Эвтаназия – pro et contra

 

Данные опросов, анализирующих отношение практикующих врачей к эвтаназии весьма противоречивы. Ряд исследований демонстрируют перевес респондентов отвергающих эвтаназию при любых обстоятельствах, над теми, кто считает ее допустимой. Другие исследования наоборот демонстрируют больший процент докторов, допускающих возможность эвтаназии. Число врачей, затруднившихся с ответом, около 20 процентов, также достаточно велико.

Однако, что касается публичных заявлений – ситуация несколько иная. Сторонники полной легализации эвтаназии среди медиков немногочисленны. В России к ним относится известный детский хирург С.Я. Долецкий, своими публикациями в прессе и выступлениями по телевидению вызвавший большой общественный резонанс. Так в статье «Дай жить и позволь умереть» Долецкий писал: «борьба за жизнь пациента, вопреки существующим догмам, справедлива только до того пока существует надежда, что спасение возможно. Когда же она утрачена, встает вопрос о милосердии, которое и проявляется в эвтаназии. Гуманный врач – это врач, который делает добро больному несмотря на устоявшееся мнение». Далее автор прямо и недвусмысленно высказался за рационально планируемую, санкционированную обществом и осуществляемую руками врачей эвтаназию в отношении «неизлечимых раковых больных, парализованных, больных-дебилов, пациентов, которые живут только с помощью жизнеобеспечивающей аппаратуры и новорожденных с атрофированным мозгом». Свою позицию Долецкий обосновывал, во-первых, интересами общества, все менее способного нести бремя поддержания жизни бесперспективных в плане выздоровления больных, а во-вторых, соображениями гуманности по отношению как к самому страдающему человеку, так и к его близким, вынужденным нести соответствующие тяготы. Другим медиком – сторонником эвтаназии был впервые осуществивший пересадку сердца у человека Кристиан Бернард. Он не только пропагандировал, но и осуществил эвтаназию по отношении к своей 97 летней матери, прекратив после третьего инсульта назначение ей антибиотиков.

Для дальнейших рассуждений попробуем конкретизировать многообразие возможных ситуаций. В настоящее время, говоря о добровольной эвтаназии, речь, как правило, идет о неизлечимых онкологических больных, которые зачастую испытывают нестерпимые боли, либо, что реже, о больных потерявших способность самостоятельно передвигаться и обслуживать себя, но сохранивших сознание. Либо, что совсем редко, о пациентах с психическими расстройствами. О принудительной эвтаназии как правило речь идет когда пациент находиться в так называемом стабильном вегетативном состоянии (коме), либо не может самостоятельно выразить свою волю (новорожденный). Возможно возникновение и других, более редких ситуаций.

Каковы же основные доводы защитников эвтаназии?

Один из главных аргументов защитников естественным образом вытекает из одного из центральных понятий биомедицинской этики – автономии пациента. Довод о том, что люди должны иметь возможность самостоятельно принимать решения о значительных изменениях в своей жизни очень силен. Смерть – несомненно, одна из таких перемен, и мы можем рассматривать решение закончить свою жизнь как моральное решение, которое вправе принимать данный пациент, и это право корениться в его моральной автономии. Невозможно отрицать силу этого аргумента и одновременно заявлять о серьезности намерений защищать ключевую роль пациента в решениях о медицинской помощи.

Традиционно считалось – и это остается, безусловно, справедливым и в наши дни, – что действия врача в отношении пациента диктуются благом последнего. Но тут возникает коллизия по поводу понимания действительного блага пациента. Состоит ли оно в максимальном продлении жизни больного, который подвергается жестоким страданиям и к тому же знает, что он обречен? Или, может быть, благо пациента обеспечивается тогда, когда соблюдается его воля и право самому распорядиться наиболее ценным – собственной жизнью?

За этой коллизией стоит, помимо всего прочего, столкновение двух систем медицинской этики. Первую из них принято называть патерналистской, и основывается она на том, что врач лучше, чем пациент, знает, в чем же заключается подлинное благо пациента. Исходя из этого врач, и только он, решает, что надо сделать с пациентом.

Противоположенная система медицинской этики исповедует принцип автономии воли больного и признает за ним право участвовать в принятии решений, определяющих его будущее, например, касающихся стратегий лечения, а в конечном счете – и право отказаться от лечения и даже право добровольно умереть. Естественно, при таком подходе, больной должен быть информирован о своем состоянии, возможных методах лечения и последствиях, что является еще одним основополагающим принципом биомедицинской этики.

С этой точки зрения вполне объясним тот факт, что все документы международных медицинских организаций, затрагивающие проблему эвтаназии, в частности Лиссабонская декларация об эвтаназии 1987 г., содержат весьма двусмысленные положения: «Эвтаназия, как акт преднамеренного лишения жизни пациента, даже по просьбе самого пациента, не этична. Это не исключает необходимости уважительного отношения врача к желанию больного не препятствовать естественному процессу умирания в терминальной фазе заболевания».

Еще один аргумент, приводимый защитниками эвтаназии, следует из общепринятых норм о правах человека, а именно о праве человека достойно жить (или же достойно умереть). Думается, далеко не каждый счел бы для себя достойной жизнь в стабильном вегетативном состоянии. Мысль о такой перспективе может сделать человека более терпимым к эвтаназии. Не случайно в странах, где разрешена эвтаназия, входит в употребление механизм так называемого «прижизненного завещания» (Living will). Это завещание может составить пациент, которому в процессе болезни грозит необратимая потеря сознания. В завещании он формулирует условия, при которых считает возможным подвергнуться эвтаназии.

Критерий полной мозговой смерти позволяет констатировать смерть в том случае, если необратимо нарушены функции мозга. Так в ряде американских штатов уже принят критерий, согласно которому, смерть констатируется в случае необратимой потери сознания (коматозное состояние). Следовательно, человек, находящийся в стабильном вегетативном состоянии, у которого поддерживается дыхание, кровообращение и который кормится через зонд, не считается живым. Таким образом, если принять этот критерий во внимание, уже нельзя говорить об эвтаназии как об убийстве, по крайней мере, в подобных случаях.

Наконец, защитники эвтаназии используют еще два аргумента. Первый состоит в том, что практически эвтаназия все равно применяется, а потому ее официальное разрешение лишь упорядочивает существующее положение дел. Второй довод сводится к экономическим соображениям и заключается в том, что современные жизнеподдерживающие технологии чрезвычайно дорогостоящи и потраченные средства могли бы быть использованы для действительной помощи тем, кого можно вернуть к полноценной жизни. Критика этих положений основывается на том, что использование прагматических соображений при решении этических проблем недопустимо, так как это может оправдать многие безнравственные деяния. Вместе с тем надо отметить, что провозглашение заведомо недостижимых, оторванных от реальности идеалов также может порождать безнравственность в сфере практических дел.

Что же противопоставляют вышеизложенным аргументам в пользу эвтаназии ее противники?

Во-первых, это возможность ошибочной постановки диагноза. Сюда же можно отнести в чем-то сходный довод о том, что понятие неизлечимости болезни относительно. Тут уместно будет привести в пример уникальный случай, произошедший в клинике американского штата Массачусетс. «Практически безнадежный пациент Терри Уоллис, пребывавший в глубокой коме 19 лет посла автокатастрофы, очнулся. За три дня Терри вновь приобрел возможность общаться, говорил с близкими и даже шутил. Постепенно Терри стал вставать с кровати (с посторонней помощью), передвигаться. Он помнит всю свою жизнь до автокатастрофы, называет родных по именам, и был очень удивлен, узнав, что провел в коме 19 лет. Мужчине казалось, что он попал в аварию всего пару дней назад и что президентом США по-прежнему является Рональд Рейган». Ученые выяснили, что мозг пострадавшего сумел создать новые пути нервных импульсов взамен поврежденных, мозг стал работать по новому, а импульсы пошли по совершенно другим направлениям. Применительно к нашему разговору этот случай демонстрирует, что если человек, обладая достоверной информацией о своем здоровье, сохраняет надежду, то никто не вправе лишать его этой надежды. Это справедливо даже для ситуаций, когда вероятность диагностической ошибки или открытия нового метода лечения близка к нулю.

Следующий довод противников эвтаназии состоит в понятии долга врача, в данном обществе. Согласно пониманию роли и назначения медицины в античном мире и наследующей ее европейской традиции, обязанностью врача является сохранение жизни больного или облегчение его страданий. Врач не должен ускорять или способствовать наступлению смерти, о чем говорится в Клятве Гиппократа: «Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу путей для подобного замысла». Таким образом, мораль общества, может ставить принцип святости человеческой жизни выше, чем уважение прав человека. Такое общество будет против эвтаназии.

Еще один аргумент противников эвтаназии – опасность возможных злоупотреблений. Действительно бесконтрольная практика эвтаназии чрезвычайно опасна и недопустима. Она может быстро подорвать престиж медицинской профессии в глазах общества.

Следующий довод противников эвтаназии можно выразить следующим образом: «депрессия – не повод лишения себя жизни». Действительно, просьбы об эвтаназии редки в тех учреждениях, где гуманная забота и позитивное признание ценности каждого человека являются превалирующими клиническими установками (хороший пример хосписы). Большинство умирающих не желают ускорения своей смерти, а от тех, от кого исходят подобные просьбы, часто обнаруживается психическое расстройство. Довольно часто, умирающие от неизлечимой болезни задаются вопросом: имею ли я все еще какую-то ценность? Эвтаназия, наверное, не лучший способ ответа на этот вопрос.

Противники опасаются, что практика эвтаназии будет порождать давление на пожилых и уязвимых людей и это особенно повлияет на тех, кто особенно нуждается в поддержке окружающих. Кроме того существует определенный риск расширения показаний для проведения эвтаназии, что уже происходит в Нидерландах, пожалуй единственной стране, где эвтаназия законодательно разрешена.

Таким образом, представляется возможным сделать следующие выводы.

Столкновение защитников и противников эвтаназии можно охарактеризовать как столкновение двух подходов: традиционного или патерналистского с современным биоэтическим, где автономия личности является центральным понятием. Позиции и защитников, и противников эвтаназии стоит признать достаточно аргументированными. В реальной жизни к каждой подобной ситуации необходимо подходить индивидуально.

 

Заключение

 

Подводя итог своей работы хотелось бы отметить следующее.

Проблемы, связанные с эвтаназией, волнуют законодателей и общественность многих современных государств, становятся предметом обсуждения и исследования специалистов разных областей. Следует понять, что никакое право, в том числе и уголовное, не может предусмотреть все частные случаи. Решения, принимаемые медициной, не могут быть заменены правовыми. Особенно это касается человеческой жизни. Но такая проблема как эвтаназия есть и она требует решения, в том числе и правового. На мой взгляд активная эвтаназия, по крайней мере в наше время, не имеет права на жизнь, так как скрывает в себе массу возможностей для неправильного применения акта эвтаназии. Например, в условиях нашего государства при бедности медицины эвтаназия может превратиться в средство умерщвления одиноких стариков, детей-инвалидов, лиц, страдающих раком и СПИДом, на содержание и лечение которых недостаёт денежных средств.

Единственным способом проявления эвтаназии в нашем обществе может являться добровольная и пассивная эвтаназия. Нужно чётко и недвусмысленно сформулировать законодательную норму, согласно которой больной имеет полное право знать диагноз своей болезни, её возможные последствия, степень риска неблагоприятного исхода при отказе от лечения, степень надежды на выздоровление. Если больной находится в вегетативном состоянии должно определить необратимость такового состояния. На мой взгляд, вопрос об эвтаназии следует решать в присутствии самого больного или его представителя, имеющего задокументированное заранее волеизъявление, если это не возможно, по ряду причин, всё равно, вопрос об умерщвлении не должен решаться одним лицом, а, например, консилиумом врачей. Также следует не допустить физического страдания умирающего, даже путём применения тех средств, которые в иных случаях были бы противопоказаны.

Проблема эвтаназии, как и многие другие проблемы здравоохранения, является проблемой не только медицинской и к ее обсуждению должны быть привлечены не только медики, но и философы, биоэтики, юристы, психологи и другие специалисты. Эвтаназия – это общекультурная и социальная проблема.

Проблема эвтаназии до сих пор остаётся нерешённой. Вплоть до сегодняшнего дня к эвтаназии относятся по-разному; общественное мнение расколото до жёстко полярных точек зрения.

В случае полной легализации эвтаназии многие по-прежнему будут считать, что эвтаназия (как умерщвление невинного) есть безусловное зло. Велика также опасность злоупотреблений. Признание эвтаназии законом может также лишить государство стимула для финансирования исследований по поиску эффективных средств лечения. С другой стороны, нельзя не видеть, что эвтаназия уже фактически существует в медицинской практике. Очевидно, что эта проблема требует срочного правового решения и закрывать на неё глаза больше нельзя.

С развитием в последние годы практики трансплантации органов появляются новые проблемы, в некоторых случаях напрямую связанные с разрешением эвтаназии. Орган человека, который, по медицинскому заключению, всё равно умрёт в течение краткого срока, мог бы спасти другого человека, дав ему реальный шанс жить дальше. А ведь многие умирают, так и не дождавшись донора. Выходит, что мы из наших догматических принципов об эвтаназии как зле теряем сразу две жизни.

Это ещё раз говорит о том, что об эвтаназии нельзя судить категорично. Не все жизненные ситуации измеряются нашими теоретическими убеждениями, а люди, столкнувшиеся в реальности с этой проблемой, начинают относиться к ней иначе.

Тем не менее, несмотря на сложность проблемы, надо продолжать искать достойный путь её решения, идя на компромиссы и избегая крайностей.