Глава 2: Растраченная впустую ненависть 4 страницаЖивотные, что паслись на лугу позади него, затравленно взвыли и разбежались. Теперь Драко понял, что она намеренно спровоцировала развязку, надеясь использовать придержанную силу себе во благо. Но слизеринец по опыту знал, что нож вытянет из неё всё без остатка. Это предел. Удар сердца спустя девчонка пошатнулась, закатила глаза и мешком повалилась на землю. Драко сорвался вперед и, схватив толстую палку, упал на колени рядом с ней. Девчонка бледнела на глазах, нож разгорался все ярче. Он сжал её запястье, мимоходом отметив, что пальцы гриффиндорки мертвой хваткой сжаты на рукояти. Слизеринец приставил палку к навершию и буквально выдавил оружие из её ладони. Негромко звякнув, нож упал в полушаге от него, девчонка расслабилась и обмякла на мокрой земле. Он облегченно выдохнул, только сейчас заметив, что затаил дыхание. Испускаемое лезвием свечение быстро тускнело, бушующий рев сменился затихающим жалобным воем. – Ну уж нет! – он схватил рукоять, прежде чем угасли последние искорки силы. Клинок практически взорвался к жизни – огонь полыхнул по руке и Драко удивленно вскрикнул. Боли не было, хотя телу казалось, что такой жар должен причинять невыносимые муки. Он сжал руку с клинком свободной ладонью, ощущая, как впиваются в душу раскаленные крючья. Парень охнул, узнавая привычное чувство. Следующей пульсацией силы его отбросило на спину, ослепило вспышкой, прошлось по ушам непередаваемым лязгом-воплем рвущегося металла. В ушах звенело. Он открыл глаза и во все глаза уставился на нож. Клинок вновь поменял форму.
Оружие стало чересчур вычурным, нож прямо-таки кричал всем своим видом «Драко». Чрезвычайно довольный собой юноша широко улыбнулся, но тут же нахмурился, припоминая свои прошлые ощущения и пытаясь разобраться в нынешних. Перемены клинка одной формой не ограничились. Его суть – магическая энергия – так же претерпела изменения. Она всё так же обжигала мощью, но теперь к этому жару добавился прохладный сквознячок – привкус магии Гермионы. Драко подождал некоторое время, сосредотачиваясь на желании расслышать голос клинка, он ощутил, как переливается и играет сила ножа, словно пробующая крылья птица, но ничего так и не услышал. Глупая улыбка на его лице вновь стала привычной ухмылкой. Парню не терпелось испробовать кинжал в деле, узнать изменился ли он… Слизеринец стряхнул это ощущение, догадываясь, что желание это, скорее всего, навязано клинком. Он снял ножны с юбки девчонки, прикрепил себе на ремень и убрал оружие. Затем обратил всё своё внимание на бледную, неподвижно лежавшую под накрапывающим дождем гриффиндорку. Молчание затянулось надолго, потом Драко глубоко вздохнул, освобождаясь от накопившегося за последние дни умопомрачительно тяжелого, давящего напряжения, вызванного необходимостью ежесекундно быть настороже. – Ладно, – выдохнул он, – давай подыщем место для ночлега. Слизеринец осторожно поднял её на руки. Они оба промокли и перепачкались, но подобные мелочи не заботили его сейчас вовсе. Испуг и смятение искажали её бледное, без кровинки, лицо даже в забытьи. «Неужели она и впрямь так натерпелась?» Избалованный, родившийся с серебряной ложкой во рту, зарвавшийся сопляк, что капризничает, пока мы все сражаемся за свои жизни. За жизни наших семей!.. Ищешь, кому навредить, стремишься сделать нашу жизнь еще труднее, словно мало тебе того, что за нами охотится кровожадный безумец! Будто просто ходить каждый день на уроки, притворяясь, что все в порядке; точно нам нет нужды доказывать окружающим, что мы чего-то стоим, что имеем право на жизнь! Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! «Что за хрень приключилась с гриффиндорской принцессой? Не могло же всё сложиться для неё настолько плачевно?» Я не позволю тебе сотворить со мной то, что они сделали с ней! Я убью тебя первой! «Кто с кем что сотворил? Чёрт, да какая теперь разница?» Помнишь ту ночь, когда я плакала, а ты не угадал причину моих слез? Я плакала, потому что осознала: однажды мне придется тебя убить. «Чего ей стоило принять решение, столь кардинально шедшее вразрез с её убеждениями? Я извратил её представления о мире». – Прости, – подавился он едва слышным шепотом. – Знаю, что ты мне не веришь, но я сожалею. Я задолжал… и это дело чести… так что я позабочусь о тебе, пока ты в обмороке, пойдет? Необходимо найти для неё надежное укрытие. Оставлять бесчувственную девушку на земле опасно, но поднять её на дерево он не сумеет, так что вариантов осталось немного. Необходимо отыскать полое дерево. Он отправился в лес, не представляя, куда направляется, не зная, отыщет ли укрытие, не заботясь ни о чем наперед. Их стычка подошла к концу, Драко наслаждался миром и спокойствием, и отвлекаться от этих чувств в ближайшее время не планировал. Она пыталась его убить. Да, он злился и да, он хотел расквитаться с ней, наказать её по заслугам. Таков был его нрав. Но чем больше Драко думал о своих поступках, тем яснее понимал, как глупо, по-детски, он на всё реагировал: - «Я вёл себя как неполовозрелый ребенок, Мерлин, и вспомнить-то стыдно, как я кидался в неё ягодами, лишь потому, что Гермиона отказалась со мной разговаривать, как бездумно пел похабные песенки, рядом с девушкой, что приходила в себя после… после…» «Признай, Драко, ублюдок ты этакий! Приходила в себя после изнасилования. Что, думал она оправиться от такого за день?» «К ёбаной матери. Я…» Избалованный, зарвавшийся сопляк. Став королем Слизерина Драко выучил одну простую истину: чтобы что-то совершить, необходимо принять на себя ответственность, иначе изменения невозможны. Он задолжал ей. А значит, ничего не оставалось, кроме как ответить за свои действия, разомкнув нескончамый цикл насилия, ведь она оставила все попытки восстановить мир. Прошедшие недели слизеринец, по сути, ничего не делал, вынуждая девчонку выполнять всю работу за двоих. Он прохлаждался, досаждал и изо всех сил старался усложнить ей жизнь, твердо зная, что гриффиндорка загонит себя, но сделает все необходимое. Если он выбросит еду в реку – она найдет еще, если он откажется нести свою долю поклажи – девчонка взвалит её на свои плечи, а если он замерзнет, поранится или почувствует какое угодно стеснение – она свернет горы, но исправит это досадное недоразумение. Он мог бы невозбранно пользоваться её щедростью до упора, но юноша по доброй воле лишил себя этой возможности. Он сломал её. И Гермиона не могла или просто больше не хотела собирать осколки былого. Она наотрез отказалась тащить его на своем горбу. Забота об их совместном выживании отныне стала его обязанностью. Слизеринец не заметил момента, когда именно четко осознал для себя, что выживание в одиночку вряд ли возможно. Если один из них умрет – второй протянет недолго. Так что настала его очередь присматривать за ней. Чем он и занялся, надеясь искупить тем самым вину и облегчая себе задачу самовнушением, что это в одночасье якобы стало для него делом чести. За спиной Драко раздался приглушенный звук, словно шелест крупных капель по мокрым листьям. – Ооо эээ… – долетел низкий и чуть скорбный скулёж. «Чёрт, только не это!» Дождевые гориллы. «Ну почему сейчас… почему именно сейчас!» Из последних сил сдерживая панику, Драко как можно медленнее развернулся. – Ооо эээ… – звук казался невнятным, глупым и безобидным, как чириканье кроликов-пираний. Слизеринец весь обратился в слух, но так и не понял, где именно находятся твари. Скулёж вводил в заблуждение и звучал одинаково громко, будь хищники в полусотне метров или в шаге за твоей спиной. Гориллы двигались беззвучно, даже болотные олени не замечали их до тех пор, пока хищники не подбирались на расстояние броска. В поле зрения Драко они не попадали. Но за спиной их не было точно. Беззвучно понося тварей отборной руганью, он продолжил осматриваться. Слизеринец не решался двигаться, пока не поймет, где они, но и оставаться на открытой местности он тоже не мог. Едва слышный шорох повторился, и волоски на шее встали дыбом. «Сукины дети!» Он медленно повернулся. Две крупные бестии стояли менее чем в десяти метрах перед ним. Твари казались огромными: ростом с половозрелого мужчину, сгорбленные. Передвигались они на четвереньках, и при ходьбе упирались костяшками увесистых передних лап в землю. Когда он в первый раз с ними столкнулся, то подумал, что они и есть гориллы. Чудища выглядели как гориллы, двигались как гориллы, даже звуки такие же издавали, а потом юноше представилась незавидная и едва не стоившая ему жизни возможность рассмотреть их поближе. Вблизи выяснилось, что напоминают они скорее рептилий. Их лишенные шерсти тела были покрыты черной морщинистой, словно у шарпея, кожей. Шкура была им очевидно слишком велика. Морды их по строению до отвращения походили на человеческие, с короткими приплюснутыми носами и широкими оскаленными пастями, из которых торчали крупные, чуть притупленные клыки. Насколько Драко мог судить, глаз у них не было, лишь темные пустые провалы кожистых глазниц. Охотились они только во время дождя. На первый взгляд создания казались неповоротливыми и изрядно глуповатыми, но он знал, как молниеносны и опасны могут быть эти звери. Учуяв добычу, они обращались в сметающую всё на своем пути стаю хищников, что под оглашенные вопли в клочья рвут своих незадачливых жертв. Твари повернули в его сторону безглазые морды. Слизеринец предполагал, что они были незрячи, но сложно объяснить своим заходящимся в безмолвном вопле инстинктам, что направленные прямо на него черные провалы глазниц ничего не видят. Правда слух у них был отменный, что собственно и было основной проблемой. Один чих за двести метров от них и гориллы мгновенно окажутся тут как тут. Обычно Драко прятался от них, забираясь на дерево, или замирал неподвижно, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, и это срабатывало, разве что какая-нибудь горилла не сталкивалась с ним лоб в лоб. Но эти бестии знали, что он рядом. Обе гориллы притихли. Они замерли на месте. Он видел, как лихорадочно раздуваются их ноздри. «Могли ли они меня учуять?» Одна тварь сделала в направлении слизеринца плавный скользящий шаг, втягивая влажный, напоенный дождем воздух носом и ртом одновременно. Слизеринец заметил промелькнувший черный язык, пробующий воздух на вкус. Ищущий его запах. Вторая горилла склонила голову и принюхалась к земле. Дрожа он напряжения, он начал осторожно опускать Гермиону на землю. Необходимо освободить руку для ножа. Шорох одежды на фоне тихого, еле накрапывающего дождя прозвучал оглушительно громко. Обе гориллы вздернули головы и зарычали на него, оскалив желтые, торчавшие из черных десен зубы. Он замер, обе руки всё ещё заняты бесчувственной девушкой. «Дерьмо!» Оба – и хищник, и дичь – застыли неподвижно. Гориллы подобрались к нему ещё на шаг, и Драко стал судорожно перебирать в уме возможные пути отступления. Надо просто расслабить руки, позволить ей упасть и сразиться с тварями. Он надеялся успеть разделаться с ними, прежде чем одна из горилл сумеет до него добраться. Губы его растянула зловещая ухмылка, слизеринец приготовился разжать руки, ладонь саднило в предвкушении вновь выхватить клинок. Ты мертв. Ребра сдавило от граничащего с шоком изумления. Он мог бы поклясться, что кто-то прошептал эти слова ему на ухо. Шею еще покалывало от ощущения ледяного дыхания на коже. Температура упала градусов на семь, и юноша поежился, замечая, что зрение его подводит: цвет вокруг истаивал, краски исчезали из мира. Он поражённо наблюдал, как всё округ погружалось в серость. Холод проник в душу, иссушил готовность сражаться за свою жизнь, он ощутил… Мир полностью выцвел, превратившись в чёрно-белую фотографию. Драко не мог пошевелиться. Тело онемело, и хотя юноша продолжал всё чувствовать, но происходящее здесь и сейчас вдруг стало ему абсолютно безразлично. Позади Драко хрустнула переломившаяся под ногой палка. Дождевые гориллы воодушевленно подобрались, навострились и заковыляли на звук, а значит – прямо на него. Слизеринцу было всё равно. Причин сражаться не осталось. Жизнь утратила всякий смысл… Тихий смех защекотал уши. Низкий, слегка торопливый от возбуждения голос шепнул: Не волнуйся. Всё закончится мгновенно. Не сопротивляйся. Расслабься. Позволь этому случиться. Юноша вновь ощутил шёпоток, словно говорящий находился в паре сантиметров от него. Звук растягивался, истаивал. Его собственное сердцебиение замедлялось. В душе царила пустота и равнодушие. Ему оставалось лишь апатично следить как твари, истекая слюной, подбираются всё ближе. Бог уже заждался тебя… Учуяв его, гориллы победоносно взвыли. Колени Драко подкосились и он, не выпуская из рук Гермиону, осел на землю. Слизеринец покорно ждал, что твари вот-вот его освободят. – УБИРАЙТЕСЬ ОТ НИХ! Гориллы замерли и синхронно повернули морды, словно собаки на хозяйский окрик. Цвет и тепло хлынули в мир, Драко охнул и, прижав к себе Гермиону, обернулся на звук. В тридцати метрах от них стоял юноша. Дождь скрадывал черты лица, но возрастом он был от них недалек. Темноволосый незнакомец был одет в черную мантию. «Волшебник!» Драко проглотил застрявший в горле ком, давясь инстинктивным порывом позвать его, грудь распирало от волнения, но в глотку точно глины набили. – ЭЙ! СЮДА! ЛОВИТЕ МЕНЯ! – с гиканьем крикнул незнакомец. Дождевые гориллы взревели и бросились на него. Он развернулся и метнулся к лесу, следом за ним исчезли твари. «НЕТ!» – Парень! – еле слышно каркнул Драко ему вслед, стараясь подняться. – Постой! Слишком поздно. Неведомый спаситель уже исчез. В следующей главе: заблудившиеся, потерявшие палочки двое… неа, уже не двое. Местные не дремлют. Глава 16: Очертя голову
Кто выдумал законы?
Глупцам уподобляясь, следуем мы им.
Уверовав, несем слепую правоту догматов,
Без осмысленья их основ.
Жаль, как жаль,
Что наш уклад таков.
Жаль, как жаль,
Что повторяем всё из раза в раз.
Замечаете ли вы, что вижу я?
Что жизни нашей истинная суть
Сокрыта в том,
Что счастье лишь в неведении возможно.
Jem "They"
Драко не ценил мелочей.
Мысли подобные: «Пускай я не могу побить Поттера в квиддич, но зато я сыт и здоров» были ему не присущи. Он не задумывался, каково это жить, не имея крыши над головой, или бродить продрогшим и грязным по незнакомым весям. Он не отдавал должное своей колченогой кровати в Хогвартсе, напротив – жаловался, что она ему мала. Устав от соседей, он устраивал скандалы, требуя отдельную спальню, пока Снейп не приструнил его отповедью: «Заткнись и смирись с неизбежным!»
Ради одной ночи беззаботного сна в мягкой, теплой постели его хогвартской спальни, слизеринец сейчас с радостью согласился бы уснуть под одним одеялом даже в обнимку с Поттером и Уизли.
Драко от этого мнимого образа передернуло, мурашки пробежали между лопаток: «Не могу поверить, что я докатился до таких мыслей!»
«Ха! Я же говорила! Гомосексуальные склонности!» – язвительно пискнул тоненький внутренний голосок, возникший в отсутствие полноценного собеседника и подозрительно напоминавший интонациями одну знакомую курчавую дегенератку.
– Заткнись! – буркнул он вслух.
«Ладно, так уж и быть, до обжиманий с Поттером я не опущусь. Но без проблем усну, пристроившись между Гермионой и этой… как там её… Лавандой, непременно упомянув о вынужденных мерах, необходимых жертвах и прочей чепухе».
При мысли о столь приятном соседстве губы слизеринца растянулись в по-кошачьи хитрой улыбке.
«Не смей обо мне так думать!»
– Замолкни уже.
Драко поудобнее перехватил свою ношу и стал взбираться на невысокий пригорок. Болотистая равнина осталась позади, ребят вновь обступала со всех сторон густая лесная чащоба, её непролазные кущи сильно ограничивали поле зрения, так что оставалось лишь гадать, что ждет путешественников впереди. Чутье подсказывало ему, что на горизонте вот-вот покажутся горы.
В ветвях над его головой на гибких лапах покачивались некрупные макаки, они провожали слизеринца любопытно-глуповатыми взглядами и время от времени кидали в его вызывающе светлую шевелюру щепки или ягоды. Под ногами то и дело шмыгали большеглазые ящерицы.
Гермиона всё еще пребывала в беспамятстве и путешествовала теперь на его закорках: руки безвольно свисали с плеч слизеринца, курчавая голова мирно покоилась на загривке юноши, мерным дыханием щекоча его шею. Нести её на спине было намного удобнее, чем таскать на руках – вес распределялся равномернее, да и нож достать стало намного проще и быстрее. Он надеялся, что успеет достичь безопасного местечка для лагеря прежде, чем она очнется, и, судя по его расчетам, до цели осталось всего ничего. Несомненно, нынешняя её поза – распластавшись животом по спине парня, его руки обнимают и удерживают её за бедра – вряд ли будет оценена девушкой по достоинству.
«Да будь я в сознании, то выбила бы из твоей черепушки последние оставшиеся мозги!»
- Не сказать, что выбор был велик, – криво усмехнулся он.
Слизеринец уже дважды вынужден был менять укрытия.
Первый относительно безопасный привал он покинул потому что тот оказался слишком далеко от источников воды, а уж вылазки за дичью приходилось совершать и того дальше. Драко очень не нравилось надолго оставлять бесчувственную спутницу одну в окружении волков, дождевых горилл, плотоядных кабанов и тьмы тьмущей прочих хищников.
Хуже того, слизеринец готов был поклясться, что вчера приметил виверна. И пускай красноватый силуэт драконоподобной ящерицы едва маячил на горизонте – точь-в-точь как в первый раз – и именно эта схожесть нагнала на него жуть. Тварь словно знала где они и забавы ради отсрочивала неизбежное.
Позапрошлой ночью юноше приснился жуткий кошмар: он вернулся с охоты и нашел девушку мертвой в окружении зверей доедающих её растерзанный труп; странного, надо заметить, сочетания зверей – волки, олень, дождевые гориллы и кролики-пираньи. С его появлением звери оторвались от чудовищного пиршества, неспешно подняли окровавленные морды и с любопытством уставились на него, что показалось парню чем-то сродни приглашения присоединиться к ним; из пастей у зверей свисали недожеванные кусочки плоти. В память врезалось тонкое, неподвижное, белевшее под обрывками мантии девичье запястье.
После этого он едва решался оставлять её одну.
Вторым временным пристанищем им послужила небольшая каменистая пещера. Но внутри оказалось слишком холодно, да и окрестности прямо таки кишели дождевыми гориллами. А он вовсе не стремился попадаться им ещё раз.
Но вчера, во время очередной вылазки на разведку, слизеринец, наконец, отыскал идеально подходящее для его целей место: полое дупло узким проемом входа зияло в коре иссохшего исполина. Неподалеку от нового укрытия протекал ручей, и росло несколько деревьев, внешним видом смахивающих на те защитные, подходящие для заякоривания защитного круга, деревья которые Гермиона использовала прежде. Если всё сложится благополучно, то они переждут здесь, пока гриффиндорка не очнется.
«Мы идем не в ту сторону!» – недовольно пропищал поселившийся в его мыслях тоненький девичий голосок.
– Как будто сейчас это имеет хоть малейшее значение, – пробормотал он. – К тому же, я не могу пользоваться компасом, да и вряд ли ты обрадуешься, попытайся я отыскать запрятанную в полах твоей мантии вещицу на ощупь.
Воображаемая Гермиона надулась от возмущения, но ответа его не удостоила.
Последние несколько дней парня одолевали беспросветная скука и одиночество. Переборов легкий приступ депрессии, он в итоге всецело посвятил себя заботам о гриффиндорке, как единственному способу избавиться от докучливых мыслей. Он чертовски устал: устал чувствовать себя виноватым за то, как обошелся с ней; устал ломать голову над тем, как соотнести и примирить совершенные здесь поступки с привычной жизнью, что ждала его дома; а еще парень зверски соскучился по собеседнику. Дабы избежать козней распоясавшегося разума, проще всего было переключиться, ну или разучиться думать вовсе.
Прошлой ночью подсознание окунуло его в водоворот тактильных ощущений. Слизеринцу приснилось, что он ласкал её тело, хотя сразу после того происшествия он про это как будто и вовсе позабыл. Но во сне воспоминания накрыли его волной незамутненных чувственных образов: дурманящий вкус её кожи на губах, промельк языка по острому девичьему соску, пальцы, утопающие в бархатистых складочках под тёмными завитками у вершины её бедер. Содрогнувшись, парень рывком проснулся, весь дрожа от сильнейшего возбуждения. Тут же его захлестнул ужас пополам с отвращением к самому себе, но потом Драко вспомнил, что во сне она одобрительно шептала ему на ухо какую-то нежную чепуху и перебирала тонкими пальчиками его взъерошенные волосы, от чего на душе стало только гаже. Он поспешил убраться от неё подальше, чем обеспечил себе очередную бессонную ночь.
Ко всему прочему Драко не сумел отыскать ни следа спасшего их незнакомца. В тот злополучный день Драко, оставив Гермиону в безопасном укрытии, ни секунды не медля, вернулся к месту неудавшегося нападения горилл и попытался выследить неизвестного юношу. Но слизеринец не нашел ничего: ни малейшей зацепки, ни намека на присутствие незнакомца.
«Когда Гермиона очнется, мы тут же выступаем в сторону, в которой он исчез, и будь проклят этот злоебучий компас!»
«Когда Гермиона очнется...»
Но вот незадача: слизеринец понятия не имел, как вести себя с девушкой, когда та придет в себя. Он просто не знал чего от неё ждать.
Слез? Насилия? Упрёков? Гробового молчания?
Покушения на убийство?
«Всё равно. К чему лишний раз мучить себя предположениями? Понравится ей это или нет, у гриффиндорки просто не останется другого выбора, кроме как подчиниться мне».
Добравшись до убежища, ему наконец-то удалось перевести дух: позвоночник ломило от долгого перехода с тяжелой ношей. Застонав от боли в натруженных мышцах, он позволил её безвольному телу осторожно соскользнуть с его спины, стараясь не уронить девушку на землю слишком резко. Слизеринец оставил её лежать подле дупла, а сам заполз внутрь – проверить, не изменилось ли что за время его отсутствия. Найдя, что всё в порядке, он высунулся наружу и втянул её в дупло.
Вчера он натаскал внутрь влажных листьев, что сейчас как раз успели подсохнуть. Парень положил Гермиону на этот шуршащий ворох и бережно подоткнул запасную мантию, в которую укутал девушку раньше. Слизеринцу не давала покоя мысль, что она может замерзнуть насмерть. Ему самому с трудом удавалось согреваться при ходьбе, что уж говорить о ней. Драко насыпал поверх укрывавшей гриффиндорку мантии еще листьев и выскользнул наружу.
Наполнив водой котелок, юноша поставил его к уже высившейся рядом с ней маленькой кучке орехов и фруктов, на случай, если гриффиндорка очнется до его возвращения. Закрыв вход в дупло своей последней запасной мантией, он заложил нижний край камнем и развел небольшой костер последним бесценным кусочком кремня, в надежде, что это отпугнет вероятную опасность. Слизеринец сам не пробовал отгонять дождевых горилл огнем, но рассчитывал, что раз твари выходят на охоту исключительно в дождь, то вряд ли воспримут открытое пламя на ура.
Всё утро было солнечно, но пока он возился с обустройством спутницы, вновь набежали тучи. Драко отметил положение едва просвечивающего сквозь затопившую небосклон пелену облаков солнца, и, дав зарок вернуться до начала дождя, отправился на охоту.
Добыча в последние дни не баловала его изобилием. Он терялся в догадках: «Уж не гориллы ли подъели всю мелкую дичь в округе? Хотя, возможно здешние животные просто умнее и заранее меня сторонятся?»
Прошел час, но дела всё не ладилась – не подводившие прежде охотничьи навыки не помогали добыть ни шерстинки. Зато Драко приметил других хищников, что неясными тенями скользили по границе периферийного зрения. Они избегали попадаться ему на глаза, и слизеринец не знал, чем они заняты, хотя, может, Драко, сам того не подозревая, незаметно превратился из охотника в дичь. Но хищники так и не показались. Зато небо порывисто заволокло низкими дождевыми тучами. Драко исподволь подтачивало неотвязное предчувствие, нашёптывающее, что стоит немедленно вернуться в лагерь, но он отвлекся, отыскав знакомые фрукты. Запихав удачно подвернувшуюся находку в мешочек, юноша с удивлением отметил, насколько спелые и необгрызенные ему попались плоды, а ведь в округе тьма тьмущая голодных, охочих до их сочной мякоти ртов. Судя по опыту последних недель, фрукты редко вызревали нетронутыми.
По небосводу раскатисто и зловеще прогрохотал гром, Драко полюбовался первой, ветвисто воткнувшейся в землю молнией. Замер, считая секунды между вспышкой и раскатом, заглядевшись на полыхающее зарницами световое шоу, озарявшее окутанное темным пологом низких грозовых туч небо. Сгустившийся под деревьями сумрак скрадывал цвета. Мрачный и бесцветный лес грозно зашумел над головой. Налетевший порыв ветра прогнал по рукам зябкие волны мурашек. В миг продрогнув, слизеринец растёр предплечье свободной рукой.
Воздух будто вымерз, вырвавшийся изо рта выдох, заклубился под носом белесыми колечками пара. Все чувства вытекли из парня, словно зелье из прохудившегося в одночасье котла.
Драко…
Сморгнув легкое головокружение, слизеринец опустил взгляд на резко выделявшийся на светлой ладони персиково-красный фрукт.
Тот посерел, полностью утратив цвет.
Драко…
От ощущения легкого дуновения шепотка рядом с ухом по позвоночнику прокатилась вымораживающая волна – нечто стояло за его спиной. Страх возобладал над сковавшим его оцепенением, парень оглянулся вокруг, но ничего кроме серого леса не заметил. Новообретенный страх стремительно сходил на нет, и слизеринец отчаянно сосредоточился на этом истаивающем чувстве. Терять страх он определенно не хотел.
Леденящая даже сквозь одежду ладонь опустилась на плечо.
– Драко!
Он вскрикнул и молниеносно обернулся, сбивая чужую руку. Он надеялся увидеть позади себя Гермиону или, по крайней мере, пустоту, но вовсе не был готов к представшему его взору зрелищу.
– Привет.
Драко оторопело попятился, лицо его приобрело пепельно-серый оттенок:
– Что… что ты за хрень такая? – скрежещущее выдавил слизеринец.
Усмешка на губах его визави растянулась в довольную улыбку:
– Думаю, это очевидно, недоумок.
– Нет… нетнетнетнетнет… – загнанно осматриваясь вокруг, пробормотал Драко, ища пути отхода – занятие до чёртиков смешное и бесполезное, ведь от созданных собственным больным подсознанием иллюзий не убежать.
Лицо его собеседника потемнело:
– Кончай придуриваться, котелок со спущёнкой, у нас мало времени.
Драко встрепенулся и, бросив оглядываться в поисках подходящих для поспешного бегства кустов, встретился с галлюцинацией взглядом:
– Ч-чего?
– Времени в обрез, – рыкнул стоявший напротив него юноша. – Заткни хайло и слушай, это важно!
Драко зло дернул подбородком и обвиняющее ткнул пальцем в сторону собеседника:
– Ты – иллюзия. Как…
– Антлион? – холодно перебил его юноша, знакомо растягивая слова. – Его иллюзии не разговаривали и уж точно не могли взаимодействовать с реальным миром.
Визави гордо выступил вперед и сцапал фрукт с ладони слизеринца, не обратив ровным счетом никакого внимания на моментально напрягшегося Малфоя. Откусив приличный кусок, он бросил огрызок в лицо оторопевшего от такой наглости Драко.
Малфой-младший без труда перехватил его привычным, отработанным до автоматизма движением. И перевел непонимающий взгляд с надкушенного фрукта на юношу напротив. На другого…
Другого Драко, другого себя.
|
