Часть 2. Би сидел на крыше панельной девятиэтажки и с грустью рассматривал окрестности: унылый пейзажБи сидел на крыше панельной девятиэтажки и с грустью рассматривал окрестности: унылый пейзаж. Груды серого снега, не чищенные тротуары, замерзшее до посинения озеро с маленьким мостиком, обшарпанный гастроном и ярко-зеленый пивной ларек напротив. Би вгляделся повнимательнее – грустные силуэтики женщин с авоськами гуськом ползли к магазину, а напротив торохтела веселая змейка очереди из мужичков в предвкушении желтой жижи, почему-то называемой в этом «спальнике»[4] пивом. Одним скучно, другим чересчур весело – дисбаланс. Около бойлерной, во дворе дома, парень выгуливал боксера со странной кличкой Рокс. На самом деле собаковод ждал своих друзей, чтобы смыться с ними в центр, а выгул пса – лишь повод вырваться из объятий опостылевшего родительского гнезда. Наконец «братва» подтянулась. «Чудаковатые молодцы», - отметил Би. Один был худой и очень высокий – метра два, наверное, в очках, синей куртке и смешной шапочке-петушке. Звали его Гошей, однако звали не все, а только родители. Для остальных он был банальным «Очкариком». Другой, наоборот, коренастый, среднего роста, одет в джинсы-варенки[5] и серую куртку-дутик - Дима. Опять же таки для родных, а к друзьям подходил, только если окликнут «Качком». Хозяин собаки был самым неприметным среди компании – стройный, высокий, но в меру, одет во все невзрачно-черное. Имя ему дали Андрей, сокращенно Дюша – обычное, довольно распространенное имя. Никаких погоняла к нему так и не прилипли – не то чтобы он был тихоня, или не имел характера, нет… Просто он был молчун, вот ничего такого особенного в нем никто и не нашел, чтобы подчеркнуть и наречь новым именем. Только ближайшие друзья между собой называли его «Лидером», но и то за глаза, чтобы Дюша не слышал. Пес, завидев парней, радостно рванул к ним навстречу. Трепетно мотыляя хвостом, он ластился то к Очкарику, то к Качку, пытаясь выклянчить кусочек чего-нибудь дефицитного. - Попрошайка! Привет! - Протянул ему руку парень в варенках. – Вот, я тебе рафинада принес! Слушай, - обратился он уже к хозяину, - а у него кариеса не будет? - Ты шутишь? – Засмеялся тот. - Нет, конечно! Давай, давай – у нас дома сахара нету, так что покорми его. - А чего так? Сказал бы – я б принес. - Да ладно… Ну, что поехали к Вахтеру? - Айда, - скомандовал Очкарик, и троица поспешила к автобусной остановке. Зайдя в салон, друзья принялись шарить по карманам – струсив мелочь, они торжественно вручили ее Качку и отправили его за билетами. - Ну, почему я вечно всех обслуживать должен? – Возмутился он, но все же прошел вглубь салона. - Потому как самый маленький, - подколол его Очкарик. Шутники прыснули со смеху, собака гавкнула. - Видишь, даже Рокс согласен, - подначил парень в черном. - С собаками нельзя! – Вдруг послышался визгливое сопрано кондукторши. - И с чего у них всегда такие голоса противные? – Прошептал длинный. - Я все слышу, молодой человек! – Прогремела тетка за самой его спиной. - Сейчас высажу всех! - Не надо, не стоит, мадам, - ласково запел Качок, - а за собачку мы тоже заплатим. Обещаю, она будет вести себя тише воды, ниже травы. Кстати, Вам очень идет этот беретик. Кондукторша расплылась в улыбке и протянула льстецу три талона: - Спасибо за комплимент. Пусть уж пес так едет – я сегодня добрая. Виляя добротными бедрами, она, довольная собой, проследовала к кабине водителя. - Ты просто волшебник! Как тебе это удается? – Удивился Гоша. - Что «это»? – Якобы не понял Качок. - Вот так вот запросто разрешить конфликт – ведь бойня была бы! - Очкарик, запомни – женщины любят у-ша-ми. - Запомню. - Роксу больше всех свезло – и сахара пожрал, и бесплатно прокатился, - заметил Андрей, - кстати, нам скоро выходить. Через несколько остановок парни вывалились из автобуса. Неуклюже скользя по обледеневшему асфальту, словно три пингвина, они с горем пополам добрели до парадной двери близрасположенной сталинской пятиэтажки. Смело толкнув ее, «шайка» скрылась в темном подъезде. Юркнул за ними и незаметный Би. Стайка юнцов влетела на последний этаж. Би остановился на четвертом и прислушался – два звонка, шарканье стареньких кожаных тапочек, вялый заспанный голос, скрип двери, какофония четырех голосов, лай собаки, хлопок двери, тишина. «Тереть можно и мне подняться», - Би подошел к двери, покрашенной коричневой краской, и позвонил дважды. С той стороны послышалась какая-то возня, невнятные возгласы, но скоро все звуки стихли. Кожаные тапочки снова засеменили по коридору, остановились: - Кто там? – Донесся робкий вопрос. Би молчал. А что ему было говорить? Откройте – это ваш наблюдатель? Или сторож? Или ответственный за вас? Ерунда. Поэтому Би молчал. - Кто, я спрашиваю! – Раздраженно повторил владелец тапок. Тишина. Вахтер, а именно он сегодня щеголял в чунях, отпер дверь и выглянул на площадку – никого. - Наверное, послышалось! – Крикнул он в длинный темный коридор и запер квартиру на все три замка… Би вжался в вешалку, но Вахтер спокойно прошел мимо, не обращая на него никакого внимания. «Ох, уж эти люди – любопытные какие! Все им надо выспросить… За столько лет службы никак не привыкну, все через двери вхожу, как дурак. И зачем только мы на них похожи – и внешность, и те же привычки? Неужели в Центре инноваций и технологий не могут выдумать какой-нибудь чудодейственный крем, который бы придавал нам хотя бы другое обличье?» - Досадовал Би про себя. Тем временем парни шумели на кухне. Громче всех разговаривал хозяин запущенной коммуналки: - Не, Димон, слышь! Я ей говорю, давай, мол, выпьем – батл[6] вина имею, свежак «Аквариумовский» врубим - «Десять стрел» называется. А она: «Я «Modern Tolking» люблю, я наше дерьмо не слушаю!». Вот, стерва, думаю, но вслух произношу: «Гив ми йор «модэрн» – лэтс дэнс, бэйби, камон…»[7]. А она, блин, ни в какую! Говорит: «Ты на работе, вдруг придет кто-то – стыдно, неудобно». А я ей: «На потолке спать неудобно – одеяло падает!» Раздался раскатистый смех, затем зазвенели гранчаки, весело застучали вилки. - А я недавно стих про Борисыча сочинил, - хвастал Лидер. - Ну-ка, ну-ка! Просим! Просим! - Короче, вот:
В куртке потертой и драной джинсе [8] Ты мчался под песни на белом коне, Загадки и тайны держа в бороде, На белом Пегасе ты мчался во тьме, Лелея светила, держал в кулаке… По белому свету, на белом коне… Играл на серебряной тонкой струне, Где Солнце светило на нашей земле. В куртке потертой и драной джинсе, Как с девой обнявшись, тогда по весне, С гитарой любимой придался игре… Ты едешь и едешь на белом коне! - Прикольно! Можно песню-посвящение сделать, - одобрила компания. Би потянул носом: плов едят, горячее вино пьют, шутки шутят. Лазутчик шмыгнул из коридора в одну из многочисленных, но пустых комнат (дом собирались сносить – почти всех жильцов уже выселили, только Вахтер и пара стариков на этаже остались). Би углядел характерные изменения в обстановке – она была не так уж скудна, как раньше. Грязный узорчатый ковер был снят, а его место на стене заняли плакаты групп «Кино», «Аквариум», «Алиса», портреты Юрия Шевчука, Александра Башлачева, Владимира Высоцкого, возле окна телепался смешной шарж на Олега Гаркушу, а перед всей этой «галереей» блестела медью начищенных тарелок барабанная установка – старая, как мир. У противоположной стены стояло два стула, две электрогитары и одна полуакустическая. Рядом стояли бонги[9]. На маленьком журнальном столике, вернее столешнице, валялись немецкая губная гармошка, трещотки, деревянные ложки, журналы, какие-то партитуры, схемы, блокноты и ручки, фенечки[10] из бисера и оторванные с мясом лейбаки[11]. Сам стол подпирали четыре книжные стопки – вместо ножек. Для Вахтера это был лишь дизайн, но не для Дюши. Эти стопки-подпорки были его личной библиотекой – чем больше она становилась, тем выше становились «ножки» стола. Родители его были очень строги и консервативны, поэтому всю запрещенную литературу, не прошедшую цензуру властей и отца лично, он держал тут. Читал он всегда много и с упоением – все время таскал в своей сумке по две-три книги. Вахтер подтрунивал над другом: «Дюш, а ты сразу по четыре тома бери, а то стол будет перекашиваться!» Все начинали ржать, хотя эта шутка была, по словам Очкарика «бородатей самого БГ». По четырем углам в спешке было распихано разное оборудование – микшерный пульт[12], драм-машина[13], три ламповых комбика[14] – все разобранные, - мотки проводов, новый однокассетный магнитофон и несколько сломанных микрофонов. «Студию, значит, будут делать», - догадался Би, - «что ж… неплохо… весьма… Только вот звукоизоляция, конечно, хромает, мягко скажем. Точнее, ее нет вообще. Придется помочь.», - сообразил «шпион». Парни шумели все громче, сотрясая звонким молодцеватым смехом видавшие виды старенькие стены допотопной квартиры. Вахтер выдавал экспромты:
Я не люблю профсоюзы и не терплю мудаков, Вся братия каталась по полу. Довольный реакцией аудитории, ударник, картинно откинув руку и задрав голову, продолжил: Среди бамбука на слоне золотом Сидел русский Будда и пел: «Омммм…» В рубахе красной и босиком, Рисуя танка гусиным пером. К нему монахи пришли на поклон, И он им запел под гитарный звон. Сложил он песнь о граде чудном, И все ее пели, как мантру «Оммммм»! И весь монастырь его песне вторил, Пока он в мансарде «белую» пил! Снова взрыв эмоций - потолок и стены слегка съежились: падать сейчас им уж больно не хотелось, но обвал был неизбежен, в случае если жильцы не прекратят свою вакханалию. Би вышел в коридор и направился, было в кухню, подслушать мальчишек, но резко затормозил - на пороге стоял Рокс! Растяпа, он совершенно забыл о собаке – учует, как пить дать! Би оглянулся по сторонам, однако было уже поздно – пес выскочил прямо на него и бешено залаял. Боксер словно с цепи сорвался – метался, рычал, скреб когтями старинный паркет. Парни не на шутку испугались. Андрей ринулся к собаке: - Рокси, угомонись! Ко мне! Иди сюда! Тихо, тихо! - Слушай, а он у тебя не того… не заболел, случайно? – Струхнул Качок. - Ты что, спятил? Я его недавно к ветеринару возил! – Уверял Лидер. - Ладно, парни! Ша! Собаку надо усмирить, - вмешался Вахтер. Все разом затихли. Рокс, виновато виляя хвостом, подошел к хозяину, сел около ноги и заскулил. Юноши окружили четвероногого, присели на корточки и принялись гладить и трепать его за уши, приговаривая утешения. В квартире воцарилась полнейшая тишина. Внезапно за спиной домочадцев что-то ляпнуло: все резко вскочили и обернулись – на полу лежало разбитое яйцо. Вахтер разинул рот и протянул: - Как это? Я ж их в холодильник убрал. - Точно? Ты уверен? - Да. - Может, ты все убрал, но одно забыл? - Может, но кто его тогда толкнул – они лежали аж около стенки. Как оно само скатилось? - А у тебя мыши есть? – Спросил Очкарик. - Мышка бежала, хвостиком махнула! Стебешься?[15] Я тебе кто, курочка-ряба? - Не ругайтесь, - попросил Дюша. – Я вот что подумал: может, это был полтергейст или домовой, может, он хотел нам что-то сказать? Ну, дать какой-то знак… я видел передачу недавно про разных неземных существ, так там говорили, что коты и собаки их видят, а люди нет, но иногда они с людьми в диалог вступают. - Угу, и яйцами швыряют? - Процедил Вахтер. - Нет, не обязательно яйцами. Ну, давайте подумаем, - не унимался Андрей. - Какие у вас ассоциации… Он не успел закончить фразу, как компашка оглушила его громким гоготом - он понял, что сморозил глупость. - Ну вас, - махнул «мистик» рукой и засмеялся следом. – Давайте есть. Парни снова расселись по местам – Очкарик взгромоздился вместе с ногами на подоконник, Дюша сел на стул у окна, Вахтер – напротив, Качок встал с блюдом в руках около противоположной стены – он всегда ел стоя (так, по его мнению, в него больше влазило). Рокс примостился под батареей. Все молча жевали, уткнувшись каждый в свою тарелку. - Еще дринканем[16] или как? – Предложил Вахтер из вежливости. Друзья отказались, сетуя на предстоящую репетицию. Когда доели, властелин коммуналки собрал тарелки в стопку, поставил их в раковину и залил водой. Юноши повскивали с мест – все, кроме Дюши. Тот сидел, тупо уставясь на пол, и не шевелился. - Эй, фронтмен, камон[17]! – Позвал Качок. Никакой реакции. - Ку-ку! Время поджимает, - нервничал Очкарик. - Я знаю! – Изрек Дюша, медленно поднимая голову. На его лице ослепительно сияла улыбка. - Ну, и мы в курсе, - парировал Вахтер. - Нет, вы не в курсе, а я вспомнил! - Чего? - Яйца! Нам нужны яйца! - Опять?! – Заржали пацаны. - Послушайте же: если лотками из-под яиц оклеить стены комнаты, то выйдет неплохая звукоизоляция и куча омлетов! Мне кто-то говорил из тусовки, что, вроде, Кондрашкин[18] так у себя дома сделал: он барабанит сутками напролет, а на него ни одной жалобы! - Идея! А яйцо и вправду гениальное! Умница! – Поддержали парни. - Гениальное, генитальное – какая разница? Яйцо не важнее курицы. Дюш, молодец! Будешь ты у нас теперь золотой курочкой-рябой, - хохмил Вахтер. - Не вздумай в клубе[19] ляпнуть – убью, - пригрозил Лидер. – Репетировать пора. Музыканты удалились. Би осторожно вышел из-за холодильника, стал на подоконник и вылез через форточку. Рокс даже ухом не повел.
|
