Студопедия — Пятнадцать
Студопедия Главная Случайная страница Обратная связь

Разделы: Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Пятнадцать






 

Мне не хотелось на вечеринку. Учитывая состояние бабушки, принимать участие в празднике было бы странно. Теперь, после того, как я видела муки Люка на полу кухни, это казалось полным идиотизмом. Шестое чувство подсказывало, что время дорого, и не стоит терять его ради сборища богатых юристов.

– Жизнь продолжается, – ответил Люк, когда я поделилась с ним своими мыслями. – Не надо ничего отменять. Да и чем ты займешься вместо того?

Проведу время с тобой. Мы будем лежать на кровати, я постараюсь запомнить твой запах, звук твоего голоса, чтобы никто не отнял у меня воспоминания.

– Ди… – Он накрыл ладонью мою ладонь, переплетя наши пальцы. – Тебе нужно жить обычной жизнью. Если что-то изменится, Они придут и сделают за меня мою работу.

Мы взяли арфу и поехали к Воршоу. Как Люк и предсказывал, небо очистилось, и тучи, последние признаки ненастья, скрылись за деревьями. Пока Люк вел машину, погрузившись в свои мысли, я устроилась на сиденье рядом и набрала эпическое послание Джеймсу, выплеснув всю правду. Все время, пока мы дружили, свои мысли мы доверяли письмам (точнее, смс-сообщениям), когда предмет разговора был слишком деликатным, чтобы обсуждать его лично. Помню, как мне пришло длинное сообщение от Джеймса, в котором он размышлял, у всех ли есть ангел-хранитель, и еще одно, с вопросом, является ли интровертность душевным недугом. Я тоже как-то отправила длинный текст о том, что мне трудно находить с людьми общий язык, и еще один, о музыке как возможной машине времени (у меня ушел целый час, чтобы его набрать).

Это сообщение было короче:

 

Джеймс мне надо было сразу признаться но я боялась тебя обидеть и разрушить нашу дружбу, я много времени провожу с люком и думаю что начинаю в него влюбляться, я знаю это безумие но ничего не могу поделать, он как-то связан с феями, я прочла его мысли это моя новоприобретенная способность и обнаружила что он убил много людей, я знаю звучит жалко но я думаю его заставили, он должен убить меня но он не хочет и теперь я боюсь что тот кто за этим стоит сделает с ним что-то ужасное, может быть я должна его спасти, пжст не злись мне нужна твоя помощь.

 

Я вздохнула, стерла сообщение и, закрыв телефон, повернулась к Люку.

– О чем ты думаешь?

– Размышляю, в каком жанре обо мне снимут кино – трагедию или эпическое фэнтези.

Я засмеялась.

– И снимут ли в твоей роли симпатичного парня?

– Нет, я все думаю, чем фильм закончится: поцелуем или смертью. – Он посмотрел на меня и погладил мою руку, прежде чем сосредоточиться на дороге. – Я надеюсь на поцелуй, но второй вариант тоже возможен.

Я нахмурилась.

– Ты можешь мне рассказать, кто мучил тебя там, на кухне?

Люк помолчал.

– Кто-то… кто раньше был, как ты.

– Очень конкретно.

– Конкретней не могу.

Я прищурилась, глядя на вечерний свет, размышляя, какая же я.

– Кто-то застенчивый? Угнетенный деспотичной матерью? Музыкант?

Люк отверг все мои предположения.

– Думай глобально.

– Женщина? Человек?

– Вуаля! Девочка заслужила приз! – Зажмурившись от света, Люк потянулся за солнечными очками: в них он выглядел сногсшибательно. Несправедливо, что в его арсенале столько оружия, которое делает Дейдре беззащитной.

– Теоретически, если она похожа на тебя, я могу говорить о тебе и не быть наказанным.

– У меня уже голова кружится, но я постараюсь понять.

– Ладно. Давай поговорим о твоем даре. Он не меняет твоей сущности. Это как… – он пытался подобрать слова, – как быть пьяным. Алкоголь не меняет сущность человека, а лишь освобождает его от комплексов. То есть алкоголь помогает выявлять истинную сущность человека. Если ты хороший человек, то и под влиянием алкоголя ты останешься хорошей. Вот ты – чокнутая талантливая девчонка с потрясающей силой воли, и твой дар только помогает тебе расцвести сильнее.

– Я уже твоя. Тебе не обязательно делать мне комплименты.

Люк пожал плечами.

– Само собой выходит. У тебя потрясающий хвостик, мне хочется его потрогать. Видишь, опять вырвалось.

– Если я покраснею, я тебя ударю. – Я обрадовалась его внезапной смене настроения. Это был тот Люк, который флиртовал со мной на конкурсе, а не тот, который плакал кровавыми слезами на кладбище или содрогался на полу кухни.

Он наградил меня сияющей улыбкой.

Я прикусила губу и все равно покраснела.

– Давай продолжим. Я могу предположить, что кто-то еще обладал таким же даром, но этот кто-то не был хорошим человеком, и, обнаружив свой дар, он исправился. – Слово «дар» я произнесла с сарказмом. Я еще не решила, согласна ли я с терминологией Люка.

– Нет. Та, о ком мы говорим, была злой, болезненно подозрительной девицей, которая обожала навязывать людям свою волю. Открыв в себе дар, она так и осталась злой, болезненно подозрительной девицей, которая навязывает людям свою волю и терзает их, если они посмеют ослушаться. Она замучила много людей.

Я подумала.

– Как это касается тебя?

– Она заставляет меня страдать, если я ей перечу. – Люк едва заметно взглянул на обруч.

– Как это касается меня?

– Я же сказал, она болезненно подозрительна.

– Она боится арфисток?

– Думай, Ди. О чем мы только что говорили?

Меня осенило.

– Телекинез! Так вот почему ты пытался убедить ее, что я заурядная. – Я снова задумалась. – Но это глупо! Если бы со мной не начали играть и подкидывать четырехлистный клевер, я бы никогда и не узнала, что феи на самом деле существуют! Я представляла бы угрозу только тем, кто мог оказаться между мной и туалетом, когда я нервничаю.

Люк усмехнулся. Я никогда не видела его таким веселым.

– Я же говорю, у нее паранойя.

– Вряд ли я единственная, кто… о… – Внезапно я начала понимать, откуда взялись трупы. – Так вот почему… – Подслушанные разговоры теперь обрели смысл. – Это она заставила тебя. Но почему тебя?

Люк ответил вопросом на вопрос.

– Ты хочешь спросить, почему не Элеонор?

Я вспомнила Элеонор, ее изящные пальцы у моей шеи… у ключа на моей шее…

– Железо… Элеонор не может его касаться. Но Королева… она же человек.

– Теперь уже не совсем.

Я покачала головой.

– Я видела, как ты страдаешь от того, что делаешь. Как она тебя заставляет?

– Я не могу рассказать.

Я вспомнила, как Люк вонзает кинжал в свое сердце, пытаясь положить жизни конец. Вспомнила, как он сидит в гробнице и жалобно спрашивает, смогу ли я простить его. Что бы ни заставляло его совершать убийства, это что-то должно быть ужасным. Мне в голову пришла кошмарная мысль.

– Ты впадаешь в транс? Или она способна контролировать твои действия?

– Боюсь, что я полностью осознаю, что делаю. Но вот появилась ты, и все закончилось. – Он неожиданно улыбнулся. – У меня кружится голова. Так вот на что похожа любовь? – Я не успела ответить, как он резко затормозил. – Похоже, приехали.

Я осмотрелась.

– Да.

С дороги был хорошо виден огромный кирпичный дом Воршоу. Фасад с колоннами величественно смотрелся на фоне большого двора. Люк медленно вел Буцефала вдоль дороги, разглядывая просторный сад.

– Что-то не видно машин. Ты уверена, что мы вовремя?

– Сейчас семь тридцать, верно? – Я посмотрела на часы. – Да, мы вовремя. Мистер Воршоу сказал, что вечеринка начинается в восемь и что мне надо обойти дом и устроиться в ротонде. Я тут уже была, меня приглашали на вечер, который давала его дочь. Они с мамой друзья.

– У твоей мамы есть друзья?!

– Не язви.

Люк улыбнулся и припарковал машину. Он взял арфу, я взяла сумку, и мы, держась за руки, обошли дом, пройдя мимо искусно обрезанных кустов и фонтана (в виде писающего мальчика). Если я стану богатой и знаменитой, надеюсь, деньги не настолько сведут меня с ума, чтобы украшать свой сад писающими мальчиками.

В просторном дворе тоже не было людей, хотя у стены и крыльца стояли складные столы и стулья. Вечерний воздух налился оранжево-зеленым. Я провела Люка к ротонде, кругу из колонн, увенчанных куполом.

– Мы, наверное, слишком рано. – Люк раскрыл для меня складной стул, а сам сел на перилах. Помолчав, он сказал: – Я знаю о твоем брате.

Я отвлеклась от арфы.

– О моем брате?

Он достал флейту из поношенного полотняного рюкзака.

– Узнал из твоих воспоминаний. Сколько тебе было лет, когда мать потеряла ребенка?

Я могла бы изобразить удивление, но я помнила точный месяц, день и час, когда мама потеряла ребенка. Я помнила, какая была погода и что я ела на завтрак. Что еще Люк мог прочесть в моих мыслях?

– Десять.

Его ловкие пальцы собрали флейту, пока глаза сканировали двор. Он всегда держался настороже.

– Тебе неприятно об этом говорить?

Я вспомнила, как слишком быстро исчез огромный мамин живот и как я в последний раз видела ее слезы. Но это была не моя скорбь. Ее беременность казалась мне немного нереальной.

– Нет. Почему ты спрашиваешь?

Взгляд Люка скользил по деревьям вокруг ротонды.

– Прежде чем решить, что мне кто-то не нравится, я всегда пытаюсь понять, что заставило человека стать таким, какой он есть.

– Ты обо мне?!

Он ответил негодующим взглядом.

– Я о твоей маме, глупышка.

Я прикусила губу, чувствуя желание вступиться за нее, и одновременно облегчение: не только я считаю, что у нее сложный характер.

– Она хорошая.

Люк нахмурился.

– В твоих воспоминаниях я увидел достаточно, чтобы понять, какие у вас отношения. По-моему, она довольно давно не в себе. А твоя тетушка… – Он покачал головой. – Нам нужно защитить твою семью. Если я не причиню тебе вред, Они будут искать способ, как тебя ранить.

Я представила, как пытаюсь убедить маму надеть железное украшение. И как веду с отцом осмысленную беседу о феях. А Делия сама о себе позаботится. Может быть, использовать ее как подсадную утку?

Люк засмеялся, увидев мое лицо.

– Думаю, нам надо разобраться, что делала бабушка, когда Они до нее добрались.

Я погрустнела, вспомнив, что пока мы здесь смеемся, бабушка лежит на больничной койке.

– Смогут ли доктора ее вылечить? Ты не знаешь, как ей помочь?

Люк пожал плечами и покачал головой.

– Боюсь, что нет. Возможно, знают Они, но даже лучшие из Них могут быть опасны.

– Разве не все Они как Элеонор или Рыжий Придурок?

– Рыжий Придурок?

– Тот рыжий фрик. Он был на вечеринке после концерта. И в кафе.

Люк нахмурился.

– Эодан… – Его глаза сузились. – Он приходил в кафе?

– Джеймс прогнал его каминными щипцами. – Тут я кое-что вспомнила. – Похоже, Джеймс к тебе ревнует.

Люк закатил глаза.

– Думаешь? – Он поднял флейту, будто собираясь играть, потом снова положил ее на колени. – Ди, вы знакомы тысячу лет. У него была масса возможностей, но он их упустил.

Я приподняла бровь.

– Так ты не боишься соперничества?

Люк покачал головой и сыграл ля.

– Нет. Я люблю тебя больше, чем он.

Я вздохнула. Если бы можно было сохранить этот момент, завернуть его в оберточную бумагу и дарить себе всякий раз, когда плохо…

Люк посмотрел на дом.

– Мы совершенно точно приехали рано. Не хочешь немного разогреться?

Я предпочла бы вновь услышать, что он меня любит, однако перспектива поиграть дуэтом тоже казалась заманчивой. Гладкое дерево арфы идеально легло на плечо. Как давно я не касалась струн…

– Конечно.

Люк пробежал пальцами по флейте и сказал:

– Мы давно не играли. С чего начнем?

Я перечислила мелодии. Он знал все, кроме одной. Я начала наигрывать веселый мотив, Люк его подхватил. Мы подходили друг другу, словно два кусочка из одного пазла: в высоком хрипловатом голосе флейты было все, чего не хватало арфе, а ритмичные арпеджио арфы пульсировали в унисон с пением флейты, наполняя музыку такой силой, что я забыла обо всем.

Закончив играть, я пальцами притушила колебание струн. Внимание Люка сразу же вернулось к деревьям.

Я коснулась его руки, чтобы привлечь внимание, и требовательно спросила:

– Куда ты смотришь? Я ничего не вижу. Там кто-то есть?

Люк покачал головой.

– Я уверен, что ты можешь видеть Их, если хорошенько приглядишься. Но там никого нет. Пока.

– Пока? – Его ответ меня не успокоил.

Он показал на двор.

– Здесь есть холм, боярышник, только что прогремела гроза… Не могу представить себе более идеальное место и время для появления даоин ши.

Имя показалось мне странно знакомым.

– Кто они?

– «Вечно юные». Существа, почитающие Дану. Они… – Люк попытался найти слова, – обожают музыку. Живут ради нее. – Он пожал плечами, сдаваясь. – И если есть музыка, которая способна их призвать, так это твоя.

Я дотронулась до ключа на шее.

– Нам стоит волноваться?

– Вряд ли. Они не признают, что подчиняются Ей, а Она сделала все, чтобы разрушить Их клан. Из всех кланов фей Их клан обладает наименьшей силой в мире людей. Для того, чтобы появиться до солнцестояния, им нужна гроза. – Люк не отрывал взгляда от кустов боярышника, и я поняла, что он все-таки считает Их реальной угрозой. – Я тебе говорил, что не существует безобидных фей. Некоторые Ши могут пойти на убийство, чтобы завладеть твоим голосом.

Огорошенная его словами, я смотрела на кусты боярышника.

– Я никому не позволю тебя обидеть, – тихо сказал Люк.

Я почти поверила ему, но веру в его непобедимость подрывали воспоминания о том, как он корчился от боли на полу кухни, хотя его врага даже не было в доме. Однако я подняла голову и снова прислонила арфу к плечу.

– Знаю. Хочешь сыграть еще что-нибудь?

– В твоем присутствии мне хочется играть, пока я не свалюсь от усталости, а потом подняться и играть снова. Конечно, хочу.

Я наклонилась к арфе и наиграла грустную мелодию, медленную и протяжную. Люк сразу же узнал мотив и поднял флейту.

Мелодия звучала неистово и таинственно, вдохновляюще и безысходно. Высокий надрывный голос флейты перечил низкому голосу арфы. Мы оба вкладывали в музыку все, чем мы жили, и любой, кто захотел бы слушать, мог проникнуть к нам в душу.

В темноте за кустами кто-то шевельнулся.

Мелодия дрогнула. Словно биение сердца, зазвучала барабанная дробь. Я почти видела, как музыка натянулась и вызвала к жизни тени. Каждая страстная нота, каждый наполненный надеждой такт, каждый звук, полный чувства, обрел форму, и под покровом кустов мелодия ожила, музыка обрела плоть.

Возле боярышника возникли две фигуры. Стройные, с бледно-зеленой либо от рождения, либо от игры света кожей. Мужчина с юным лицом держал в длинных зеленоватых руках скрипку, женщина держала барабан. В отличие от Элеонор и Рыжего Придурка, они даже не напоминали людей: их отличала неземная красота.

Я позволила мелодии стихнуть, ожидая, что они тоже исчезнут. Но они не исчезли, а остались наблюдать за нами из своего укрытия.

Люк прошептал мне на ухо, и я вздрогнула от неожиданности, потому что он даже не пошевелился:

– Я Их знаю. Я зову Их Брендан и Уна.

– Что значит «ты их зовешь»?

Он тихо ответил:

– Даоин ши никому не говорят своих истинных имен. Они считают, что так над ними можно обрести власть. Встань, когда будешь с Ними говорить, иначе Они обидятся.

Он встал, поднял голову и обратился к феям:

– Брендан. Уна.

Брендан подошел поближе. На его лице отражалось если не дружелюбие, то любопытство.

– Люк Диллон. Я так и думал. В музыке слышалось твое фирменное страдание. – Он сделал было шаг к нам, но отступил, держа руки перед лицом. – Как обычно, вооружен до зубов.

Я подумала, что он говорит о спрятанном кинжале, однако его взгляд остановился на ключе. Люк кивнул.

– Больше, чем обычно.

Брендан поднял скрипку – прекрасный инструмент, покрытый какой-то краской или позолотой, украшенный вырезанными цветами и виноградными лозами.

– Ты ведь знаешь, я терпеть не могу эту дрянь. Не мог бы ты ее снять, чтобы мы могли поиграть вместе, как в старые добрые времена?

Люк покачал головой и посмотрел на меня так покровительственно и с такой любовью, что у меня на душе потеплело.

– Боюсь, на этот раз не получится.

Уна (еще более изящная, чем Брендан, ее светлые густые волосы были заплетены в дюжину косиц) сказала из-за куста, то ли дразня, то ли смеясь:

– Посмотри, как он светится в ее присутствии.

Брендан нахмурился и повернулся к ней, потом снова кинул на меня оценивающий взгляд.

– Голос, который я слышал, принадлежит тебе. Ты играешь почти так же хорошо, как мы. – Я поняла, что получила невероятный комплимент.

Я встала, пытаясь вспомнить, что говорится в старых сказках о правилах этикета при общении с феями. Вроде бы надо быть вежливым, не есть предложенную ими еду и оставлять на ночь лишнюю одежду, чтобы избавиться от домовых. Не очень полезная информация на данный момент. Я решила, что стоит немного польстить (это всегда срабатывало с клиентами маминой фирмы).

– Вряд ли такое возможно, но все равно спасибо.

Услышав комплимент, Брендан едва заметно улыбнулся, и я вздохнула с облегчением, что ответила правильно.

– Думаю, ты стала бы счастливей в нашем мире, исполняя музыку вместе с нами, – сказал он. – Ты, конечно, знаешь, что Люк Диллон и его музыка превосходят все, что можно встретить в мире смертных.

Уна добавила:

– Он учился у лучших.

Ее голос прозвучал неожиданно близко. Я обернулась. Она стояла в двух шагах. Люк обнял меня, как будто защищая. Несмотря на очевидную настороженность, он дружелюбно ответил:

– Не то чтобы я тебе не довераю, Уна…

Она улыбнулась и затанцевала на траве.

– О Брендан, гляди, как он ее обнимает!

Брендан посмотрел на нас изучающе, без улыбки.

– Так вот она, Дейдре. По Тир-на-Ног ходят слухи о Люке Диллоне и его неповиновении. О том, как человек, не знавший любви, мучается в ее когтях.

Люк задумчиво ответил:

– Это правда.

– Мы ценим смелость, но она навлечет на тебя беду. Королева ревнива. – Брендан посмотрел на меня. – Знаешь ли ты, какое наказание ждет его за то, что он пощадил тебя?

– Она меня об этом не просила, – резко ответил Люк.

Уна подошла ближе, казалось, не так боясь железа. Я растерялась, завороженная глубиной ее зеленых глаз. Она улыбнулась, и вокруг ее глаз собрались морщинки.

– Ты его любишь?

Люк застыл. Существовал миллион причин сказать «нет», но только один ответ был бы правдой.

Я кивнула.

Люк с облегчением вздохнул.

В тени деревьев, полуосвещенный солнцем, Брендан нахмурился.

– Любопытно. Смертных трудно понять. Даже тебя, Люк Диллон, хотя ты очень похож на нас.

Уна порхнула к Брендану, дотронулась до его груди и закружила вокруг.

– Друг мой, ты когда-нибудь слышал такую музыку от смертных? Должно быть, это и есть любовь.

В голосе Люка прозвучало сочувствие:

– Это всего лишь мелодия любви.

– Или ее симптом, – ответил Брендан, будто любовь – это болезнь, которую могут подхватить только люди. Однако в его голосе прозвучало что-то вроде приязни и уважения. – Вы оба глупцы.

Я освободилась из объятий Люка.

– Скажите – почему. Расскажите мне о Люке, если он сам ничего рассказать не может. – На меня посмотрели три пары удивленных глаз, но я стояла на своем. – Я хочу знать, кто навязывает ему свою волю, кто не дает ему делать то, что он хочет. Я знаю, что вы знаете. – Я вспомнила, что феи любят вежливость, и добавила: – Пожалуйста.

Уна посмотрела на Брендана, ослепительно улыбаясь.

– О, Брендан, пожалуйста. – Она произнесла «Брендан» с толикой сарказма, передразнивая Люка. – Если она все будет знать, у них появится шанс. И ты порадуешь меня.

Брендан с раздражением нахмурился.

– Не помню, чтобы за последние четыреста лет тебя что-нибудь радовало.

– Это порадует. Посмотри на Люка Диллона, как он стоит рядом с ней, хотя Королева…

– Заткнись, – сказал Брендан, и я засмеялась от неожиданности, услышав от него такое современное словечко. – Я расскажу, но не бесплатно. – Он посмотрел на меня. – Что ты можешь предложить взамен?

Уна засмеялась и затанцевала в траве.

Я задумалась. Чем заинтересовать фей?

Губы Люка коснулись моего уха, когда он прошептал:

– Песня.

– Обманщик, – с укором промолвила Уна.

– Заткнись. – Брендан повернулся к ней, и Уна улыбнулась, видя его раздражение.

Я сказала ему:

– Я спою вам песню. Это необычная песня. Я сама ее сочинила.

Брендан притворился, что размышляет, но по его глазам я видела, что он купился.

– Справедливо. Начинай.

Я посмотрела на Люка, тронула струны дрожащими пальцами, не в силах справиться с волнением, и заиграла самую сложную мелодию из тех, что я написала, быструю, техничную и красивую. Я сыграла ее безупречно, потому что у меня не было другого выхода. Когда я закончила, я встала и с ожиданием посмотрела на Брендана.

– Мне завидно, – произнес он. Казалось, он говорит искренне, и вспомнила слова Люка о том, что некоторые из Них готовы убить, чтобы завладеть голосом. Теперь я ему верила.

– Зато ты высокий, – засмеялась Уна и грациозно закружила к ротонде и обратно.

Брендан словно ее не услышал. Он спросил меня, хотя глядел в это время на Люка:

– Рассказать все с самого начала? – Не дожидаясь ответа, он продолжил: – Рассказать о талантливом юноше, единственном сыне короля, отказавшемся убить врагов отца на поле битвы? Рассказать о юноше, душа которого бродила по свету, пока он спал? О юноше, который играл на флейте так, что вызывал зависть фей? О юноше с золотыми волосами и лицом, пленившем Королеву фей?

– Как поэтично, – проворчал Люк.

Впервые Брендан улыбнулся.

– Хорошо. Тогда я расскажу о юноше по имени Люк Диллон, который неосторожно отправился на прогулку в день солнцестояния и которого украло создание, называющее себя Королевой фей. «Приди ко мне!» – сказала она ему.

– «Поцелуй меня! – воскликнула Уна. – Полюби меня! Я истомилась в тюрьме, в которую сама себя заточила!»

– Да заткнись же, – перебил ее Брендан. – Она потребовала от него любви, а он ей отказал. Прежде ей никто никогда не отказывал.

Уна схватила барабан и начала выбивать ладонью зловещую дробь, под которую Брендан продолжил рассказ:

– И вот, узнав, что душа юноши бродит одна, без защиты, Королева украла ее и заточила в клетку вдали от тела.

Перед моими глазами мелькнуло видение: рука схватила Люка за шею, он упал на колени, из его рта выпорхнуло облачко в виде голубя.

– Королева обрекла человека с невинной душой на участь убийцы, потому что она упивалась его страданиями. И он убивал, ведь стоило ему ослушаться, и она обращала его жизнь в ад. Все феи знают его историю: знают, как его использует Королева, чтобы обойти нашу боязнь железа; знают, как ее враги пали от его кинжала.

Люк отвернулся с искаженным от боли лицом.

Брендан продолжил, явно получая удовольствие от своего рассказа:

– Он молил отпустить его, но злая Королева не знала жалости, не знала пощады. Она помнила о его отказе так же ясно, как и в тот день, когда это произошло. Она не простила. И он продолжал убивать. Он стал гончей своей Королевы. Он охотился так, как до него не охотился никто. Он не мог умереть, но он и не жил. Однажды, когда необходимость убивать стала невыносимой, он обратил оружие против себя. Но разве ведьма могла позволить своей игрушке умереть, особенно смертью, которую он сам для себя избрал?

– Никогда! – крикнула Уна.

Люк закрыл глаза.

– Ходят слухи, что для его воскрешения она принесла в жертву собственную дочь… Как бы то ни было, он не умер. Он убивал снова и снова, а его душа томилась в клетке. И вот наконец ему велели убить девушку, носившую имя Королевы. Но эту Дейдре он полюбил и не убил ее.

Брендан замолчал.

– Пока не убил, – добавила Уна. Она посмотрела на ноги Люка, будто могла видеть кинжал, спрятанный под штаниной.

Я не знала, что сказать. Мне хотелось взять Люка за руку, но он стоял в нескольких футах от меня, скрестив руки на груди, глядя туда, где солнце скрывалось за деревьями.

– Ты готов рискнуть и вызвать гнев Королевы ради меня?

– Не «рискнуть», – ответил за него Брендан. – Королева никогда не простит предательства.

Голос Люка прозвучал невыразительно:

– Мне все равно.

Уна вздохнула.

– Как благородно.

Брендан шагнул вперед, и солнечный луч упал на его лицо.

– Тебе все равно, потому что ты не знаешь, что такое ад. Я…

Люк повернулся к нему и прорычал:

– Не смей так говорить! Я тысячу лет живу в аду. Я тысячу лет жалею, что родился на свет. – Он указал на меня. – Только она наполнила мою жизнь смыслом, и если мне суждено провести лишь несколько месяцев, несколько дней рядом с ней, это больше, чем я мог желать. Неужели вы думаете, что Бог простит кровь на моих руках, даже если моя душа обретет свободу? Как бы все ни закончилось, я попаду в ад. Позвольте мне любить, хоть и безнадежной любовью, пока есть еще время. Позвольте мне притвориться, что у моей истории может быть хороший конец.

Я закрыла лицо руками, желая скрыть слезы. Уна с интересом смотрела, как они капают сквозь пальцы.

– Можно мне одну?

Я прикусила губу и посмотрела на нее.

– Что я получу взамен? – выдавила я.

– Одолжение, – сразу же ответила она. – Тебе понадобятся все одолжения, какие только можно получить.

Я вытерла лицо и протянула руку к ротонде. С моего пальца упала слезинка. Уна поймала ее на ладонь и исчезла в кустах, как всегда улыбаясь. Я повернулась к Люку, который смотрел на меня пустым взглядом.

– Поцелуй меня, – попросила я. Он не шевельнулся. – Пожалуйста.

Он сделал шаг вперед и уткнулся лицом в мою шею. Я крепко обняла его, и мы долго стояли, не двигаясь. Потом Люк поднял голову и нежно поцеловал меня в губы. Я почувствовала кровь – он прокусил себе губу.

– Дейдре?

При звуке голоса мы отпрянули друг от друга. Я прищурилась, пытаясь разобрать, кого скрывают сумерки. Брендан и Уна исчезли.

– Миссис Воршоу?

– Да! Что ты здесь делаешь? – Она с явным удивлением смотрела на нас.

Смутившись, я показала на арфу.

– Меня пригласили играть на вечеринке.

Миссис Воршоу прикрыла рот рукой.

– Неужели ты здесь с половины восьмого?.. Боже, Дейдре, вечеринка ведь на следующей неделе!

Ничего себе.

Я собралась с мыслями.

– Мама сказала, что вечеринка сегодня. И столы…

– Да нет же! Столы остались после празднования свадьбы. Вечеринка только на следующей неделе. Боже, все это время ты ждала? Вместе с…

– Люк, – представила я и сразу добавила: – Мой парень.

Мой сверхъестественный, обреченный, восхитительный парень.

– Заходите к нам, перекусите. Не могу поверить, что вы столько времени ждете. Мы только что вернулись из Колумбии и услышали голоса.

– Спасибо, – ответила я, – но нам пора. Моя бабушка попала в больницу. Мама перепутала даты от расстройства.

Миссис Воршоу начала выражать свое сочувствие, повела нас в дом и сунула мне в руки пакет со сладостями, приготовленными их поваром (только подумайте, у них есть собственный повар!). Прежде чем проводить нас к Буцефалу, она заставила меня пообещать, что я попрошу маму позвонить, когда будут новости. Мы сели в темную машину и долго просидели в молчании.

Люк глубоко вздохнул.

– Знаешь, – сказала я ему, – Уна мне даже понравилась.

Люк криво улыбнулся.

– Ты ей тоже.

 

Мы ехали домой с несостоявшейся вечеринки. Я смотрела в окно и думала, как эта летняя ночь похожа на все летние ночи и как на самом деле она от них отличается. Главную улицу города освещали фонари, в свете которых роились насекомые. На темных тротуарах не было ни души. Жизнь после заката у нас замирает. Казалось, мы с Люком единственные, кто не спит в объятом дремотой городе.

Я страшно хотела есть. Обычно после выступления я со своим водителем (кто бы меня ни подвозил) заезжала в «Свинушку» перекусить картошкой фри и сэндвичами (надо же растранжирить хотя бы часть заработка). На этот раз денег я не заработала, а свой кошелек забыла дома. Глупо, но после всего, через что нам пришлось пройти, я стеснялась попросить Люка накормить меня ужином. И стеснялась попросить его остановить машину, чтобы достать из багажника сладости: он мог подумать, что я намекаю на ужин. Так что я терпела, хотя от голода сосало под ложечкой, и размышляла, как же мама могла перепутать даты. Чем больше я об этом думала, тем тревожней становилось на душе: мама, живой компьютер, сломалась при вычислении простейшего уравнения. Другие родители могут забывать о мелочах; моя мать ради мелочей живет.

Зазвучала музыка, и мы оба подпрыгнули от неожиданности. Телефон. «Сара Мэдисон», подсказал определитель номера.

Я посмотрела на Люка.

– Это Сара.

Я настороженно поднесла телефон к уху.

– Алло.

– Дейдре? Это телефон Дейдре?

Она говорила очень громко. Я не могла соотнести голос с самой Сарой, не видя ее пышной фигуры с грудью, распирающей фартук.

– Да, это Ди.

– Это Сара. – Представившись, она без паузы продолжила: – Ладно, скажи мне прямо: вы двое меня разыграли? Скажи правду, а то я сама не своя с тех пор, как приехала домой. Мне надо знать.

Я не собиралась ее обманывать. Только не сейчас, когда Рыжий Придурок мог вернуться за ней, чтобы отыграться за поражение.

– Сара, все серьезно. Я не стала бы над тобой шутить, ты сама это знаешь.

– Да. Да, знаю. Просто сложно поверить. Он ведь превратился в… Боже! Я больше не смогу спокойно смотреть на кроликов!

Люк не то чтобы улыбнулся, но у него дрогнули уголки губ, и я невольно расхохоталась.

– Послушай, Сара, тебе нужно быть осторожней. Я не знаю, чего Они хотят. Может, ты никого из Них больше не увидишь, а может, и увидишь. На твоем месте я бы держала рядом что-нибудь железное. Они боятся железа.

– Да, я поняла. Джеймс был похож на супергероя со своими каминными щипцами. Скажи, Они все выглядят как головокружительно красивые парни?

У меня заурчал живот, и я кашлянула, чтобы заглушить звук.

– Нет, не все. Некоторые из Них выглядят как головокружительно красивые девушки.

– Ясно. Они похожи на меня, – сказала Сара.

Я не сразу поняла, что она шутит.

– Да ладно, я прикалываюсь. Но Они настоящие? Мне не нужно сдаваться в психушку и пить транквилизаторы?

– Они настоящие, – подтвердила я, удивленная собственной уверенностью. – А насчет психушки решай сама.

Сара помолчала, затем рассмеялась. Похоже, между нами световые годы, раз до нас так медленно доходят шутки друг друга.

– Хорошо, спасибо. Ты меня подбодрила.

Я взглянула на Люка.

– Позвони, если кого-то из Них увидишь, ладно?

– Без проблем.

Закончив разговор, я какое-то время смотрела на телефон. Неужели мир сошел с ума? Сара Мэдисон звонит и спрашивает о феях, будто это очередная сплетня. Хотя то, что Сара мне позвонила, факт более удивительный, чем существование фей. Стоило мне оценить преимущества своей неприметности, как неприметной я быть перестала.

Мы заехали на парковку, и я с удивлением посмотрела на неоновую вывеску с нарисованным поросенком.

– Ты же сюда обычно ходишь, верно?

Я перевела взгляд с вывески на задумчивое лицо Люка.

– Ну да.

Он состроил рожицу.

– Прочел в твоих воспоминаниях и узнал вывеску. Голодная?

Я кивнула.

– Не прочь перекусить.

Он с облегчением сказал:

– Слава Богу. Я умираю от голода. Пойдем, я угощу тебя ужином.

Мне не давало покоя чувство вины. Я иду ужинать в ресторане, а мама в таком состоянии, что перепутала даты.

– Надо позвонить маме.

Люк застыл, положив руку на ручку дверцы.

– Зачем? Сейчас она думает, что ты на вечеринке, а если ты ей позвонишь, она узнает, что это не так. Тебе очень этого хочется?

– Ты прав, – сказала я, выбираясь из машины.

Он обошел автомобиль и протянул мне руку.

Лицо Люка в неоновом свете отливало красным. Интересно, надоест ли мне когда-нибудь прикосновение его пальцев?.. Мы прошли через пустую парковку в ресторан. Там работали кондиционеры, и было прохладно. Официантка (не та, что запала на Джеймса) провела нас к столику.

Люк сел, а я застыла у стола, барабаня пальцами по ноге, разрываясь между смелой Дейдре и обычной Дейдре.

– Что-то не так? – Он с удивлением поднял бровь.

Я решилась и скользнула на диванчик рядом с ним, так быстро, что он чуть не задохнулся от неожиданности.

– Я к тебе!

– Чудная ты, – засмеялся он.

– Кто бы говорил.

Мы сидели совсем рядом, изучая одно пластиковое меню на двоих, как будто мы – нормальная пара, а не чудачка со сверхъестественными способностями и убийца, душу которого похитили феи. Я замечталась, представляя себе, как все могло обернуться, будь я обычной девушкой, а он – обычным парнем. Мы бы ели одинаковые сэндвичи, он держал бы меня за руку и позволил бы сесть за руль. Мы бы делали все, что делают нормальные влюбленные. Мы бы ходили в музеи и пытались понять современное искусство. Мы бы смотрели глупые боевики и смеялись над любовными похождениями героев. Мы бы гуляли в парке и любовались на закат. Я бы потеряла девственность под сенью деревьев на ложе из листьев. Зимой он держал бы мои замерзшие руки и говорил, что любит меня и никогда не оставит.

Я смотрела на меню, но не видела ни слова.

– Так вот как оно обычно бывает? – мягко спросил Люк, и я поняла, что он думает о том же, что и я.

Я кивнула.

– Это было бы наше место. – Я растерялась от его близости и от темноты за окном.

Люк придвинулся ближе, чтобы хорошенько меня рассмотреть.

– Твой… дар становится сильнее после захода солнца?

Так вот почему я чувствую себя такой живой?

– Не знаю. А что?

– Ее дар становится сильнее после заката, и я подумал, что у тебя тоже. – Люк накрыл мою руку и притянул ее к себе. – У меня появилось странное чувство, будто от тебя исходит электрический разряд.

Он снова сравнил меня с неизвестной мне Королевой, которая превратила его в своего раба. Не уверена, что мне нравится такое сравнение.

– Когда ты с ней, у тебя появляется такое странное чувство?

– Нет. Но с ней я не менялся воспоминаниями. Ты проникла в мою голову.

Я увидела, что он улыбается, и в конце концов призналась:

– Да, я странно себя чувствую. Я почти не спала прошлой ночью, но меня переполняет энергия. Может, поэтому?

Люк пожал плечами.

– Похоже…

Подошла официантка, и он на полуслове замолчал.

Мы так и не прочли меню, так что я заказала нам обоим мои любимые сэндвичи со свининой. Официантка ушла на кухню, желая поскорее отделаться от последних посетителей.

Люк сказал:

– Ты должна развивать свой дар.

От неожиданности я чуть не захлебнулась чаем.

– Я думала, что ты не хочешь, чтобы она знала о моих способностях.

Он начал говорить медленно, будто не до конца веря в то, что хотел предложить.

– Когда она пытала меня, вмешиваться было нельзя. Она не должна догадаться, что кто-то способен остановить пытку. Если бы ты потушила огонь, она бы все поняла. Но если ты будешь тренироваться осторожно, она не узнает, пока не станет слишком поздно.

– Слишком поздно для чего?

– Слишком поздно, чтобы понять, что ты можешь сама о себе позаботиться и ей лучше оставить тебя в покое.

Почему-то мне не верилось, что несколько трюков с телекинезом смогут обеспечить мою безопасность.

– Ты в это веришь?

Люк наклонился и коснулся губами моей щеки. От его дыхания кружилась голова.

– Я хочу в это верить.

Я закрыла глаза и потянулась к его губам. Я не могла не отметить, что о своей безопасности он не говорит. Сколько времени нам осталось? Если Королева действительно отправит его душу в ад, что случится с частицей моей души, которая теперь с ним связана?

– Заведи мою машину, – прошептал мне на ухо Люк.

Я раскрыла глаза.

– Мне послышалось, что ты сказал «заведи мою машину».

Люк хитро улыбнулся.

– Ты не веришь своим ушам?

– Почему-то мне не кажется, что ты намерен отдать мне ключи, – проворчала я. – Это в случае, если ты выражался буквально, а не позволил себе грязный намек.

Улыбка Люка стала еще шире, когда он показал на окно.

– Все должно быть просто. Машина находится в поле твоего зрения.

– То есть завести машину без ключей – достаточно безопасная тренировка? Как насчет того, чтобы задушить Элеонор без помощи рук?

<






Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 434. Нарушение авторских прав; Мы поможем в написании вашей работы!



Композиция из абстрактных геометрических фигур Данная композиция состоит из линий, штриховки, абстрактных геометрических форм...

Важнейшие способы обработки и анализа рядов динамики Не во всех случаях эмпирические данные рядов динамики позволяют определить тенденцию изменения явления во времени...

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МЕХАНИКА Статика является частью теоретической механики, изучающей условия, при ко­торых тело находится под действием заданной системы сил...

Теория усилителей. Схема Основная масса современных аналоговых и аналого-цифровых электронных устройств выполняется на специализированных микросхемах...

В теории государства и права выделяют два пути возникновения государства: восточный и западный Восточный путь возникновения государства представляет собой плавный переход, перерастание первобытного общества в государство...

Закон Гука при растяжении и сжатии   Напряжения и деформации при растяжении и сжатии связаны между собой зависимостью, которая называется законом Гука, по имени установившего этот закон английского физика Роберта Гука в 1678 году...

Характерные черты официально-делового стиля Наиболее характерными чертами официально-делового стиля являются: • лаконичность...

Сущность, виды и функции маркетинга персонала Перснал-маркетинг является новым понятием. В мировой практике маркетинга и управления персоналом он выделился в отдельное направление лишь в начале 90-х гг.XX века...

Разработка товарной и ценовой стратегии фирмы на российском рынке хлебопродуктов В начале 1994 г. английская фирма МОНО совместно с бельгийской ПЮРАТОС приняла решение о начале совместного проекта на российском рынке. Эти фирмы ведут деятельность в сопредельных сферах производства хлебопродуктов. МОНО – крупнейший в Великобритании...

ОПРЕДЕЛЕНИЕ ЦЕНТРА ТЯЖЕСТИ ПЛОСКОЙ ФИГУРЫ Сила, с которой тело притягивается к Земле, называется силой тяжести...

Studopedia.info - Студопедия - 2014-2024 год . (0.015 сек.) русская версия | украинская версия