Влияние народного духа на формирование правового сознания

 

В своем развитии народный дух не был в застывшем, неизменном состоянии. Наиболее стремительно он стал формироваться после реформ папы Григория VII, которые пробудили в народе чувства сопричастности к судьбам государства, церкви и христианства в целом. Именно с тех пор человек стал сознавать, что Творец создал его свободным, что он наделен неотъемлемыми правами, что их никто не может отнять.

Это было начало новой эпохи борьбы человека за счастье, достоинство и новое право. И первыми в конце XII века ее воспели трубадуры Прованса.

Так, Бернарт де Вентадорн писал:

"Людской не собьет меня суд!

Пред герцогским, графским гербом

Пустой преклоняется люд, -

Берусь королей превзойти,

Величье в любви обрести

(Да и богатства такого

Нет у эмира любого), -

Так славу воздам ей сполна!

С любовью начало берут

Все радости в мире людском,

И песня, и воинский труд.

А в жизни любовь упусти,

Всему тогда скажешь "прости".

Власть Короля всеземного

Сердце отринет без слова..."*(125)

Пробужденное самосознание требовало активного участия в преобразовании общественной жизни и в искоренении ее пороков. Эта тема все ярче проявляется в поэзии XII-XIII вв., о чем свидетельствует творчество великого миннезингера Германии Вальтера фон дер Фогельвейде:

"В стране у нас, куда ты ни пойдешь,

Царят подонки, подлый сброд.

Он всюду лезет, всех стрижет.

Бесстыдство, ревность, алчность, ложь

Везде готовы дать совет.

Беда тому, кто власть не взял над ними.

Я этому сословью враг

И не скрываю неприязнь мою.

Пускай бранят и так и сяк,

На том стоял я и стою..."*(126)

Очищение общества необходимо было начать с ее фундамента - церкви. Неслучайно примерно с конца XII в. в общественном сознании все более мощно звучат призывы к ограничению ее вмешательства в дела светской власти. Эта тему Фогельвейде раскрыл в следующих строках:

"Пора бы всем народам возопить в разладе:

О Господи, проснись в небесном вертограде!

Извращены Твое творенье и глагол,

Твою сокровищницу грабит произвол,

Твой миротворец насаждает лишь раскол,

Твой пастырь - хищный волк в твоем овечьем стаде..."*(127)

Обличая пороки церкви, забывшей свое призвание и нравственный долг, Фогельвейде подчеркивал, что вслед за ней начинает разлагаться и общество:

"Не совратиться сердце в этот век не может,

Когда безверие сам папа в мире множит,

Хоть спрашивается, уж папа ли не свят,

А посмотрите, что попы творят и говорят!

Когда-то преданы прообразу благому,

Теперь себя ведут и учат по-другому;

В загоне добродетель и рассудок здравый,

Как будто бы морочит нас лукавый;

Мы, глупые миряне, путь забыли правый..."*(128)

Наиболее полно вопросы государственного и правового развития были раскрыты великим Данте. Его внимание к этой теме не было случайным. По свидетельству Боккаччо, он учился в Болонском университете, где изучал право*(129), и отчетливо видел многие пороки современного правопорядка.

"Несчастная, несчастная моя Родина! - писал Данте. - Какое сострадание к тебе сжимает мое сердце всякий раз, когда я читаю, когда я пишу что-либо, относящееся к государственному управлению"*(130). Как человек, располагавший "наставлениями в области права", он считал своим долгом помочь в преобразовании Италии*(131).

Свои идеи он черпал в основном из Библии. Отмечая его религиозность, замечательный российский ученый А.К. Дживилегов писал: "Данте - верующий человек. Он верит всем своим существом: глубоко, искренне, трепетно. Для него Бог есть высшая сила, высший разум, высший свет. Без веры нет счастья"*(132).

Эту оценку подтверждал и сам Данте:

"Я отвечаю: в Бога верю я,

Что движет небеса, единый, вечный,

Любовь и волю, недвижим, дая.

И в физике к той правде безупречной,

И в метафизике приходим мы,

И мне ее же с выси бесконечной

Льют Моисей, пророки и псалмы,

Евангелье и то, что вы сложили,

Когда вам дух воспламенил умы.

И верю в три лица, что вечно были,

Чья сущность столь едина и тройна,

Что "суть" и "ость" они равно вместили.

Глубь тайны Божьей, как она дана

В моих словах, в мой разум пролитая,

Евангельской печатью скреплена"*(133).

Как глубоко верующий человек он молился о том дне, когда "преемник предреченный"*(134) "сойдет, как дождь на скошенный луг, как капли, орошающие землю..."*(135). Чтобы приблизить этот день, необходимо было не только объединить Италии, но и изменить природу монаршей власти. Так можно было исполнить завет пророка Исаии: приготовить путь Господу*(136).

И, расчищая "путь Господу", Данте призывал: "Не граждане существуют ради консулов и не народ ради царя, а, наоборот, консулы - ради граждан и царь - ради народа"*(137).

Основу обновленной монархии должны были составить пять принципов - справедливости, свободы, разума, отделения светской власти от духовной и верховенства права.

"Мир, - писал он, - лучше всего устроен, если высшую силу в нем имеет справедливость. Справедливость имеет в мире высшую силу тогда, когда она свойственна тому, кто обладает высшей волей и властью"*(138).

Для этой власти был только один предел - свобода народа. Только она ограничивала власть монарха: "Живущий под властью монарха наиболее свободен. Человеческий род под властью единого монарха существует ради себя, а не ради другого"*(139).

"Человеческий род, - продолжал он, - оказывается в наилучшем состоянии, когда он совершенно свободен"*(140).

Следуя принципу свободы, можно было исправить "извращенные государственные системы" - демократию, олигархию и тиранию, которые "порабощали" человеческий род*(141).

Третья составляющая обновленной монархии - разум. Данте призывал: "Пусть философский авторитет сочетается с императорским для доброго и совершенного правления"*(142). В этом он следовал библейским заветам: "Ведь недаром в Книге Премудрости написано: "Итак, властители народов, если вы услаждаетесь престолами и скипетрами, то почтите премудрость, чтобы вам царствовать вовеки"*(143).

Просвещенный монарх, как "единый кормчий", должен был делать все "для совершенства вселенского союза человеческого рода"*(144) и вместе с тем не иметь ничего, "что он мог бы желать"*(145).

В обновленной монархии светская власть была отделена от духовной, а духовная власть лишена мирских благ. Только так можно было избежать столкновений между ними и не повторить печальный опыт борьбы императора и римского папы.

"Рим, давший миру наилучший строй,

Имел два солнца, так что видно было,

Где Божий путь лежит и где мирской.

Потом одно другое погасило;

Меч слился с посохом, и вышло так,

Что это их, конечно, развратило

И что взаимный страх у них иссяк.

Взгляни на колос, чтоб не сомневаться;

По семени распознается злак.

Не видишь ты, что церковь, взяв обузу

Мирских забот, под бременем двух дел

Упала в грязь, на срам себе и грузу"*(146).

Данте часто обращался к идее права. "Всякий, кто имеет в виду благо республики, - писал он, - имеет в виду цель права"*(147).

Цель права достигалась посредством справедливых законов. Раскрывая суть законов, он отмечал, что если они не направлены ко благу тех, кто находится под их защитой, то они являются законами "лишь по имени, на деле же таковыми быть не могут. Ведь законам надлежит связывать людей друг с другом ради общей пользы"*(148).

Право должно было скрепить и основы будущей всемирной монархии. "Империя, - подчеркивал Данте, - есть правовое установление, охватывающее всю область светского права"*(149).

Данте призывал соблюдать "честность перед законом"*(150). Это предполагало требовательное и вместе с тем бережное отношение к нему. В частности, он писал: "То, что может быть определено законом, никоим образом не следует предоставлять усмотрению судьи, и это нужно делать из опасения алчности, легко совращающей умы человеческие"*(151).

Вместе с тем он подчеркивал, что жизнь законов зависит не только от их содержания, но и от тех, кто их применяет.

"Законы есть,

Но кто же им защита?

Никто; ваш пастырь жвачку хоть жует,

Но не раздвоены его копыта;

И паства, видя, что вожатый льнет

К благам, будящим в ней самой влеченье,

Ест, что и он, и лучшего не ждет.

Ты видишь, что дурное управленье

Виной тому, что мир такой плохой,

А не природы вашей извращенье"*(152).

Исправить действующие законы, вдохнуть в них новую жизнь можно было только верой в Христа. Она учила видеть "не цвет, а свет"*(153), проникать в суть тех явлений бытия, которые лежали в основе мироздания. Об этом Данте рассказывал так:

"Разум, данный каждому из вас,

В смысл вечной справедливости вникая,

Есть как бы в море устремленный глаз:

Он видит дно, с прибрежия взирая,

А над пучиной тщетно мечет взгляд;

Меж тем дно есть, но застит глубь морская.

Свет - только тот, который восприят

От вечной Ясности; а все иное -

Мрак, мгла телесная, телесный яд.

Отныне правосудие живое

Тебе раскрыл я и вопрос пресек,

Не оставлявший мысль твою в покое"*(154).

Данте верил в возможность создания на земле мира "вечной справедливости" по образу Царства Небесного. Но для этого необходимо было искоренить пороки, рожденные людьми. И это было самой сложной задачей:

"Теперь уже никто

Добра не носит и личину:

Зло и внутри и сверху разлито.

Но укажи мне, где искать причину:

Внизу иль в небесах? Когда пойму,

Я и другим поведать не премину".

Он издал вздох, замерший в скорбном "У!",

И начал так, в своей о нас заботе:

"Брат, мир - слепец, и ты сродни ему,

Вы для всего причиной признаете

Одно лишь небо,

Словно все дела

Оно вершит в своем круговороте.

Будь это так, то в вас бы не была

Свободной воля, правды бы не стало

В награду за добро, в отмщенье зла.

Влеченья от небес берут начало, -

Не все; но скажем даже - все сполна, -

Вам дан же свет, чтоб воля различала

Добро и зло, и ежели она

Осилит с небом первый бой опасный,

То, с доброй пищей, победить должна.

Вы лучшей власти, вольные, подвластны

И высшей силе, влившей разум в вас;

А небеса к тому и непричастны.

И если мир шатается сейчас,

Причиной - вы..."*(155)

Иными словами, каждый человек с его пороками, столь ярко описанными Данте в одном из величайших творений человеческого духа - "Божественной комедии".

К вопросам государства и права, порокам общественного устройства обращались не только "повелители дум", но и неизвестные авторы сказаний, песен, поучений и новелл.

Так, "Книга новелл и изящных благородных речений" (народная книга Италии начала XIV в.) подчеркивала, что государство существует долго только тогда, когда его подданные живут праведно, не поступаются справедливостью и подчиняются законам государства, когда правители не возводят свою волю в закон*(156).

Примечательны следующие строки "Сборника народных преданий о Тиле Уленшпигеле" (впервые издан в Германии в 1478 г.): "Высокие господа, папы, кардиналы, епископы, император, короли, князья, советники, правители, судьи во всех городах и весях (спаси их Господь!), в нынешнее время смотрят сквозь пальцы на то, что законно или незаконно, и это порой зависит от денежных даяний. А вот о прежних временах пишут, что господа и князья, сколько их было, все имели обыкновение изучать право и читать юридические книги, вот почему в ту пору и не случалось никакого беззакония"*(157).

Литература Средневековья формировала новый духовный мир, который, в свою очередь, воздействовал на право.

Механизм этого явления на примере "народных книг" раскрыл Ф. Энгельс: "Народная книга призвана развлечь крестьянина, когда он, утомленный, возвращается вечером со своей тяжелой работы, позабавить его, оживить, заставить его позабыть свой тягостный труд, превратить его каменистое поле в благоухающий сад; она призвана обратить мастерскую ремесленника и жалкий чердак измученного ученика в мир поэзии, в золотой дворец, а его дюжую красотку представить в виде прекрасной принцессы; но она также призвана, наряду с Библией, прояснить его нравственное чувство, заставить его осознать свою силу, свое право, свою свободу, пробудить его мужество, его любовь к отечеству"*(158).

Новое правосознание проявлялось преимущественно в форме обычаев - основного источника средневекового права, который отражал уровень духовного и художественного развития наций. Поэтому в нем так часто звучали поэтические строки. Так, в собрание обычаев земли фризов (XII в.) была включена следующая норма: "Все жители Фризии, рожденные и еще не рожденные, будут полностью свободными, пока ветер дует с небес и кричит ребенок, трава зеленеет и цветы цветут, пока солнце встает и земля стоит"*(159).

Законы в Средние века принимались редко. Его роль повышается только в эпоху Возрождения. Обращаясь к этой теме, М. Блок писал: "Повсюду судьба юридического наследия зависела от одного авторитета - обычая, единственного в то время живого источника права, и государи, издавая законы, старались каждый по-своему его толковать"*(160).

И только со второй половины XIII в. роль письменных источников права повышается во многом под влиянием классического римского права. Наиболее яркими актами нового права стали уставы (хартии) городов и провинций, в которых были закреплены права, дарованные королевской властью либо завоеванные ими в борьбе за свободу.

Об одном из них - новых законах Флоренции 1292 г. - летописец Дж. Виллани рассказывал: "Для их исполнения и охраны было решено, кроме шести приоров, управляющих городом, назначать по очереди от каждой сестьеры раз в два месяца, как и приоров, гонфалоньера правосудия, чего ранее никогда не было. Знамя справедливости вручалось в церкви Сан Пьеро Скераджо, куда по звону набата собирался народ. Еще по сестьерам избрали тысячу горожан, которые имели своих знаменосцев от отдельных кварталов, на каждое знамя приходилось по пятьдесят пехотинцев. Все они должны были иметь оружие, щиты и латы с гербом в виде креста и в случае беспорядков по команде гонфалоньера собираться ко дворцу приоров, чтобы выступить против грандов. Позднее число выборных пехотинцев дошло до двух, а впоследствии до четырех тысяч"*(161).

Именно в это время складываются обычаи торгового оборота; принимаются акты, регулирующие земельные отношения, правовой статус сословий и цеховых образований.

Во многом они формировались под влиянием римского права, возрожденного усилиями ученых-правоведов Италии и Франции, Испании и Португалии, Германии и Австрии.