Глава 10. — Сегодня у стервятников удачный день, — сказал я.

— Сегодня у стервятников удачный день, — сказал я.

— Ы-ы, у нас тоже, эй-парень! — Гоблин хлопнул себя по бедру, где четверть часа назад болтался туго набитый кошелек — ныне похороненный под приметным кактусом.

— А мог быть еще лучше, не реши кто-то сдернуть по-быстрому…

Я уже раз двадцать успел пожалеть, что не позволил Толстяку навьючить на свой зеленый горб все найденное им барахло. Да хотя бы половину… или треть. Пусть бы попробовал, пусть. Шагов сто или двести — вряд ли его бы хватило на дольше.

С другой стороны, оставался риск, что зеленошкурый свихнется от жадности — а затем и надорвется. Идти же по Запретным Землям без проводника было куда менее приятной перспективой, чем выслушивать очередное нытье этого самого проводника. К нытью-то я уже начал привыкать, да и на фоне разговорной манеры Венги даже гоблинские разглагольствования казались эталоном ораторского искусства.

— Зеленый, ты хотел дождаться возвращения хозяйских песиков?

— Этих, что ли? — Гобл направился было к лежащей у скалы туше, но на полдороге передумал и ограничился плевком. — Подумаешь… если с ней разделались даже эти тупари-орки…

— С одной из трех, зеленый, только с одной.

— Хошь пари, эй-парень?! Оставшиеся тушки валяются милей-другой дальше! Ставлю двадцатку, что эти дохлятины дольше не продержались!

— Дурак, — презрительно бросила китаянка. — Костлявые гончие могут бежать по следу сутками.

— Ыгы-ыгы, канешна, — осклабился Толстяк. — А я могу хлестать кукурузное виски месяц кряду! Разуй глаза, подруга! Лично я вижу только смердящий труп дворняги-переростка — и при этом ни одного дохлого зеленошкурого!

— Увидишь, — пообещала Лисса, — и не одного. Им скоро придется дать передышку лошадям. Даже ваши хваленые мустанги не выдержат.

— Два к одному, подруга! И я, — азартно выкрикнул гобл, — ставлю сорок, нет, сотню!

— Принимаю! — быстро выдохнул я и тут же пожалел об этом.

— Принято! Две мили, начиная с этого места. Если я вижу мертвых орков — ты утроишь свое, гы-гы, состояние. А если нет…

— Но при этом ты не пытаешься закрывать глаза и глядеть в другую сторону, — добавил я.

— Канешна-канешна, эй-парень, все по-честному!

Гоблин и «по-честному» — сочетание из разряда трудновоспринимаемых. Хотя с этого конкретного гобла может статься.

Я еще раз посмотрел на мертвую костлявую гончую. Пожалуй, Лисса все же чересчур сгустила краски. Вытянувшаяся в последнем прыжке тварь была крупной, больше среднего волка, но до бизона все же не дотягивала. Да и узкая, словно сплюснутая с боков пасть мало походила на крокодилью. Опасная зверюга, явно не из числа тех, с кем хотелось бы повстречаться нос к носу на лесной тропинке — но все же и не из разряда «жуть как страшно!».

— Непривычно.

Венга сидела, обняв колени, — по виду точь-в-точь маленькая девочка, разглядывающая трупик любимого щеночка. В туше перед ней было вообще довольно мало привычного, однако на всякий случай я решил уточнить: какая именно часть костлявой гончей заинтересовала девушку.

— Что непривычно?

— Концепция.

Думаю, скрип моих мозгов был отчетливо слышен за сотню ярдов. Употребленное Венгой слово я знал, но вот приложить его к дохлой твари не получалось. Хвост, когти, уши — это понятно, а концепция?

Похоже, тоскливо подумал я, мой личный черт на пару с ангелом решили: одного странного гоблина мало, чтобы по-настоящему развлечься с Кейном Ханко. Пришла пора кинуть в костер свежих дровишек — еще более странную девчонку. Которая пьет кровь и носит серебряный крест, не боится солнечного света и думает не как нормальные люди. Да и не как нормальные вампиры — тоже. Китайский оборотень, умный гоблин, неправильный вампир… может, купить шатер поцветастей, да устроить гастроли?

— А можно подробнее насчет концепции?

— Меня совсем иначе учили, — сказала вампирка. — Долго. Знать уязвимые места. Быть быстрее. Убивать одним ударом, потому что второго не будет. А тут было просто много стрельбы.

— Так и есть, — с облегчением подтвердил я. — В тварь просто и незатейливо всадили пару фунтов свинца. Когда есть много стрелков и большая мишень — это работает.

Если, конечно, мишенью не является дракон или что-то вроде него, добавил мой внутренний голос. На ящера уже нужен калибр побольше.

Мне вспомнилась картинка из «Приключений драконоборца Жиля»: пещера, перед ней — герой, изготовившийся трубить в рог… и «притаившаяся» в кустах пушка с дюжиной гномов. Впрочем, в Старом Свете драконов и до пушек изрядно повыбили.

— Малоэффективно.

— Смотря как считать, — возразил я. — Охотников на вампиров — настоящих, а не вообразивших себя героями юных дураков, — мало и стоят их услуги недешево. Десяток-другой стрелков найти куда проще.

— Охотники выполнят работу лучше.

— Может и так. Но вспомни твоих «приятелей» из каравана.

Венга задумалась.

— Их застигли днем на открытой местности. Нетипичный случай.

Я пожал плечами.

— Они стали пеплом, а их слуги, — я кивнул на тушу, — мертвы. А вот мертвых орков мы пока не находили.

И если не найдем, ехидно напомнил внутренний голос, кто-то станет беднее на полсотни монет. Кто-то, не умеющий сначала толком подумать, а уже после — раскрывать рот.

Впрочем, на общем фоне последних дней пари с Толстяком выглядело чуть ли не образчиком трезвого расчета и благоразумия. Сначала я оставил в живых гоблина, затем напугал гнома, связался с оборотнем и как финал — спас вампира. Для завершающего штриха оставалось всего ничего — влюбиться в темную эльфийку и перепить вождя троллей.

Или остаться наедине с вампиркой посреди Запретных Земель. Китаянка и гоблин уже отошли ярдов на сто, а по такой жаре даже ленивого мула догонять — проблема из проблем. Уверен, старик Ахилл, предложи ему выступить здесь, уполз бы в ближайшую тень и оттуда смотрел, как глупая черепаха рвется к заветному финишу. Уф. Из неё бы вышел отличный черепаший суп еще к середине дистанции. А вот из меня выйдет разве что похлебка.

Пот заливал глаза, в голове вместо приличных мыслей назойливой мухой жужжала дурацкая песенка. Янки Дудль был в аду, говорит: «Прохлада». Кто живал на Вэлли Фордж, не боится ад…

— Граф не доверял оружию дистанционного действия. И не учил работать с ним.

На переваривание этой фразы у меня ушло секунд пять.

— Существенный пробел в твоем образовании.

— Я спросила. Граф дал мне пистолет и велел выстрелить в него. Больше вопросов не возникало.

— Он что, увернулся от пули?

— Нет. Разрубил её шпагой.

Я понимающе кивнул.

— Слыхал про такое. Берется старинный пистоль с кремневым замком, а пороху насыпается — ровно, чтобы пуля вылетела, а не выкатилась из ствола. Ловкость рук — и никакой магии.

Вампирка промолчала, и я решил досыпать соли в суп.

— У нас этот фокус показывали двое бродячих актеров. Знаменитый Олле-чего-то там, обнищавший потомок древнего рода, а второй был Гарольд Пятый или Шестой — тоже король в изгнании. Свою-то пулю они разрубили, что твой арбуз, а когда один парень из публики предложил им повторить номер с его револьвером — разом сдулись.

Снова тишина в ответ. Похоже, что роль школьного учителя не очень-то мне дается. Впрочем, просвещение вампиров никогда не возглавляло список: «чем бы я хотел заняться этим летом и следующие лет двадцать-сорок!»

Однако на самом деле Венга слушала меня очень внимательно. Выяснилось это почти часом позже, когда я уже успел сменить гоблина в головном дозоре, отшагать мили полторы, едва не провалиться в совиную нору — да-да, именно так! — и напрочь позабыть о разговоре с вампиркой.

— Выстрели в меня.

Будь я в этот момент верхом на лошади — наверняка бы выпал из седла. Все же и в хождении пешком есть какие-то плюсы.

— Э-э… тебе так надоело жить?

— Если решила отдать концы, — гоблин, разумеется, не мог пропустить наши реплики мимо ушей, — пуля тебе мало поможет. Но если настаиваешь, мы живо разложим для тебя костерок, верно, эй-парень?

— Я решила попробовать, — пояснила Венга.

— Попробовать что?

— Разрубить пулю.

Это прояснило ситуацию для меня, но не для Лиссы и гоблина — так что мне пришлось пересказать им наш недавний диалог.

Толстяк был восхищен.

— Клянусь задницей Спящего, бредовей идеи я не слышал уже с полгода! — заявил он. — Чем ты собралась отмахиваться, прутиками своими?

— Это гномья сталь.

— У него в кобуре — тоже! — фыркнул гобл. — Восемь дюймов ствола и уйма бездымного пороха в гильзе. Даже будь твой клинок закален в драконьем дыхании — пуля «максима» снесет его и все, что за ним окажется.

— Нет.

— Хочешь пари? Ставлю…

— Пари не будет! — перебил я гоблина. — Потому что я не собираюсь зря тратить свои патроны. Стрелять будешь ты.

— Ага, значит, мои патроны тебе не жалко, — тут же окрысился Толстяк.

— Они же тебе даром достались…

— А ты «Громового Кота» честно купил, что ли?

— …и у тебя их больше, — договорил я.

— Вы, людишки, по части скупердяйства переплюнете любого… — завел шарманку гоблин, прервался и, развернувшись к вампирке, с жадным интересом спросил: — Тебе куда целить, в бошку или пузо?

— В этот сагуаро! — решительно сказала Лисса.

— Ку-уда-а?

— Компаньон, — вздохнул я. — Пожалуйста, попробуй забыть, что ты работала у краснодеревщика. А в следующий раз, когда тебе надо будет обратиться к гоблину, просто скажи: «в этот кактус»!

…И ПОКАЖИ ПАЛЬЦЕМ — это уже был крик души. Мысленный, разумеется — но я был почти уверен, что Лисса его услышала.

— Тут полно кактусов! — буркнул Толстяк, подходя к ближайшей помеси телеграфного столба и колючей проволоки. — Сюды, чтоль?

— Да-да, в этот самый, — подтвердила китаянка. — И не вздумай «промахнуться».

— Абыжаешь, подруга! — оскалился гобл. Он чуть отставил в стороны руки, пошевелил пальцами… хлоп, и правый револьвер уже в руке, хлоп — снова в кобуре, хлоп — то же самое с левым. Второй револьвер гоблин вернул назад с тройным обратным прокрутом, от чего я с трудом сдержал завистливый вздох. Мне такой фокус удавался два раза из десяти, в остальных попытках старый «рем» вырывался и улетал прочь.

— С такой дистанции, — хлоп, — я могу, — хлоп-хлоп, — отстрелить иглу на твой выбор.

— Стреляй.

Шпагу вампирка не достала, ограничившись тем, что размотала оголовье свертка. Но и оказавшейся на виду рукояти хватило, чтобы мы с Лиссой дружно вскинули ладони к глазам. Серебряный цветок защитной чашки сиял, казалось, ярче самого солнца. И он был невероятно красив — сотканный из металлической паутины бутон.

Один лишь гоблин оказался равнодушен и к блеску, и к совершенству работы неведомого мастера.

— Ты бы достала свой прутик, ы-ы-ы… белогривка.

Если Толстяк пытался вывести Венгу из равновесия или вызвать у неё хоть намек на эмоции, то провал гоблинской затеи был полным и окончательным.

— Стреляй.

Это было первоклассное шоу. Вспышка выстрела, грохот — и сверкающий полукруг, вставший точно на пути пули. И еще раз. После второго выстрела Толстяк уже не стал убирать револьвер и выпустил оставшиеся пули подряд, в довольно быстром темпе. Вампирка последовала его примеру, оставшись в стойке — и «парируя» выстрелы скупыми, почти незаметными движениями. А затем подошла ко мне.

— Граф был прав.

— Думаешь? — хмыкнул я. — Ну да, ты разрубила все пули. А теперь обернись.

Удивительно, но вопроса «зачем» не последовало. Венга оглянулась — и увидела кактус. Кажется, дыры были сквозные, но точно я этого не знал — впрочем, они и без того выглядели достаточно паршиво, все двенадцать.

— Похоже, — заметил я, поднимая дробовик, — в прошлый раз мое объяснение было недостаточно наглядным. Исправим это.

Сдвоенный заряд крупной дроби сработал даже лучше, чем я надеялся — верхняя часть кактуса покачнулась и с глухим треском рухнула на землю.

Вампирка молчала.

— Подумай еще немного, — посоветовал я. — Говорят — помогает.

* * *

— Оп-па! А вот и орки.

Первая мысль была — я стал богаче на сотню монет! И я даже успел порадоваться ей — секунды три. Пока сам не вышел из-за скалы и не увидел их — верхом на мустангах, в бахромчатых куртках, боевой раскраске, с луками, ружьями, томагавками… их было много, и все они выглядели отвратительно. В смысле, они были живые.

Встреча, похоже, была полной неожиданностью для обеих групп — взаимное разглядывание длилось секунд пятнадцать. Наконец один из орков опомнился и крикнул:

— Бросай стрелялки!

Когда на тебя почти в упор заинтересованно глядят черные зрачки стволов, подобные команды хочется выполнить очень быстро. Проблема в том, что делать это нужно далеко не всегда.

— Слышь, зеленый, — прошептал я, — орки пленных как, варят или поджаривают?

— По-всякому, — гоблин, кривясь, медленно расстегнул оружейный пояс и бросил его на песок перед собой. — Ты вот чего, эй-парень… Кейн… пока есть шанс — пристрели девок. Дальше уж как получится… если очень повезет, сдохнем в драке. Хотя, канешна, эти свиномордые будут очень стараться, чтобы у нас ни фига не вышло.

В общем, я был примерно того же мнения — и уже начал поворачиваться к Лиссе. Но тут подала голос Венга.

— Как пользоваться этим видом оружия?

— Ы?

— Тем, что ты бросил.

Своевременность этого вопроса, на мой взгляд, просто зашкаливала. Пятнадцать, нет, двадцать баллов по десятибалльной шкале.

— Эти штуки, детка, называются револьверами. — Гобл оказался достаточно безумен, чтобы подыграть вампирке. — Длинная трубка с дырой на конце — ствол, из него вылетают пули, чтобы сделать новые дыры. Изогнутая фигулина внизу — спусковой крючок, за него нужно дергать, чтобы пуля полетела. И так шесть раз подряд. Я достаточно понятно излагаю?

— Нет. Но я все равно попробую.

Осведомиться, что же именно Венга собралась пробовать в этот раз, я уже не успел. Впрочем, даже сумей я задать вопрос, а она — ответить, это ничего бы не изменило. Для начала я бы просто не поверил. Как не поверил своим глазам в следующий же миг.

Резко пригнувшись, вампирка кувыркнулась через голову, перекатившись при этом через брошенный гоблином пояс. Б-бах! Треск дюжины выстрелов слился в один затяжной звук, перед вставшей на колено Венгой вспухло дымное облако. Все это заняло секунду или две, никак не больше — когда я перевел взгляд на орков, дым еще не успел толком расползтись. Орки выглядели очень удивленными, особенно та троица, что обзавелась новыми дырами в шкуре — еще бы, по плотному строю с двух десятков ярдов промахнуться сложно, для этого нужен особый талант.

Гоблин сориентировался первым.

— Назад!!! — проорал он, бросаясь за скалу. — Живо!!

Совет был хорош, но у меня оставалось еще одно незаконченное дело. Приклад в плечо, выдох и заряды картечи выметают из седел пару орков напротив. Затем одна маленькая женская рука с совершенно неженской силой дернула меня за плечо, едва не оторвав рукав заодно с содержимым. Я отлетел за скалу, каким-то чудом сумев удержаться на ногах. Еще через миг в прикрывший нас камень ударило, судя по эффекту, небольшое пушечное ядро — скала ощутимо вздрогнула, сверху сыпануло крошевом.

— Куда тебя ранило?

— А?

Похоже, кусок времени проскочил мимо меня незамеченным. По крайней мере ничем иным я не мог объяснить, что мой дробовик уже в лапах гоблина, у меня же в руке «Громовой Кот», а Лисса, с ног до головы перемазанная в чем-то темном, больно сжимает и так вывихнутое плечо.

— Ты весь в крови!

— Что?!

— Ты весь в крови!

— А-а… ты тоже.

— Куда тебя ранило?!

— Не знаю! А тебя?!

Отчаявшись добиться от идиота-собеседника ответа, мы дружно перешли к взаимному беглому досмотру — и так же дружно получив схожие результаты, точнее, их отсутствие, вернулись к прежнему, проверенному временем способу.

— Куда тебя ранило?! Ну же, отвечай!

— Да заткнитесь вы! — рявкнул гоблин. — Вот послал же Сидящий… на вас обоих ни царапины! Это Барану не повезло.

Бабах!

Переждав очередной залп, я глянул вбок. Да уж… похоже, что в арсенале у орков отыскалось целых две пушки. Одна из них сейчас пыталась продолбить скалу, вторая же превратила беднягу мула в неаппетитно выглядящий бифштекс.

В другой момент я бы, наверное, нашел для него пару добрых слов, но сейчас испытывал главным образом раздражение. Чертов мул перед смертью успел повернуться боком, причем неправильным боком. И теперь в изрешеченных мешках тихо булькал, утекая, наш запас воды, а притороченные к седлу карабин и два «винчестера» оказались погребенными под тушей.

Бам! Бам! Гоблин умудрился не просто высунуться из-за камня, но и пальнуть. Донесшиеся вопли ярости поведали, что картечь не пропала зря.

— Что там творится?

— Как обычно — ругаются. Похоже, ты или белогривая, — гоблин оскалился, — уложили вождя. Теперь свиномордым нужно решить, кто среди оставшихся самый горластый… ну а мы пока поживем. Как тебе перспективка пожить лишних минут пять, эй-парень?

— Хреново, если честно, — признался я.

— Ы-ы, сразу видно, не умеешь ты радоваться жизни. Гляди — у тебя есть бухло во фляге, баба под боком и целых пять минут — какого тролля еще надо для счастья?

Я начал открывать рот для ответа, но в этот момент прямо на мою голову свалился кусок скалы… или что-то еще более костлявое.

— Целых две бабы, — поправился гоблин.

— Твои револьверы.

— Вернулись к папочке, ы-ы-ы, — осторожно прислонив дробовик к скале, гобл выудил из кармана горсть патронов и принялся за перезарядку. — А ты сильна, белая. Был уверен, что тебя пришпилят.

— Меня сложно убить, — сухо произнесла Венга.

— Мы уже знаем, — усмехнулась Лисса. — Кстати, у тебя в боку стрела.

Опустив голову, вампирка посмотрела на торчащий между ребрами обломок стрелы, схватилась за него и резко дернула. Судя по появившейся гримасе, результат не доставил ей удовольствия.

— Стой на месте. — Лисса, опустившись на колено, быстрыми движениями прощупала окрестности раны прямо сквозь ткань рубашки.

— Так… понятно… наконечник зазубрен. Он тебе сильно мешает?

— Сейчас — нет.

— Тогда оставь его в покое, потом вырежем. Запаха нет, значит, яда в ране тоже.

— Яды на меня не действуют.

— Ы-ы, еще как действуют, — возразил гоблин. — Особые, канешна. Старый Ойхо первый был мастером по этому делу — варил, бывало, такую отраву, что и демоны от одного вида мёрли. Просто щас эти свиномордые не сразу поняли, что имеют дело с кровососом. Но честно пытались, верно?

— Плохо пытались.

— Ы-ы, тогда почему ты им бошки не посрывала? Прыг-скок, и все.

— Колдун.

— Шаман, — поправила китаянка. — Не очень сильный, но умелый и с хорошими амулетами. Я чувствую его магию — он держит наготове какое-то замедляющее заклятье.

— А толку? — гобл сплюнул. — Ну, теперь мы знаем, что у свиномордых кто-то шаманит. Вот если б ты могла чего-нибудь намагичить в ответку…

— Могла бы — сделала! — огрызнулась Лисса.

— Послушай, — начал я, — если ты перекинешься… мы с Толстяком попробуем отвлечь их, а вы с Венгой атакуете с флангов…

— …зайдете им в тыл, перережете пути снабжения и принудите к сдаче на капитуляцию! — перебил меня гоблин. — Эй-парень, кем ты тут себя вообразил, Билли Шерманом?

— У тебя есть лучшие идеи, зеленый?

— Да, и я их тебе уже высказывал.

— Заткнитесь! — неожиданно рыкнула Лисса. — Вы, оба! Дайте мне подумать.

Я пожал плечами и развернулся боком — так, чтобы видеть проход между камнями и как можно большую часть склона за ним. Особого проку в этом не было. Если орки решат обойти гору, все будет кончено быстро — мы окажемся без прикрытия, как на ладони. Впрочем, и это — лишнее. Как только у них окончатся выборы, новый вождь заорет: «Джеронимо!» — и нашу четверку попросту затопчут. И весь вопрос — скольких мы…

— Шзд ыгырм… чтоб меня…

В голосе Толстяка звучало даже не удивление — потрясение. Я начал поворачиваться обратно, но было уже поздно.

Это был не просто волчий вой. В Кентукки мне часто приходилось выслушивать волчьи арии, как сольные, так и в хоровом исполнении. Обычно выступления проходили не ближе соседнего холма, но два года назад, возвращаясь поздно вечером от дяди Айвена, я услышал, как стая шла по следу — моему следу. Тогда выстрел старого «рема» убедил хищников, что у добычи слишком острые зубы, но и я остаток пути шарахался от каждой тени.

Сейчас же вой раздался прямо у меня за спиной. Клянусь, разорвись там динамитная шашка, моим нервам это стоило бы меньше. По сравнению с тем, как меня пробрало сейчас, вчерашний ночной концерт был жалкой распевкой. Черт-черт-черт… я повернулся… и увидел… Господи!

— Быстрее, идиоты! — прохрипел, роняя пену с клыков, монстр с телом Лиссы и вытянутой хищной мордой на месте лица. — Ну же!

Камень был почти отвесный, однако наверх я взлетел быстрее собственного визга. Правда, гоблин уже был здесь… а вампирка даже успела прицелиться.

Бах! Бах! Бах! В этот раз её выстрелы звучали заметно реже — еще бы, учитывая, какие кренделя и прочую хитрую геометрию выделывали мишени. Зато сейчас они даже не собирались отстреливаться. Оркам вообще было не до нас, они были очень заняты, пытаясь хоть как-то укротить враз обезумевших лошадей. Кроме, понятное дело, тех, кто уже вылетел из седел — с дырой в пузе или пока без неё…

— Кейн, вали его! Да стреляй же!

Толстяк своим воплем едва не испортил мне выстрел — я дернулся, по счастью, недостаточно сильно, чтобы с двадцати ярдов промахнуться по мишени размером с орка.

— Да не в этого, кретинское отродье! — проорал Толстяк, добавив еще пару слов то ли на своем родном, то ли на Старой речи. — В шамана! Вали его скорее!

Я потратил две драгоценные секунды, пытаясь сообразить, кого из трех дюжин оставшихся зеленошкурых мне надо как можно скорее отправить на ихние небеса. К счастью, шаман сам помог мне в этом нелегком деле — поднявшись с земли, он воздел к небу лапы и принялся выкрикивать какое-то заклятье.

Бан-н-нг!

Шаман покачнулся. Я не поверил своим глазам — на таком расстоянии пуля «максима» должна была пройти сквозь бизона! Но чертов шаман продолжал стоять, и вторая пуля всего лишь заставила его согнуться — я успел разглядеть отскочивший от его живота смятый комочек. Этого не могло быть, просто не могло — я же не дракона завалить пытаюсь…

— Стреляй, Кейн!

Третий выстрел, наконец, отправил чертова орка в нокдаун. Я бросился вперед, увидел, что шаман пытается встать, — и пальнул прямо в оскалившуюся раскрашенную морду. Орк дернулся — и застыл, теперь уже навсегда.

За нашими спинами вновь раздался вой, и это стало последней каплей: оркские лошади рванули прочь, насколько я успел разглядеть — в полном согласии со своими наездниками. Уже через минуту о них напоминала только поднятая пыль и усеявшие склон тела.

— Они вернутся?

Толстяк задумался.

— Гоблины бы вернулись, — заявил он, — а эти — нет. Они уже потеряли вождя и шамана, они знают, чего мы стоим в драке. Пусть даже им повезет… что они скажут в племени? Мы, — голос Толстяка стал писклявым, — всем отрядом долго бились и вот — четыре скальпа стали нашей добычей! Над ними будет смеяться вся равнина, эй-парень! Не-ет, они поскачут к своим вигвамам, а по дороге сложат песнь, как они день и ночь и потом еще день сражались против сотен «синих мундиров», как проложили себе дорогу по людским черепам. И тогда им дадут почетное место у костров и нальют большой кувшин бухаловки, а их главный вождь начнет созывать окрестные племена в поход.

Его речь обещала слишком уж много хорошего, чтобы быть правдой — но в тот момент я был готов согласиться даже с чертом. Мы остались живы — вот и все, что имеет значение здесь и сейчас. И — что мне все-таки не надо менять штаны, хотя за это больше стоило благодарить жару и нехватку воды, чем прочность нервов.

Я подошел к телу шамана. Здоровенный орк лежал, раскинув лапы и — в самом прямом смысле этого слова — мозги. Последняя пуля угодила ему прямиком в лоб и вышла через основание черепа, прихватив с собой большую часть его содержимого. От первых же попаданий на туше остались три громадных синяка, отчетливо различимых даже на зеленой коже.

— Наверняка натерся зельем Макамука. — Гоблин склонился над трупом, принюхиваясь и удовлетворенно кивнул. — Точняк, оно самое. Эту вонь трудно с чем-то спутать. Надо же… я думал, с ним уже никто не балуется — с тех пор, как Бодрый Пинок, намазавшись перед боем, пожелтел как лист, лишился скальпа и перестал бегать за бабами.

— Что еще за Мука-с-маком?

— Вы, людишки, называете это мазью Субьенкова.

— Шутишь? — Единственная известная мне мазь с таким названием продавалась в аптеках как средство от насморка и ревматизма. Пахла эта желтая дрянь и впрямь убойно, враз прочищая даже самый забитый соплями нос.

— Попробуй сам — увидишь, — хмыкнул гобл и, покосившись на «максима», добавил: — На ком-нибудь ненужном. Или на белогривой, — Толстяк ткнул пальцем в сторону подходившей Венги, — ей-то пули нипочем.

— Твои револьверы, — вампирка то ли не услышала последние слова гоблина, то ли ей и в самом деле было все равно. — Спасибо.

— Ыгы.

Я огляделся. Кроме орочьих тел, на поле сражения остались также две лошади. Одна, мотая головой, стояла около невысокой акации, в ветвях которой её бывший хозяин обрел последнее пристанище. Вторая хромала чуть дальше.

— Толстяк, нам надо… — Я осекся, обнаружив, что гобл уже успел слинять. Впрочем, он почти сразу же вернулся, неся на вытянутых руках свой оружейный пояс.

— На, держи.

Пару секунд Венга удивленно разглядывала подарок гоблина, затем — по-прежнему молча — взяла его и начала надевать.

— Вообще-то, — вздохнул я, — в таких случаях иногда принято благодарить. «Спасибо» сказать, в щечку чмокнуть…

— Спасибо.

— Спасибо, я обойдусь, — одновременно с Венгой быстро выдохнул гоблин. — Вот, держи еще патроны… и надо будет у свиномордых по сумкам пошарить.

— Надо.

Вампирка застегнула пряжку и отпустила пояс. В следующий миг сила тяготения вцепилась в тяжело провисшие кобуры и потянула их. Пояс, даже не пытаясь особо задержаться на узких бедрах девушки, сполз вниз и улегся на сапогах.

Мы с гоблином переглянулись. У Толстяка начало странно подергиваться правое веко. Я зажал рот ладонью.

— Проблема, — констатировала Венга.

— Дай, х-х-хе, подумать. — Гоблину все же удалось перевести рвущийся наружу смех в некое подобие зевоты. — Можно сделать новую дыру… или нет. Вот чего — принеси мне уздечку мула. Бедной скотине она уже без надобности, а тебе, глядишь, и сварганим какую-нибудь сбрую.

— Сначала поймай лошадей, — оборвал я приступ доброжелательства к ближней. — А всякими сбруями займешься на привале. Я хочу, чтобы мы убрались отсюда как можно скорее.

— Да брось, эй-парень, говорю тебе, они уже не вернутся.

— Верю. Но те, что уже тут, — я широким жестом указал на мертвецов, — скоро привлекут стервятников. А те, в свою очередь, могут заинтересовать кого-то еще.

— Все здешние падальщики сейчас пируют в трех милях позади нас, — проворчал гоблин. — Сюда они доберутся не скоро.

— Уверен? — усмехнулся я, глядя сквозь пальцы на раскаленную синеву, где уже объявилась пара темных точек. И вот еще что, зеленый… с тебя сотня!

— Ы-ы-ы?! О чем это ты бредишь, эй-парень?!

— О нашем с тобой маленьком пари, Толстяк, — пропел я. — И попробуй только сказать, что ты не видишь здесь мертвых орков.

— Так ведь это ж мы их и укокошили!

— И что с того? Они есть, ты их видишь, так что, — я не смог отказать себе в удовольствии провернуть нож, — «все по-честному!».

— Клянусь задницей Сидящего… — торжественно начал гоблин и тут же, сорвавшись на визг, закричал: — Гля, мертвяк встает!

Конечно же, я ему не поверил — что не помешало мне выхватить револьвер и очень быстро развернуться. Очнувшийся недобитый орк, с моей точки зрения, был ничем не лучше ожившего мертвеца… черт!

Это и в самом деле был оживший мертвец. Трудно спутать с чем-либо еще эти характерные «подволакивающиеся» дерганые движения, выполняемые, как правило, поочередно. К тому же пулю этот орк заполучил точно в правый глаз, а такое даже тролли плохо переваривают.

— Да стреляй же! Эй, очнись!

— Сейчас-сейчас, — пробормотал я, пряча «максим» в кобуру и подбирая валявшийся на земле старый «спенсер». — Венга, ты тоже можешь попрактиковаться.

— Зачем?

Бах! Бах! Бах! На седьмой пуле мне наскучило воевать с заржавленной скобой, тем более, что особого впечатления пули на мертвяка не произвели. Он обиженно ухал при каждом попадании, один раз даже упал на колено, но тут же встал и потащился в нашу сторону…

— Действительно, зачем… Толстяк!

— Чего?

— У тебя был посеребренный нож.

— Поправка, эй-парень. У меня был и есть посеребренный штопор.

— Ты что, больше всего на свете боишься зомби-бутылок? — зло буркнул я.

Злился, впрочем, я скорее на весь мир в целом, чем на конкретного зеленошкурого идиота. В самом деле — все, чего я хочу, это тихо, без лишнего шума и внимания прошмыгнуть по Запретным Землям, взять эти треклятые гномские кольца. И затем так же спокойно, без приключений!!! вернуться в цивилизованный мир. Господи! Ну неужели я хочу так много?

Я никогда не видел настоящую корриду, и все мои познания о ней ограничивались десятком рассказов — по большей части даже не из вторых, а третьих рук — и парой картинок. Но думаю, работа Венги вызвала бы шквал аплодисментов у самых искушенных знатоков и ценителей — хоть и «бык» у нас был дохлый в самом прямом смысле этого слова.

Вампирка не сделала ни одного лишнего движения. Шаг навстречу орку, уклон влево — ровно настолько, чтобы скрюченные пальцы схватили воздух вместо горла — подножка и на развороте — короткий, словно молния, укол шпагой в основание черепа. Зомби хрипло взвыл, дернулся и затих, как я понадеялся — теперь уже навсегда.

Надежда жила секунд десять. Затем я увидел, как встает еще один труп.

— Вы чего?! — по-детски писклявый голос обиженного малолетки совершенно не вязался с боевой раскраской на морде. — Серебром… знаете как больно!

— Так…

Лисса встала перед зомби, вытянула правую руку вперед, сжала пальцы, словно захватив пучок невидимых веревок, и резко дернула. Зомби утробно булькнул и осел на колени.

— Назови свое имя! — потребовала китаянка.

— Я — Лексариподагон, великий и ужасный дух! — все тем же писклявым голоском произнес мертвец. — Могучий колдун призвал меня из царства теней, дабы отомстил я убийцам его! Трепещите же, смертные, ибо пробил ваш час!

— Ы-ы-ы! Ой не могу… ы-ы-ы!

Оглянувшись, я увидел, что Толстяк лежит на боку, хватаясь за пузо и отчаянно суча ногами. В первый миг это выглядело, словно Лекса-и-так-далее уже начал приводить свою угрозу в исполнение. Но стоило гоблину вновь раскрыть пасть, как я сразу же успокоился — Толстяк ржал!

— Ы-ы-ы, держите меня семеро! Великий и ужасный… ы-ы-ы, я ща лопну!

— Ты — ничтожество! — заявила орку Лисса. — Этот шаман был слишком слаб, чтобы призвать по-настоящему опасного духа. Убирайся прочь!

— Но я не могу! — Казалось, здоровенный орк вот-вот разрыдается в три ручья. — Он связал меня посмертным заклятьем. — Зомби потряс головой, кое-как сфокусировался на китаянке и с надеждой произнес: — Дайте мне убить вас, а? Ну пожалуйста, что вам стоит…

— Венга, — не оборачиваясь, окликнула вампирку Лисса. — Похоже, тебе придется еще раз испачкать шпагу.

— Какие вы все злые, — всхлипнул орк и рухнул мордой в песок.

— Ушел?

— Похоже, что ушел. — Лисса аккуратно поставила сапог на шею мертвеца и качнулась вперед, вызвав этим движением тихий хруст. — Но не слишком далеко. Колдовство, скрепленное смертью заклинавшего, слишком сильно для такого жалкого духа.

— Хочешь сказать, он и дальше будет крутиться вокруг нас на манер навозной мухи?

Лично у меня эта мысль вызывала чувства, прямо противоположные восторгу. И слабый дух вполне может организовать смертным уйму неприятностей.

— У него нет выбора.

— И что же нам делать?

— Ровно то же, что и раньше, — сказала Лисса. — Не забывать даже на миг, что мы находимся в Запретных Землях. Ставить защитный контур на ночь, не терять амулеты, и очень внимательно смотреть под ноги.

— Ну а потом, когда вернемся?

— Продадим за десяток монет первому же встречному колдуну, — равнодушно бросила китаянка. — Будет у него толкать маятник в часах или музыкальную шкатулку крутить.

* * *

— Это просто не может кончиться добром, — сказал я. — Слишком все неправильно.

Прежде чем отозваться, гоблин поворошил костер. Притихшее пламя взметнулось вверх, жадно вгрызаясь в новую ветку. И даря тепло собравшимся вокруг. Костер был рискованным делом, хоть мы и расположились в русле пересохшей речки. Но когда Толстяк принялся стучать огнивом, даже я не стал возражать — после дневной жары ночная прохлада кажется лютой стужей.

— Да неужто, эй-парень? Интересно, у тебя несварение желудка или все-таки приступ разумности?

— Тебе не понять, зеленый. Это не твоего ума дело.

— Давай, валяй, рассказывай. Я попробую отупеть малёхо.

— У нас неправильный отряд. Во всех книгах, что я читал, был один и тот же состав по-настоящему непобедимой команды. Четыре героя: боец, клирик, маг и вор.

— Ы-ы-ы, если тебя это утешит — однажды я воровал к-к-к…

— Коней?

— К-к-куриц.

Насколько я помнил, известные мне герои специализировались на драгоценностях, в крайнем случае на полных золота кошельках. Победоносная команда с курокрадом — это звучало как гнусный пасквиль. Впрочем, гобл наверняка добивался именно такого эффекта.

— А замки взламывать умеешь?

— Канешна, — гоблин зевнул. — Чего сложного-то. Берется динамитная шашка…

— Ясно, можешь не продолжать… — вздохнул я, представив, как Жар, Гаррет или еще кто-то из великих «открывают» дверь с помощью связки динамита.

— Ы-ы-ы, ладно, признаю, вор из меня никакущий. Но зато у нас есть воин, да еще какой! — Толстяк покосился на меня и шепотом добавил: — Я про белогривую, если кто не понял.

— О да, — пробормотал я, — воин у нас хоть куда. С десяти шагов она попадает в мишень размером с задн… с орка на лошади целых три раза из двенадцати!

— Девчонка превосходно фехтует, — возразил Толстяк, словно позабыв, как весь предыдущий день свысока прохаживался насчет «прутиков». — Поверь, эй-парень, это вовсе не так просто, как может показаться.

— Верю, и что нам с того? Зеленый, я даже готов признать, что по ту сторону костра спит лучший во всем Новом Свете охотник на кровососов. Одна только маленькая проблемка — единственные заехавшие в эти края вампиры уже стали пеплом, а большую часть прочих напастей…

— Я не сплю.

Внешне я остался спокоен. Однако мысль о магической ловушке или хотя бы медвежьем капкане за спиной прочно утвердилась в списке моих Самых Больших Желаний.

— Да, Венга, большое человеческое спасибо, что решила сказать об этом. А можно заодно узнать, что именно ты делаешь?

— Лошади начали беспокоиться. Проверила охранный контур. Все в порядке.

Чтобы не светиться в темноте, Венга повязала голову черным платком, став при этом очень похожей на юнгу с пиратской шхуны. Одолженный у Лиссы жилет и прицепленные поверх к него к плечам кобуры — Толстяк выполнил свое обещание, соорудив из уздечки Барана хитроумную подвесную систему, — лишь усиливали это впечатление. Явись девушка в этом наряде в какой-нибудь банк, ей бы и говорить ничего не понадобилось — все содержимое сейфа мигом перекочевало к ногам вампирки, а персонал и посетители сами бы складировались у дальней стены в аккуратно провязанный штабель.

— Замечательно, — процедил я. — А теперь, пожалуйста, иди спать. Завтра нам рано вставать, долго идти, быть при этом начеку… короче, иди, выспись хорошенько.

— Ночью я плохо сплю.

— Сочувствую, — буркнул я. — Толстяк, у тебя случайно нет какой-нибудь сонной травки?

— При себе нет, — задумчиво сказал гоблин, — но я тут видел неподалеку один кактус…

— Мы могли бы идти ночью.