Чем вы жили? – в разговоре спросил Бунчук.И Анна не без внутренней гордости ответила: Я работала на Асмоловской фабрике и давала уроки. А теперь? Мама шьет. Им вдвоем мало надо. Бунчук рассказывал подробности взятия Новочеркасска, боев под Зверевом и Каменской. Анна делилась впечатлениями о работе в Луганске и Таганроге. В одиннадцать, как только мать потушила у себя огонь, Анна ушла. В марте Бунчука послали на работу в ревтрибунал при Донском ревкоме. Его назначили комендантом вместо предыдущего, которого казнили за взятку. С этого времени почти каждую ночь он казнил за городом приговоренных к смерти «врагов революции». «Работа» за неделю опустошила Бунчука, он высох и почернел. Анна убеждала его уйти с должности, но он не слушал ее. Она не уставала повторять: «Уходи, Илья, иначе ты... свихнешься». Бунчук возражал, что кому-то надо выполнять и «грязную работу». К марту ревкомовские части, теснимые немцами и гайдамаками, отошли к Ростову. Здесь начались убийства и грабежи. Однажды, вернувшись домой раньше обычного и застав Анну, Бунчук сказал, что больше не работает в ревтрибунале, а возвращается в ревком. *** В двадцатых числах апреля верховые станицы Донецкого округа откололись, образовав свой округ – Верхне-Донской. С начала марта перебирались, теснимые гайдамаками и немцами, разрозненные советские войска на Дон. Под влиянием уголовных элементов, наводнивших отряды, красногвардейцы бесчинствовали по дорогам. Некоторые совершенно разложившиеся подразделения ревкому приходилось далее разоружать и расформировывать. Один из таких отрядов 2-й Социалистической армии расположился на ночевку под хутором Сетраковом. Когда к хутору подошли колонны военных с красными лоскутами, казаки, сидевшие кучками, поняли: это большевики, красногвардейцы Второй Социалистической армии. Солдаты самовольно выбрали у казака самого большого барана, обезглавили и сварили; они приказали дать коням сено, обещая за все щедро заплатить. Но вечером, несмотря на угрозы и запреты командиров, бойцы толпами пошли на хутор, изнасиловали двух казачек, резали скот, подняли стрельбу, перепились. А казаки сформировали два отряда. «Через час завершено было дело: отряд разгромлен дотла, более двухсот человек порублено и постреляно, около пятисот взято в плен». Захвачено много оружия и боеприпасов. Через день уже гудел весь Дон, а потом откололся. На шестой неделе поста, в среду, Мишка Кошевой рано утром выехал проверить стоявшие возле леса вентери. Он вышел из дому на рассвете. Зябко съежившаяся от утренника земля подернулась ледком, грязцо закрутело. Мишка, в ватной куртке, в чириках, с заправленными в белые чулки шароварами, шел, сдвинув на затылок фуражку, дыша наспиртованным морозом воздухом, запахом пресной сырости от воды. Длинное весло нес на плече. Отомкнув баркас, шибко поехал опором, стоя, с силой налегая на весло. Вентери свои проверил скоро, выбрал из последнего рыбу, опустил, оправил вентерные крылья и, тихонько отъехав, решил закурить. Заря чуть занималась. Сумеречно-зеленоватое небо на востоке из-под исподу будто обрызгано было кровицей. Кровица рассасывалась, стекала над горизонтом, золотисто ржавела. Мишка проследил за медлительным полетом гагары, закурил... Покуривая, поехал к пристани. У огородных плетней, где примыкал он баркас, сидел человек. Кто бы это?» – подумал Мишка, разгоняя баркас, ловко управляя веслом. У плетня на корточках сидел Валет. Он курил огромную из газетной бумаги цигарку. Хориные, с остринкой, глазки его сонно светились, на щеках серела дымчатая щетина. Ты чего? – крикнул Мишка. Крик его круглым мячом гулко покатился по воде. Подъезжай. За рыбой, что ли? На кой она мне! Валет трескуче закашлялся, харкнул залпом и нехотя встал. Большая не по росту шинель висела на нем, как кафтан на бахчевном чучеле. Висячими полями фуражка прикрывала острые хрящи ушей. Он недавно заявился в хутор, сопутствуемый «порочной» славой красногвардейца. Казаки расспрашивали, где был после демобилизации, но Валет отвечал уклончиво, сводил на нет опасные разговоры. Ивану Алексеевичу да Мишке Кошевому признался, что четыре месяца отмахал в красногвардейском отряде на Украине, побывал в плену у гайдамаков, бежал, попал к Сиверсу, погулял с ним вокруг Ростова и сам себе написал отпуск на поправку и ремонт. Валет снял фуражку, пригладил ежистые волосенки; оглядываясь, подходя к баркасу, засипел:
|
