочу вас обижать, - сказал наконец Скрамм. - Вы хорошие парни.

Но большинство здесь не знает, зачем они во всем этом участвуют. Вот этот Баркович. Он не хочет выиграть, он хочет только смотреть, как другие умирают. Когда кто-нибудь получает пропуск, он будто становится сильнее. Но этого мало.

- А я? - спросил Гэррети.

- Ты... Ну, ты, похоже, вообще не знаешь, зачем идешь. То же самое - сейчас ты идешь потому, что боишься, но этого тоже мало. Это проходит, - Скрамм опустил глаза и смотрел на дорогу. - И когда это пройдет, ты получишь пропуск, как и другие.

Гэррети вспомнил, как Макфрис говорил: "Когда я устану... Я просто сяду и останусь сидеть".

- А с тобой, конечно, такого не случится? - съязвил Гэррети, но простые слова Скрамма напугали его.

- Нет, - так же просто сказал Скрамм. - Не случится.

Их ноги поднимались и опускались, неся их вперед, за поворот, мимо запертого на ржавый засов сарая.

- Я, похоже, понял, что такое умирание, - тихо сказал Пирсон. -Не сама смерть, а умирание. Если я перестану идти, я умру, - он сглотнул, и в горле у него булькнуло. - Может, это и есть то, о чем ты говоришь, Скрамм.

А может, нет. Но я не хочу умирать.

Скрамм печально посмотрел на него.

- Ты думаешь, знание защитит тебя от смерти?

Пирсон вымученно улыбнулся, как бизнесмен на лайнере во время качки, пытающийся не выблевать свой завтрак:

- Сейчас это единственное, что меня защищает.

Гэррети ощутил безумное чувство благодарности. Его средства защиты еще не были сведены к этому.

Впереди, словно для иллюстрации того, о чем они только что говорили, парень в черном свитере вдруг упал на дорогу и начал кататься в конвульсиях. Он издавал странные горловые звуки - ааа-ааа-ааа, как обезумевшая от страха овца. Когда Гэррети проходил мимо, одна из бьющихся рук парня задела его туфель, и он в ужасе отскочил. Глаза парня закатились, но подбородок стекала струйка слюны. Ему вынесли два предупреждения, но он ничего не слышал, и через две минуты его пристрелили, как собаку.

После этого они перевалили низкий холм и начала спускаться в зеленую долину. Прохладный ветерок приятно овевал разгоряченное лицо Гэррети.

- Здорово, - сказал Скрамм.

С высоты они видели дорогу миль на двадцать вперед. Она вилась среди лесов, как черно-серая карандашная черта, проведенная по измятой зеленой бумаге. Далеко впереди дорога снова шла на подъем и терялась в розовой утренней дымке.

- Должно быть, это то, что называют Хэйнсвиллским лесом, - сказал Гэррети без особой уверенности. - Зимой тут кошмар. Кладбище грузовиков. - Я такого никогда не видел, - с почтением сказал Скрамм. - Во всей Аризоне нет столько зелени.

- Радуйся, если можешь, - буркнул Бейкер, присоединяясь к группе. - Скоро будет не до того. Уже жарко, а ведь еще только полседьмого.

- Хотел бы я построить здесь дом, - сказал Скрамм, фыркая, как бык в жару. - Построить самому, вот этими руками, и глядеть на это каждое утро.

Вместе с Кэти. Может, так и будет, когда все это кончится.

Никто ничего не сказал.

К 6.45 ветерок прекратился, и стало припекать уже по-настоящему.

Гэррети снял куртку и стянул ее узлом на талии. Дорога больше не была пустынной - там и тут стояли машины, пассажиры которых стояли рядом, приветствуя участников Длинного пути.

У одной из машин Гэррети увидел двух девушек-ровесниц в летних шортах и легких блузах. Их лица горели волнением - древним, греховным и чуть не до безумия эротическим. Гэррети почувствовал, как животная похоть волной поднимается в нем, заставляя все его тело дрожать в лихорадке.

Вдруг Гриббл, уже проявивший себя радикалом, свернул с дороги и рванулся к девушкам. Одна из них, та, что была ближе, повернулась к нему и обняла руками за шею. Гриббл - растерянная, перепуганная фигура в пропотевшей белой рубашке, - прижал ее к себе; его руки блуждали по ее груди, животу, бедрам, не встречали никакого протеста с ее стороны.

Он получил второе предупреждение, потом третье. Когда прошло пятнадцать секунд ожидания, он оторвался от девушки, пустился бежать, упал и, кое-как поднявшись, полувышел-полувыскочил на дорогу.

- Не смог, - по лицу его катились слезы. - Видели, она хотела меня, а я не смог... Я... - его слова потонули в нечленораздельных всхлипываниях.

Он шел, держась обеими руками за живот.

- Ну, им-то хватило, - зло, как всегда, вставил Баркович. - Будет, о чем поговорить завтра.

- Заткнись! - крикнул Гриббл. - Как больно, черт! Это судорога.

- Стоячка, а не судорога, - заметил Пирсон. Гриббл молча посмотрел на него из-под упавших на лоб растрепанных черных волос.

- Больно, - снова прошептал он и медленно опустился на колени, так же прижимая руки к животу. Гэррети мог разглядеть крупные капли пота, стекающие по его шее.

Мгновение спустя он был мертв. Гэррети обернулся в сторону девушек, но они уже спрятались в своей машине. Он пытался изгнать их из своей памяти, но не мог. Каково это - прижимать к себе их мягкую, податливую плоть? Ее бедра извивались, когда Гриббл целовал ее... О Боже, они извивались... Это был спазм, оргазм, что угодно... О Господи, только бы сжать ее вот так и чувствовать это тепло... Он вдруг кончил. Теплая жидкость потекла по его промежности.

Черт, сейчас появится пятно на штанах, и кто-нибудь обязательно заметит. Заметит и скажет, что выгонит его на улицу голым и заставит так ходить... Ходить... Ходить...

“О Джен, я люблю тебя, правда, люблю, но это что-то не то, что-то совсем другое...”

Он распустил куртку вокруг талии и продолжал идти так же, как и раньше, и воспоминание тускнело, как фотография, оставленная на солнце. Теперь они шли под уклон, и шаг поневоле ускорился. Пот тек ручьями.

Гэррети - он сам себе не поверил, - вдруг захотелось, чтобы опять наступила ночь. Он оглянулся на Олсона.

Олсон опять глядел на свои ноги. На его шее явно выступили жилы, губы скривились в застывшей усмешке.

- Он уже почти готов, - сказал рядом Макфрис. - Когда человек начинает надеяться, что его застрелят и тогда он сможет отдохнуть, он далеко не уйдет.

С этими словами он ускорил шаг и оставил Гэррети позади.

Стеббинс. Он давно не видел Стеббинса. Гэррети обернулся - Стеббинс сильно отстал, но его можно было безошибочно узнать по красным штанам. Он все еще шел в хвосте, как тощий гриф, выжидающий, когда кто-нибудь упадет... Гэррети почувствовал прилив гнева. Ему вдруг захотелось вернуться и схватить Стеббинса за горло - без всякой причины, просто выместить накопившееся раздражение.

Когда они достигли подножия холма, ноги Гэррети онемели.

Это сопровождалось пробегающими по ним время от времени вспышками боли и грозило судорогой. А почему бы и нет? Они ведь идут уже двадцать два часа.

Двадцать два часа беспрерывной ходьбы - мыслимо ли это?

- Как ты? - спросил он Скрамма, будто не видел его уже очень давно. - Отлично, - Скрамм шумно высморкался и вытер руку о штаны. - Просто отлично.

- Похоже, у тебя насморк.

- Это у меня каждую весну. Сенная лихорадка. Ничего страшного.

Гэррети открыл рот, чтобы возразить, когда воздух наполнил знакомый звук "пах-пах!" Впереди кого-то застрелили, и это оказался Гаркнесс. Гэррети испытал странное возбуждение. Магический круг опять разорвался. Гаркнесс никогда не напишет книгу о Длинном пути. Его отволокут с дороги в сторону, как мешок с мукой, или запихнут в грузовик в брезентовом мешке. Для него ДЛИННЫЙ ПУТЬ - закончился.

- Гаркнесс, - сказал Макфрис. - Старина Гаркнесс получил пропуск.

- Прочти эпитафию в стихах, - предложил Баркович.

- А ты заткнись, убийца, - бросил Макфрис, не глядя на него. - Старина Гаркнесс. Черт возьми!

- Я не убийца! - завизжал Баркович. - Я еще спляшу на твоей могиле!

Я... Хор ругательств заставил его замолчать, и он, втянув голову в плечи, отошел.

- Знаете, кем работал мой дядя? - спросил Бейкер, когда они проходили сквозь тенистый туннель развесистых деревьев, и Гэррети, глядя на них, пытался не думать о Гаркнессе и Гриббле.

- Кем? - спросил Абрахам.

- Могильщиком.

- Здорово, - без интереса отозвался Абрахам.

- Когда я был маленьким, я всегда удивлялся - кто его похоронит, когда он умрет? - Бейкер глядел на Гэррети, отсутствующе улыбаясь. - Как эта загадка, помните? Кто стрижет городского парикмахера?

- Ну и кто его похоронил? - спросил Макфрис. - Если, конечно, он умер.

- Умер, - сказал Бейкер. - Шесть лет назад, от рака легких.

- Он что, курил? - спросил Абрахам и помахал семье из четырех человек и персидского кота. Кот был на поводке, и все происходящее явно не вызывало у него энтузиазма.

- Нет, - сказал Бейкер. - Всю жизнь страшно боялся рака.

- Так кто его похоронил? Скажи, чтобы мы могли перейти к чему-нибудь более интересному, скажем, к контролю над рождаемостью.

- А что, это интересно, - начал Гэррети. - У меня подружка католичка и...

- Так кто похоронил твоего деда, Бейкер?

- Не деда, а дядю. Дед у меня был адвокатом в Шревпорте. Он...

- Хрен с ним, с дедом, - перебил Макфрис. - Даже три хрена.

Кто похоронил твоего дядю? Скажи, и покончим с этим.

- Никто. Его кремировали.

- Во те раз! - воскликнул Абрахам и засмеялся.

- Тетя собрала его пепел в вазу и держала у себя дома, в Батон-Руж.

Она пыталась продолжить его бизнес, но у нее ничего не вышло.

- Это твой дядя поднасрал, - заметил Макфрис.

- Почему это?

- Плохая реклама для такого бизнеса.

- Что, смерть?

- Да нет, кремация.

Скрамм опять шумно высморкался и сказал:

- Ничего, он тебя там встретит.

- Надеюсь, - сказал Бейкер, не обидевшись.

- Твой дядя... - начал Абрахам, но тут Олсон начал умолять солдат, чтобы ему дали отдохнуть.

Он не останавливался и не замедлял шаг, но продолжал свои мольбы тягучим, полностью безжизненным голосом, вызывающим у Гэррети раздражение.

Разговор смолк. Все уставились на Олсона. Гэррети изо всех сил желал, чтобы его поскорее пристрелили. Чтобы он больше не мучился и не унижался. Солдаты смотрели на Олсона с теми же каменными, абсолютно безучастными лицами.

Впрочем, ему вынесли еще одно предупреждение.

Было без четверти восемь, и прошел слух, что им осталось пройти только шесть миль до ста. Гэррети помнил, что до ста миль доходили, самое большое, шестьдесят три участника. Они могли побить рекорд - их все еще оставалось шестьдесят девять.

Слева от Гэррети продолжали раздаваться мольбы Олсона.

Некоторые кричали ему, чтобы он заткнулся, но без всякого результата.

Они перешли деревянный мост, вокруг которого с щебетанием проносились ласточки, свившие гнезда под опорами. От речки пахнуло прохладой, и жара на другом берегу показалась еще более невыносимой. "Подожди, - сказал Гэррети себе. - Если ты думаешь, что сейчас жарко, подожди до полудня. Тогда сам увидишь".

Он крикнул, чтобы ему дали фляжку. Солдат молча принес ее и потрусил назад к вездеходу. Ему уже хотелось и есть, но с этим придется ждать.

Бейкер внезапно круто свернул к обочине, осмотрелся в поисках зрителей и, не найдя никого, быстро спустил штаны. Гэррети прошел мимо и услышал сзади, как Бейкеру выносится предупреждение. Потом еще одно. Секунд через двадцать он нагнал товарищей, запыхавшийся, но довольный.

- Никто в жизни так быстро не срал! - сообщил он.

- Можешь улучшить результат, - сказал Макфрис.

- Говорят, некоторые срут раз в неделю. А я обязательно должен раз в день посрать, иначе приходится принимать слабительное.

- Если будешь это делать слишком часто, они тебе выпишут такое слабительное, что второго не понадобится, - сказал Пирсон.

Макфрис откинул голову назад и засмеялся. Абрахам повернулся и вступил в разговор:

- Мой дед никогда не принимал слабительного, а он прожил...

- А доказательства где? - перебил Пирсон.

- Ты что, не веришь моему деду?..

- Поглядите, - тихо сказал Гэррети. Не склоняясь ни на одну из сторон в споре о слабительном, он рассеянно наблюдал за Перси-как-там-егофамилия.

Он с трудом верил своим глазам. Перси подходил все ближе и ближе к краю дороги и шагал теперь по обочине. То и дело он бросал испуганные взгляды то на солдат в вездеходе, то вправо - в сторону леса, до которого было не больше футов. - Похоже, он хочет смыться, - сказал Гэррети.

- Они его пристрелят, - голос Бейкера вдруг упал до шепота.

- Вроде никто на него не смотрит, - неуверенно заметил Пирсон.

- Так не привлекайте к нему внимание! - раздраженно бросил Макфрис. - Что за олухи!

В следующие десять минут никто из них не сказал ничего вразумительного. Они имитировали разговор и напряженно следили за тем, как Перси все ближе и ближе подбирается к спасительному лесу.

- Он просто трусит, - буркнул наконец Пирсон, и тут, будто услышав его слова, Перси спокойно, медленно направился к лесу, два шага - и он будет там. Его ноги в джинсах двигались неторопливо, и весь он, со своими светлыми волосами и мальчишеским лицом, походил на скаута, пришедшего в лес наблюдать птиц.

Предупреждений не было. Он лишился права на них, как только его нога сошла в траву, окаймлявшую дорогу. Солдаты прекрасно знали это. Старина Перси-как-там-его-фамилия не мог их надуть. Последовала быстрая команда, и Гэррети перевел взгляд с Перси на солдата, стоящего на броне вездехода.

Солдат казался высеченным из камня; приклад карабина был прижат к его плечу.

Потом он снова поглядел на Перси. Тот стоял у опушки леса, так же похожий на скульптуру, как стреляющий в него солдат. "Они могли бы послужить моделью для Микеланджело", - подумал Гэррети. Одна рука Перси была прижата к груди, будто он читал стихи. В глазах застыл немой экстаз. Между его пальцев заструилась кровь, блеснув на солнце. Старик Перси.

“Эй, Перси!" - кричала его мать.

Перси с его дурацким именем преобразился в прекрасного, залитого солнцем Адониса, пораженного стрелой безжалостного охотника. Одна, вторая, третья капли крови упали на черные, запыленные туфли Перси, и все это случилось за какие-нибудь три секунды. Гэррети не успел сделать даже двух полных шагов, а Перси был уже мертв. Он смог шагнуть вперед и издать непонятный звук, похожий на кряхтение.

Потом упал, перевернулся, и его неподвижное лицо, начинающее обретать застывший покой смерти, уставилось в небо.

- Пусть земля эта покроется солью, - быстро заговорил вдруг Макфрис. - Да не прорастет на ней ни злак, ни побег. Прокляты пусть будут дети этой земли и потомство от чресел их. И прокляты будут их бедра и голени. Святая Мария, разрази эту землю громом по милости своей.

Он начал хохотать.

- Заткнись, - хрипло сказал Абрахам. - Не говори так.

- Это Божьи слова, - Макфрис истерически хихикнул. - Мы идем ради Господа, и мухи летают тоже ради Господа, это уж точно, так благословен будь плод чрева твоего Перси. Аминь! Отче наш, иже еси на помойке, да позорится имя твое.

- Я тебя сейчас ударю! - лицо Абрахама было очень бледным. - Я сделаю это, Пит.

- Вот истинно верующий, - Макфрис снова хихикнул. - О мои недостойные потроха! О моя святая жопа!

- Я тебя ударю, если ты не заткнешься! - почти простонал Абрахам.

- Не надо, - сказал испуганно Гэррети. - Только не деритесь.

- Да-да, будьте хорошими мальчиками, - подхватил Бейкер.

- А тебя кто спрашивал, краснорожий?

- Он был слишком молод для этой затеи, - печально сказал Бейкер. -На вид ему и четырнадцати не исполнилось.

- Мамаша его избаловала, - дрожащим голосом добавил Абрахам, оглядывая Гэррети и Пирсона. - Ведь правда же?

- Ну, больше ей это не удастся, - сказал Макфрис. Олсон принялся умолять солдат. Тот из них, что застрелил Перси, ел теперь сэндвич. Они проходили мимо бензоколонки, возле которой механик в грязном комбинезоне поливал из шланга газон.

- Хоть бы на нас брызнул, - сказал мечтательно Скрамм. - Чертовски жарко.

- Всем жарко, - буркнул Гэррети.

- Я всегда думал, что в Мэне холодно, - устало проговорил Пирсон.

- Теперь ты знаешь, что ошибался, - Гэррети пожал плечами.

- Ты молодец, Гэррети, - сказал неожиданно Пирсон. - Я рад, что тебя встретил.

Макфрис иронически улыбнулся.

Они прошли мимо двух-трех грузовиков, загнанных на обочину, чтобы не мешать Длинному пути. Один из водителей стоял и смотрел на них, прислонясь к своей машине - громадному белому рефрижератору. Чувствуя исходящий от него приятный холод. Когда участники проходили мимо, он погрозил им кулаком.

- Зачем он это? - недоуменно, с обидой в голосе, спросил Скрамм.

Макфрис усмехнулся:

- Это первый честный гражданин, который нам встретился с самого начала этой заварушки. Знаешь, Скрамм, он мне чертовски нравится.

- Мы согнали его с дороги, - объяснил Гэррети. - Теперь он из-за нас опоздает и потеряет работу. Или у него отберут машину, если он ее владелец.

- Чушь это все! - рявкнул Колли Паркер. - Все знали, что эта дорога будет занята. Просто он сволочь, такая же, как и все.

- Ты, кажется, знаешь что-то об этом, - сказал Абрахам.

- Немного, - ответил Гэррети. - Мой отец водил рефрижератор, пока его не... Пока он не исчез. Это трудная работа. Может, этот тип не успел свернуть, или еще что.

- Он не должен был показывать нам кулак, - настаивал Скрамм. - Его вонючие помидоры или что там у него - это ведь не вопрос жизни и смерти. - Твой отец ушел от вас? - спросил Макфрис.

- Его забрал Эскадрон, - коротко ответил Гэррети. Он молча умолял Паркера или кого-нибудь открыть рот, но никто не сказал ни слова. Стеббинс все еще плелся позади. Когда он прошел, водитель полез назад в кабину. Впереди прогрохотали карабины. Кто-то упал, и двое подскочивших солдат оттащили его к обочине. Третий подошел к ним с мешком, и они стали запихивать туда тело.

- У меня дядю тоже забрали, - несмело сказал Уаймэн. Гэррети заметил, что подошва его левой туфли оторвалась и шлепает по асфальту при каждом шаге.

- Эскадрон забирает только кретинов, - внятно проговорил Колли Паркер.

Гэррети хотел рассердиться, но только молча уставился на дорогу.

Все верно, его отец был кретин. Никчемный пьяница, не способный накопить больше двух центов и, что еще хуже, не способный держать при себе свое мнение по поводу политики.

- Заткни свою поганую пасть, - спокойно сказал Макфрис.

- Можешь подойти и заставить ме...

- Нет, этого я не буду делать. Просто заткнись, сукин ты сын.

Колли Паркер подошел ближе к Гэррети и Макфрису и какое-то время мерил их глазами. Солдаты на вездеходе насторожились. Наконец он хлопнул Гэррети по плечу:

- Извини. Иногда я говорю то, чего сам не хочу. Ладно? - Гэррети молча кивнул. Паркер перевел взгляд на Макфриса.

- А ты выкуси, Джек, - с этими словами он ускорил шаг и оставил их позади.

- Вот ублюдок, - мрачно сказал Макфрис.

- Не хуже Барковича, - заметил Абрахам. - Может, даже получше.

- А что такое "Забрал Эскадрон"? - задумчиво спросил Пирсон. - Это ведь все равно, что смерть?

- Откуда нам знать? - вздохнул Гэррети. Его отец был рыжеволосым гигантом с грохочущим голосом и громовым смехом, который отдавался в маленьких ушах Гэррети, как землетрясение.

Когда он потерял свой рефрижератор, он стал водить государственные машины в Брансуик и обратно. Жизнь Джима Гэррети была бы распрекрасной, если бы он мог держать при себе свои взгляды. Но, когда работаешь на правительство, оно следит за тобой вдвое зорче и вдвое охотнее сообщит Эскадрону, если ты чуть заступишь за край. Поэтому в один прекрасный день явились двое солдат и увели Джима Гэррети, и его жена заперла за ними дверь, белая, как молоко, а когда Гэррети спросил, куда это папа ушел с солдатами, ударила его так, что из носа пошла кровь, и велела замолчать, замолчать. Ему было тогда одиннадцать, и с тех пор он никогда не видел своего отца. Тот исчез, и место за ним вымыли и продезинфицировали.

- У меня брат имел неприятности с законом, - сказал Бейкер. - Не с правительством, просто с законом. Он угнал машину и ехал на ней до самого Геттисберга, штат Миссисипи. Ему дали два года. Сейчас он мертв. - Мертв? - голос был слабым и надтреснутым, как у умирающего. В разговор вмешался Олсон. Его изможденное лицо, казалось, болталось отдельно от тела.

- Умер от сердечного приступа. Он был на три года старше меня.

Мать всегда говорила, что он - ее крест, но я доставил ей больше хлопот. Я ведь тоже чуть не влип в дело с Эскадроном. Мы с друзьями частенько хулиганили по ночам и как-то сожгли крест перед домом одного черного. А такими делами занимается Эскадрон. Больше я ничего такого не делал, но тогда со страху чуть в штаны не наложил. Глупо, правда?

Гэррети поглядел на Бейкера. На лице у того отпечатался стыд, но одновременно и какая-то странная гордость.

В этот момент снова раздались выстрелы.

- Еще один, - сказал Скрамм простуженным голосом и вытер нос рукой. - Тридцать четыре, - Пирсон достал из кармана монетку и переложил в другой карман. - Я заготовил девяносто девять центов. Каждый раз, когда кому-то выписывают пропуск, я перекладываю один из них в другой карман. А когда...

- Подонок! - прошипел Олсон, ненавидяще глядя на Пирсона. - Ждешь нашей смерти? Колдуешь?

Пирсон отвернулся и промямлил:

- Это я так, для удачи...

- Это мерзко, - прохрипел Олсон. - Это...

- Слушай, хватит, - попросил Абрахам. - Не дави на нервы.

Гэррети посмотрел на часы. Двадцать минут девятого. Через сорок минут им дадут еду. Он подумал, как было бы здорово зайти в одну из маленьких придорожных закусочных - сколько таких они прошли! - усесться, задрать ноги на перила (о Боже, какое блаженство!) и заказать отбивную с жареным луком и картошкой, а на десерт - большое блюдо ванильного мороженого с клубникой.

Или тарелку спагетти с котлетами, а к ним - итальянские булочки и груши в масле. И молоко. Целый кувшин молока. И к черту все эти тюбики и фляжки.

Молоко, твердая пища и место, где можно сесть и нормально поесть. Разве это не здорово?

Впереди, под раскидистым вязом, как раз завтракало семейство из пяти человек - отец, мать, сын с дочкой и седая бабушка Они прихлебывали горячий какао и жизнерадостно махали идущим.

- Твари, - прошептал Гэррети.

- Что? - спросил его Макфрис.

- Я говорю, хорошо бы присесть и съесть чего-нибудь. Погляди на этих свиней.

- Ты бы с удовольствием к ним присоединился, - Макфрис помахал и заулыбался, большую часть улыбки адресуя бабушке, которая улыбалась в ответ, поглощая нечто, напоминающее сэндвич с яйцом.

- Конечно. Сидел бы и жрал, как самая голодная хрюшка.

- Отврати от себя греховные помыслы, сын мой, - пропел Макфрис, имитируя преподобного У.С.Филдса.

- Иди к черту. Ты просто не хочешь этого признать. Они ведь просто животные. Они хотят увидеть чьи-нибудь мозги на дороге, потому и притащились сюда.

- Не в этом дело, - спокойно возразил Макфрис. - Ты же говорил, что сам в детстве ходил смотреть на ДЛИННЫЙ ПУТЬ -?

- Да, но я тогда не понимал...

- Зато теперь понял, - Макфрис коротко, неприятно рассмеялся. - Конечно, животные. Думаешь, ты первый до этого додумался? Ты иногда мне кажешься ужасно наивным. Французские лорды обожали трахаться после того, как смотрели на казни. Обычное увеселение, Гэррети. Ничего нового, он опять рассмеялся. Гэррети зачарованно смотрел на него.

- Давай, Макфрис, - послышался чей-то голос. - Ты на втором дыхании.

Посмотрим, придет ли третье.

Гэррети не нужно было оборачиваться, чтобы узнать голос Стеббинса.

Стеббинс, всезнающий Будда. Ноги автоматически несли его вперед, но он их почти не чувствовал, будто они были налиты гноем.

- Смерть разжигает аппетит, - сказал Макфрис. - Помните Гриббла и тех двух девок? Им было интересно трахнуться с мертвецом. Что-то Совсем Новое.

Не знаю, почуял ли это Гриббл, но они-то уж точно почуяли. И то же со всеми, неважно, жрут ли, пьют или валяются на траве. Они острее чувствуют все это оттого, что смотрят в это время на мертвецов. Но это тоже не главное, Гэррети. Главное - что это не они. Не их бросают львам. Не они ковыляют по дороге, надеясь, что с них снимут предупреждение. Ты болван, Гэррети. Ты и я, и Стеббинс, и Пирсон, и Баркович - все мы. И Скрамм болван, хотя он думает, будто что-то понимает. Они животные, правильно. Но почему ты думаешь, что мы - люди?

Он замолчал, переводя дыхание.

- И вот мы все идем, и каждый из нас в любую минуту может накрыться.

Оборвать нить своей жизни, скажем так.

- Тогда зачем ты идешь? - спросил Гэррети. - Зачем, если ты такой умный?

- Затем же, зачем и мы все, - ответил за Макфриса Стеббинс. Он мягко, почти любяще, улыбался. Губы его запеклись, но в остальном лицо не изменилось с начала пути. - Мы все хотим умереть, потому и идем. Зачем же еще, Гэррети? Зачем?