Тринадцать

 

Я проснулась от звонка телефона и громких голосов внизу. Мама и Делия. Не удивительно. Для них ссориться – так же естественно, как дышать. Споры возникали спонтанно и были неизбежны. Я спрятала лицо в подушке от слишком яркого солнца. Похоже, я спала долго.

Перекатившись на живот, я вытащила телефон из заднего кармана (хорошо, что я достала джинсы из грязного белья, а то их с телефоном бы и постирали), села и протерла глаза. Казалось, что последние два часа меня не было среди живых. Даже телефонных трелей не слышала.

Люк.

В голове сразу всплыли мелодраматические события прошлой ночи. Я открыла телефон: четырнадцать пропущенных звонков, три сообщения. Все от Джеймса, Первый звонок в шесть утра, последний – минуту назад. Я начала читать сообщение.

Первое: «Просыпайся».

Второе: «Нужно поговорить».

Третье: «Позвони бабушке».

Конечно же, я не стала звонить бабушке. Я позвонила Джеймсу.

– Ты что, снотворное приняла? Я несколько часов пытаюсь тебе дозвониться!

– Что случилось?

– Ты бабушке позвонила?

Я выбралась из кровати. Я спала в джинсах, и ноги затекли.

– Нет, вот тебе звоню. Четырнадцать пропущенных вызовов!.. Я подумала, у тебя что-то важное.

– Да, важное. Мне кажется, с твоей бабушкой что-то случилось.

– В смысле?

– Она принесла тебе зелье?

Вообще-то нет. Я почувствовала легкий укол совести за то, что забыла.

– Нет. Твое беспокойство вызвано здравым смыслом или интуицией?

– Интуицией. Пожалуйста, позвони ей, узнай, все ли в порядке. Я хотел бы ошибаться, но меня терзают дурные предчувствия. Я все утро ворочался и даже освоил твою милую привычку.

– Тебя вырвало?!

– Да. Ты позвонишь?

– Хорошо, и сразу тебе сообщу.

Я повесила трубку, но, прежде чем я успела набрать номер бабушки, меня позвала мама. Интонация ее голоса подсказала: что-то случилось.

Может, она узнала, что произошло прошлой ночью? Тогда она подвергнет меня пыткам, убьет, потом воскресит с помощью обряда черной магии, чтобы убить меня снова. Мама не опускалась до воспитательных бесед про секс (для этого ей пришлось бы принять, что у меня может быть собственное мнение), но дала ясно понять, что думает о девушках, которые позволяют парням больше, чем держать себя за руку. Помню, однажды она подвезла меня на работу и увидела, как Сара на парковке целуется с парнем. Мама сказала: «У таких девушек отсутствует чувство собственного достоинства. Зачем покупать корову, если можно пить молоко бесплатно?»

Я замечталась, вспоминая губы Люка на моих губах.

– Дейдре! – снова крикнула мама. – Не заставляй меня подниматься!

Я приготовилась к бою и вышла на кухню. Мама, отец и Дели я стояли в разных углах, у всех в руках были чашки, и все они выглядели уставшими в ярких солнечных лучах.

– Доброе утро, – поздоровалась я. Ни в чем не признаваться – таков был план.

Мама едва на меня взглянула.

– Тебе сегодня надо на работу?

Такого вопроса я никак не ожидала. Слегка удивленно я ответила:

– Да, к часу.

– Отец тебя отвезет, но Джеймсу придется за тобой заехать. Если у него не получится, позвони и отпросись. Я не смогу тебя забрать.

Она допила кофе и поставила чашку в раковину. У папы был виноватый вид. Видимо, до моего прихода тут горели жаркие споры.

– Нам с Делией нужно в больницу, – продолжила мама.

Почувствовав укол страха, я переспросила:

– В больницу?

Делия достала из сумочки огромную связку ключей и взяла маму за руку.

– Бабушка, похоже, упала. Скорее всего, ничего серьезного.

– Упала? – Моя бабушка не могла упасть. Она была из тех бабушек, что разрисовывают мебель и готовят зелье, чтобы отпугивать фей. Она не из тех бабушек, что падают. Почему-то мне вспомнилось, как улыбнулась Элеонор до того, как исчезнуть.

– Похоже, – повторила Делия громче, чем обычно, если такое возможно. – Мы должны убедиться, что с ней все в порядке. Уверена, ее скоро выпишут. Это простая предосторожность.

Мама так посмотрела на Делию, что мне стало интересно, о чем они спорили.

Не обращая внимания на сестру, Делия обратилась ко мне:

– Дейдре, ты с ней вчера виделась. Ничего необычного не заметила?

Вчера я была так поглощена собой, что вообще ничего вокруг не замечала. Необычно только то, что произошло со мной.

– Нет.

Мама бросила на Делию победный взгляд.

– Пойдем.

Нас с папой оставили одних. Как всегда, он был немногословен, как будто Делия и мама израсходовали все возможные слова. Наконец он потер подбородок и спросил:

– Ты встречаешься с тем парнем с флейтой?

Говорить с мамой трудно: с ней нужно следовать правилам игры, которые она сама и устанавливает. С папой проще. Я кивнула.

– Он тебе нравится?

Я не чувствовала смущения, но щеки все равно покраснели.

– Очень.

– А ты ему?

– Очень.

Отец кивнул и снял ключи от машины с крючка возле двери.

– Нужно завести машину. Выходи, когда будешь готова.

Он закрыл за собой дверь, такой же тихий, насколько шумной была Делия, а я пошла переодеться во что-нибудь, что не пахло бы так сильно влажной травой и ночными прогулками.

Я перекладывала телефон в задний карман чистой пары джинсов, как он зазвонил. Неизвестный номер.

– Алло.

– Привет.

Я сразу же узнала голос Люка и вздрогнула. От радости.

– У тебя есть телефон?

– Теперь есть. Раньше мне ни с кем не хотелось разговаривать. – Он помолчал. – Ты будешь со мной разговаривать?

– Не следовало бы… – Я вспомнила, что внизу ждет отец, и начала искать чистую пару носков. – Но буду. Ты задолжал мне объяснение за вчерашний вечер.

Молчание.

– Это телефонная версия печального лица, с которым ты говоришь, что не можешь мне ничего рассказать?

– Наверное. Я надеялся, что ты увидишь что-нибудь, что могло бы объяснить… все то… что ты прочла в моих воспоминаниях.

– Разве этому может быть объяснение?

Люк вздохнул.

– Будем считать, что я снова сделал печальное лицо.

Было много более важных вопросов, но любопытство заставило меня спросить:

– Что происходит, когда ты пытаешься мне рассказать запретное? У тебя немеет язык?

Молчание.

– Это больно. Горло словно обжигает. Я не могу предугадать, что именно почувствую, так что просто пытаюсь этого избежать.

– А если написать?

– Тоже больно. Очень.

– Понятно. Видимо, если ты попробуешь мне рассказать, кто мешает тебе говорить, мало не покажется.

– При одной мысли об этом меня пронзает боль, – сказал Люк, и по его голосу я поняла, что он улыбается. – Мы сегодня увидимся?

– Люк, бабушка в больнице. Мама и Делия только что туда поехали. Она вроде бы упала. Но…

– Она не из тех бабушек, которые падают, – закончил за меня Люк.

Я заколебалась.

– Это не могут быть…

– Могут. Хочешь, я к ней заеду? Я смогу понять.

– Она тебя ненавидит.

– Не она одна. Так что насчет встречи? Я увижу тебя снова? Ты можешь мне отказать. Этот вариант разобьет все мои мечты и надежды.

Наверное, всему виной гормоны. Иначе как объяснить мое аморальное поведение? Я видела кучу трупов, тем не менее при мысли о свидании меня бросает в сладкую дрожь. Если он снова меня поцелует, я, скорее всего, взорвусь. Так, Дейдре, где твои мозги? Он убийца. Интересно, гору трупов можно как-то объяснить? Или я питаю напрасные надежды? Вслух я сказала:

– Тому, что я видела, может быть объяснение?

– Думаю, определенно может быть.

– И ты меня не убьешь?

Его голос стал серьезным.

– Обещаю. Я не могу обещать ничего другого, но это я тебе обещаю. Я никогда не причиню тебе вреда.

Как чудесно, должно быть, встречаться с нормальным парнем и не задавать таких вопросов. Хотя, если бы он был нормальным парнем с нормальным прошлым, были бы мои чувства к нему такими же?

Я решилась.

– Сегодня увидимся.

– Красавица, ты меня обрадовала. Я поеду к бабушке. А ты держи при себе мой секрет.

Телефон замолчал.

 

В кафе никого не было. Серо-голубое небо затянули облака, и желающих съесть мороженое не находилось. Я оперлась о прилавок, глядя в большие окна на сгущающиеся тучи, и играла с железным ключом, двигая его взад-вперед по цепочке. Я могла придумать тысячу мест, где мне хотелось бы очутиться.

На часы я не смотрела – они бы показали, сколько еще мне томиться в неволе. Сообщения Джеймса перечитывать тоже не хотелось. Они напомнили о том, что мне еще никто не позвонил, чтобы рассказать, как там бабушка.

– Это он тебе подарил? – вопрос Сары развеял мою скуку. Она наклонилась над прилавком, открыв слишком глубокое декольте. На ней был такой же скромный фартук, как и на мне, но почему-то казалось, что фартук – это все, что на ней есть.

– Да.

– Я видела вас в машине. Такой красавчик…

– Да.

Она снова наклонилась ко мне и с заговорщицким видом прошептала:

– Он старше тебя. Студент?

– Да.

Сара ущипнула себя за ухо и, прищурившись, посмотрела в окно, словно пытаясь разглядеть, что я там увидела.

– Я знаю, что уже говорила, но я не могу понять, как он на тебя запал. Не обижайся.

Раньше я безмолвно сносила ее подколки, но теперь молчать не собиралась.

– Ты не замечала, что парням постарше нравятся скромные девушки?

Она проследила направление моего взгляда (в ее декольте).

– Мм… Нет, не замечала. А что, правда?

– Да, – твердо ответила я, начиная верить в свою теорию. – Знаешь, парням помоложе только руки распускать. Парни постарше ищут в девушке глубину. – Я подавила улыбку и нанесла заключительный удар: – Поэтому я ни за что не стала бы встречаться с одноклассником.

Я не могла поверить, что мы болтаем, как две приятельницы. Интересно, девчонки, которые толкаются у своих шкафчиков в коридоре и шепчутся о музыке и парнях, притворяясь подружками, тоже ничего друг о друге не знают?

Сара раскрыла глаза.

– Так вот почему ты ни с кем не встречалась? Я думала, что ты просто белая ворона.

По десятибалльной шкале деликатность Сары не тянула и на единицу. Не понимаю, как я могла ее побаиваться. Я пожала плечами.

– Многие, кто меня не знает, так думают. Их проблема.

Восхищенный взгляд Сары стоил миллиона баксов. Чувство триумфа, которое я испытывала, тянуло еще на миллион.

Но тут появился рыжий незнакомец, и два миллиона баксов смыло в унитаз. Он снова выглядел как маменькин сынок из частной школы: воротничок на рубашке поло отглажен, на руках, которые он засунул в карманы идеально сидящих шорт цвета хаки, красовалась дюжина кожаных плетеных браслетов.

По сравнению с нашей первой встречей чувствовалась большая разница. Теперь я знала, что он – из страны фей. Дело даже не в пряном запахе, наполнившем кафе. Дело в его умопомрачительном совершенстве, таком же, как у Элеонор. Думаю, красота – Их отличительная черта. Он был не просто красив – на него было больно смотреть. К тому же он сиял изнутри. От него исходило сияние тепла и здоровья, хотя во флуоресцентном свете кафе и предгрозовом полумраке на улице мы с Сарой казались бесцветными. Как я могла подумать, что он человек?

Парень с улыбкой облокотился о прилавок. Под рукавом на левой руке блеснул обруч. Сара скромно поправила фартук и подошла к нему.

– Выбрали?

Он перевел взгляд с меня на Сару.

– Даже не знаю. Все кажется таким вкусным.

Сара улыбнулась. Я примерзла к месту. Из глубины подсознания начали всплывать воспоминания Люка.

– Можете подумать. Я не тороплю. – Сара жестом указала на пустое кафе.

Он оттолкнулся от прилавка, пробежал пальцами по стеклу витрины, двигаясь безостановочно, как во время нашей последней встречи. Бег его пальцев прервался, когда он дошел до железной полоски на витрине. Потом пальцы лениво возобновили движение, будто ничего не случилось. В моей голове мелькали смутные обрывки воспоминаний: вот он кидает в реку мычащего теленка, со смехом наблюдая, как тот исчезает в неожиданно глубокой воде; гладит окровавленную испуганную девушку, а кожаные узлы на браслетах оставляют раны на ее коже… Я сжала зубы, пытаясь забыть то, что только что увидела.

– Так сложно выбрать, – тихо сказал он, улыбаясь Саре. – Можно мне две, если я не смогу решить?

Вот придурок. Рыжий придурок.

Сара посмотрела на меня и засмеялась.

– Мы все еще говорим о мороженом?

– А разве мы о нем вообще говорили? – Рыжий Придурок наклонился к Саре, облизнув свои безупречные губы. У меня был ключ, но Сару ничего не защищало.

Неужели мне придется за нее вступиться? Я подошла, приобняла Сару и твердо сказала:

– Выбирайте… мороженое или уходите.

К моему удивлению, Сара не запротестовала, а сделала шаг назад, подальше от него. Наверно, сработал инстинкт самосохранения. Даже самая беззащитная овечка может учуять волка, если он подберется достаточно близко.

С удивительной грацией Рыжий Придурок взлетел на прилавок. Сара испуганно вскрикнула. Он сел, свесив ноги. Я отступила, чтобы выйти из зоны досягаемости, и он защелкал языком.

– Ну же, не ломайся. Люк должен делиться своими игрушками. – Он посмотрел на меня с голодной улыбкой и показал на ключ. – Может, я избавлю тебя от этого.

– Подонок, – процедила Сара. – Убирайся, или я вызову копов.

Угроза не подействовала. Из его пустой ладони прекрасными бабочками посыпался клевер. От кривой улыбки кровь стыла в жилах.

– Милая, я могу показать тебе кое-что, чего Люк не умеет, – прошептал Придурок.

– Я тоже, милый. – В кафе зашел Джеймс. Он странно выглядел: на футболке надпись «Убирайтесь с моей планеты», а в руках наперевес, словно винтовка, железные щипцы для камина. Тем не менее все вместе смотрелось гармонично.

Рыжий Придурок показал зубы и соскользнул на пол, высунув язык, словно жало змеи.

– Ты тоже хочешь со мной поиграть? – Он наклонился ко мне и вдохнул. – Хотя она пахнет лучше. Такой аромат, что я готов проглотить ее целиком.

Джеймс опустил руку с щипцами и с невозмутимым видом направился к Придурку.

– Убирайся.

Придурок пятился, пока не уперся спиной в дверь, потом посмотрел на меня и сделал грубый жест рукой.

Джеймс зарычал и занес щипцы над его головой. Но щипцы так и не коснулись тела Рыжего Придурка – он отшатнулся и ударился в дверь головой с такой силой, что зазвенели стекла. Потом он обмяк на полу.

Джеймс в него плюнул. Когда слюна коснулась щеки, Придурок открыл глаза и улыбнулся.

– Так вот в какие игры ты играешь.

Внезапно перед глазами возникло видение Люка: он прижимает Придурка к стене, держа кинжал у самого горла. Придурок усмехается и говорит: «Отличная будет игра».

Я оглянулась и увидела, как Джеймс стоит, уставившись на пустой пол. По тротуару на улице прыгал белый кролик. Мы провожали кролика взглядом, пока тот не скрылся в низкорослом кустарнике за парковкой.

– Проблемы с грызунами? – спросил Джеймс.

Я перевела дыхание.

– Откуда ты взялся?

Джеймс закинул щипцы за плечо и посмотрел в окно; собиралась гроза. Сара задала вопрос со своего места у миксера:

– Что, черт побери, происходит?

Я не знала, что ответить.

– Нашествие злобных фей, – пожал плечами Джеймс.

Сара выглянула в окно, чтобы посмотреть на парковку, где исчез кролик. Девушка, которая болтала без умолку, когда было нечего сказать, замолчала, когда предмет для разговора появился.

Я посмотрела на часы.

– Я закрою черный вход. Думаю, самое время выбираться отсюда.

Сара жевала нижнюю губу, погрузившись в раздумья. От внутренних усилий у нее изменилось лицо.

– Отличная идея, – поддержал Джеймс. – Я отвезу тебя проведать бабушку. И провожу Сару к ее машине.

Я подготовила кафе к закрытию, заперев черный вход и контейнеры с наполнителями для мороженого. Сара машинально вытерла миксер и прилавок. От ее молчания мне стало неуютно, захотелось сказать любую глупость, только бы заставить ее говорить. Внезапно меня посетила странная мысль: вдруг она все время болтала, чтобы вырвать меня из обычной задумчивости?

Мы закончили уборку, Джеймс поставил стулья на столы.

– Лучше поторопиться. Скоро пойдет дождь.

Мой телефон зазвонил. На этот раз я узнала номер.

– Люк?

Я едва его слышала.

– Я был у бабушки. Это Они.