Повествующая о том, как старуха Ван за взятку занималась сводничеством и как Юнь‑гэ во имя справедливости учинил в чайной большой скандал

 

В тот день, о котором уже рассказывалось, У Сун, взглянув на окликнувшего его человека, тут же повалился ему в ноги. Это был не кто иной, как родной брат У Суна – У Далан. Кланяясь ему, У Сун говорил:

– Я уже больше года не видел тебя, уважаемый мой брат. Как же ты очутился здесь?

– Дорогой брат, – отвечал У Далан. – Ты ведь так давно уехал, почему же ты ни разу не прислал мне письма? Я и бранил тебя и тосковал по тебе.

– Как же так, дорогой брат? И бранить человека и тосковать по нем? – спросил У Сун.

– Бранил я тебя вот за что, – оказал У Далан. – Пока ты жил в Цинхэ, то только и делал, что пьянствовал, а напившись, обязательно лез в драку. Тебя все время таскали по судам, да еще вдобавок и меня вызывали. Ведь не проходило и месяца спокойно. Много горя причинил ты мне. Но недавно я обзавелся семьей, жена моя родом из Цинхэ. И теперь всякий, кому не лень, стал приходить и обижать меня, а заступиться некому. Пока ты был дома, никто, конечно, и пикнуть не смел. Но едва ты ушел, житья мне не стало, – пришлось перебраться и снять здесь квартиру. Вот почему я тосковал о тебе.

Надо пояснить вам, читатель, что хоть братья и были сыновьями одной матери, но У Сун вырос крепким и рослым, ростом был восьми чи и обладал неимоверной силой, иначе разве мог бы он оправиться со свирепым тигром? У Далан же не достигал и пяти чи, лицо его было безобразно, а голова своей странной формой вызывала смех. Из‑за карликового роста жители города Цинхэ прозвали его Корявым сморчком.

В этом городе в одной богатой семье жила служанка по имени Пань Цзинь‑лянь. Девушке было немногим более двадцати лет, и она была очень недурна собой. Хозяин стал приставать к служанке, но она не принимала его ухаживаний и даже пригрозила сказать об этом госпоже. Тогда хозяин обозлился и решил выдать ее замуж за старшего У, причем не только ничего с жениха не взял, но еще и сам дал приданое.

Не успел У Далан жениться, как нашлись в городе злые повесы, который стали приходить к его дому и издеваться над ним. А молодая жена, увидев, что муж ее невзрачен да и повеселиться не умеет как следует, почувствовала к нему презрение. Сама же она, наоборот, любила развлечения и очень хотела завести любовника. А так как старший У был человеком слабым и скромным, то банда бездельников постоянно издевалась над ним. и, подходя к его дому, выкрикивала: «А лакомый кусок баранины попал собаке в рот!» Наконец, жить в Цинхэ стало невмоготу, он решил переехать в Янгу и снять себе там квартиру. Он поселился на улице Цзышицзе, Красных камней, стал торговать жареными лепешками. В тот день старший У как раз торговал своим товаром у дверей уездного управления и, когда встретил У Суна, сказал ему:

– Последние дни, брат, на улицах только и разговоров было, что о каком‑то богатыре по имени У, который убил здоровенного тигра на перевале Цзин‑ян‑ган и в награду за то назначен командовать уездной охраной. Я сразу подумал, что это, верно, ты, но встретить тебя удалось только сейчас. Сегодня торговать я больше не буду, и мы с тобой отправимся ко мне.

– А где ты живешь, брат? – спросил его У Сун.

– Да вот, если пройдешь немного вперед, – ответил тот, указывая рукой, – то как раз и будет наша улица.

У Сун подхватил коромысло брата, а старший У пошел впереди. Пройдя немного и повернув за угол, они вышли на улицу Красных камней и вскоре поравнялись с домом возле чайной. Подойдя к двери, старший У крикнул:

– Жена, открой!

Дверь тут же отворилась, и послышался женский голос:

– Что это ты сегодня так рано вернулся?

– Я пришел с твоим деверем, – отвечал старший У. – Познакомьтесь‑ка! – и, взяв у брата коромысло, он первым вошел в дом, но тут же вернулся:

– Прошу тебя, брат, войти и познакомиться со своей невесткой!

Откинув занавеску, У Сун вошел в комнату и увидел невестку.

– Жена, – сказал старший У, – человек, который убил тигра на перевале Цзин‑ян‑ган и в награду был назначен начальником охраны, действительно оказался моим младшим братом.

Услышав это, женщина сложила руки и низко поклонилась У Суну:

– Разрешите поздравить вас и пожелать вам всяческого счастья, дорогой деверь! – сказала она.

– Прошу вас, сядьте, дорогая невестка, – сказал У Сун в ответ на ее приветствие. И когда женщина села, он почтительно отвесил ей земной поклон. Невестка бросилась к нему и стала поднимать его со словами:

– Дорогой деверь! Я недостойна подобного почета, и ваше внимание смущает меня.

– И все же вы должны принять от меня эти поклоны, – настаивал У Сун.

– От моей названой матери, нашей соседки Ван, – продолжала женщина, – я слышала, что какой‑то герой убил тигра и едет в наш город. Она еще взяла меня с собой, когда шла смотреть на него, однако мы опоздали и так и не увидели его. А это оказывается вы! Пройдемте, дорогой деверь, посидим наверху!

Все втроем они поднялись в верхнюю комнату и там уселись. Затем, взглянув на мужа, женщина сказала:

– Я побуду здесь с деверем, а ты сходи достань вина и закусок на угощенье.

– Ладно, – согласился муж. – Ты, брат, посиди тут, я скоро вернусь, – и он сошел вниз.

Оставшись наедине с деверем, женщина, оглядывая его статную фигуру, думала: «Кровные они с мужем братья, а какая между ними разница. Смотри, какой он огромный. Вот с таким мужем можно было бы сказать, что не зря на свете прожила. А как взглянешь на моего, так уж и впрямь Корявый сморчок. На черта больше похож, чем на человека. Какая же я невезучая! Вот У Сун даже тигра сумел убить. Верно, очень сильный он человек… Говорят, он не женат, так почему бы не переехать ему к нам? Вот уж никак не думала, что представится мне случай пожить с настоящим мужчиной». При этой мысли на лице ее заиграла улыбка, и, обращаясь к У Суну, невестка сказала:

– Давно ли вы прибыли в наши края, дорогой деверь?

– Да уж больше десяти дней, – отвечал У Сун.

– А где вы живете? – продолжала она интересоваться.

– Живу пока при уездном управлении, – сказал У Сун.

– Да ведь там вам, наверно, неудобно, – заметила она.

– Ничего, я человек одинокий, хозяйство у меня нехитрое и прислуживают мне стражники.

– Ну разве могут они угодить вам, – сказала она. – Почему бы вам не переселяться сюда и не жить вместе с нами одной семьей? Я бы стала готовить вам и чай и еду, все бы сама делала и, думаю, лучше бы за вами ухаживала, чем ваши стражники. Вы по крайней мере знали бы, что готовят вам чисто и опрятно.

– Я очень вам благодарен, дорогая невестка, – сказал У Сун.

– А может быть, у вас есть жена? – не унималась женщина. – Так привели бы ее сюда познакомиться.

– Нет, я еще не женат, – отвечал У Сун.

– А сколько же вам лет? – продолжала расспрашивать невестка.

– В этом году исполнилось двадцать пять, – ответил он.

– На три года старше меня, – заметила невестка. – А прибыли вы откуда, дорогой деверь?

– Я прожил более года в Цанчжоу и не знал, что брат мой переехал сюда.

– Да всего сразу и не расскажешь, – сказала невестка. – Когда я вышла за вашего брата, то многие стали издеваться над его скромностью, и не стало уже никакой возможности жить в Цинхэ, вот мы и переехали сюда. Если бы муж мои был таким же героем, как вы, кто осмелился бы его задевать?

– Брат мой всегда был человек скромный и не отличался грубостью, как я, – оказал У Сун.

– Неверно вы судите, – засмеялась невестка. – Ведь не зря говорят: «Когда человек слаб телом, ему и жить трудно». Я вот по характеру непоседливая и терпеть не могу людей, которые три раза отвечают, даже головы не поворачивая, а уж если на четвертый поворотятся, так всем телом.

– Зато мой брат не натворит какой‑нибудь беды, – сказал У Сун, – и не заставит вас печалиться.

В это время вернулся старший У. Он оставил на кухне купленные им вино, мясо и фрукты, поднялся наверх и сказал:

– Ну, женушка, пойди приготовь нам угощение!

– Какой же ты бестолковый человек, – отозвалась жена. – Здесь сидит мой деверь, а ты хочешь, чтобы я бросила его и занялась стряпней.

– Не стесняйтесь, дорогая невестка, делайте то, что вам нужно, – сказал У Сун.

– А почему бы не позвать нашу соседку, тетушку Ван, и не поручить ей устроить все, как нужно, – предложила женщина. – Как только ты сам не можешь до этого додуматься!

Тогда старший У отправился за соседкой, и та все им приготовила. Закуски принесла наверх и расставила на столе, – здесь были и мясо, и рыба, и фрукты, а вскоре подали и подогретое вино. Старший У пригласил жену занять место во главе стола, У Суна посадил напротив, а сам примостился сбоку. Когда же он налил всем вина, жена его подняла чашку и сказала:

– Дорогой деверь, не обессудьте, что не можем угостить вас чем‑нибудь особенным. Выпейте, пожалуйста, чашечку вина.

– Что вы, что вы, дорогая невестка, я и так вам за все благодарен, – сказал У Сун.

Старший У все время хлопотал, то бегал вниз за вином, то разливал вино, так что у него почти не осталось времени даже посидеть за столом. А жена его так и сияла от удовольствия и без умолку болтала.

– Дорогой деверь, что же вы не попробуете рыбки или мяса, – то и дело приговаривала она, выбирая лакомые куски и передавая их У Супу.

У Сун же был человеком прямодушным и к невестке относился по‑родственному. Ему и невдомек было, что эта женщина, которая раньше была служанкой, очень легкомысленна. А его добрый и тщедушный старший брат вовсе не знал, как принимать гостей. Между тем жена старшего У выпила несколько чашек вина и глаз не сводила с У Суна, так что он даже почувствовал себя неловко, опустил голову и старался больше не глядеть на нее. Когда они порядком выпили, У Сун встал со своего места и собрался идти, но брат стал его удерживать, приглашая выпить еще немного.

– Нет, не стоит больше пить, – сказал У Сун, – я приду к вам, брат, как‑нибудь в другой раз.

Супруги проводили его до дверей. Прощаясь, жена У сказала:

– Дорогой деверь, обязательно переезжайте к нам. Если вы не поселитесь в нашем доме, над нами станут смеяться. Как‑никак не чужой вы человек, а родной брат, – и, обращаясь к мужу, она добавила: – А ты, муженек, приготовь комнату и пригласи брата жить вместе с нами, чтобы соседи не осуждали нас.

– Это ты дело говоришь, женка, – поддержал ее старший У. – Переезжай к нам, братец, тогда и мне легче будет, – сказал он У Суну.

– Ну, если вы оба думаете, что так будет лучше, – сказал У Сун, – я сегодня же вечером перенесу свои вещи.

– Смотрите же, дорогой деверь, – сказала женщина, – не забывайте, что я буду ждать вас.

Покинув дом своего брата, У Сун прямо с улицы Красных камней отправился в управление, где как раз в этот момент находился начальник уезда. У Сун почтительно обратился к нему:

– На улице Красных камней живет мой брат. Я хотел бы переехать к нему на жительство. Я постоянно буду находиться в управлении и исполнять свои обязанности. Не осмеливаясь переехать самовольно, я решил просить на это разрешения вашей милости.

– Вы выполняете свой долг перед старшим братом, – ответил начальник уезда, – и я не могу запретить вам это. Но смотрите, каждый день приходите в управление, чтобы быть на месте, если понадобитесь.

Поблагодарив начальника за разрешение, У Сун собрал вещи и постель, сложил новую одежду и полученные им недавно подарки и, позвав стражника, велел ему перенести все это в дом брата. Когда невестка увидела его, она так обрадовалась, будто темной ночью драгоценность какую нашла. Лицо ее так и сняло от удовольствия. А тем временем старшин У позвал плотника и велел ему перегородить наверху комнату. В этой комнате были поставлены кровать, стол, две табуретки и жаровня для углей. Разместив свои вещи, У Сун отослал стражника. Итак, эту ночь У Сун провел в доме своего брата и невестки.

На следующее утро жена У старшего поспешила встать пораньше, чтобы согреть воды и предложить У Суну помыться и прополоскать рот. Когда У Сун, надев свой головной убор, уходил в управление, невестка сказала ему:

– Дорогой деверь, возвращайтесь поскорее завтракать. Смотрите, нигде ничего не ешьте.

– Я скоро вернусь, – обещал У Сун.

Придя в управление и там отметившись, У Сун в скором времени вернулся домой. Невестка уже успела помыть руки, обрезать ногти и, приведя себя в полный порядок, приготовила завтрак. Когда втроем они сели за стол, хозяйка почтительно передала У Суну чашку чая, держа ее обеими руками.

– Я доставляю вам столько беспокойства, дорогая невестка, – извинялся У Сун, принимая чай, – уж лучше я скажу, чтобы прислали из управления стражника, и он будет мне прислуживать.

– Да что вы, деверь! – обиделась невестка. – Я ведь за родственником ухаживаю, не за чужим человеком. Если же вы пошлете мне в помощь стражника, он будет везде совать свой нос. А кроме того, он, вероятно, такой грязный, что и смотреть на него противно.

– Ну что ж, раз так, придется мне доставлять вам хлопоты, – сказал У Сун.

Однако не будем вдаваться в подробности. Как только У Сун переехал к брату, то дал ему немного серебра и просил купить печенья, закусок и фруктов и пригласить соседей, а те в свою очередь собрали денег и купили У Суну подарки. В ответ на эту любезность У старший устроил для соседей угощение. Но рассказывать обо всем этом нет надобности.

Так прошло несколько дней. И вот как‑то раз У Сун достал кусок цветного атласа и преподнес его невестке на платье. Сияя от удовольствия, невестка сказала:

– Дорогой деверь, что это вы? Я не могу отказаться от подарка потому только, что его преподносите вы.

Так и жил У Сун в доме своего брата. У старший по‑прежнему торговал лепешками, а У Сун ежедневно ходил в управление, отмечался там и выполнял все, что надлежало. И когда бы он ни пришел домой, раньше или позже, невестка всегда приготовляла ему кушанье, всем своим видом показывая, что прислуживать ему – величайшее для нее счастье, отчего У Суну становилось даже как‑то не по себе. Невестка всячески соблазняла У Суна, но он был человеком честным и старался не замечать этого.

Долго ведется рассказ, а события происходят куда быстрее. Незаметно прошло уже более месяца. Стояла двенадцатая луна, и все время дул северный ветер. Небо заволокли свинцовые тучи, и, не переставая, валил снег. В тот день, о котором идет речь, снег шел до самого вечера. На следующее утро У Сун ушел в управление отметиться, и хоть наступил уже полдень, он все еще не возвращался домой. А в этот день жена У старшего отправила своего мужа торговать лепешками, сама же попросила старуху Ван сходить за вином и мясом. Потом она поднялась в комнату деверя и подбросила в жаровню побольше угля, размышляя про себя: «Попробую‑ка я сегодня встряхнуть его хорошенько. Не может быть, чтобы я не завлекла его». И она продолжала ждать его у дверей. Вскоре она увидела У Суна, который шагал по снегу, сверкающему, словно драгоценные каменья. Она откинула занавеску, что висела на двери, и, встретив его, с улыбкой сказала:

– Замерзли, наверное, дорогой деверь?!

– Спасибо за вашу заботу! – благодарил ее У Сун. И, войдя в комнату, снял войлочную шляпу, а невестка протянула руки, чтобы почтительно принять ее.

– Да не беспокойтесь, пожалуйста, мне и так совестно, – говорил У Сун и, стряхнув со шляпы снег, повесил ее на стену.

Когда он снял пояс, стеганую ватную куртку цвета зеленого попугая и, пройдя в свою комнату, повесил их там, невестка обратилась к нему со следующими словами:

– Дорогой деверь, я все утро ждала вас, почему же вы не пришли завтракать?

– Да один сослуживец пригласил меня, – сказал У Сун. – А потом и другой решил угостить меня, только тут уж я не вытерпел и сбежал домой.

– Ну тогда погрейтесь у огонька, – молвила невестка.

– Хорошо, спасибо, – отозвался У Сун.

Он снял свои промасленные сапоги, переменил носки и надел теплые туфли; затем, пододвинув к огню табуретку, присел отдохнуть. Невестка его закрыла на засов входную дверь, заперла черный ход, потом подала в комнату У Суна вино, закуски и фрукты и все это расставила на столе.

– А где же брат? – спросил У Сун. – Ушел куда‑нибудь?

– Да он каждый день ходит торговать, – сказала невестка. – А мне захотелось, дорогой деверь, выпить сегодня с вами чашечки три вина.

– Подождем, когда он вернется, тогда и выпьем все вместе, – предложил У Сун.

– Да разве его дождешься? – возразила невестка и стала подогревать вино.

– Присядьте‑ка лучше, дорогая невестка, – сказал У Сун. – Вино подогреть я и сам могу.

– Как вам будет угодно, – согласилась невестка.

С этими словами она тоже пододвинула к огню табуретку и села. Возле них у очага стоял столик, уставленный закусками и чашками для вина. Взяв одну из них и почтительно передавая ее У Суну, невестка сказала:

– Дорогой деверь, прошу вас до дна осушить эту чашечку!

У Сун принял чашку и одним духом опорожнил ее. Тогда женщина налила вторую и, подавая ее У Суну, молвила:

– Раз уж погода холодная, дорогой деверь, так для ровного счета надо выпить еще одну чашечку.

– Не смею отказаться, невестка! – сказал У Сун и опорожнил вторую чашку.

После этого У Сун наполнил чашку и поднес ее невестке. Та выпила вито и, снова наполнив чайник, поставила его перед У Супом. Приоткрывши немного белую грудь и распустив своя пышные волосы, она улыбнулась У Суну и сказала:

– Один городской повеса рассказывал, что у вас, дорогой деверь, есть певичка, которая живет на Восточной улице, неподалеку от уездного управления. Это правда?

– А вы не слушайте, дорогая невестка, что болтают люди, – сказал У Сун. – Не такой я человек.

– Да я и не слушаю, – сказала женщина. – А только вот боюсь, дорогой деверь, что вы не все нам рассказываете!

– Если вы, невестка, не верите мне, – настаивал У Сун, – то спросите у брата.

– Да что он понимает! – рассердилась невестка. – Если бы он разбирался в таких вещах, так не торговал бы лепешками. Прошу вас, деверь, выпейте еще чашечку! – и она одну за другой наполнила четыре чашки, и они с У Суном тут же их осушили.

После четвертой чашки женщиной овладела страсть, и она, уже не в силах сдерживать себя, городила всякий вздор. У Сун стал догадываться о ее намерениях и сидел, опустив голову. Невестка снова пошла за вином, и У Сун остался в комнате один. Он взял щипцы и начал мешать уголь в очаге. Подогрев вино, невестка вернулась в комнату, держа в одной руке кувшин. Проходя мимо У Супа, она ущипнула его за плечо и сказала:

– Дорогой деверь, вы так легко одеты, вам не холодно?

У Суну стало стыдно, и он не ответил на ее вопрос. Недовольная этим, невестка взяла у него из рук щипцы, говоря:

– Вы, дорогой деверь, даже мешать уголь не умеете. Дайте‑ка, я раздую огонек. Надо быть таким же горячим, как жаровня, и тогда все будет в порядке.

У Сун молчал, с трудом сдерживая свой гнев. Но страсть этой женщины пылала огнем, и она не обращала внимания на то что У Сун начинает сердиться. Отбросив щипцы, она снова налила в чашку вина, отпила из нее глоток и, не сводя с деверя жадных глаз, передала ему ее со словами:

– Если у тебя есть какое‑нибудь желание, выпей за него из этой чашки.

Тогда У Сун выхватил чашку у нее из рук и, швырнув ее на пол, воскликнул:

– Надо же быть такой бесстыжей! – и он так толкнул невестку, что она чуть было не упала на пол. Потом, сердито вытаращив на нее глаза, он продолжал: – Не такой я человек, как вы думаете, я не скотина и не стану нарушать нравственные законы! Прошу вас, невестка, оставить ваши глупости. Если я когда еще замечу подобные штуки, то не посмотрю, что вы жена моего брата, и уж тогда вы отведаете моих кулаков! Смотрите, чтобы этого больше не было!

При этих словах женщина вся побагровела и, отодвинув свою табуретку, сказала:

– Да ведь я пошутила. И совсем не стоило понимать этого всерьез! Разве вы не видите моего уважения!

И, собрав посуду, она спустилась в кухню, а У Сун, возмущенный, остался один в своей комнате.

Было еще совсем рано, когда У старший вернулся со своим коромыслом домой и постучался в дверь. Жена поспешила отпереть, и он, оставив у дверей свое коромысло, прошел в кухню. Лишь теперь он заметил, что у жены глаза покраснели от слез, и спросил ее:

– С кем ты сегодня повздорила?

– Оттого, что ты такой никчемный, – отвечала женщина, – каждый меня оскорбляет!

– Кто же это осмелился обидеть тебя? – спросил У.

– Да ты и сам хорошо знаешь, кто! – ответила жена. – Все твой братец! Увидела я, как он возвращается домой по глубокому снегу, поспешила подать ему вина и пригласила выпить, а деверь, заметив, что поблизости никого нет, стал говорить мне всякие глупости!

– Не из таких мой брат, – удивился У старший. – Он всегда был честен. Да не кричи ты так, – добавил он, – а то соседи будут смеяться, – и, оставив жену, поднялся в комнату брата.

Войдя к нему, У старший спросил:

– Ты не пробовал еще, брат, пирожков? Присаживайся, вместе поедим!

Но У Сун ничего на это не ответил. Помолчав еще некоторое время, он скинул свои шелковые туфли, обул промасленные сапоги, надел верхнюю одежду, шляпу, повязался поясом и пошел к дверям.

– Ты куда? – крикнул ему У старший, но он ничего не ответил и вышел на улицу.

Вернувшись в кухню, У сказал жене:

– Я хотел поговорить с ним, но он ничего мне не ответил, а сейчас пошел к уездному управлению. Что с ним такое, ума не приложу.

– Ну и чурбан же ты! – набросилась на него жена. – Чего ж тут непонятного! Ему стыдно было в глаза тебе глядеть, вот он и ушел! Не позволю я больше, чтоб он здесь жил.

– Так ведь если он уйдет от нас, люди станут смеяться, – пробовал возразить У старший.

– Дурень ты набитый! – кричала жена. – А если он начнет ко мне приставать, так не будут смеяться? Хочешь, живи с ним сам, а я не желаю. Верни мне брачный договор и оставайся с ним, вот и все!

Мог ли У старший что‑либо возразить жене? Пока они шумели, в дом вернулся У Сун в сопровождении стражника с коромыслом на плече. У Сун поднялся наверх, собрал там свои вещи и хотел уже покинуть дом, когда У старший бросился к нему:

– Почему это ты, брат, переселяешься?

– Не спрашивай меня лучше, дорогой брат! – отвечал У Сун. – Не хочу позорить тебя перед людьми. Дай мне лучше уйти от тебя.

У старший не решался больше ни о чем спрашивать и не удерживал брата. А тем временем жена его сидела и ворчала: «Вот и хорошо! Люди судачили, будто младший брат стал начальником и кормит старшего, а не знали, что как раз наоборот, – сам‑то за наш счет кормится! Он поистине точно айва – цвету много, а внутри пустая. Да я небо благодарю, что он съехал. Хоть не увижу больше своего обидчика».

Слушая ее ругань, У старший не знал, что делать. Тяжело у него было на душе, и он никак не мог успокоиться. После того как У Сун вновь водворился на жительство в уездное управление, старший брат его, как и прежде, торговал на улице лепешками. Он хотел было пойти в управление поговорить с братом, да жена ему запретила, и У старший так и не пытался встретиться с ним.

Время текло, как вода, и прошло уже более десяти дней. А надо сказать, что два с лишним года минуло с тех пор, как начальник уезда вступил в свою должность. За это время он успел нажить немало золота и серебра и подумывал о том, чтобы часть добра послать с надежным человеком в Восточную столицу своим домочадцам, а часть использовать на подарки и взятки властям в расчете на дальнейшее повышение по службе. Опасался он лишь, как бы деньги не украли по дороге и подыскивал для этого поручения преданного и надежного человека. И тут он вспомнил об У Суне. «Да, этому человеку можно доверить ценности. Такой герой, несомненно, выполнит мое поручение», – думал он. В тот же день он вызвал У Суна к себе и сказал:

– У меня есть родственник, который живет в Восточной столице. Я решил послать ему подарки и узнать, как он там живет. Тревожит меня лишь то, что на дороге не совсем спокойно, и я подумал, что с этим поручением можно отправить только такого храбреца, как вы. Если вы возьмете на себя этот труд, то по возвращении я щедро награжу вас.

– Благодаря вашей милости, – отвечал У Сун, – я был назначен на почетную должность. Как же могу я сейчас отказываться от вашего поручения? Я считаю своим долгом отправиться в путь. Да к тому же мне никогда не приходилось бывать в Восточной столице, и поехать туда мне очень интересно. Если у вас, ваша милость, все уже готово, я могу завтра же отправиться.

Начальник уезда остался очень доволен этим ответом и поднес У Суну три чашки вина. Но об этом мы больше рассказывать не будем.

Поговорим лучше о том, как У Сун, получив приказ начальника уезда, вышел из управления, пошел к себе, достал немного серебра и, взяв с собой стражника, пошел в город. Там он купил флягу вина, рыбы, фруктов и другой снеди и отправился прямо на улицу Красных камней, в дом своего старшего брата. В это время У старший, распродав свои лепешки, как раз возвращался домой. Войдя в комнату, он застал там У Суна, который уже отдал распоряжение отнести на кухню принесенные припасы и приготовить там закуски.

Что же касается жены У старшего, то ее влечение к деверю еще не прошло, и когда она увидела У Суна, пришедшего с вином и закусками, то подумала: «А все‑таки этот парень, видно, не забыл обо мне, вернулся‑таки обратно. Нет, против меня ему не устоять. Ну да ладно, потихонечку все выведаю». Размышляя таким образом, она поднялась наверх. Там она напудрилась, привела в порядок свою прическу, одела красивое яркое платье и вышла встретить У Суна. Кланяясь ему, она сказала:

– Вы так долго не показывались здесь, дорогой деверь, что я уж стала беспокоиться. Вероятно, за что‑то обиделись на нас? Каждый день я посылала вашего брата в управление извиниться перед вами, только он, возвращаясь, всякий раз говорил, что никак не мог разыскать вас. Наконец‑то вы обрадовали нас своим приходом! Но зачем вы так потратились?

– Сегодня я пришел сюда поговорить с братом и с вами, невестка! – отвечал У Сун.

– Ну, тогда проходите наверх, посидите с нами, – сказала она.

Поднявшись, У Сун предложил брату и невестке занять по. четные места, а сам, пододвинув табуретку, сел сбоку. Тем временем стражник принес закуски и вино и расставил их на столе. У Сун пригласил брата и невестку выпить, а женщина глаз не сводила с деверя, который, однако, был занят вином. Когда они выпили по пятому разу, У Сун приказал стражнику подлить еще вина и, подняв свою чашку, обратился к У старшему:

– Уважаемый брат мой! Сегодня начальник уезда приказал мне отправиться с поручением в Восточную столицу, и завтра я должен выехать. Быть может, поездка моя продлится два месяца, во всяком случае я вернусь не раньше, чем через пятьдесят дней. Я пришел кое о чем поговорить с вами. Ты, брат, от природы человек слабый и несмелый, и я боюсь, как бы в мое отсутствие тебя кто‑нибудь не обидел. Вот я и думаю, что если раньше ты выпекал на продажу десять противней лепешек, то с завтрашнего дня готовь не более пяти. Торговать выходи из дому попозже, а возвращайся домой пораньше. Ни с кем не пей вина, а как вернешься домой, закрывай двери на засов. Таким образом ты спасешь себя от многих неприятностей. Будут к тебе приставать, не связывайся, а когда я вернусь, мы рассудим, как лучше поступить. Если ты согласен, брат, выпей до дна эту чашку.

– Ты правильно рассуждаешь, брат мой, – сказал У старший, – и я буду делать все, как ты сказал.

Не успели они выпить, как У Сун снова наполнил чашки и, обращаясь к невестке, сказал:

– Дорогая невестка! Вы умная женщина, и я не стану учить вас. Брат мой человек доверчивый и полностью передал вам все хозяйство и предоставил полную свободу. Не зря говорит пословица: «Одежда прочна, если подкладка крепкая». Если невестка будет как следует вести дом, то брату моему не о чем будет беспокоиться. Ведь еще в старину говорили: «Сквозь крепкий забор и собака не пролезет».

При этих словах у невестки зарделись уши, а потом и все лицо ее стало багрово красным. Указывая пальцем на мужа, она принялась браниться.

– Ах ты, гадкий олух! – кричала она. – Ты повсюду болтаешь, чтобы только оскорбить меня! Хотя я и не ношу мужской косынки, но не уступлю иному мужчине. Я женщина честная! У меня хватит силы справиться с любым. Я могу повалить даже лошадь. Кому хочешь посмотрю в глаза, ведь я не какая‑нибудь продажная девка, с которой стыдно показаться. С тех пор как я вышла за старшего У, и муравей не осмелятся в дом проникнуть, так как же после этого можно говорить о заборе и о собаке! Болтаешь всякие глупости и не думаешь, что говоришь. А ведь стоит лишнее слово оказать, как поднимутся пересуды.

– Ну раз вы так тверды, – засмеялся У Сун, – так чего лучше! Только бы слова у вас не расходились с делом. Нехорошо, когда на уме одно, а на словах другое! Я хорошенько запомню то, что вы сказали, а по сему случаю прошу вас выпить еще чашечку!

Однако женщина оттолкнула от себя вино и бросилась вниз, но на середине лестницы обернулась и крикнула:

– Раз уж вы такой мудрый и умный, так должно быть вам известно, что жена старшего брата все равно, как мать!.. Когда я выходила за У старшего, то даже не слышала, что у него есть младший брат! И откуда вы только взялись на мою голову! Не знаю, какой вы там родственник, но ведете себя как свекор! Вот уж несчастная моя доля‑то! Прямо беда! – и рыдая, она сбежала вниз. Так разыграла эта женщина сцену негодования.

А братья, оставшись одни, выпили еще по нескольку чашек вина, и лишь после этого У Сун стал прощаться.

– Возвращайся, брат, поскорее! – сказал У старший. – Я буду ждать тебя! – и при этих словах из глаз его невольно покатились слезы. Заметив это, У Сун сказал:

– А ты, брат, пожалуй, можешь и совсем не торговать лепешками. Сиди себе дома и все, а на расходы я дам.

Когда братья спустились вниз и У Сун уже совсем собрался уходить, он снова обратился к У старшему:

– Так смотри же, брат, не забывай того, что я тебе сказал!

После этого У Сун со стражником возвратился в уездное управление и стал сбираться в дорогу.

На следующее утро, увязав свои вещи, У Сун пошел к начальнику уезда, а тот заранее распорядился, чтобы подали повозку, на которую и погрузили сундуки и корзины. Кроме того, для охраны он назначил двух дюжих воинов и еще двух преданных слуг, которым отдал все необходимые распоряжения. Придя в управление, У Сун простился с начальником уезда, проверил, все ли в порядке, подвесил сбоку саблю. И вот караван из пяти человек вслед за повозкой, покинув город Янгу, направился к Восточной столице.

Ну, а теперь рассказ пойдет о другом. Прежде всего надо сказать о том, что после ухода У Суна, брат его не менее четырех дней подряд должен был терпеть нападки и ругань жены. Но он молча сносил все это, решив твердо следовать советам брата. Теперь он ежедневно готовил лепешек наполовину меньше, чем прежде. Поэтому домой возвращался раньше и, едва опустив свою ношу на пол, тотчас же запирал дверь, опускал занавеску и остальное время сидел дома.

Подобное поведение старшего У выводило его жену из себя, и она. указывая на него пальцем, кричала:

– Ах ты, грязная тварь! Я и солнышка‑то как следует не видела ты уж запираешь эту проклятую дверь! Скоро соседи станут говорить, что очень уж мы боимся злых духов. Наслушался дурацких речей своего братца, а сам не понимаешь, что этак все соседи над нами смеяться будут!

– Пусть себе смеются и думают, что хотят, – отвечал на это У старший, – брат мой говорил правильно, меньше будет сплетен.

– Фу ты, дурень бестолковый! – не унималась жена. – Или ты не мужчина, что сам себе не можешь быть хозяином, а только и знаешь, что других слушать.

– Пусть себе болтают, что хотят, а я верю только брату! – твердил У старший.

Прошло уже больше десяти дней после отъезда У Суна, а старший брат все так же поздно выходил из дому и рано возвращался, после чего неизменно закрывал дверь на засов. Поскандалив из‑за этого несколько раз, жена постепенно привыкла и теперь стала сама запирать двери по возвращении мужа. Видя это, старший У был очень доволен и нередко думал про себя: «А ведь так‑то оно и впрямь лучше».

Прошло еще несколько дней. Зима была на исходе, и на улице становилось все теплее. Жена У старшего привыкла снимать дверную занавеску перед приходом мужа. И в этот день, когда подошло время ему возвращаться, женщина взяла шест и, стоя на пороге, стала снимать занавеску. И надо же было, чтобы как раз в этот момент мимо их дверей проходил человек. Еще в старину люди говорили: «Без повода и пословицы не будет». Жена У не удержала в руках шест, он выскользнул у нее из рук и упал прямо на голову прохожего. Тот остановился и уже готов был разразиться бранью, когда, обернувшись, увидел смазливую бабенку. Весь гнев его словно на остров Яву улетел, прохожий тут же растаял и приятно осклабился. Женщина, убедившись, что на нее не сердятся, сложила ладони рук и отвесила почтительный поклон, говоря:

– У меня выскользнул из рук шест, и я, верно, больно ударила вас?

Прохожий, поправляя на голове косынку, в свою очередь поклонился ей и сказал:

– Пустяки! Ведь вы же нечаянно!

Все это наблюдала соседка супругов У, старая Ван, которая стояла за занавеской у дверей своей чайной.

– А кто заставляет вас, уважаемый господин, ходить у чужих дверей, – крикнула она, смеясь. – Поделом вам!

– Да, разумеется, это моя вина, – отвечал незнакомец, – зря огорчил вас. Уж вы на меня не сердитесь.

– Это вы, господин, извините меня, – с улыбкой ответила жена старшего У.

– Смею ли я на вас сердиться! – возразил тот, низко кланяясь и пожирая женщину глазами. Затем, выпятив грудь, он пошел дальше своей вихлявой походкой, беспрерывно оглядываясь. Жена У сняла занавеску, заперла дверь и стала дожидаться мужа.

Вы спросите, кто же такой был этот прохожий и где он жил. А происходит этот человек из семьи разорявшихся богатеев города Янгу. На улице против уездного управления он держал лавку, в которой торговал лекарственными снадобьями. Человек этот еще с малых лет был нечестным. Учился он кулачному бою и немного фехтованию. А когда ему повезло и он разбогател, то стал заниматься кое‑какими общественными делами, выступал посредником между тяжущимися сторонами. С людьми он вел себя нагло, постоянно якшался с чиновниками, и потому все в городе побаивались его и старались держаться от него подальше. Фамилия у него была двойная – Си‑Мынь, а имя Цин, а так как он был в семье старшим сыном, то его еще звали Си‑Мынь старший. Но когда он разбогател, все стали называть его – почтенный господин Си‑Мынь.

В тот же день Си‑Мынь Цин зашел в чайную старухи Ван и уселся.

– Уж больно вы тут почтительно раскланивались, уважаемый господин! – хихикнула старая Ван.

– Подите‑ка сюда, мамаша, – также со смехом отозвался Си‑Мынь Цин, – я хочу кое о чем спросить вас. Чья жена эта бабочка, ваша соседка?

– Это младшая сестра самого властителя ада, дочь злого духа, – ответила старая Ван. – А что это вы заинтересовались ею?

– Оставьте свои шутки! Я говорю серьезно, – сказал Си‑Мынь Цин.

– Да разве вы не знаете ее мужа? – отвечала старая Ван. – Он торгует разными кушаньями возле уездного управления.

– Так, значит, она жена Сюй‑саня, что торгует пирожками с финиковой начинкой? – спросил Си‑Мынь Цин.

– Да нет же, – сказала старая Ван. – Если бы он был ее мужем, пара была бы хоть куда. Ну‑ка, попробуйте угадать.

– Тогда, быть может, это жена Ли – Серебряное коромысло? – продолжал спрашивать Си‑Мынь Цин.

– Тоже нет, – ответила Ван. – И он был бы ей подходящей парой.

– Так неужели это жена Лу с татуированными руками? – спросил Си‑Мынь Цин.

– Опять же нет, – отозвалась старуха. – Если бы он был ей муж, то пара была бы не плоха. А еще кто?

– Ну, мамаша, – сказал Си‑Мынь Цин, – вижу, мне не отгадать.

– Если я скажу вам, кто ее муж, – смеялась старая Ван, – уважаемый господин станет смеяться. Ее муж продавец лепешек – У старший.

Услышав это, Си‑Мынь Цин от удивления чуть не свалился и, смеясь, спросил:

– Тот, которого называют Корявым сморчком?

– Он самый, – подтвердила старуха.

Тогда Си‑Мынь Цин с досадой сказал:

– Каким же образом такой лакомый кусок баранины попал в рот этому плюгавому псу?

– Да так как‑то вышло. Еще в старину лю